Кто делал революцию, кто уничтожил монархию, в чем не виноваты большевики и была ли интервенция?

Программа Марины Лобановой

«Встреча»

Гость: Николай Николаевич Смирнов, доктор исторических наук, профессор кафедры новейшей истории СПбГУ, директор Санкт-Петербургского института истории РАН

Тема: история России начала XX века, революция 1917 года и гражданская война

АУДИО

Часть 1 – 26 февраля 2017, 17:00

Часть 2 – 5 марта 2017, 17:00

Предваряя лекцию доктора исторических наук Николая Николаевича Смирнова «Союзники и революция 1917 года» в нашем лектории 10 марта 2017 г., предлагаем послушать беседу, записанную в студии радио «Град Петров».

 

Н.Н. Смирнов:

В современном образовательном стандарте революция 1917 года именуется «Великая русская революция».

Применительно к событиям 1917 года наша историческая наука очень часто анализировала только то, что происходило внутри страны, и крайне мало уделяла внимание «внешнему фактору». А союзники были одним из элементов этого самого «внешнего фактора». Ведь события революции развивались на фоне Первой мировой войны, и то, что происходило в России, не могло не сказаться на внешнеполитической ситуации на Европейском континенте.

Как воевать без России? Для союзников это был вопрос, ответ на который дать было не так просто.

 

М.Лобанова:

Что нового в понимании событий 1917 года у зарубежных историков?

 

Н.Н. Смирнов:

Интересно расширение хронологических рамок русской революции. Зарубежные коллеги сегодня предлагают вписать революцию в контекст Первой мировой войны напрямую и замкнуть ее в хронологические рамки 1914 года – и не ограничивая завершением первой мировой войны ноябрем 1918 года, а продлевая до завершения гражданской войны в России.

Мое мнение отлично, все-таки революция – это миг. И правильнее, на мой взгляд, говорить о хронологических рамках: январь 1917 г. – январь 1918 г.

 

М.Лобанова:

Сложно ли нашим, отечественным историкам отойти от устоявшегося в советский период осмысления истории 1917 г.?

 

Н.Н. Смирнов:

Да, для определенного этапа был характерен идеологический подход. Вся советская историография как раз страдала этим идеологическим подходом и политизацией событий. Но, кстати, в этот же период идеологизация и политизация были характерными чертами и в зарубежной историографии, просто они иначе ставили акценты. Все эти подходы себя исчерпали.

 

М.Лобанова:

Убийство Распутина повлияло на развитие событий?

 

Н.Н. Смирнов:

Нет.

 

М.Лобанова:

Что повлияло, приблизило революционные события?

 

Н.Н. Смирнов:

Лихорадка Правительственного кабинета. Полная потеря контроля Петроградской Городской Думой, Петроградской Городской Управой – за экономической ситуацией в городе. Не понимали, что происходит, почему в городе пропадают товары первой необходимости. По бумагам – всё должно быть. А в городе возникают очереди. И очереди к лавкам стоят на Невском проспекте, в самом сердце города, и на прилегающих улицах. Никто не мог понять, в чем дело. Никто не дал ответа, что же творится в городе.

 

М.Лобанова:

Чего же именно не заметили?

 

Н.Н. Смирнов:

Население города выросло за счет беженцев из западных губерний. Надо было просто его учесть. Но многие приехали без документов и не зарегистрировались. Если бы эта часть незарегистрированного населения была где-то отмечена, в каких-то бумагах, то этой ситуации в городе не произошло бы.

 

М.Лобанова:

А без бумаг, просто по-человечески ситуацию с мест нельзя было узнать?

 

Н.Н. Смирнов:

По-человечески можно было. Но никто этого не сделал.

 

М.Лобанова:

Тема «Союзники и Революция» – взрывоопасная, с ней связаны всякие конспирологические версии революции в России. Традиционно людям легче принять ответы: здесь виноваты англичане, а вот здесь – немцы.

 

Н.Н. Смирнов:

От конспирологии надо уходить. Всё происходило стихийно. К лозунгам рабочих: «Хлеба!» — солдаты добавили свой: «Мира!» Политические силы присоединились к этим событиям только тогда, когда остановить эти выступления было уже невозможно.

 

М.Лобанова:

Монархия исчезла, получается, незаметно? Кто уничтожил монархию в России?

 

Н.Н. Смирнов:

С моей точки зрения, монархия в России уничтожила сама себя, хотя она вовсе не хотела этого делать.

 

М.Лобанова:

Сохранять монархию или нет – этот вопрос появился в связи с позицией Михаила Александровича. До него стоял вопрос о фигуре монарха, но не о самой монархии. Получается, это он поставил точку?

