Бела Кун и Дыбенко

М.Лобанова: Здравствуйте, дорогие друзья! В студии радио «Град Петров» Марина Лобанова. И сегодня тема нашей программы будет, как очень часто бывает в нашей программе, связана с нашим городом Санкт-Петербургом. Но прежде мне бы хотелось такое вступление сделать. Мы часто говорим, поскольку мы на православном церковном радио, что самая дорогая вера, самая чистая, самая открытая Богу – это детская вера, и взгляд детей на Бога, на свой внутренний разговор с Богом для нас как идеал. И священники об этом часто говорят, и в разных книжках об этом пишут. Сам Христос сказал: если не будете, как дети, не войдете в царство небесное. Как дети обычно думают о своем взаимоотношении с Богом и как взрослые учат детей, они очень быстро этот способ воспринимают – дети думают, что Бог смотрит на нас сверху. Он смотрит на нас и видит, что делают все люди, в том числе, и я, и вообще видит, как люди живут. Но вот если немножко эту мысль развить – когда мы представляем себе этот детский взгляд на Бога: Бог смотрит сверху на нас и, в общем-то, видит те города, села, где люди живут, он видит карту, на которой существуют какие-то названия, которые люди дали тем местам, на которые Бог смотрит, чтобы увидеть этих людей.
И вот сегодня об этой карте, карте славного нашего города Санкт-Петербурга и о тех именах, которые у нас есть, но, к сожалению, не светлых, мы поговорим с историком Кириллом Михайловичем Александровым. Здравствуйте, Кирилл Михайлович!

К.Александров: Здравствуйте, Марина Николаевна! Здравствуйте, уважаемые радиослушатели!

М.Лобанова: Поступило несколько звонков на радио «Град Петров», и люди очень просили, чтобы мы обратили внимание на топонимику: на названия улиц, районов, станций метро, площадей – имена, которые раздражают слух христианина. Что же такое происходит с нашей страной, что у нас названия, которые вот как карту, на которую смотрит Бог, представляем с такими именами? Мы не будем вдаваться в какие-то морализаторские рассуждения. Я попрошу просто Вас, Кирилл Михайлович, рассказать, что есть, исторические данные. Я взяла выписала несколько названий очень распространенных, часто называемых, мы бываем на этих улицах, часто слышим их названия. И мы расскажем о некоторых улицах, станциях метро, районах и т.д.
Первая у меня выписана улица между Софийской и Белградской, в районе Купчино, улица Белы Куна. Кто же такой Бела Кун?

К.Александров: Вы знаете, Марина, пример, который Вы привели, он удачный. И проблема не только в том, что Бела Кун это совершенно одиозная историческая личность. Дело в другом. Дело в том, что ряд улиц в нашем городе носят имена людей, которые вообще никакого отношения к Петербургу не имеют. Более того, улица, о которой Вы сказали, я с ней сталкиваюсь каждый день, потому что я живу на улице, которая перпендикулярно пересекает, на Пражской. И вот едешь на общественном транспорте, и что интересно – люди, которые спрашивают, где улица Белы Куна или как доехать до этой улицы, водители транспорта, контролеры, продавцы билетов, когда объявляют остановки по этой улице или эту улицу – ведь очень смешно, в подавляющем большинстве наши с вами сограждане, горожане, они даже не знают, мужчина это или женщина. Потому что как только несчастного этого Куну не называют: и Белы, и Белу, и Бело, Куна то склоняют, то не склоняют. И возникает ощущение какого-то абсурда совершеннейшего – люди едут по улице, которая называется каким-то человеческим именем, но что это за имя, имя мужчины или женщины, какой ассоциативный ряд должен складываться – они не имеют понятия.

М.Лобанова: А главное – что это за человек.

