Очень важна сбалансированность индивидуальной христианской жизни и общинной

В программе «Неделя» события прошедшей седмицы обсуждают Александр Крупинин и главный редактор радио «Град Петров», настоятель храма во имя святой Анастасии Узорешительницы, протоиерей Александр Степанов.

Темы передачи:

1. В Феодоровском соборе прошла конференции «Приходская община в жизни Церкви. Прошлое, настоящее и будущее»: Возможна ли вообще община в наше время и что можно считать общиной? Что нужно христианину, чтобы полноценно участвовать в литургии?

2. Международная студенческая научно-богословская конференция, завершившаяся 15 мая в Санкт-Петербургской Духовной Академии, выявила определенные лакуны в сфере богословских исследований в студенческой среде, прежде всего — отсутствие интереса у молодых богословов к каноническому праву: Чем отношение к праву в нашем обществе отличается от отношения к праву на Западе? Почему у нас так мало специалистов по каноническому праву?

3. День борьбы со СПИДом, панихиды по усопшим от ВИЧ-инфекции: чем объяснить такой катастрофический рост инфицированных? Могут ли ВИЧ-инфицированные причащаться вместе со всеми?

4. Как осуществляется экуменическая деятельность Церкви? 100 лет со дня рождения основателя французской экуменической общины Тэзе брата Роже Шютца.

Прямой эфир 17 мая 2015 года.

____________________________

Александр Крупинин: Первое сообщение касается конференции «Приходская община в жизни Церкви. Прошлое, настоящее и будущее», которая прошла в Федоровском соборе. Отец Александр, как Вы считаете, возможна ли вообще община в наше время и что ее определяет, что можно считать общиной?

прот. Александр Степанов: Обсуждение было инициировано темой документа, который готовит комиссия Межсоборного Присутствия по приходской жизни, и чтобы максимально собрать весь позитивный опыт, в епархиях проводятся какие-то обсуждения, конференции, а потом эти позитивные идеи включить в итоговый документ. Тема очень важная, существенная. Для меня она лично важна, потому что моя собственная духовная жизнь, христианское становление прошло, во многом, благодаря общинной жизни. В советские времена она была выявлена гораздо более ясно и внятно, чем это происходит сейчас. Христиан было мало, мы собирались по квартирам и чувствовали себя каким-то единством, противостоящим окружающему миру. Первый опыт такой общины был связан со знакомством с баптистами в Киеве, случайно, будучи уже церковным, но индивидуально церковным человеком. Я остановился у них в доме, и оказалось, что это семья баптистов, молодых. В воскресенье к ним в дом после баптистского молитвенного собрания (которое мне не понравилось), приехало человек двадцать, людей разных возрастов, и для меня это было удивительно. Они обедали, общались, и это были не только родственники, а еще и не родственники, просто люди, приехал и их священник, и им было о чем поговорить друг с другом. Только потом я понял, что люди собрались, как христианская община, и это очень органично выглядело. Это мне очень понравилось, и я захотел чего-то подобного, только относительно уже православия. Я почувствовал, что мне было бы интересно быть среди людей, которых бы объединяла вера, как главный стержень. И я нашел такую православную группу, я вошел в такое общение, и именно с этого времени началось мое уже осмысленное воцерковление. Мне повезло, что я нашел группу, в которой главным была евхаристическая жизнь, участие в таинствах Церкви, они были, в основном, прихожанами одного храма, совершенно разные по общественному положению.

Собирались регулярно, читали Евангелие совместно, обсуждали, даже делали доклады, каждый что-то говорил по поводу прочитанного, книг духовных тогда еще было очень мало, в общем, как мы сказали бы сейчас, «толкование от ветра головы своея». Но это было очень важно. Иногда приходил священник, и это было праздником. Например, отец Василий Лесник, большинство из собиравшихся были его духовными чадами, приезжал и отец Александр Мень, были другие молодые священники, семинаристы. Этот опыт для меня был чрезвычайно важным, и все мое дальнейшее служение как-то из него выросло. Потому что в этой общине началось служение в больнице, стали ходить в Покровскую больницу и там помогать, потом в тюрьму пригласили меня, от этой общины. И из этой общности родилось потом братство святой Анастасии, благотворительное, с двумя основными направлениями – тюремное и больничное. Стали искать первый храм (я уже был священником), и по всем параметрам (небольшой, но чтобы было место для общения, для создания церковной среды, осуществления служений), нам подошел храм Анастасии Узорешительницы, и здесь продолжателем этой общинной жизни оказался я. Храм – это еще и приют, и братство, и среда для общения и, конечно, катехизация. Катехизаторская деятельность в нашем храме началась уже более двадцати лет назад.

