Академик Панченко как глава Топонимической комиссии Петербурга

Программа Марины Лобановой

«Встреча»

Гость: Евгений Германович Водолазкин

Академик А.М.Панченко и Топонимическая комиссия Петербурга

Эфир: 19 мая 2012 г., 21:00

АУДИО

В 1991 году решением Ленгорсовета Топонимическую комиссию возглавил знаменитый филолог Александр Михайлович Панченко.

Летом академик Панченко возглавил Топонимическую комиссию Ленинграда, осенью город переименовали в Санкт-Петербург.

Но на самом деле академик, ученик великого Д.С.Лихачева, вместе с которым они и олицетворяют для многих Пушкинский Дом, возглавил топонимические процессы в нашем городе уже после возвращения ему его настоящего имени – Санкт-Петербург. В Ленинграде Александру Михайловичу вряд ли было бы уютно заниматься такой почти что «идеологической» работой. Вспомним всем известное его изречение: «Я эмигрировал в Древнюю Русь», – Панченко был несоветским человеком.

Итак, 12 июня славного 1991 года состоялся референдум, на котором с небольшим перевесом всего в 4% восторжествовало имя святого апостола Петра. 25 июня Ленсовет утвердил эти результаты, через месяц А.М.Панченко стал Председателем Топонимической комиссии. С 6 сентября 1991 года наш город официально стал именоваться Санкт-Петербург.

Имя было изменено, но люди в городе остались те же. И знаменитому ученому, представителю подлинной петербургской культуры, было нелегко доказывать своим коллегам по Топонимической комиссии, что культурные и нравственные критерии должны быть соблюдены везде и во всем.

Несмотря на сложности, этот короткий период, который академик Панченко возглавлял Топонимическую комиссию, стал целой эпохой возвращения исторических названий.

Особенно заметно выдающееся значение личности Панченко для топонимии Петербурга в сравнении с последующими периодами работы Топонимической комиссии. Вот как историю Топонимической комиссии нашего города описывает «Фонтанка.ру»: «Интересно, что сложности, которыми сегодня аргументируют свое нежелание переименовывать городские улицы в районных администрациях, совсем не пугали власти Петербурга в 1925 году. Именно в это время была образована комиссия и стартовала масштабная программа «переименования улиц царского или религиозного происхождения». Тогда все таблички в городе поменяли буквально за пару дней. В 1937 году учреждение было ликвидировано, а возродилось лишь в 60-е годы ХХ века при управлении культуры Ленгорисполкома. В 1991 году, после того как комиссию возглавил академик А.М.Панченко, в ее работе начался новый период. Было возвращено более сорока исторических имен, и еще около ста наименований в городе и пригородах было восстановлено. В 1995 – 1997 годах комиссия действовала в структуре комитета по градостроительству и архитектуре. С 1997 года она действует под патронатом комитета по культуре. В 1998 году процесс переименования был заморожен. 45 наименований, рекомендованных к возвращению, остались без движения в Смольном».

Что нам вернул академик Панченко? Его усилиями, его авторитетом на карту нашего города вернулись Гороховая и Большая Конюшенная улицы, Каменноостровский и Старопетергофский проспекты, Сенная площадь, Юсуповский сад, Троицкий мост… Улица Садовая, улица Большая Монетная, Миллионная, Караванная, Итальянская… Их названия ласкают слух и согревают любящее наш город сердце.

Разве можно не быть благодарными за то, что этот человек практически возвращал нам наш город? Имя за именем, улицу за улицей.

Кто сегодня горюет об утрате этих искусственных, неродных, лживых названий: проспект Карла Маркса, проспект Газа, площадь Коммунаров, улица Красной конницы, проспект Максима Горького, площадь Революции, мост Свободы, а уж тем более о таких личностях в топонимии, как Дзержинский, Желябов, Каляев, Халтурин, Перовская?

