Архитектурно-строительная культура легко подчиняетя духовному заданию

Программа протоиерея Александра Степанова

«Экклесия»

Из архива радио

Тема: Современная храмовая архитектура

Гость: протоиерей Лев Большаков

 

? Здравствуйте, дорогие братья и сестры! У микрофона протоиерей Александр Степанов. В эфире программа «Экклесия».

В определениях недавно состоявшегося Архиерейского собора за №19 упоминается такой пункт: «Необходимо стремиться к тому, чтобы в каждом населенном пункте стран, входящих в каноническую территорию Русской Православной Церкви, при наличии православных жителей было открыто не менее одного храма, часовни или молитвенного помещения. Управлению делами Московской Патриархии и аналогичным учреждениям самоуправляемых Церквей поручается во взаимодействии с епархиями разработать и представить на рассмотрение Священного Синода общецерковный план увеличения численности храмов.

Поскольку существенный рост объема храмоздания предполагает переориентировку на приоритетное строительство быстро возводимых и недорогостоящих зданий, Финансово-хозяйственному управлению поручается образовать рабочую группу для разработки проектов таких храмов и часовен».

Так вот, мы стоит перед масштабной задачей радикального увеличения количества храмов и, как сказано в этом определении, это должны быть храмы, быстро и легко возводимые, с целью понижения стоимости таких построек. В актуальности такой задачи сомневаться не приходится, поскольку любой человек, даже живущий в большом городе, но бывавший в новом храме, построенном на окраине его, может убедиться, сколь недостаточно таких храмов. Люди просто не помещаются в этих храмовых зданиях. Примерно такая же картина, по крайней мере, на праздники наблюдается, наверное, и в провинциальных городах. И вот поэтому идея, что нужно возводить не фундаментальные, эстетически значимые постройки, а такие здания, которые при каком-то все-таки эстетическом благолепии были бы достаточно быстро возводимы – вот эта задача, наверное, не очень просто решаемая.

Кроме того, конечно, требуется продумывать, очевидно, и вопрос о том, чем должен быть храм – должно ли это быть только лишь храмовое пространство, или задача современного храмостроительства и устройства приходской жизни требует каких-то, пускай маленьких и легко возводимых, но все-таки комплексов помещений, которые бы обеспечивали реальные потребности такого нового прихода.

Для того чтобы нам поговорить на эту тему, мы пригласили сегодня в студию настоятеля храма Рождества Пресвятой Богородицы в городе Кондопога Карельской Петрозаводской епархии протоиерея Льва Большакова. Здравствуйте, отец Лев!

?  Здравствуйте!

? Как раз этот храм, настоятелем которого теперь является отец Лев, построен совсем недавно. До этого там был, не в самом городе, а в его ближайших окрестностях, достаточно древний деревянный известный храм Успения Божией Матери; был временный, но существующий поныне маленький храмик Сретения Господня. И вот таким образом, церковная жизнь за последние двадцать лет – собственно, служения отца Льва в этом небольшом городке, она и развилась до той степени, что стала возможной постройка довольно большого, значительного храма, собора.

Кроме того, отец Лев по своей светской специальности искусствовед и занимался как раз архитектурой древнерусских храмов.

Отец Лев, как Вы относитесь к такому определению Архиерейского собора? Звучат голоса о том, что храм должен быть все-таки какой-то исключительной постройкой, что он не может быть чем-то легко возводимым, временным как торговая точка. Такие возражения мне, например, выдвигали, когда много лет назад я тоже на епархиальном совете такую идею предлагал.

? Ведь речь идет не о технологии постройки, главным образом, а о ее соответствии идее, которая всегда очень отчетливо выражается в здании храма – или, наоборот, категорически нарушена, и постройка может быть весьма дорогой, но при этом совершенно нелепой. А может быть недорогой – и очень соответствующей смыслу храма. И потому сама по себе идея большого и недорогого здания, конечно, ближе к реальности, чем если бы вдруг мы услышали из уст Архиерейского собора: «возводите большие, дорогие, эффектные и так далее здания».

Но даже не в этом дело. Отметить надо, что Архиерейское постановление более чем актуально, и нам указано решать задачу буквально на ходу. Поезд давно идет, и вот мы вдруг схватываемся решать задачу, которая, конечно, давным-давно назрела. Потому что с тех недавних пор, как Церковь стала свободно заявлять о себе в обществе, и миссионерствовать, и осуществлять свою жизнь по возможности полно, с тех пор, с самого начала 90-х годов, актуальность храмостроительства возникла.

? Поначалу занимались, главным образом, восстановлением старых храмов. Это казалось первоочередной задачей.

? Конечно, больно было смотреть на руины – это во-первых. А, во-вторых, общий энтузиазм обратился к этим поруганным святыням, и, надо сказать, тут была не только и не столько строительная программа важна, она во вторую очередь необходима. Но первое – это было спасти, выручить из беды дорогое, святое. И это было таким шагом, который естественным образом, видимым образом, практическим образом связывал нас с нарушенной традицией, с тем святым, что, как мы понимали, живо, но прикровенно или полуубито в нас.