Церковная жизнь неотделима от общинности, литургия – ее центр, собрание по поводу литургии. Но дальше – мы не просто пришли в храм, где я никого не знаю, и знать не хочу, индивидуально исповедался, причастился и ушел домой. Нет, изначально, Господь наш Иисус Христос объединил сообщество апостолов, которые вместе все это переживали, и проживать свое христианство мы все-таки должны обязательно вместе с братьями и сестрами, а не исключительно индивидуально.

Очень важный аспект – соотношение индивидуальной христианской жизни и общинной. Нужна и индивидуальная духовная жизнь, в которую очень многие уходят (читают книги, аскетические), эта сторона тоже важна, но должна быть сбалансированность. Мы не можем полноценно участвовать в литургии, полноценно молиться, если мы не молимся дома. Если мы не пытаемся сосредоточенно хотя бы молитвенное правило свое исполнить, если мы не пытаемся молиться всерьез своими словами – опыт молитвы нарабатывается в келейном, очень личном предстоянии Богу. Жизнь праведная, очищенная от греха требует личного усилия, внимания к себе, является очень важной составляющей духовной жизни человека.

Александр Крупинин: По поводу отсутствия интереса у молодых богословов к каноническому праву и вообще важности канонического права. Нам тоже это важно, потому что мы ведем передачу «Истина и жизнь» и сталкиваемся с тем, что по такому вопросу просто некого пригласить. Насколько это вообще важно?

прот. Александр Степанов: Настолько, насколько важно право вообще. С Западной точки зрения это почти что самое главное, а с точки зрения Православия это, может быть, не самое главное в жизни. Мне кажется, в нашей жизни российской довольно сильно не хватает права. Поскольку Церковь – это срез общества, а общество не считает право чем-то важным, ценным, так исторически и сложилось в России, совсем необязательно в Православии. Византия жила в рамках права, кодекса Юстиниана, и был определенный консенсус, что римский император, и даже византийский император может не все, что хочет. А Иван Грозный говорил, что он может делать все, что хочет – все холопы. Такого понимания у Византии не было, был синклит при императоре, император был самодержцем, но, тем не менее, он сам себя ставил под закон, кодекс Юстиниана определенным образом ограничивал власть императора.

В русской традиции, к сожалению, право не укоренилось, мы взяли от Византии что-то, но в основном какие-то поверхностные вещи, и в богословском плане. Сложилось такое глубокое пренебрежение к праву в русской действительности, дореволюционной. Ходила такая сентенция: как мы будем судить – «по праву или по правде?», то есть закон и право – это что-то внешнее, а есть совесть, есть правда высокая, по который мы и будем все судить. Оказывается, что в общественной жизни это работает не очень хорошо, это дает сбои. На Западе, наоборот, укоренилось направление, что право слишком важно, и доходят просто до абсурда, когда оправдываются явно не оправдываемые деяния людей, находя какие-то тонкости в праве, которые позволяют это сделать, не нарушая закона, но очевидно против правды. Однако, для общественной жизни все-таки такая система, как опыт показывает, подходит больше. Отсутствие интереса к праву проецируется на церковную жизнь, потому что Западное право средневековое родилось из канонического права. Церковное право, преломленное в общественной жизни уже светской, стало потом тем самым правом, на котором зиждется во многом Западная цивилизация. У нас этого ничего не произошло, и каноническое право тоже остается абсолютно не востребованным.

Александр Крупинин: Что такое каноническое право – это решения Соборов?

прот. Александр Степанов: Нет, но и это тоже. Но главное – это взаимоотношения внутри клира. Все может епископ или он тоже некоторым образом ограничен в своих действиях? У нас скорее действует правило неограниченности совершенной епископа и абсолютной подчиненности клира, который не может ничего сказать, только благословить – и все. Это все не совсем так было. В древности каноническое право подразумевало определенное ограничение власти, хотя конечно, Церковь – иерархическое учреждение, и епископ является сувереном. Но так же, как бывает монархия французская, в которой, несомненно, самодержец французский, но он себя сам ставит под какие-то правила и подчиняется этому закону. А может быть и Иван Грозный, который может дурить, как хочет, делать абсолютно что угодно, он является источником этого права, поэтому оно сегодня одно, а завтра другое, как захочу, так и делаю. Право всегда ограничивает, прежде всего, первое лицо. И вопрос в том, хочет ли первое лицо ограничивать себя чем-то или хочет действовать по своему произволу.

