«День Победы – повод помолиться за мертвых и живых»

В программе «Неделя» события прошедшей седмицы Александр Крупинин обсуждает с протоиереем Александром Дягилевым, настоятелем храма во имя святого благоверного князя Александра Невского в Красном Селе.

Темы передачи:

1. 70-летие Победы в Великой Отечественной войне: как понимать Победу с христианской точки зрения?
2. Открытие памятника погибшим и пропавшим без вести под Старо-Паново: нам нельзя забывать, какой ценой досталась Победа.
3. Заседание Священного Синода Русской Православной Церкви: внедрение теологии в вузах – это насущная необходимость?
4. Кремация усопшего: влияет ли на посмертную участь души участь тела?
5. Закрытие «бэби-бокса» в г. Кирове: не лишение ли это последнего шанса для детей, матери которых не готовы иметь ребенка?
6. Попытка объединить всех христиан единой датой празднования Пасхи: не вызовет ли это новых разделения?

Прямой эфир: 10 мая 2015 г.

___________________________________

Александр Крупинин: Конечно, говоря о событиях прошлой недели, невозможно не начать с 70-летия Победы в Великой Отечественной войне. Отец Александр, как Вы понимаете Победу с христианской точки зрения?

прот. Александр Дягилев: С христианской точки зрения – есть Царство Небесное, в которое мы устремляемся, и цель всего, что мы делаем на земле – это либо приблизиться к Царству Небесному, чтобы наши души оказались достойными войти в него, или, по крайней мере, чтобы наши поступки на земле этому не мешали.

Любая война – это трагедия. И Церковь относится к войне именно как к злу, как к трагедии, которую нужно всеми путями избегать. Сам факт, что человек убивает человека – это не есть благо. Но мы живем на земле, где, порой, приходится выбирать не между добром и злом, а между большим злом и меньшим. И если у меня на глазах убивают моих близких, родных, которые взывают ко мне о помощи, а я ничего не делаю, а остановить убийцу только один способ – убить его, то ничего не делая, я совершу, скорее, большее зло. И с этой точки зрения война – это способ реализации любви к ближнему: рискуя собой, я пытаюсь остановить врага.

Конечно, Победа – это радость, потому что прекратился кошмар в виде бомбежек, похоронок, а с другой стороны – это праздник со слезами на глазах. Итоги любой войны, пусть даже самой справедливой, самой победоносной – это всегда повод помолиться за усопших, за убиенных. И не случайно по каноническому правилу св. Василия Великого воин, пока он на войне, может причащаться хоть каждый день, но когда война заканчивается, то его на год отлучали от причастия, и в течение года он молился за тех, кого убивал, стоя в притворе храма, пусть это были даже какие-то иноверцы. Он убивал души людей. И только через год его допускали до причастия. В этом был определенный смысл.

Для меня День Победы – это повод вспомнить родственников, погибших в эту войну. Каждому из нас есть, кого вспомнить и за кого помолиться – война настигла каждую семью. Этот праздник – повод помянуть и мертвых и живых, и конечно повод вспомнить о ветеранах, как-то поддержать их.

Александр Крупинин: Каково ваше отношение к тому, как празднуется День Победы?

прот. Александр Дягилев: У нас в Красном селе к Дню Победы открыли арку, красивую. Сейчас налицо определенный подъем патриотизма – с флагами, с георгиевскими ленточками… Но почему так мало людей пришло помолиться за их души? Честно говоря, даже немножко обидно было.

Александр Крупинин: Может быть, люди не знают, как молиться, не знают дороги в храм, или не умеют.
А вот таки моменты, как «…до начала богослужения колонна байкеров доставила в храм лампаду с огнем, который был собран в столицах стран независимых государств из частиц пламени мемориалов, посвященных участникам Великой Отечественной войны». Все это – как будто какая-то другая религия.