Надо сказать, что тут было и некоторое преувеличение, может быть. Слишком тяжелое задание задали самим себе, когда бросились восстанавливать постройки большие. Эти программы были очень дороги. Монастыри, например, которые так были далеко от центров, в которых не появилось, да и не могло появиться по нынешним условиям какого-то крепкого монашества. А ведь монастырь – это прежде всего монахи, а не стены. А возникло желание восстанавливать стены хотя бы потому, что такие возможности худо-бедно были, а стать столь же крепкими и добрыми монахами – не у всех людей такая возможность была и остается до сей поры. Это куда труднее. И стало быть, на это пошли средства, энтузиазм, интерес и даже какая-то идеология.

Но невозможно идеально с самого начала спланировать себе образ действия и делать только то, что должно, экономно, точно, попадая каждый раз в цель. Замечательно, что теперь это постановление высказано, и можно каждому приходу, общине построить небольшой храм, достойный, поместительный при этом. И тут нет ничего лучше, как церковный канон.

? Хотелось бы еще уточнить такую деталь: в истории христианского храмостроения известны храмы как очень большие, соборы, так храмы и очень маленькие, скромные, для небольшой общины.

? Да, это соответствует Церкви как таинству Тела Христова. Без собора, если есть епископ, а без епископа Церкви не бывает, без собора не может быть епархии. Люди должны приехать хотя бы иногда из любого отдаленного местечка этой епархии, чтобы поучаствовать в службе, которую возглавляет епископ. И собор быть должен – один хотя бы, а в большой епархии и не один. Он должен быть достойным, а это значит, не перегруженным украшениями, кстати. Достоинство храма еще и в этом состоит.

Мы отдельно можем коснуться темы храмостроительства и образа храма. Это, прежде всего, пространство. Вы упомянули, что я когда-то занимался в свое время церковной археологией. Действительно, это так, и поэтому наслушавшись докладов специалистов, весьма знающих и очень тонких знатоков храмовой архитектуры; начитавшись на эту тему разных работ в свое время, могу Вам сказать, что большинство людей как экскурсоводы показывают людям достопримечательности в разных городах, так и исследователи архитектуры начинают – а часто и кончают – описание храма, его анализ внешней его оболочкой. Через это могут связывать особенности храмовой архитектуры с особенностями культуры общества в это время, с какими-то социальными условиями жизни горожан и т.д. Все это вторично. А первично, конечно, внутреннее пространство храма. Оно-то и есть образ Царства Небесного, каковым является храм. В этом отношении интуиция византийского церковного художества по сию пору остается идеальной. И надо, конечно, достаточно внимательно ее изучать и понимать, чтобы позволить себе дерзновение в строительстве современного храма. Без понимания византийского образа храма любое дерзновение превращается, простите за выражение, в дешевку. Хотя бы даже дорогостоящую.

? Да, очень часто в какую-то нелепость.

? Да, в нелепость. К счастью, мы можем сказать так обо всем, что касается Церкви по существу, так и о храмостроительстве, оно имеет свой закон. Как, собственно, любое искусство, которое церковно значимо. Архитектура все в себя вбирает. Мы не можем сказать этого ни про какой-то другой вид искусства. Может быть, балет держится все еще классики как своего стержня. Но ни живопись, ни музыка, ни пластические искусства иные, и архитектура в том числе, не могут себе позволить сослаться на канон, как на то, что не сдерживает, а созидает творчество. Храмовая архитектура может опереться на этот канон без боязни быть не-творческой.

Вот теперь о храме, и о небольшом храме. В том поселении, как в нашем случае, где храма не было, мы получили для служения ничтожную будку – шесть на шесть метров по наружному объему, со скошенной крышей, из какого-то противного полинялого, испачканного силикатного кирпича. И мы были счастливы, что у нас есть – а что у нас есть? Будка? Будка гадкая. Но у нас есть пространство, в котором мы самостоятельно, стенами огражденные от внешнего мира (вот для чего стены нужны), можем внутри этого пространства распорядиться сами и совершить свое служение. Мы действительно, по-настоящему были счастливы.

Итак, первое и главное: иметь, куда войти. Кстати, постановление Архиерейского собора учитывает это. Сказано также о молитвенных комнатах. Никто нас не обязывает обязательно любой пятнадцати-человековой группке озаботиться строительством чего-то огромного. А вот грамотно, по-хорошему обустроить некое пространство мы должны. И надо, кстати, позаботиться о том, чтобы не только предложить проект храма – мы сразу воображаем себе картинку церкви, как мы смотрим на нее снаружи. Нет, не эту картинку надо иметь перед глазами, когда мы обсуждаем эту тему. Мы должны увидеть, как люди собрались в некоем пространстве и совершают там службу. Это может быть комната. Таких примеров у меня тоже есть несколько буквально в деревнях неподалеку.

