«Аскеза есть умерщвление смерти»

«Пастырский час»

Программу ведет протоиерей Александр Рябков

Прямой эфир 7 декабря 2017 г., 20:30

АУДИО + ТЕКСТ

Главный смысл нашей христианской духовности и церковной жизни — глубокое и внутреннее объединение человека с Богом. Встреча с Богом через покаяние в недрах души открывает подлинное бытие, но это бытие для своего развития требует постоянного восхождения. Путь человека к совершенству и само совершенство человека в Боге отличаются друг от друга, но эти две стороны духовной жизни состоят друг с другом в органической связи. Православный богослов и ученый с мировым именем отец Думитру Станилоэ говорил по этому поводу, что само восхождение на гору и вершина горы едины сами в себе.

В своей книге «Аскетика и мистика» он писал: «Состояния совершенства и мистического единения с Богом невозможно достичь иначе, как долгими усилиями или понуждениями, но усилия, которые не ведут к увенчанию таинственным объединением с Богом, напрасны. К тому же, связь между понуждениями и тайным единением со Христом ещё более тонкая, чем та, которая между путём и целью, так что хотя жизнь такого единения материализуется в финальной точке всех аскетических усилий, заря её начинается раньше, во время этих усилий».

Аскетика выражает отчетливо христианскую духовность, передавая святоотеческие правила и опыт подвижничества, которые возводят человека на первую ступень восхождения к совершенству, а потом и в единство с Богом. Наследие святых отцов показывает взаимодействие человека и благодати, то есть синергию. Усилие необходимо с нашей стороны, но мистическое единство с Богом зависит исключительно от Него. Единство осуществляется благодатью, которая через наше разрешение начинает действовать в нас. Дело в том, что наша активность — это на самом деле положительная пассивность, то есть разрешение Богу нас спасать. Наши усилия не имеют первостепенной значимости, это лишь маленький шажок навстречу к Богу. Он нас подхватывает, а нам главное не вырываться из Его рук.

Аскетическим усилиям сопутствует благодать, наше усилие, как бы оно ни было мало, но при своей последовательности приобретает нарастающую инерцию, стимулируемую Богом. Следовательно, важно учитывать, что опыт встречи человека с Богом в начале пути или в кульминации обожения имеет основание не в самом человеке, но только в Боге, и все же при этом телесное усилие обязательно активизирует обогащение и раскрытие духовных сил человека. В духовной жизни человек не пассивен, он не труп, и наше согласие на то, чтобы Бог нас спасал, не означает нашей безучастности.

Отец Думитру Станилоэ, ссылаясь на святого Максима Исповедника, писал: «Аскеза есть умерщвление смерти в нас, чтобы высвободить дух от ее рабства. Потому что существуют две смерти: первая вызывается грехом и есть смерть души, вторая смерть по подобию Христа, которая есть смерть греха и смерти, вызванной им. Но как духовная смерть, произведённая грехом, характерна не только неким финальным разложением, но порождает долговременное тление, так и смерть смерти или греха не есть что-то моментальное, но нечто такое, что требует долгой подготовки аскетическим умерщвлением. Аскеза, таким образом, ступень освобождения от отравы, которая ведёт природу к разложению и к порабощению». Отец Думитру Станилоэ также приводит замечательные слова святого Симеона Нового Богослова, который называл аскезу умерщвлением животворящим, которое есть постепенное умерщвление греха и всех тенденций, по направлению к нему.

Отец Думитру учитывал, что в современной обстановке слово «аскеза» имеет негативный подтекст и почти всегда общественной мыслью трактуется как неестественное воздержание и мрачное страдание. Он писал, что по этой причине нарастают тенденции считать проявление греховных наклонностей человека, ведущих его к смерти, уже чем-то позитивным. Людское сознание встает в оппозицию к аскезе из-за ее требований урезонить свои наклонности, так как это сливается в рассудке индивида со страданием, и потому аскеза изгоняется из жизни.

