6+

Воспоминания участников убийства Царской семьи

Воспоминания участников убийства Царской семьи

Цикл программ основан на архивной аудиозаписи 1964 г.

9 передач

В эфире с 16 июля 2018 г., 17:10

АНОНС

СКАЧАТЬ АУДИО

 

Страшная дата 2018 года – 100 летие жестокого, бесчеловечного убийства Царской семьи.

В доме Ипатьева в Екатеринбурге в ночь с 16 на 17 июля 1918 года жертвами чекистов стали 11 мучеников: Николай Александрович Романов, Александра Федоровна Романова, Великие княжны Ольга Николаевна, Татьяна Николаевна, Мария Николаевна, Анастасия Николаевна, Цесаревич Алексей Николаевич, Лейб-медик Евгений Сергеевич Боткин, повар Иван Михайлович Харитонов, горничная Анна Степановна Демидова, камердинер Алоизий (Алексей) Егорович Трупп.

 

Сегодня мы уже очень много знаем о произошедшем 100 лет назад. Убийство царской семьи детально изучено и это изучение продолжается. Архивы хранят множество уникальных документов. Среди них – аудиозапись 1964 года с воспоминаниями убийц о содеянном.

 

В 1964 году еще оказались живы участники убийства царской семьи чекисты Никулин и Родзинский. В девяти наших программах вы услышите фрагменты этой аудиозаписи воспоминаний убийц.

 

Передачи 1 – 4
Запись 13 мая 1964 года

Григорий Петрович Никулин, чекист, один из убийц Царской семьи. Второе лицо после  организатора процесса убийства – Юровского. Лично стрелял. Также участвовал в немедленном разграблении вещей убитых. Умер в возрасте 70 лет.

 

Передачи 5 – 9
Запись 15 мая 1964 года

Исай Иделевич Родзинский, чекист, один из убийц царской семьи. Лично не стрелял. Активно помогал убийцам. Лично участвовал в надругании над телами убитых и сокрытии следов преступления. Умер в возрасте 89 лет.

 

 

Цитата 1 (чекист Никулин):

«…Состояние наше было очень тяжелое. Мы с Юровским ждали какого-нибудь конца. Мы понимали, конечно, что какой-нибудь конец должен наступить. И вот в одно прекрасное время… да, утром 16-го июля Юровский мне говорит: “Ну, сынок, меня вызывают туда, в президиум исполкома к Белобородову, я поеду, ты тут оставайся”. И так часика через три-четыре он возвращается и говорит: “Ну, решено. Сегодня в ночь… Сейчас город объявляется на осадном положении, уже сейчас же. В эту ночь мы должны провести ликвидацию… должны ликвидировать всех”.

Вопрос – как? Была директива: сделать это без шума, не афишировать этим, спокойно. Как? Ну, было у нас всяких вариантов несколько. То ли подойти к каждому по количеству членов и просто в кровати выстрелить.

– В спящих, да?

– В спящих, да. То ли пригласить их в порядке проверки в одну из комнат, набросать туда бомб. И последний вариант возник такой, самый, так сказать, удачный по-моему, — это под видом обороны этого дома (предполагается нападение на дом) пригласить их для их же безопасности спуститься в подвал. Значит, это было примерно так часиков в 11 вечера, когда мы… Юровский пошел к Боткину, побудил его, они легли в одиннадцать, может быть в начале двенадцатого. Спать они ложились, конечно, рано. Побудил я его и сказал ему, что вот так и так. Мы будем, конечно, обороняться. Будьте любезны сообщить семье, чтобы они спустились. Перед тем как приступить непосредственно к расстрелу, к нам прибыли в помощь, вот, Михаил Александрович Медведев, он работал тогда в ЧК. Кажется, он был членом президиума, я не помню сейчас точно. И вот этот товарищ Ермаков, который себя довольно неприлично вел, присваивая себе после главенствующую роль, что это он все совершил, так сказать, единолично, без всякой помощи. И когда ему задавали вопрос: “Ну, как же ты сделал?” – “Ну, просто, говорит, брал, стрелял – и все”. На самом же деле нас было исполнителей 8 человек: Юровский, Никулин, Медведев Михаил, Медведев Павел – четыре, Ермаков Петр – пять, вот я не уверен, что Кабанов Иван – шесть. И еще двоих я не помню фамилий».