К.Александров: Более того, я думаю, что если бы они узнали подробности жизненного пути этого революционного деятеля, они бы пришли в ужас и попросили бы это маршрутное такси или автобус остановиться, и лучше бы выйти, по этой улице не проезжая. Это с одной стороны. А с другой стороны, я уверен в том, что найдется очень немало наших современников, может быть, вообще даже большинство, которые скажут: а нам все равно, в принципе, без разницы, нам что Бела Куна, что Гиммлер, и никаких, в общем-то, особенностей здесь нет. Ну вот назвали так улицу – ну раз назвали, нам-то что, нам интересно, что сегодня в программе «Дом-2» покажут или что скажет смешного Петросян. И так далее. Вот такая коллизия с двух сторон. То есть, с одной стороны, это полная непросвещенность, незаинтересованность и абсолютное равнодушие. С другой стороны, такая непросвещенность и равнодушие приводит к каким-то юмористическим коллизиям, я бы сказал, совершенно.
Бела Кун – это венгерский коммунистический лидер, один из руководителей и создателей коммунистической партии Венгрии. Он родился в Трансильвании, которая тогда входила в состав Австро-Венгерской империи, в 1886 году, в достаточно провинциальной сельской семье еврейской. Его отец был мелкий писарь, который тем не менее сумел дать своему сыну какое-то элементарное начальное образование. Он поступил в гимназию, и вот в гимназии, как, в общем, многие представители еврейской бедноты не только в России, но и в Восточной Европе, увлекся социалистическими идеями. И вот уже в 1902 году он стал членом социал-демократической партии Венгрии, в которой примыкал к левому крылу; впоследствии вот эти бывшие левые социал-демократы Венгрии создадут венгерскую коммунистическую партию. Он учился, что интересно, на юридическом факультете, так же как и Ленин. Вообще очень многие представители международного коммунистического движения либо учились, либо окончили юридические факультеты соответствующих вузов, но изучение права, в том числе и римского, на пользу им совершенно не пошло, то есть оно у них выработало полное презрение к этому самому праву, и к собственности, и к человеческой жизни в том числе. В годы Первой мировой войны Бела Кун был призван в армию, австро-венгерскую императорскую армию, воевал против русских войск. В 1916 году он попал в плен и как военнопленный был отправлен в Сибирь в Томск. По одним данным, в конце 16-го года в Томске, по другим – уже после Февральской революции он вступил в российскую социал-демократическую партию большевиков, что было весьма и весьма перспективным шагом, потому что, с одной стороны, Бела Кун олицетворял интернационал – братство трудящихся всего мира, которое должно вести все человечество к светлому царству социализма, а с другой стороны, он нашел применение своим талантам в легальной политической организации открытой, пропаганда которой завоевывала с каждым месяцем в России все больше и больше сторонников. И, что интересно, – это было очень важно после Октябрьского переворота 1917 года, – Бела Кун сформировал военную группу из мадьяр, венгров, австро-венгров, которые как раз вступили в ряды молодой рабоче-крестьянской Красной армии, созданной зимой 18-го года Троцким и Крыленко. Стала вот эта армия вооруженным ядром, вооруженной силой советской власти, причем, что интересно, это очень важно подчеркнуть – вот для таких как Бела Кун, видимо, в декрете о создании рабоче-крестьянской Красной армии подчеркивалось: Красная армия создается не для защиты Отечества от внешнего врага. То есть функция любой армии какова? Армия существует в любом государстве для того, чтобы защищать это государство от внешних врагов. Красная армия – как это следовало из декрета о ее создании 15 января 1918 года – создавалась для того, чтобы, с одной стороны, подавить сопротивление сил внутренней контрреволюции: в первую очередь тогда речь шла о молодой тоже, добровольческой армии генералов Корнилова и Алексеева на Дону из казачьих отрядов Калядина; а с другой стороны, чтобы послужить инструментом расширения братства трудящихся в мировом масштабе. То есть как раз понятно, что эти пункты всячески таких международных авантюристов и проходимцев, как Бела Кун, привлекали, и он стал одним из первых интернационалистов, сыгравших если не решающую, то очень важную роль для победы большевиков в гражданской войне. Дело в том, что всего за годы гражданской войны через ряды рабоче-крестьянской Красной армии прошло 4,5–5 миллионов человек, это, включая заболевших, убитых, дезертиров – дезертирство было колоссальным, в общем, оно и в Белых армиях было не маленьким – но вот это огромное число людей, прошедших через ряды РККА, это общая цифра. А в том числе среди этих 5 миллионов было примерно 250–300 тысяч интернационалистов так называемых, международного сброда, съехавшего в Россию, как правило, действительно дравшихся с противниками большевиков не за страх, а за совесть. Все эти венгерские, латышские, сербские части, немецкие военнопленные интернационалисты как раз исполняли функции внутренней охраны, и не только дрались с белыми на фронтах гражданской войны, но, в первую очередь, занимались карательными операциями, подавляя крестьянские разрозненные стихийные восстания, ну и например, Ярославское восстание в июле 1918 года – там ни одной русской части не было, Ярославль был разгромлен большевистской артиллерией, город был просто расстрелян, разгромлен, разбит, но в подавлении Ярославского восстания принимали участие латыши и китайцы.