На самом деле в аскезе есть позитивная цель. Она имеет своей целью укрепление души. Если переводить слова отца Думитру с румынского буквально, то он пишет, что аскеза дает душе избавление от червивого греха, который она сама и порождает, и который еще больше способствует её разложению. Аскеза насаждает на место страстей добродетели, которые делают дух по-настоящему закалённым. Конечная цель аскезы — освободить дух человека не только от движений страстей и греха, но и от страстных или «вещественных» идей, которые возникают в мозгу и после очищения от страстей. Это делается для того, чтобы человеку стать независимым от тварных вещей, которые завладели посредством страстей его духом, и чтобы ему сильнее возжелать Бога.

Епископ Варнава Беляев в своей книге «Малая аскетика» передает тот же самый опыт древних святых на примере святой Синклитикии, приводя ее слова: «Как острые лекарства врачуют жестокие болезни, так молитва с постом прогоняют злые помыслы». Далее епископ Варнава, раскрывая житейскую полезность аскезы, пишет: «Помыслы назойливые, те, которых мы не хотим – это внушения демонов. Их ничем нельзя отогнать, кроме как слезной молитвой, сокрушенным плачем и посильным постом». В другом месте своей книги епископ Варнава пишет: «По мере того как душа очищается от страстей, она становится светлее. Это выражение нельзя понимать в переносном смысле. Душа действительно начинает сиять светом, особенно во время молитвы, только свет этот не материальный». Владыка пишет, что иногда этот свет пробивается сквозь телесную завесу у святых и сияет видимо для окружающих, как это было со святым Серафимом Саровским при его беседе с Мотовиловым. Но для нас важно не это внешнее проявление, ибо и Господь не считал важным демонстрацию фаворского света всем. Наиболее важной для христианина является задача осветить себя изнутри, согреть себя божественным светом и передать эту теплоту ближнему.

Молитва и пост приготовляют ум и душу для Бога, очищая их от всех следов, которые оставили страстные увлечения. Состояние свободного ума хорошо передают слова Херувимской песни: «Всякое ныне житейское отложим попечение». Речь не идет о прекращении деятельности, но об очищении деятельности от гордыни, суетности и страстности. Даже в духовной жизни необходимо очищаться от гордости, суетности и страстности, выражающихся поспешностью, которая перечеркивает все усилия.

Недопустимости вызываемой тщеславием поспешности в духовной жизни посвящена «Лествица» святого Иоанна Синайского, вся пронизанная идеей постепенности возрастания в благодати. Святой Иоанн и другие преподобные отцы отстаивали строгий постулат о том, что христианская аскеза не есть искусственная техника, которая сама по себе непременно подает тайную жизнь с Богом. Такая ложная аскеза, граничащая с магизмом, имеет следствием ложный венец, а другими словами – прелесть. Первопричина прелести в уверенности, что в арсенале у человека есть все способы, которые могут привести его на высшую ступень духовности и все зависит лишь от указанной тренировки. У прельщенного единство души с Богом как главная цель уходит даже не на второй план, а вовсе из поля духовного самосознания. Это предостережение не отрицает дисциплины и последовательности. Отец Думитру Станилоэ писал: «Борьба за внутреннюю свободу человека обеспечивается победительными навыками, которые достигаются продолжительным упорством и последовательностью».

Ключевой в духовной жизни является жажда Бога, которая обесценивает страсти для человека. Изгнав их из ума, души и сердца человек принимает на очищенное от них место Бога. При этом неустойчивость души в даруемой Богом благодати должна учитываться. Человек не должен расслабляться, но помнить о своей легкой склоняемости ко греху, который подкрадывается в виде невинных удовольствий.