прот. Александр Дягилев: Если байкеры сделали некий подвиг, и как знак этого подвига собрали огонь и привезли куда-то, чтобы помолиться, то услышит Бог или не услышит молитвы этих байкеров на заупокойной литии, ни в коем случае не зависит от наличия или отсутствия огня, собранного с разных мест. Молитва есть молитва.

Александр Крупинин: Сами атрибуты – вечный огонь – это атрибуты языческой какой-то религии.

прот. Александр Дягилев: Это некая попытка светского осмысления воспоминаний о войне, там нет элементов религии, может быть, там есть какие-то элементы религиозного культа.

Вопрос слушателя: У меня шесть внуков и накануне Дня Победы каждый из них писал рассказ о своем родственнике, который воевал. Они серьезно к этому готовились, сделали фотографию моего отца-орденоносца, вчера они прошли в марше «бессмертного полка» и всем рассказывали о своем дедушке и о его подвиге. Это мероприятие очень хорошее, патриотическое. Дети почувствовали свои корни, которые их питают. И отношение у них было очень сознательное, горделивое, радостное, торжественное, но и горестное, потому что они поняли, что такое война.

прот. Александр Дягилев: С моей точки зрения, это неплохо. Это действительно повод вспомнить, как конкретно мой дед, мой прадед воевал, какие подвиги он совершил, каково ему было на войне. И еще: пройти с портретом оказались способны многие, но зайти в этот день в церковь, написать записку об упокоении этого человека – в голову не приходит.

Александр Крупинин: Это следствие того, что большая часть нашего населения не воцерковлена.

прот. Александр Дягилев: Конечно. В Старо-Паново поставили памятник погибшим и без вести пропавшим в том районе, и о. Антоний Ветвицкий отслужил панихиду по погибшим православным христианам. Я живу рядом со Старым Паново, там проходила линия фронта, сейчас там посажена аллея берез, которая проходит по последнему советскому окопу, там сейчас есть мемориалы. И в этом месте несколько раз в течение 1941-1943 годов наши бросались в атаки, с огромными потерями занимали Старо-Паново, но не получив поддержки ни со стороны авиации, ни со стороны артиллерии, отступали. Эта деревня в течение войны несколько раз переходила из рук в руки. И память о войне там во всем: и сейчас там часто находят гильзы, каски, кости. Огромное количество наших солдат не захоронены, и не только в этом месте, таких мест много. Я очень уважаю отца Вячеслава Харинова за то, что он всячески поощряет деятельность поисковых отрядов и сам участвует в их работе для того, чтобы вернуть память об этих воинах.

Война являет разные стороны человеческой души. Здесь в дайджесте было упоминание о том, что большинство солдат шли в атаку с именем Божиим. Я знаю, что многие имели с собой нательные крестики, правда, носили их в нагрудных карманах, потому что открыто надеть их на шею было опасно. Но я знаю, что многие молились, крестились перед атакой, хотя это было запрещено, в советской Красной армии за это можно было получить большие проблемы. Но, если честно, то люди рассказывали, что «за Родину, за Сталина» никто не кричал, это в фильмах только. Шли в атаку с криками «ура». Я против того, чтобы рисовать некий идеалистический лубок о святых православных воинах, которые бросались в атаку с именем Божиим массово. Наша страна образца 41-45 года уже была в значительной степени расцерковлена и продолжала оставаться страной, где Церковь гнали, хотя во второй половине войны отношение к Церкви несколько изменилось.

Александр Крупинин: Есть такая теория, что люди могут быть неверующими, но все равно остаются при этом православными. И все наше население советское сохранило что-то такое, архетип.

прот. Александр Дягилев: Скорее, речь идет о культуре. Советские люди были воспитаны людьми, которые родились еще в дореволюционной России, и даже порой отвергая Бога и следуя за большевиками, у них все-таки сохранились врожденные понятия добра и зла. Но все-таки, эти люди, будучи неверующими, не могли являться православными. Я в принципе не мыслю для себя наличие православных неверующих.