И вот Бела Кун писал брошюры, призывающие венгров идти в Красную армию, организовывал венгерскую партийную школу. Он участвовал в событиях 6 июля 18-го года в Москве, когда произошел конфликт между партией левых социалистов революционеров и ленинским правительством, работал в бюро в аппарате центрального комитета коммунистической партии на Украине. И вот в конце 18-го года товарища Бела Куна отправили из советской России в Венгрию, где по всем признакам складывалась революционная ситуация, и он стал одним из создателей коммунистической партии Венгрии. В марте 1919 года Бела Кун вместе со своими товарищами устраивают аналог октябрьских событий в Петрограде, венгерские коммунисты захватывают власть и провозглашают Венгрию Венгерской Советской республикой. В коммунистическом правительстве Бела Кун стал комиссаром по иностранным и военным делам, то есть фактически аналогом Троцкого, только для венгерских коммунистов. И вот он, по большому счету, стал одним из руководителей политики нового государства и фактически организатором местного красного террора, то есть уничтожения, физического истребления предпринимателей, священников, офицерства бывших австро-венгерских армий, дворянства, крупных земельных собственников, фактически инициатором и проводником политики массового истребления людей по социальному признаку которое называется словом стратоцид, то есть уничтожение людей на основании принадлежности их к каким-то социальным группам или классам – стратам – стратоцид. В конце лета 19-го года Венгерская Советская республика была ликвидирована при помощи французских и румынских войск, Бела Кун бежал в советскую Россию и продолжил участие уже в русской гражданской войне, естественно, одержимый жаждой справедливой мести по отношению к мировой международной буржуазии. Он осенью 20-го года стал членом революционного военного совета Южного фронта, войска которого пытались овладеть Крымом и нанести поражения войскам русской армии генерал-лейтенанта Петра Николаевича Врангеля. После того, когда Крым пал, Бела Кун вместе с одной еще очень важной дамой, тоже старым большевиком, такой Розалией Землячкой, которая стала секретарем Крымского обкома партии – вот они уже после эвакуации Врангеля развязали в Крыму совершенно невиданный террор, Троцкий дал приказ: вымести Крым железной метлой. Потом Крым Максимилиан Волошин назвал всероссийским кладбищем. В Крыму осталось достаточно много русских людей, которые либо не успели уйти с армией Врангеля, либо которые понадеялись на обещание амнистии, потому то командующий войсками Южного фронта Михаил Васильевич Фрунзе обещал свободный выезд из советской России и прощение всем, кто прекратит борьбу. Просто беженцы, которые бежали в Крым из областей России, занятых большевиками. Все ужасы даже красного террора в Венгрии поблекли перед тем, что было в Крыму в период конца ноября 20-го года и примерно до апреля 21-го года. Историки крымские оценивают примерно, доказуемые цифры, 55-60 тысяч человек было расстреляно в Крыму вот за эти месяцы, причем первые полтора месяца до конца 20-го года, до зимы 21-го года расстрелы шли поголовно в Ялте, Севастополе, Симферополе, Керчи, в портовых городах других Крыма. Это производило жуткое впечатление. Максимилиан Волошин потом написал о том, что Пасхи на 21-й год не было в Крыму, Христос не воскрес в апреле 21-го года, настолько это было все жутко и, в общем, этот массовый красный террор в Крыму, руководителями которого были Бела Кун и Землячка, ничего подобного нигде больше в годы гражданской войны в таких масштабах одновременно, одномоментно не было. Честно говоря, даже не знаю, с чем сравнить. И вот товарищ Бела Кун с этим справился удачно, и после 21-го года его карьера протекала, развивалась по линии исполнительного комитета и президиума 3-го коммунистического интернационала международной организации, созданной в 19-м году Лениным для экспорта революции в другие страны. Он руководил венгерской секцией. В 21-м году пытался поднять революционный мятеж в Германии – не получилось. Кроме Коминтерна работал в Российском коммунистическом союзе молодежи, в комсомоле, а во время гражданской войны в Испании в 30-е годы, в 1936-37-м он был одним из организаторов интернациональных бригад, участвовал в испанской гражданской войне, руководил там тоже созданием аппарата террора, который действовал на республиканской стороне, и занимался истреблением испанских христиан, которые симпатизировали национальной армии генерала Франко или просто были нелояльны по каким-либо причинам в силу своего происхождения, образования, вероисповедания, казались нелояльными правительству республики. Это была его последняя кровавая жатва, которую он снял на полях уже другой страны. Потом, еще до конца гражданской войны, он был отозван в Советский Союз и во время, как раз в рамках чистки Коминтерна от старых коммунистов, которые еще знали Ленина и Троцкого, он был арестован и расстрелян по официальной версии как враг народа в 39-м году, как многие другие старые сотрудники Коминтерна. После смерти Сталина посмертно Бела Куна реабилитировали как выдающегося деятеля международного рабочего коммунистического движения, и в честь его назвали не только улицу в новостройках на юге Ленинграда, но даже площадь в Москве носила его имя, и в других городах, насколько мне известно, провинциальных его имя нашло свое отражение в топонимии городов, населенных пунктов бывшего Советского Союза. В общем, все это достаточно мрачно. Таким образом, перед нами фигура человека, который не только к нашему городу никакого отношения не имеет, но бесспорно вполне объективно назвать его убийцей международного класса массовым, который в разных странах: и в России, и в Венгрии, и в Испании оставил свой жуткий достаточно след. Поэтому, конечно, не только с точки зрения христианской, но с точки зрения человеческой, гуманитарной имя такого человека не может находиться на карте нашего города.