? Первые века все христианство именно в такой форме и существовало.

? Да, сама идея действительно прославлена первыми веками, и нашим веком должна быть удостоверена возможность такого понимания: что значит пространство церковной службы? И такое понимание надо воспитывать в людях.

? В русской эмиграции тоже можно заметить, что именно так понимался храм.

? Да, наш с Вами любимый храм в бывшей конюшне в деревне Бюси всегда остается в памяти. И, между прочим, он мне симпатичнее теперешнего построенного там.

Но возвращаюсь к нашей истории. Итак, маленькая будка в качестве храма. Однако, как только над этой будкой появилась где-то углу, чтобы загородить нелепую вентиляционную трубу, маковочка в виде шатра, эта был просто шатерик, прикрывющий трубу, что-то изменилось. На шатерике-то на этом стоял крест. И вот приезжаю я в свою Кондопогу и вижу из окна поезда свою будку уже не просто со скошенной крышей, а на ней, хоть и скособоченный, но шатерик, а на шатерике крест – и сердце ликовало, честное слово, почти до слез. Кондопога – и крест.

То есть, наружный образ храма тоже страшно важен. Его увидеть и на него сориентироваться прохожему человеку очень нужно и хочется. Потом мы смогли из этой будочки сделать, чуть-чуть расширив площадь и подняв здание, грамотно его спроектировав, сделать маленький, но храм. И по сию пору мы радуемся, хотя мы нашли возможность, но она была очень нелегкой, задолго до постановления Архиерейского собора. А, между прочим, это постановление очень нужное хотя бы потому, что поддерживает энтузиазм и желание маленьких приходов. И они, может быть, не испытают тех тягот, что мы испытывали, когда нас лет больше десяти пинали по всем концам этого городка, с одного места на другое, не давая нам ни там, ни сям территории. И надо видеть фотографию, где стоит маленькая группа наших прихожан со мной во главе на той полянке, где мы, наконец, решили отстаивать свое место. И эти нахмуренные, решительные лица, смотрящие в сторону мэрии – так нужно было смотреть, чтобы сфотографироваться –  которые выражали собой: «стоять на смерть будем, не сойдем с места».

И зачем так мытарить людей? Надо постановить, так, как теперь постановлено, и дать им возможность строиться.

Так вот, строиться надо. Из опыта созидания Церкви, какова она есть по существу как сообщество, и стены храма, собственно говоря, собою обнимают, осеняют, что и значит слово «храм», вот это событие Церкви. Событие Церкви осеняется храмом. В этом смысле, конечно, главным, чем является храм, образом храма является материал не осязаемый, но ощутимый – его пространство. Впрочем, это касается всей архитектуры. Архитектура – это искусство организации пространства, а не лепки масс каких-то. Я хотел заметить, что строительство храма – это непременная часть строительства Церкви как таковой в таинственном смысле этого слова. Отсюда и эстетика, конечно.

Таким образом, строительство храма имеет величайшее миссионерское значение. О таком миссионерском значении храма могу сказать по своему личному опыту. Не пришел бы я в Церковь, не стал бы я, может быть, верующим человеком, не будь милостив так ко мне Господь, что привел меня, в конце концов, работать в археологической экспедиции, которая занималась изучением древнерусских храмов, и не окажись я именно – в храме, где убедительно узнал, что Господь тут. Можно сказать, что вот я, петербургский житель, со вторым высшим образованием, мог быть как-то так эстетически чуток, чтобы распознать какое-то духовное присутствие, чтобы именно в храме быть обращенным к Богу. Но вот совсем недавно, человек примерно в том же возрасте, что я был тогда, тридцать лет тому назад, но отнюдь не начиненный какими-то там знаниями гуманитарными, отнюдь нет, и этот человек рассказывает мне, как он вошел и почувствовал это утешение и радость в храме. И воцерковление его было связано именно с вхождением в храм.

Так вот, миссионерская роль храма в небольшом городе огромна. Могу сказать, что построив новый храм, мы приобрели много новых прихожан. Я имею в виду, конечно, не людей, просто бывающих в храме, а именно участвующих в службе по-серьезному. Так что это церковное строительство оказалось и церковным строительством и в более широком, вернее, более глубоком смысле слова, а не в чисто архитектурном смысле. Строительство оказалось миссионерством.

Если вернуться к идее строительства небольших храмов… Несколько времени назад эта тема обсуждалась на небольшой приходской конференции в храме Феодоровской иконы Божией Матери в Петербурге, и мне показалось вполне здравым рассуждение отца Зинона, что мы можем сейчас выбрать из всех возможностей, и это будет правильнее всего, именно скромные, небольшие постройки. Для него таким идеалом являются, например, ранние романские постройки.

