Феномен старообрядческой литературы

АНОНС

В рубрике «Лекторий»

С 24 октября 2018 г., по средам, в 21:40

Повторение в четверг в 15:10

«Литература русского старообрядчества как культурный феномен» – три лекции профессора, доктора филологических наук, заведующей Отделом древнерусской литературы Института русской литературы Российской академии наук (Пушкинского Дома) Натальи Владимировны Понырко.

Лекция первая.

Протопоп Аввакум и его место в культурной памяти народа.

Лекция вторая.

Три типа старообрядческой литературы.

Лекция третья.

Два «народа» на пути друг к другу.

Наталья Владимировна Понырко:

В свое время Владимир Павлович Рябушинский – представитель известной старообрядческой династии промышленников, игравшей заметную роль в экономической и отчасти политической жизни предреволюционной России, закончивший жизнь в эмиграции бессменным главой общества «Икона» при Сергиевском институте в Париже, – так сформулировал последствия раскола Русской Церкви, случившегося в XVII веке: реформы Никона, а затем и Петра, «раскололи русских на два народа, каждый со своей культурой, – на мужика и на барина». Соответственно и культуру каждого из этих «народов» можно определять вслед за Рябушинским как культуру мужика и культуру барина.

Старообрядческая культура – это как раз та культура «мужика», которая долгое время оставалась неведомой, непонятной и чуждой барину и его социально-культурным наследникам, презиравшим мужика или, в лучшем случае, его жалеющим.

Между тем, именно старообрядчество оказалось хранителем и продолжателем той могучей культуры, которая была накоплена на Руси за многие века христианства и к которой после долгих времен отрыва все мы, начиная с И.С.Аксакова, А.С.Хомякова, В.С.Соловьева, С.Н.Булгакова, Н.А.Бердяева, Д.С.Лихачева, С.С.Аверинцева и кончая множеством наших современников, так жадно припали, постепенно осознав для себя ее великую ценность.

Поскольку в своей сути старообрядчество – это явление церковно-религиозное, то оно и сохраняло прежде всего духовную часть культуры, и в первую очередь все, что связано с богослужением…

В преподавании церковного чтения и пения искони заключается основа старообрядческого учительства. Той «мужицкой» культуре, о которой мы говорим здесь, грамотность присуща по определению. Неслучайно в составе такого огромного и репрезентативного собрания старообрядческих рукописей, каким является Древлехранилище Пушкинского Дома, статистически преобладающую долю составляют разнообразно датируемые Псалтыри, Часословы и Часовннки⁵ – те книги, по которым производилось обучение как грамоте, так и одновременно соборной и келейной (домашней) молитве.

…

С конца 19 века происходит так называемое «открытие» Жития боярыни Морозовой. Суриков пишет свою знаменитую картину. Одним из откликов на ее презентацию на 15 выставке передвижников была статья Субботина под названием «Пропаганда раскола посредством кисти художника»: миссионерское отношение к старообрядчеству было еще весьма сильным в то время. Правда, среди людей искусства миссионерские реплики такого рода не встретили поддержки. Известен восторженный прием картины В.И.Сурикова в художественных и вообще интеллигентских кругах того времени. Но он относился, скорее, к художественной реальности, а не к реальности народной истории и жизни. И только после 1917 года в сознании русского интеллигента откроется возможность иного взгляда на личность боярыни Морозовой и в целом на эпохальный перелом, свершившийся в нашей культуре на рубеже 17-18 веков. Свои мученицы за веру и за попираемый человеческий образ, томящиеся в лагерях ГУЛАГа, заставят представителей первой волны русской эмиграции вспомнить и понять мучениц 17 века. В 1936 году в парижской эмиграции русский писатель Иван Созонтович Лукаш (1893-1940) напечатает в газете «Возрождение» свой очерк «Боярыня Морозова», в котором с пронзительной силой напишет об открывшейся ему сущности староверия. Боярыня Морозова предстанет перед ним как сестра и водительница всех, кто остался страдать в застенках советской России. Любовь к своим близким, мучающимся там за веру и правду, даст ему взглянуть любящими глазами и на тех, кто принимал мучения во времена раскола, поможет понять, что «зияющая расщелина прошла по народной душе» в 17 веке.

…«страшно о том подумать, но как будто провидела Морозова, что Русь в чем-то, в самом последнем и тайном, двинулась к отлучению»… – потому, что его преследовали мысли о «тысячах тысяч их русских сестер в теперешних Соловках и Архангельских застенках», которые «точно бы повторяют страдание Морозовой и Урусовой за Русь». Так через страдания были сделаны первые шаги на пути двух русских «народов» навстречу друг к другу.