М.Лобанова: Про Бела Куна и про других наших героев можно сказать, что «По плодам из узнаете их». Действительно убийца. Тут другого не скажешь. Но все-таки хоть во что-то он верил? Какие-то были соображения, зачем он все это делал?

К.Александров: Ой, бесспорно совершенно. Я думаю, что Бела Кун был представителем той части коммунистического лагеря таких фанатиков, которых очень хорошо описал один из участников французской революции конца 18 века, я имею в виду, конечно, окружение Робеспьера ближайшее: «Они готовы перебить девять десятых французского общества ради того, чтобы последние оставшиеся жили в какой-то такой противоестественной монашеской общине, которая бы слепо повиновалась своему безумному лидеру», имея в виду Максимилиана Робеспьера.

М.Лобанова: Дьявольская религия – иначе это не назовешь.

К.Александров: Бесспорно, вот эта идея, что можно осчастливить человечество, перебив значительную часть ближних во имя светлого будущего, лишив их жизни, собственности, достоинства и воспитав остальных в атмосфере вот этого страха и тотального ужаса. Бела Кун свято верил в то, что таким образом можно разрешить те социальные проблемы, очевидцем и свидетелем он непосредственно, видимо, был в своей юности.

М.Лобанова: И дьявол, как говорят святые отцы, тоже верит, что он действует правильно и, может быть, даже по замыслу Божию.
Еще про одного человека в этой программе я бы хотела попросить Вас рассказать – это имя мы слышим очень часто и не просто, что кто-то там живет, кто-то едет по этой улице. Но мы видим это имя и в рекламе очень часто: и в звуковой и в визуальной рекламе, а потому что там находится крупный магазин, ну и станция метро. Я хочу, чтобы Вы рассказали о человеке по фамилии Дыбенко. Улица есть такая – от Дальневосточного проспекта, она пересекает проспект Большевиков и идет к проспекту Солидарности. Метро есть Дыбенко, и магазин Мега-Дыбенко. Вот про этого человека в этой программе я хочу попросить Вас рассказать.

К.Александров: Я даже добавлю, чтобы немножко как-то разнообразить впечатление наших слушателей, о том, что как раз вот этот район еще называют районом 3-х хохлов – шутка городская – Дыбенко, Крыленко и Антонов-Овсеенко. Каждый из этих трех персонажей заслуживает того, чтобы стать героем какой-то нашей программы.
Ну, начнем с Павла Ефимовича. Он, конечно, не был совершенно таким монстром международного класса, каким был Бела Кун. Павел Ефимович был попроще, происходил из крестьян Черниговской губернии, его образование исчерпывалось 3-мя классами городского училища, которое было ничтожно мало, чтобы стать впоследствии военноначальником, но хватило для того, чтобы его призвали нижним чином в Балтийский флот в 1911 году. Собственно говоря, на военной службе в 12-м году Дыбенко вступает в подпольную ячейку опять-таки уже упомянутой мною российской социал-демократической рабочей партии большевиков – РСДРП(б). Программа этой партии привлекала его своей простотой, ясностью, бесхитростностью и, опять-таки, обещанием манны небесной в случае осуществления социальной революции.