Ведь откуда берутся эти, можно было бы сказать, смешные, а, к сожалению, приходится говорить и нелепые образцы, которые задуманы и, к сожалению, построены? Исключительно от отсутствия вкуса, духовного вкуса. Хочу еще раз повторить, не однажды уже это говаривал, что я уверен: вкус – категория духовная, и он вырабатывается исключительно в результате серьезного духовного опыта. И из-за отсутствия этого опыта, из-за отсутствия сознания церковного возникают все эти либо какие-то постмодернистские затеи, либо какие-то завитушечки – и обязательно попытка взгромоздиться повыше. Чуть-чуть крестом подняться выше крыши двенадцатиэтажного дома. Но ведь дома-то строятся и двадцатиэтажные, все равно не поднимемся выше. И средства, материалы, время строительства – туда, в буквальном смысле, в трубу и ушло. А нам-то нужно средства сэкономить, их немного; людей собрать и приобщить к молитве. Помочь человеку стать самим собой, перестать суетиться, хвастаться, пыжиться, так сказать… В общем, понятно.

Итак, храмостроительство как собирание Церкви вместе, сосредоточенно, молитвенно, сразу заставит продумать, а подумавши, обратиться к канонам и заметив, что канон все это уже предусмотрел – как должно соотноситься пространство алтаря с пространством центрального места в храме, куда встать людям, вошедшим в храм только для того, чтобы поставить свечку – потому что таких большинство, к сожалению, а они еще и во время службы зайдут. Или, если это, что называется, «продвинутая» община, в которой предусматриваются оглашенные, кающиеся – где им встать, чтобы отойти немножко назад после возгласа «Оглашенные, изыдите». А где встать женщинам с детками, чтобы можно было немножко последить за детьми? Я уж не говорю о том, где находится пространство, комната за дверьми, чтобы не было шума, куда одна или две женщины отошли с малолетками, которые шумят и мешают в храме, а в то же время не должны быть изгнаны, а, наоборот, как-то обустроены? Как пройдет народ в храме от чаши к тому месту, где запьют они причастие? Как предусмотреть все меры противопожарной безопасности, серьезно и грамотно? Видите, как много собственно внутрицерковных проблем, вернее, заданий необходимо решать. Мы можем их не решать, но они потом все равно встанут. Какой бы мы храм ни построили, но все, что сейчас перечислено мною, мы будем иметь. Так уже лучше заранее об этом побеспокоиться и подумать.

Как мы видим, пока что мы ничего не сказали в пользу того, чтобы забираться высоко, выше четвертого этажа. Но храм должен быть пространством, которое обращает нас вверх. Таков символ Царства Небесного в православном храме, и всегда должно быть центральное пространство, устремленное вверх. Устремленное, но не взвинченное, и это, кстати, не одно и то же. Можно какую угодно сделать высоту, и она будет не почувствована и не замечена. Она может быть соразмерной и не очень большой, но внутренними линиями храма она будет всюду ощутима. Как пишет, помните, протоиерей Сергий Булгаков о своем впечатлении от храма Софии Константинопольской: даже в приделах, из которых он не видит центрального купола, он его ощущает.

Так или иначе, талантливая архитектура настраивает человека очень верно, и в этом смысле высотная составляющая внутреннего пространства православного храма имеет очень важное значение. Она может быть скромно, но очень внятно выражена. И, главное, соотнесена со всем остальным пространством. И мне кажется, такое задание, выраженное словесно, должно быть обязательно внушено проектировщику. А если он начнет спорить с церковным заказчиком, пусть такой проектировщик отойдет в сторону, потому что храм – это не повод самоутверждаться как мастеру и городить всякие огороды. Проектировщик должен быть человеком сугубо церковным. Слава Богу, среди русской православной интеллигенции найдется достаточно архитекторов, любящих, уважающих и понимающих Церковь, имеющих достаточную долю таланта и умения, чтобы спроектировать храм так, как я только что сказал – Церковь Божию.

? Очень верная, конечно, мысль о том, что проектировать храм должен человек церковный, с благоговением, прежде всего, относящийся к своей задаче, а не с настроем такого самоутверждения и декларации каких-то своих профессиональных навыков, умений. Точно так же, как очень часто мы видим даже в постройках этих новорусских домиков-коттеджей: каждый просто орет о себе.

? Да, а мог бы на имеющиеся у него деньги сделать себе удобное пространство для жизни. Ведь куча деньжищ уходит на эти идиотские башни. Он просто не знает, что можно жить удобно и красиво. А он хочет жить ярко. Ну, что поделать…

Хочу заметить еще к этому же: не должно храмовое здание заявлять о претензиях архитектора или внецерковного заказчика, но также оно не должно превратиться в какую-то идеологическую декларацию. Потому что можно выдумать себе такую задачу, что мы, возводя вот именно такой храм, подражая, скажем, какому-нибудь «нарышкинскому» барокко или чему-то другому, мы прославляем Церковь как институт, скажем, национального нашего достоинства. Нет. Миссионерский успех, так скажем, от того, как воспитаются люди. А на всякую внешнюю формальную декларацию найдется кто-нибудь другой.