Александр Крупинин: И у нас получается, что специалистов в этих вопросах очень мало.

прот. Александр Степанов: Да, но есть, конечно, и книги по каноническому праву, по ним учатся в семинариях, академиях. Но оно очень слабо развивается.

Александр Крупинин: А как оно может развиваться, если оно все построено на решениях Соборов?

прот. Александр Степанов: Область каноники отличается от области догматики. Догматические правила – они только Соборами принимаются, а канонические установления могут развиваться, как развивается любая наука: есть набор аксиом и из них можно логически выводить теоремы. Аксиомы заданы Соборными решениями Вселенских Соборов, но дальше это все можно прилагать. Каноническое право тем и интересно, что нужно из этого огромного набора прецедентов, которые фиксируют всякие канонические правила, найти правильное решение в конкретной ситуации. Тут скорее, прецедентное право, не так как в математике. Искусство законодателя заключается в том, чтобы применить канон к сегодняшней ситуации.

Нормировать его было бы очень неплохо, как положение об уставе поста или уставе богослужения. Но никто на приходе не исполняет богослужебный устав, все сокращают, даже в монастырях не служат по Типикону. В Греции еще в Х1Х веке пошли по пути написания просто приходского устава. То есть ввели в какие-то рамки то, что делается на приходе, и тогда можно требовать, чтобы это исполнялось неукоснительно. А у нас строгость закона всегда умеряется необязательностью его исполнения. Это все предмет для обсуждения. Межсоборное присутствие для того и создано, чтобы и эти вопросы решать на уровне приходской жизни, и на уровне устава церковного. Есть и каноническая комиссия в Межсоборном присутствии, где такие вопросы обсуждаются и, может быть, когда-нибудь мы выйдем на более взвешенную и точную систему, в частности, и канонического права сегодняшнего.

Александр Крупинин: Следующий вопрос у нас: День борьбы со СПИДом, панихиды по умершим от СПИДа сегодня служатся в храмах Русской Церкви. Есть информация о том, что у нас с 1988 года увеличилось количество инфицированных в геометрической прогрессии.

прот. Александр Степанов: Это страшная беда нашей страны, хотя сейчас уже СПИД не является такой страшной болезнью, как это было 10-20 лет назад, это был приговор. Сегодня, благодаря лекарствам, можно жизнь продлять, но человек, зараженный ВИЧ-инфекцией, передает ее другим, и это устрашающий рост. Сейчас около миллиона людей, выявленных, стоящих на учете, и это при населении всего в 140 миллионов! Это невероятно много. А сколько людей, которые не выявлены? Человек ведь долгое время не знает, что он – носитель ВИЧ-инфекции. И на сегодняшний день это распространяется именно половым путем, это несчастье выплеснулось в молодежную среду, которая живет достаточно неосмотрительно и часто не нравственно, легко вступая в эти контакты. Хоть это диагноз не такой фатальный в короткой перспективе, и человек может прожить 20 лет с ВИЧ, но если в двадцать лет ты заражаешься, то больше сорока вряд ли протянешь. Конечно, это страшно. И, кроме того, это распространение и заражение других людей. Церковь уже давно обратила внимание на эту проблему, и в начале двухтысячных годов (я в этом тоже принимал участие), был принят общецерковный документ «О работе Церкви с ВИЧ-инфицированными». Это люди, в любом случае, больные, и если они приходят в Церковь, они должны быть встречены, как люди, о которых Церковь должна позаботиться. Они могут, если не ведут греховный образ жизни, принимать участие в Церковной жизни, в таинствах Церкви. У меня в приходе есть человек, который является ВИЧ-инфицированным.

Александр Крупинин: А как он причащается?

прот. Александр Степанов: Причащается, разумеется, со всеми, потому что таким путем ВИЧ не передается. И в этом документе церковном это специально оговорено, что никаких ограничений по участию в церковных таинствах для ВИЧ-инфицированных нет.

Текст: Н.М.Лукьянова