М.Лобанова: Отобрать, поделить…

К.Александров: Да, все взять и поделить. Вот, собственно говоря, если Бела Кун это образ действительно демонической личности, может, даже сложной в чем-то, то Дыбенко, на мой взгляд, в общем-то, Шариков, для которого идея «все взять и поделить» была очень привлекательной. В годы Первой мировой войны он пытался взбунтовать военных моряков, то есть поднять мятеж, по существу. Он был арестован, отправлен на фронт в составе морского подразделения. Опять-таки, он там занимался военной агитацией, получил два месяца тюрьмы за свою деятельность. Его карьера, его звезда восходит после Февральской революции. К сожалению, я не могу сказать, имел ли Дыбенко непосредственное отношение к массовым убийствам офицеров на кораблях Балтийского флота собственно в конце февраля – начале марта 17-го года. Этот эпизод в его биографии еще оставляет вопросы, но тот факт, что весной 17-го года он стал председателем Центрального комитета Балтийского флота, созданного в Гельсингфорсе (Хельсинки современный). Этот знаменитый Центробалт, который стал рычагом, управлявший всей этой матросской вольницей, контролировал все стороны жизни матросов Балтийского флота и подчинялся не правительству, не командованию флота, а исключительно Центральному комитету большевистской партии. Когда возникла идея о том, чтобы были сформированы батальоны морской пехоты из моряков для участия в боевых действия летом 17-го года, в разгар кризиса августовского Дыбенко писал на этом приказе знаменитую резолюцию свою: «Ни один матрос, верный революции, не может покинуть корабль. Тот, кто добровольно покинет корабль, исключается из списков флота и считается дезорганизатором последнего». В дни октябрьского переворота он направлял как раз отряды матросов Балтийского флота из Гельсингфорса и Кронштадта в Петроград – это была достаточно, хотя и разболтанная и взрывоопасная, но все-таки сила, на которую Ленин и Троцкий опирались при совершении переворота, и он же стал одним из первых наркомов большевистского правительства. Именно он был одним из организаторов разгона Всероссийского Учредительного собрания 5 января 1918 года, он обеспечил военную поддержку большевиков, опять-таки, со стороны бывших нижних чинов флота. Именно он заявил на заседании Учредительного собрания: «Мы признаем только советскую власть. За советскую власть наши штыки, наше оружие, а все остальное – мы против них, долой их!» Хрестоматийный совершенно эпизод – это участие Дыбенко во главе сводного отряда матросов в боевых действиях под Нарвой во второй половине февраля 18-го года. Как только появились немецкие разъезды, дисциплинированные матросы бросили позицию в районе Нарвы, которую они защищали, и, прицепив к своему вагону цистерну спирта, они убыли на восток. Причем где-то то ли на Урале, то ли на Волге Дыбенко весной 18-го года был арестован своими же большевиками за сдачу Нарвы и за дезертирство, его отдали под суд, ему грозил расстрельный приговор – Троцкий уже наводил порядок в частях Красной армии – но матросы-собутыльники пригрозили мощным конфликтом и военным вообще конфликтом с большевиками, если Дыбенко не будет освобожден. В результате Дыбенко освободили, однако из партии его исключили большевистской, и в партии он был восстановлен позднее. Участие Дыбенко в гражданской войне происходило на разных командных должностях, он командовал сводной дивизией, в которую очень часто направляли провинившихся членов партии, мародеров, дезертиров, жуликов, проходимцев, которые должны были своей кровью искупить вину. Эту сводную дивизию за глаза называли не сводной, а сбродной. Он участвовал в подавлении Кронштадтского восстания, потом занимал командную должность в воинских частях на Украине, в частности, например, в 22-м году он в Одессе самовольно захватил очень богатый особняк, выбросив оттуда хозяев, обставил его конфискованной мебелью антикварной, жил там в свое удовольствие, как какой-то такой хан, бек, трудно сказать. Постоянно устраивал разные дебоши, его постоянно сопровождали девицы такого развязного, легкого поведения – все эти дебоши заканчивались катанием на командирских автомобилях, купанием нагишом при лунном свете, повальным пьянством. Даже есть такая версия, что сцены вот этих самых попоек описаны Ильфом и Петровым в романе «Золотой теленок», которые Козлевич устраивал для ответственных лиц – это вот списано с дебошей Дыбенко.
Его жена, Александра Михайловна Коллонтай – она была как раз проповедница «стакана воды»: теория свободной любви, во всех оргиях подобных вместе со своим мужем она участвовала. Правда, их семейная жизнь довольно скоро расстроилась, именно просто потому, что они выступали за необременительные супружеские отношения по отношению друг к другу. Он занимал командные должности, причем интересно, что даже в бытность советско-германского сотрудничества в 20-е годы очень короткое время учился в Берлине, ему была поставлена такая аттестация: «Особенно известен своим беспощадными грабежами. С военной точки зрения абсолютный нуль, но с политической считается особенно надежным». Карьера его в Красной армии сопровождалась постоянными скандалами. Когда в июне 37-го года начались массовые репрессии в Красной армии, Дыбенко Павел Ефимович был одним из тех, кто выносил своим бывшим сослуживцам по Красной армии смертный приговор. Но потом и он был в должности командующего округом арестован в 38-м году и обвинен в том, что он был американским шпионом, как в те годы было принято. В одной из последних оправдательных записок он писал на имя наркома Ворошилова, кажется, о том, что «Дорогой Клим, это какая-то ошибка, я не могу быть американским шпионом – я даже американского языка не знаю». Кроме шпионажа его обвиняли в пьянстве, в морально-бытовом разложении. Закончил он так же, как очень многие ленинские, сталинские выдвиженцы – был расстрелян. После смерти Сталина, уже при Хрущеве, Павел Ефимович Дыбенко как жертва ежовщины был реабилитирован. Его именем была названа улица в Москве, и вот улица в нашем городе и станция метро соответственно.