Вопрос радиослушателя: Во Франции есть похожее мероприятие – день взятия Бастилии. И наше мероприятие – совершенно светское, не религиозное, это день светского поминовения павших, и сделано было неплохо. И сильно пьяных я не видел.

прот. Александр Дягилев: Мы – церковная радиостанция, и не скрываем этого. Поэтому, если я помолюсь за своего деда, то я верую и исповедую, что молитвой за него я помогаю его душе, реально, душе реального человека. И для человека верующего, коль он вспомнил человека, жившего сколько-то лет назад, тем паче погибшего на войне, то сам факт, что я вспомнил о нем, логично увязывается с понятием молитвы – помолиться за него.

Александр Крупинин: У нас на этой неделе состоялось заседание Священного Синода Русской православной Церкви, и из его решений мы выделили два: по поводу внедрения теологии в светские вузы и по поводу кремации. Как Вы относитесь, отец Александр, к внедрению теологии, нужно ли вообще это?

прот. Александр Дягилев: У нас, к сожалению, либо человек имеет богословское (теологическое) образование, и он более или менее грамотно рассуждает на темы религии, либо у него нет вообще никакого религиозного образования. И как только такой человек затрагивает какую-нибудь тему, хоть как-то связанную с религией, то получается полная безграмотность. Если не теология, как таковая для профессионалов, то хоть какой-то начальный, базовый уровень знаний богословских должен быть. Потому что религия, хотим мы этого или не хотим, окружает нас. И сложно понять Рембрандта или Эль Греко, если вы не читали Евангелия. А светский человек в наши дни редко берет Библию в руки.

Депутаты Петербурга намерены внести законодательные поправки в Госдуму, предусматривающие введение предварительной общественной экспертизы спектаклей, фильмов, музыкальных произведений, коллекций и так далее. Совет будет рекомендовать произведения к показу без каких-либо дополнительных условий, либо с обязательным требованием проинформировать зрителей о нестандартной трактовке религии.

Александр Крупинин: Представляете, будет афиша висеть, и там будет написано: «Здесь нестандартная трактовка религии». Что будет вообще с этим спектаклем?

прот. Александр Дягилев: Но для верующих людей видеть актера, изображающего Иисуса Христа, скажем, блудящего – это на грани кощунства. И если только за карикатуры пророка Мухаммеда мусульмане устраивают теракты возмездия – мы видим, насколько сильны религиозные чувства и какую, порой неадекватную реакцию может вызвать даже непреднамеренное их оскорбление. И люди, которые какие-то такие постановки делают – у них нет желания оскорбить верующих, у них просто отсутствуют какие-то базовые знания и понятия. Это к вопросу о теологии: эти вещи нужно понимать.

Александр Крупинин: По поводу теологии мы обсудили вкратце, теперь по поводу кремации: тут вроде все понятно, мне казалось, что и раньше примерно такое же отношение было, что тут нового?

прот. Александр Дягилев: Были некие батюшки, которые утверждали, что если человека кремировать, то вы его заживо в ад отправляете. Хорошо, что теперь Священный Синод выразил общецерковную официальную позицию по данному вопросу. Она вполне понятна: участь души не зависит от посмертной участи тела. И тело кремированное ни в коем случае не помешает воскресению из мертвых. Христианское погребение (для живых) – отпевание, молитвы, чтение соответствующих отрывков из Священного Писания, где говорится о воскресении усопших – дает некую надежду. Да, мы прощаемся, земля возвращается в землю, но душа жива и силен Бог восставить это тело, и преображенное, оно наследует Царство Небесное. А в крематории казенная процедура, тоска и боль, никакой надежды. В этом постановлении Синода говорится о том, что Церковь считает кремацию явлением нежелательным, и, не одобряя ее, может со снисхождением относиться к факту кремации тела усопшего. Это снисхождение к разным жизненным ситуациям, и Церковь не запрещает, но не одобряет и считает нежелательным.