? Если обратиться немножко к стилистическим особенностям храма – сейчас мы видим, что такое безстилие определенное присутствует в постройках сегодняшних.

? Стилизация, кстати, есть.

? Да, но все в целом производит впечатление полного отсутствия стиля. Мы можем сказать, что в истории мы довольно ясно прослеживаем – барочный стиль в храмостроительстве или классический. Я сейчас не оцениваю, хороши они или плохи. Или древние византийские храмы. Но все-таки есть определенное стилистическое единство этой эпохи…

? Или внятность, по крайней мере.

? Да, внятность. А сейчас броски в самые разные стороны, обращения к самым разным эпохам, что естественно для периода поиска, когда мы этого языка еще не обрели…

? Хорошо бы, если поиска. А то просто – разброда и шатания. Ведь когда человек находится в разброде, он ничего искать-то не хочет. Я боюсь, что поиск еще не начался…

? Возможно. Но тем не менее. Вот Вы сейчас упомянули древние романские храмы, это предельно аскетичные, очень простые, действительно, постройки, как один из таких внятных образов храмового пространства. Древнерусские храмы тоже в этом отношении очень хороши.

? Надо сказать так – они близки. И мало того, что они близки. Символ православного храма – Покров-на-Нерли – построен, между прочим,  мастерами Фридриха Барбароссы. К чему я это говорю? К тому, что какой бы ни был строительный навык, культура архитектурно-строительная очень пластично может подчиниться духовному заданию. Именно образу самому. И это позволяет, между прочим, возникнуть преобразующей энергии – например, как из этого образа рождаются храмы конца XII века, из которых шедевр – это церковь Пятницы в Чернигове или Михаила Архангела в Смоленске. Как соответствует – особенно храм Пятницы в Чернигове – внутреннему, исключительно гармонично точному пространству, структуре этой пространственной, этой музыке просто, этому аккорду пространственному – как всему этому соответствует наружная оболочка храма. На него глядя снаружи, можно полюбоваться и пойти, но грамотный человек возьмет за руку такого зрителя и скажет: а теперь пойдем внутрь, и ты увидишь, насколько ты был прав и насколько ты больше увидишь. Ведь это бывает: входя внутрь храма, вы вдруг замечаете, что он внутри выше, чем снаружи. Вот что надо иметь в виду. Раньше, чем городить наружную высоту, знайте, что изнутри он может быть очень невысоким, будучи гигантским снаружи. И наоборот. Таково гениальное соотношение пространственных зон, выработанное в византийском и древнерусском храме.

? Но вот, если говорить о таких легко возводимых и дешевых постройках, то здесь речь пойдет и о материале, из которого эти храмы будут сооружены.

? Видите ли, иногда дешевизна подчеркивается. Возьмут несколько модулей, которые обыкновенно используются как бытовки на каких-то стройплощадках, поставят их как кубики – и вот, так скромненько… Нет, недорогой не должен превратиться в примитивный.

? Да, ведь материалы очень сильно влияют на облик храма, на его восприятие. Скажем, когда мы древние храмы, романские или древнерусские, видим, мы видим очень толстые стены, очень мощные столбы, очень основательные своды. Все это создает какую-то определенную атмосферу. Но представьте себе, если это будут материалы даже внешне гладкие, без скандального блеска, но стеночка будет тоненькая. Это будет, грубо говоря, слой гипрока. Гипрок, а в середине утеплитель. И столбы, если они будут как внутреннее членение,  они могут быть, а могут не быть – это опять-таки технически возможно и так, и так. Но если будут, то они тоже будут, очевидно, какие-то тонкие, и городить специально эту толщину, опять-таки, при помощи гипрока или каких-то современных материалов – это бессмысленно. Поэтому уже сразу можно сказать, что такая романская задача – она хорошо, если строить из крупных блоков каменных…

? Когда мы говорили о романской задаче, мы говорили о сосредоточенном организованном пространстве, а вовсе не о толщине стен. Толщина стен этих построек объясняется исключительно технологией и больше ничем. Только толстая стена могла понести нагрузку свода, который не умели строить тонким, покуда не пришла готика, в которой вы увидите стены – одни сплошные стекла. Сжатые в пучок стены – конструктивизм. Тонкие своды, стрельчатые…

? Все-таки, эстетика другая…

? Эстетика другая, но вполне храмовая…

? То есть такой храм будет очень хорош – храм, обращенный к готическому образу, такой храм очень хорошо и естественно делать из современных материалов: металл, стекло и так далее.