М.Лобанова: В этой программе мы поговорили о двух улицах – не только в нашем городе такие улицы есть. И в следующих программах мы поговорим о других улицах, которые мы слышим каждый день, мы живем на них, ездим по этим улицам, площадям, выходим на этих станциях метро. Программу вела Марина Лобанова. Продолжим в следующих программах, продолжит рассказывать историк Кирилл Михайлович Александров. До свидания.

Возвращение в Петербург, Бела Кун и Дыбенко

М.Лобанова: Здравствуйте, дорогие друзья! В студии радио «Град Петров» Марина Лобанова. И сегодня тема нашей программы будет, как очень часто бывает в нашей программе, связана с нашим городом Санкт-Петербургом. Но прежде мне бы хотелось такое вступление сделать. Мы часто говорим, поскольку мы на православном церковном радио, что самая дорогая вера, самая чистая, самая открытая Богу – это детская вера, и взгляд детей на Бога, на свой внутренний разговор с Богом для нас как идеал. И священники об этом часто говорят, и в разных книжках об этом пишут. Сам Христос сказал: если не будете, как дети, не войдете в царство небесное. Как дети обычно думают о своем взаимоотношении с Богом и как взрослые учат детей, они очень быстро этот способ воспринимают – дети думают, что Бог смотрит на нас сверху. Он смотрит на нас и видит, что делают все люди, в том числе, и я, и вообще видит, как люди живут. Но вот если немножко эту мысль развить – когда мы представляем себе этот детский взгляд на Бога: Бог смотрит сверху на нас и, в общем-то, видит те города, села, где люди живут, он видит карту, на которой существуют какие-то названия, которые люди дали тем местам, на которые Бог смотрит, чтобы увидеть этих людей.
И вот сегодня об этой карте, карте славного нашего города Санкт-Петербурга и о тех именах, которые у нас есть, но, к сожалению, не светлых, мы поговорим с историком Кириллом Михайловичем Александровым. Здравствуйте, Кирилл Михайлович!

К.Александров: Здравствуйте, Марина Николаевна! Здравствуйте, уважаемые радиослушатели!

М.Лобанова: Поступило несколько звонков на радио «Град Петров», и люди очень просили, чтобы мы обратили внимание на топонимику: на названия улиц, районов, станций метро, площадей – имена, которые раздражают слух христианина. Что же такое происходит с нашей страной, что у нас названия, которые вот как карту, на которую смотрит Бог, представляем с такими именами? Мы не будем вдаваться в какие-то морализаторские рассуждения. Я попрошу просто Вас, Кирилл Михайлович, рассказать, что есть, исторические данные. Я взяла выписала несколько названий очень распространенных, часто называемых, мы бываем на этих улицах, часто слышим их названия. И мы расскажем о некоторых улицах, станциях метро, районах и т.д.
Первая у меня выписана улица между Софийской и Белградской, в районе Купчино, улица Белы Куна. Кто же такой Бела Кун?