Сопротивляться превращению себя в трость, колеблемую ветром страстей, надо осознанием, что безоговорочное следование желаниям ввергает душу в путаницу эмоций и делает ее игрушкой увлечений, окружения и обстоятельств. Такое кропотливое осмысление жизни во грехе и жизни вне греха называлось в практике святых трезвением. Оно связанно не только потерей привлекательности греха в свете проведенной интеллектуальной его девальвации в сфере нашего ума. Абсолютной страховки и гарантии нашей устойчивости в христианской нравственности нет и не будет. Поэтому важным остается охранение области чувств и воли. По этому поводу можно привести лаконичные слова святой Синклитикии, которая поучала своих сестер остерегаться ненужных впечатлений. Она говорила: «В чувства наши, хотя бы мы и не хотели, влезают воры. Как может не зачерниться внутренность дома, когда окружен он дымом, а окна отворены?» При этом надо отметить, что святая не ставит акцента на исправлении окружающих, но предостерегает от нанесения вреда своему исцелению.

Победа над смертельной слабостью души возможна и через память о принятии нашей природы в ипостась Сына Божия. Вера в Богочеловека делает связь человеческой души с ипостасью Бога Слова действенной, что получает особый эффект в молитве и причащении.

Святитель Иоанн Златоуст, объясняя евангельские слова о силе поста с молитвой, писал: «Ты скажешь: если нужна вера, для чего же еще нужен пост? Для того, что кроме веры и пост много придает крепости; он научает великому любомудрию, человека делает ангелом, и укрепляет противу сил бестелесных. Впрочем, не сам по себе; нужна еще молитва, и она должна предшествовать. Кто молится с постом, тот имеет два крыла, легче самого ветра. Таковой не дремлет, не говорит много, не зевает и не расслабевает на молитве, как то со многими бывает, но он быстрее огня и выше земли; потому-то таковой особенно является врагом и ратоборцем против демонов, так как нет сильнее человека, искренно молящегося».

Воскресенье души со Христом достигается смертью с Ним, и это не только актуально в момент совершения Таинства Крещения, но и в аскетическом подвиге, продолжающемся всю жизнь. Философ Григорий Сковорода писал в своих духовных стихах: «А как от грехов воскресну, так одену плоть небесну. Счастлив тот и без утех, кто победил и смертный грех».

Отец Думитру Станилоэ, ссылаясь на святых Марка Подвижника и Максима Исповедника, писал, что преподобные отцы учили о явном присутствии Христа как невидимой силы в подвиге веры, воплощенной в благочестии, так как по мнению святых Христос есть воплощение всех добродетелей. Если добродетель означает мужество и силу, а воплощение этой силы Сам Христос, ясно, что в аскезе нашей работает сила Самого Христа.

Из наследия Григория Сковороды можно извлечь и аскетические наставления, в которых смысл аскезы предается как возвращение человеку самого себя. Это возвращение возможно при выполнении трех последовательных задач. Требуется обернуть вожделение в воздержание, гордость в смирение и ненависть в любовь.

Ученик Сковороды Ковалинский так излагал аскетическую концепцию странствующего философа: «Когда человек исходит из круга самомнения, самопроизволения, самолюбия своего, почитая все это «землею пустою, непроходною и безводною», тогда чистый Дух Святый занимает все чувства его и восстанавливает царствие истины, то есть зажигает в нем способности внутреннего чувства огнем любви своей. В таком состоянии чувства человек взирает на дух Вседержителя с радостью и поклонением, и сим то образом смиренное самоотвержение человека может созерцать то, что есть в вечности и во времени, ибо все близ его, все окрест его, все в нем есть».

Григорий Сковорода очень хорошо знал и любил тексты святого Максима Исповедника. Именно у этого святого ясно раскрыта мысль о том, что прохождение аскетического подвига во всех его этапах подает способность созерцания. Божественный свет освещает человеку смыслы вещей, явлений и отношений в этом мире. Но нельзя забывать, что для нас важным остается не экстаз, который может быть вызван и искусственно, а внутреннее преображение нашей жизни, стяжание света и тепла благодати Божией, которыми мы можем поделиться с ближним.