? Да, однако, нужно заметить вот что – относительно толщины стен. Постепенно, отвлекаясь от сути образа храма как духовного образа, задолго до нас, скажем, мастера начала ХХ века увлеклись пластикой и почувствовали выражение какой-то крепости внутренней, суровой мощи в этих толстых стенах, невысоких сводах, каких-то таких столбиках, иногда бочкообразных – в общем, Щусев. Они подражали тому, что просто по необходимости технологии, а также климата русского холодного возникло на русской почве, где никогда эта толщина стен никак не выделялась. Возьмите киевские или черниговские храмы XI века – там вы этой пластичности, этой лепки, в которой так выразительно выглядит толщина стены или глубина проема только потому, что стена толстая, этой лепки вы не заметите. Там очертания больше имеют значения, чем масса. Возьмите, наконец, греческую архитектуру. Невозможно было поехать в Грецию или в Турцию при советской власти, но можно было поехать в Абхазию и посмотреть настоящие византийские храмы. И там вы увидите столбы тонкие, потому что у них была архитектурная традиция более смелая. В России строили не из хорошего кирпича, а из какого-нибудь известняка, и потому делали сумасшедший запас прочности. Я просто помню впечатление свое, когда мы работали на раскопках Лыхны – это древняя столица Абхазии, теперь село Лыхны, там храм Успения Божией Матери XI века. Кому угодно можно посмотреть его изображение на этикетке вина «Лыхны». Там рядом с ним на этикетке также изображен дворец князей Чачба-Шервашидзе. Так вот, меня удивило тогда, я до этого не видал византийской архитектуры, именно эта тонкость стен, тонкость столбов – чего не позволили бы себе новгородские архитекторы, например.

Так что насчет толщины – это еще вопрос, нужна ли она так уж, чтобы церковь была храмом, а не вокзалом. Нет, здесь особенная толщина стены не нужна. Повторяю: если озаботиться пространственной структурой, она победит все другие выразительные средства.

И еще очень важно для храма логичность практическая, практическая целесообразность. Преувеличенная толщина ради самой толщины так заметна в современных храмах, дорогостоящих-предорогостоящих, которые в квадрат возводят те идеи, которые выдумал, скажем, Щусев. Можно, конечно, «перещусевить» любого Щусева. Можно и удорожить. И, конечно, в эстетике никак не откажешь такому образу. Но что здесь эстетика сто раз победила целесообразность, уж не говоря о собственно церковности, ради которой все и строится, это безусловно так.

Так что можно церковному и верующему архитектору довериться, его грамотности, конструктивной, эстетической выбрать материал. Ведь очень важна еще и поверхность; не только то, что является несущей конструкцией, а то, как обработана поверхность. Выглядит немножко несчастно и бедно обыкновенный профиль стеклопакетов. Но как рационален стеклопакет, когда вы хотите сэкономить на электрическом отоплении – а какое другое отопление вы придумаете в храме? А ведь оно здорово разоряет, это отопление. Сквозняки-то в храме не нужны, а вентиляция нужна.

? Но и стеклопакеты можно сделать очень благородно.

? Конечно, можно. И обязательно учтите: вентиляция. Потому что вы будете экономить на отоплении, вы сделаете хорошую теплоизоляцию, но также необходима и хорошая вентиляция в храме. Мы задыхаемся, если ее не имеем. Это очень важно.

? Если говорить об обработке поверхности, какие у Вас предпочтения, идеи, как это может выглядеть?

? Могу вам привести как идеальный пример старину, которую я очень люблю. Изящно, просто и изящно: стены храма оштукатурены, и они могут оставаться сколько угодно долго белыми, штукатуренными, покуда не нашлась хорошая – хорошая! – роспись или иконопись для этих стен. И, конечно, от росписи надо воздерживаться предельно долго, пока не нашелся по-настоящему хороший художник-иконописец, который сделает нам фрески или монументальную живопись, что не совсем то же самое, что фреска, но, словом, стены распишет. Это дорого, а, главное, куда потом росписи девать, если они плохие? Икону хотя бы можно снять. Так что, либо хорошие росписи, либо никакие. А белые стены выглядят очень даже неплохо, и если на них соразмерно повесить, где надо, иконы в достойных обрамлениях, этого будет вполне достаточно.

Пока что ничего лучше штукатурки не придумано, мне так кажется. А если храм деревянный, то у большого храма внутри деревянные стены – скажем, брус или бревно – нет, не то. Вы будете себя чувствовать, в худшем случае, картофелиной, которая в ящике находится, или боярином на оперной сцене, где почему-то вздумали изобразить такие хоромы. В опере Римского-Корсакова это пойдет, конечно – мощные бревна какой-то избы или терема; но в храме – нет. Все-таки храм изначально появился каменный. Деревянные храмы русские, как правильно замечает Олег Михайлович Иоаннисян, это отзыв на каменные храмы, которые вначале были известны русским.