Александр Крупинин: Вопрос по поводу «бэби-бокса», открытого в Городе Кирове и закрытии его через несколько дней. Как нам относиться к этому явлению?

прот. Александр Дягилев: Еще в Средневековье в Западной Европе была такая традиция: если какая-то мама была не готова воспитывать своего ребенка, по разным причинам, то таких детей подкидывали. И в средневековых монастырях были сделаны специальные комнаты, куда такая «мамочка» могла ребенка занести и оставить. Именно из милосердия этого ребенка принимали, воспитывали при этом монастыре, потом можно его было усыновить или удочерить, и ребенок в этом случае гарантированно выживал, что самое главное. В наши дни, ели вы почитаете криминальные хроники, то, к сожалению, будете регулярно находить упоминания о том, что где-то на помойке, в мусоропроводе найден труп новорожденного.

Александр Крупинин: Не надо криминальной хроники, надо просто читать ленту новостей, чем я каждый день занимаюсь и ежедневно читаю о таких случаях.

прот. Александр Дягилев: Находят то труп, то живого еще ребенка. В некоторых случаях «мамочки» их просто убивают, к сожалению. Потому что хотят избавиться от этого ребенка, это грех страшный. И Церковь ни в коем случае не может одобрить этих «мамочек». Но, коли уж люди так делают, и мы не в силах это остановить, то, может быть, минимизацией зла является возможность не убивать ребенка и выкидывать его тело в мусоропровод, а куда-то отдать. Например, есть место, которое знают все, туда можно инкогнито принести, оставить и, по крайней мере, ребенок выживет. И у него появится шанс быть усыновленным или удочеренным. С этой точки зрения «бэби-бокс» является неким актом милосердия по отношению к самому ребенку. Это шанс ему выжить, и в этом было и есть что-то правильное, учитывая то, что происходит (что мы читаем в уголовной хронике и в ленте новостей). С другой стороны, уполномоченный по правам ребенка в РФ Павел Астахов выступил против, назвав подобное «уголовным деянием», потому что выявлять детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей, могут только органы опеки, а деятельность других юридических и физических лиц незаконна.

Александр Крупинин: Победа инструкции над здравым смыслом.

прот. Александр Дягилев: С моей точки зрения, теперь, если в городе Кирове будут находить трупы младенцев, с которыми несознательные грешницы, их родные матери, решили таким образом расстаться, и некуда их деть, и они их либо убили, либо живыми оставили, но вовремя ребенок не был найден, поэтому умер, то грех будет на тех, кто лишил этих детей шанса выжить, будучи положенном в то место, где их готовы были принять.

Александр Крупинин: Да, потому что обращаться в органы опеки не каждая «мамочка» такого рода готова: проходить все эти бюрократические мероприятия, чтобы узнали ее имя и фамилию, чтобы сказали ее родителям, и так далее.

прот. Александр Дягилев: Понятно, что нормальная мама так не поступит. И понятно, что речь идет о каких-то несовершеннолетних, наркоманах, таких явно маргинальных случаях. Учитывая, что факт этот есть, об этом факте мы регулярно узнаем из новостей – что находят трупы новорожденных детей, это говорит, что потребность в какой-то службе для этих детей можно было бы принять. Такая потребность все-таки есть.

Александр Крупинин: Два слова по поводу идеи объединить всех христиан датой празднования Пасхи.

прот. Александр Дягилев: Во-первых, это христиан не объединит, а скорее вызовет раскол и в Церкви. Мне эта идея не нравится. Есть вековая практика, относящаяся к Священному Писанию, о связи даты празднования Пасхи с лунным календарем. А так совсем уж выкинуть лунный календарь и привязать эту дату только к солнечному (третье воскресенье апреля), мне кажется, это будет слишком радикальный отрыв от церковных традиций. И это не только не объединит христиан, а скорее усилит разделения и спровоцирует новые разделения.

Текст: Надежда Лукьянова