Доктор филологических наук, сотрудник Института русской литературы РАН (Пушкинский Дом) Евгений Германович Водолазкин рассказывает о своем учителе и вспоминает, как был вместе с Панченко на заседании Топонимической комиссии.

Недавно вышла в свет книга Е.Г.Водолазкина «Инструмент языка», в которой собраны короткие эссе, среди которых и рассказ об этом заседании.

Вот этот рассказ.

Щорс, Ленин и другие вредные привычки

Академик Александр Михайлович Панченко однажды пригласил меня на заседание Топонимической комиссии Петербурга. Комиссия занималась тогда возвращением улицам исторических названий, а Александр Михайлович был ее председателем. Речь в тот день шла о переименовании улицы Щорса в Малый проспект Петроградской стороны. Некоторым исконное название казалось слишком длинным:

— Раньше, — говорили они, — можно было дать домой телеграмму: «Ленинград. Щорса». А сейчас, извольте: «Санкт-Петербург, Малый проспект Петроградской стороны», потому что есть и Малый проспект Васильевского острова.

— Так ведь не во всяком городе есть два Малых проспекта, — возражали им. — Тоже ведь понимать нужно.

Больше всех горячился пожилой представитель компартии. Расставаться со Щорсом ему не хотелось. Его уговаривали, напоминали, что еще пол-Питера носит коммунистические названия, что существует, к нашему общему стыду, даже улица Белы Куна, которого за зверства в Крыму любой трибунал признал бы военным преступником.

Так или иначе все выступления были обращены к Панченко. Не как к председателю даже, а как к выдающемуся ученому. Но Панченко молчал. Кому-то вспомнились красивые слова из песни о Щорсе:

Голова обвязана,
Кровь на рукаве,
След кровавый стелется
По сырой траве.

Представитель компартии зачитал подробную справку о Щорсе с экскурсом в историю Гражданской войны. Вспомнился, конечно, и другой куплет:

В голоде и в холоде
Жизнь его прошла,
Но недаром пролита
Кровь его была.

Помолчали. Не видя реакции Александра Михайловича, выступавший кратко проинформировал присутствующих о перспективах мирового коммунистического движения. Панченко слушал, опустив голову. Академического спора не получалось.

— В конце концов, — крикнул поклонник комдива, — сотни тысяч людей называли эту улицу улицей Щорса! Почему вы топчете их привычки?

— Так ведь есть и привычка в носу ковырять, — тихо заметил Панченко.

Аргумент оказался исчерпывающим. Он подвел итог ожесточенному спору, и улицу переименовали.

Годы спустя, уже после смерти Панченко, мне пришлось еще раз присутствовать на заседании Топонимической комиссии. В тот раз безымянной набережной против Пушкинского Дома комиссия отказалась присвоить имя Дмитрия Сергеевича Лихачева. Ученикам Лихачева дали понять, что такое наименование вряд ли совпадет со вкусами тех, кто в эту набережную будет «вкладываться». Песен на этот раз уже никто не вспоминал: время стало прагматическим, да и лица присутствующих были совсем другими. Замена Александру Михайловичу была явно неравноценной.

С уходом Панченко процесс возвращения исторических названий сошел на нет. До сих пор в самом центре города преспокойно существуют улицы, носящие имена Ленина, Воскова, Блохина и многих совсем уж ныне забытых участников революционного террора, — в боевой компании с улицами Красного Курсанта, Пионерской и т.п. Под этими именами и кличками ведут свое призрачное существование Широкая, Матвеевская, Большая Белозерская, Церковная, Большая Спасская, Большая Гребецкая и другие улицы, чьи старые и прекрасные имена никто не возвращает. Следует полагать, что те, от кого это зависит, и в самом деле привыкли к названиям советским. Не исключено также, что в отсутствие Александра Михайловича для возвращения исторических названий им просто не хватает аргументов.

Евгений Водолазкин,
доктор филологических наук, Институт русской литературы (Пушкинский Дом) РАН