? Древние деревянные храмы внутри, по-моему, бревенчатые? Или они обшивались?

? Нет, они не обшивались. Но не то, что бревенчатые – они могли быть тесанные. Скажем, наша чудесная Успенская церковь. Она была увешана иконами. Или, может быть, на вкус современников, которые жили в деревянных избах – в общем, это на себя внимания специально не обращало. А на современный вкус это будет на себя внимание обращать, и тут может получиться стилизация. Или, если вы еще делаете храм высоким – ну куда вам высоченный храм, и все бревна да бревна? Скучно.

? А как Вы, отец Лев, обошлись и решили эту проблему?

? Мы решали проблему максимально дешево, потому что были страшно стеснены в средствах.

? Мы об этом как раз говорим всем, как можно сделать хорошо и недорого…

? У нас мы сделали так: обшили изнутри этот наш ящик гипроком, появилась акустика хорошая, и тепло стало. Он у нас снаружи был утеплен, но оказалось, что хорошо и внутри утеплить. В общем, чисто технологически и эксплуатационно объясняются выборы, которые мы делали в нашем строительстве. Но храм проектировал человек сугубо церковный, с хорошим архитектурным образованием Петербургского, тогда еще Ленинградского строительного института. Поэтому все у нее получилось в очертаниях и во внутреннем пространстве складно.

? А Ваше, отец Лев, было какое-то участие в этом? Вы курировали это проектирование?

? Конечно. Если бы пошли какие-то петухи, я бы сразу же зашумел. Но петухов, слава Богу, не было. Конечно, всегда есть, что поправить…

? А вообще ведь реально все выходит понятно только тогда, когда оно построено.

? Но все-таки грамотный человек, архитектор поймет. Это во-первых. Во-вторых, как я вначале сказал, важно, чтобы архитектору заказчик – а заказчиком будет настоятель или приход; так вот, заказчик сказал: дорогой мой мастер, вот у меня престол, он у меня будет метр на метр, а я вокруг него хожу так-то и так-то, иначе не могу; жертвенник у меня будет стоять там-то, а так-то будет идти Великий вход, а вот так-то народ ходит по храму… И это уже очень много, ведь здесь функция – главное. Ткацкая фабрика, фортификационное сооружение или храм – это, прежде всего, функция. Люди ходят или стоят, и что-то делают. И это их движение надо очертить. Как в скульптуре главное – это отсечь лишнее от глыбы мрамора, так в архитектуре главное – экономно и четко очертить стенами или поддержать столбами функцию, которая внутри происходит. И задача батюшки, который будет давать задание архитектору: вначале очень конкретно оценить ситуацию, чисто планировочную.

? Но есть батюшки, которые совершенно не представляют себе, что это такое…

? Да, к сожалению, это так. И поэтому в епархии, конечно, должен быть какой-то маленький коллектив или человек, который не самоутверждаться пришел в епархию, чтобы строить какие-то здания, а который понимает в церковной жизни, в церковной службе, любит ее и может сам почувствовать это пространство. И объяснить свое предложение заказчику.

? Мне кажется, что технологически самое правильное было бы собрать уже имеющих определенный опыт церковных архитекторов, которые бы разработали ряд каких-то типовых проектов, с учетом того, что уже раньше было построено. То есть, уже рассматривая существующие постройки, старые и новые, оценить ситуацию – вот тут-то бы как лишний метр был бы нужен…

? А вот тут-то метры совсем лишние, их бы убрать…

? Да, их бы убрать, потому что это затраты на отопление. И все это надо учесть, и дальше должна быть просто привязка, обычная привязка к данному месту вот этого типового проекта – то есть, масштабирование, учет внешнего контекста, выбор варианта.

И вот, если говорить о таких, типовых, проектах. Стилистически, как Вам кажется, они могли бы быть разными или как-то ориентироваться все-таки на какие-то одни образцы?

? Конечно, надо выбрать разные. Потому что, может быть такое предпочтение как псковская или новгородская архитектура – действительно, уж куда лучше? Но не должно быть однообразия. Мы так любой образ обесценим, да и не всякий человек достаточно деликатно и тонко это воспроизведет, и обязательно нужно иметь все-таки творческий простор для архитектора. Он не должен быть копиистом, даже архитектор типового проекта. Разумеется, проектов может быть несколько и разных.

Затем, все-таки есть местная традиция. Скажем, в Петербурге можно было бы обратиться к «византизирующему» стилю, весьма достойному, и можно не обязательно ставить столбы, потому что мы имеем образчики таких, скажем, храмов, как храм Воскресения у Варшавского вокзала или храм теперешнего Оптинского подворья. А можно, глядя на них, подумать: ах, как не хватает зонированности в них, как этот огромный зал ищет зонирования… Вот видите, как, оказывается, не напрасно столбы-то; они позволяют пространству быть структурированным, а без структуры нет фразы. Ведь один звук – это не фраза. Так что, все это учесть надо, но есть, конечно, очень хорошие образчики и другой организации пространства.