 

 

Цитата 2 (чекист Родзинский):

«А вот что получилось с похоронами, так сказать, с укрытием следов. Получилась нелепая вещь. Нелепость заключалась вот в чем. Казалось бы, с самого начала нужно было продумать, куда деть, дело-то ведь было очень серьезное. Паче чаяния, если бы белогвардейцы обнаружили бы эти останки, знаете, что бы они устроили? Мощи. Крестные ходы, использовали бы ж темноту деревенскую. Поэтому вопрос о сокрытии следов был важнее даже самого выполнения. Подумаешь там перестрелять, не важно даже с какими титулами они там были. А вот ведь самое ответственное было, чтобы укрыть, чтобы следов не осталось, чтобы никто использовать это не мог в контрреволюционных целях. Это самое главное было. А об этом и не думали. И это дело пошло на откуп Ермакову, что ли. Товарищ такой был. Считали, он местный человек, он все знает, как упрятать, а куда он думал упрятать – никого это не интересовало. Он у нас в ЧК не работал. Он был известен как местный человек, и руководство местное решило, видимо, что вот, мол, он знает, чего, куда и как. Привлекли его для этого, и получилось с этим, знаете, страшенное дело. Кстати сказать, во время расстрела у изгороди этого дома бродил Голощекин. Он ходил с той целью, чтобы понять, мог ли кто-нибудь услышать, что там происходило.

Да, так вот, надо было упрятать. Куда? Зарыть – чепуха, могут разрыть потом, найти по свежим следам. То же вот, что проделали – спустили в шахты. Надо было понимать заранее, что это не путь, хотя бы потому, что будут знать, что здесь расстреляны, то уж как-нибудь проверят эти шахты, найдут. А что получилось. Этот самый товарищ Ермаков после того, как все это было проделано, повезли по его указанию в одну шахту…

Послали в разведку двух человек. А приехали мы на лошаденках. Мы с Юровским посоветовались и решили, чтобы он поехал и доложил, во-первых, что сделано, и, во-вторых, решили, что надо сюда обязательно керосин, серную кислоту. Ведь придется нам орудовать. И потом питание для группы. И он уехал. И вернулся потом уже с грузовиком. Вот так было дело. Вернулся и привез все эти бутылки с серной кислотой и керосину полно, что-то еще там хорошего горючего. Он приехал уже поздно. И мы тут по очереди ходили дорогу охранять и в деревушку ходили. Кстати, там есть у этого исследователя показания из этой деревни, мы туда ходили по очереди молоко пить. И там, кстати, говорили, что тут облава идет на уголовных. Это единственная деревня была поблизости, больше ничего не было.

Ну, а когда Юровский вернулся, и разведчики наши через некоторое время пришли и тоже доложили, что нашли заброшенную где-то в балке шахту. Ну, это шахта была глубинная, потому что они лазали в нее и сказали, что там внизу топка и засосет. Мы тут грузила приготовили. Ну, решили так, что часть сожжем, а часть спустим в шахту, либо всех сожжем. И что всех изуродуем все равно, потом иди различи. Нам важно, чтобы не оставалось количества. И, потому что по этому признаку можно было узнать захоронение. Ну, а так что же, ну расстрелянные были люди, брошены, а кто? Царь или кто.

Но вот погрузили мы их на машину, весь этот штабель и решили двигаться по указанию этих товарищей, которые ходили в разведку. Шли мы так тоже с тяжелым сердцем, не зная, что же это будет за укрытие. Так толковали: то ли все это вообще сжечь к черту, думали об этом. Видимо, так бы и поступили, хотя мы туда и двигались.

Но тут произошло неожиданное. Вдруг наша машина на каком-то проселке там застряла, оказалась трясина. Дело было к вечеру. Мы немного проехали. Мы все эту машину вытаскивали, еле-еле вытащили. И тут у нас мелькнула мысль, которую мы и осуществили. Мы решили, что лучшего места не найти. Мы сейчас же эту трясину расковыряли. Она глубокая бог знает куда. Ну, тут часть разложили этих самых голубчиков и начали заливать серной кислотой, обезобразили все, а потом все это в трясину. Неподалеку была железная дорога. Мы привезли гнилых шпал, проложили маятник, через самую трясину. Разложили этих шпал в виде мостика такого заброшенного через трясину, а остальных на некотором расстоянии стали сжигать».

 

Общее время звучания: 4 часа 37 минут.

 

 

Наверх

Рейтинг@Mail.ru