 

Н.Н. Смирнов:

Более того, документ об отречении сделан так, что в случае иного развития событий в Петрограде дезавуировать его мог и сам Николай II.

 

М.Лобанова:

Можно предположить, что Михаил Александрович не захотел занимать место Николая II, предполагая возможность того, что тот вернется?

 

Н.Н. Смирнов:

Вполне. Но надо иметь в виду и реакцию Михаила Александровича на революционные события – он был одним из тех, кто с гвоздичкой в петлице гулял по улицам города. Никто из Романовых не собирался предпринимать шагов для реставрации монархии – это очень любопытно. Но чего никто не предполагал – это гражданской войны.

1 сентября 1917 года Временное Правительство нарушило взятые на себя обязательства выступать непредрешенно к судьбе российского государственного устройства и А.Ф.Керенский объявил, что Россия становится республикой. Мне кажется, именно 1 сентября 1917 года Россия перестала быть монархией.

 

М.Лобанова:

А у Временного Правительства и лично у Керенского разве были такие полномочия?

 

Н.Н. Смирнов:

В том-то и дело, что нет.

 

М.Лобанова:

А зачем вообще Николай II отрекся? Чего он хотел этим добиться?

 

Н.Н. Смирнов:

У него не было выбора.

 

М.Лобанова:

А что можно было сделать, чтобы остановить революцию?

 

Н.Н. Смирнов:

Мне кажется, что если бы в начале марта 1917 года Родзянко как Председатель Государственной Думы поставил бы ультиматум перед Временным Комитетом Государственной Думы о необходимости возобновления работы Государственной Думы, то ВКГД пошел бы по этому пути, а возобновив работу Государственной Думы можно было привлечь на свою сторону по крайней мере солдат Петроградского гарнизона, ведь они в это время на улице выступали с плакатами в поддержку Государственной Думы, они готовы были встать на защиту Государственной Думы. Отказ от возобновления ее работы имел самые негативные последствия.

 

М.Лобанова:

А кто несет ответственность за такое решение?

 

Н.Н. Смирнов:

Временное правительство. Боялись, что Государственная Дума его дезавуирует.

 

М.Лобанова:

Получается, Временное Правительство хотело из Временного перейти в Вечное.

 

Н.Н. Смирнов:

Хотело. Надо говорить прямо: Временное Правительство именовало себя Временным только для публики. Надеялись, что союзники его признают.

…

Не вина большевиков, что никто, кроме них, не захотел взять власть в свои руки.

 

М.Лобанова:

То есть, взять не захотели, а большевикам отдали.

 

Н.Н. Смирнов:

На блюдечке принесли.

 

М.Лобанова:

Вот в этом – кто виноват?

 

Н.Н. Смирнов:

Временное правительство и те партии, которые его поддерживали.

 

М.Лобанова:

А если союзники поддержали бы Временное Правительство?

 

Н.Н. Смирнов:

Союзные державы предоставляли материальную помощь Временному Правительству. Но наступила точка невозврата, после которой союзникам стало ясно, что это правительство себя дискредитировало, что оно долго у власти не продержится. Этой точкой невозврата стали события, связанные с выступлением Корнилова, то, что в историографии именуется «Корниловским мятежом». Не было там никакого мятежа. Там была договоренность на государственном совещании, между Корниловым и Керенским, что армия поддержит Временное Правительство и верные ему войска будут подтянуты к Петрограду. Но когда Корнилов отдает распоряжение о передвижении частей к Петрограду – Керенский вдруг почувствовал угрозу, он вдруг подумал, что Корнилов может стать тем диктатором, который сместит его, Керенского. И вот это опасение заставило его обратиться за помощью к тем, кого он пренебрежительно именовал пацифистами, демократами, революционерами (в плохом смысле этого слова) – он обратился к Советам. Обратился с просьбой поддержать его против Корнилова. Мне думается, что для союзников это был сигнал – всё, отказавшись от помощи армии, Временное Правительство подписало себе смертный приговор.

 

М.Лобанова:

Как Вы относитесь к термину «интервенция» во время гражданской войны?

 

Н.Н. Смирнов:

Я был бы крайне осторожен с этим термином. Мы говорим о 14 государствах, которые принимали участие в этой войне. Но от политики я бы переключил внимание на экономику. Те, кого мы называем «интервентами», на самом деле пытались контролировать вложенные ими средства.

 

М.Лобанова:

Слишком мало или слишком много союзники поддерживали Белое движение?

 

Н.Н. Смирнов:

Прежде всего иностранные державы защищали свои интересы. Поддерживали Белое движение, но не питали иллюзий.