Можно отказаться от попыток, какие были и в эпоху развитого классицизма, скажем, у Николая Львова, строить такие изображения чего-то совсем не архитектурного – скажем, храм, который называют «Кулич и Пасха». Хотя, храм-ротонда в большом районе, где храмов может быть не один и не два, может очень хорошо собрать небольшую общину, когда алтарь в апсиде так хорошо открыт во внутреннее пространство храма, своей циркульностью очень хорошо собирающей к центру храма всех прихожан. И он может быть небольшим – как ротонды, скажем, в Чехии или Венгрии XI-XII веков. Есть варианты, ведь нужно смотреть, кстати, и на восточно-европейскую, польскую, чешскую архитектуру романского времени, но построенную в позднероманское время. И это не просто цилиндрический свод с каким-то длинным коридором, который будет нам чужд. Надо пошире посмотреть на восточно-европейскую христианскую архитектуру – и возникнут варианты.

Интересно было бы открыть свет в храм через витражи. Это традиция сугубо католическая, но есть примеры, которые могут деликатно, но как-то очень точно дополнить такое художественное звучание храмового пространства довольно недорогим образом. Но витражи должны быть хорошими и точно сделанными. Мы у себя применили витражи. У нас есть наверху нашего старого маленького перестроенного храмика три окошка, стрельчатых. Они просто были, их некуда было деть. И эти окошки заняты тремя небольшими витражами, и это оказалось очень хорошо.

Мы говорим о готическом образе, может ли он быть как-то включенным в реестр образцов православных храмов – а вот, например, алтарь храма в тюрьме в Металлострое мне нравится своими узкими окнами. Какая-то есть такая строгая собранность в этих узких высоких окошках…

? Это не только в алтаре, есть четыре таких окна и в основном пространстве храма.

? Кстати, знаете, может иметь простор для своего умного, творческого решения мастер, и копировать не обязательно. Главное, чтобы не было стилизации или повторения какого-то там образа вроде толстой стены или килевидной закомары, чтобы это не встало там, где оно абсолютно не оправданно конструктивно. Одним словом, стилизация всегда вещь страшно рискованная.

? Отсюда, отец Лев, я думаю, встает такая очевидная задача – собрать, наверное, не одну, а целую серию конференций, в которых приняли бы участие искусствоведы, архитекторы, уже практикующие или собирающиеся что-то в этом смысле делать, и очень серьезно сформировать художественную комиссию, которая впоследствии отбирала те образцы, которые могли бы быть в каком-то смысле тиражируемы.

? Очень важно еще дать людям выговориться. Те, не очень частые конференции, которые все-таки бывают, имеют главную цель – дать возможность высказаться, согласиться все-таки на чем-то. Ведь творческие люди все-таки харизматичные – хороший архитектор это ведь очень харизматическое дарование. Так что его не больно-то себе подчинишь, если он харизматик. А если он не харизматик – он, может быть, и ничего хорошего не выдумает…

? Вот, может быть, еще последняя тема, связанная с жизнью современной общины, которая подразумевает не только храмовое пространство, а подразумевает организацию жизни послехрамовой. Это, конечно, прежде всего, просветительские какие-то встречи, беседы, без которых бессмысленно городить храмы и так много думать над тем, каковы они будут – если это просто место, куда просто приходят поставить свечку…

? Совершенно верно. Храм без приходского дома, где люди собираются, куда священник может людей позвать и сесть с ними вместе, со всеми вместе – а где-то по отдельности, с одним, с другим и с третьим – это, конечно, Вы точно говорите, будет просто местом для отправления религиозного культа. Тем более, если там вдохновенно отслужили Литургию; тем более, если всем, кто собрался на Литургию, дорого и содержательно все событие; им сразу выйти за порог и просто пойти на остановку – невозможно.

? Так вот, опять-таки, такое храмовое строение должно сразу подразумевать в таком типовом варианте и вот эту, так сказать, инфраструктуру. Это могут быть, вероятно, и какие-то отдельно стоящие постройки; это может быть цокольный этаж. Это может быть нечто, соединенное в один какой-то комплекс, достаточно сложный – такие исторические образцы тоже есть. Но во всяком случае это тоже задача для архитектора, который должен не просто иметь в виду, что потом тут рядом построят какой-то домишко, а чтобы это было что-то цельное и единое.

Я напоминаю, что в сегодняшней программе «Экклесия» принимал участие настоятель собора Рождества Богородицы в городе Кондопога протоиерей Лев Большаков, и говорили мы сегодня о проблемах современного храмостроительства в связи с обширной программой, которая будет разворачиваться в нашей Церкви по возведению большого числа храмов во всех городах и весях нашей страны.

Всего вам доброго, дорогие радиослушатели! Программу вел протоиерей Александр Степанов.