К.Александров: Вы знаете, Марина, пример, который Вы привели, он удачный. И проблема не только в том, что Бела Кун это совершенно одиозная историческая личность. Дело в другом. Дело в том, что ряд улиц в нашем городе носят имена людей, которые вообще никакого отношения к Петербургу не имеют. Более того, улица, о которой Вы сказали, я с ней сталкиваюсь каждый день, потому что я живу на улице, которая перпендикулярно пересекает, на Пражской. И вот едешь на общественном транспорте, и что интересно – люди, которые спрашивают, где улица Белы Куна или как доехать до этой улицы, водители транспорта, контролеры, продавцы билетов, когда объявляют остановки по этой улице или эту улицу – ведь очень смешно, в подавляющем большинстве наши с вами сограждане, горожане, они даже не знают, мужчина это или женщина. Потому что как только несчастного этого Куну не называют: и Белы, и Белу, и Бело, Куна то склоняют, то не склоняют. И возникает ощущение какого-то абсурда совершеннейшего – люди едут по улице, которая называется каким-то человеческим именем, но что это за имя, имя мужчины или женщины, какой ассоциативный ряд должен складываться – они не имеют понятия.

М.Лобанова: А главное – что это за человек.

К.Александров: Более того, я думаю, что если бы они узнали подробности жизненного пути этого революционного деятеля, они бы пришли в ужас и попросили бы это маршрутное такси или автобус остановиться, и лучше бы выйти, по этой улице не проезжая. Это с одной стороны. А с другой стороны, я уверен в том, что найдется очень немало наших современников, может быть, вообще даже большинство, которые скажут: а нам все равно, в принципе, без разницы, нам что Бела Куна, что Гиммлер, и никаких, в общем-то, особенностей здесь нет. Ну вот назвали так улицу – ну раз назвали, нам-то что, нам интересно, что сегодня в программе «Дом-2» покажут или что скажет смешного Петросян. И так далее. Вот такая коллизия с двух сторон. То есть, с одной стороны, это полная непросвещенность, незаинтересованность и абсолютное равнодушие. С другой стороны, такая непросвещенность и равнодушие приводит к каким-то юмористическим коллизиям, я бы сказал, совершенно.
Бела Кун – это венгерский коммунистический лидер, один из руководителей и создателей коммунистической партии Венгрии. Он родился в Трансильвании, которая тогда входила в состав Австро-Венгерской империи, в 1886 году, в достаточно провинциальной сельской семье еврейской. Его отец был мелкий писарь, который тем не менее сумел дать своему сыну какое-то элементарное начальное образование. Он поступил в гимназию, и вот в гимназии, как, в общем, многие представители еврейской бедноты не только в России, но и в Восточной Европе, увлекся социалистическими идеями. И вот уже в 1902 году он стал членом социал-демократической партии Венгрии, в которой примыкал к левому крылу; впоследствии вот эти бывшие левые социал-демократы Венгрии создадут венгерскую коммунистическую партию. Он учился, что интересно, на юридическом факультете, так же как и Ленин. Вообще очень многие представители международного коммунистического движения либо учились, либо окончили юридические факультеты соответствующих вузов, но изучение права, в том числе и римского, на пользу им совершенно не пошло, то есть оно у них выработало полное презрение к этому самому праву, и к собственности, и к человеческой жизни в том числе. В годы Первой мировой войны Бела Кун был призван в армию, австро-венгерскую императорскую армию, воевал против русских войск. В 1916 году он попал в плен и как военнопленный был отправлен в Сибирь в Томск. По одним данным, в конце 16-го года в Томске, по другим – уже после Февральской революции он вступил в российскую социал-демократическую партию большевиков, что было весьма и весьма перспективным шагом, потому что, с одной стороны, Бела Кун олицетворял интернационал – братство трудящихся всего мира, которое должно вести все человечество к светлому царству социализма, а с другой стороны, он нашел применение своим талантам в легальной политической организации открытой, пропаганда которой завоевывала с каждым месяцем в России все больше и больше сторонников. И, что интересно, – это было очень важно после Октябрьского переворота 1917 года, – Бела Кун сформировал военную группу из мадьяр, венгров, австро-венгров, которые как раз вступили в ряды молодой рабоче-крестьянской Красной армии, созданной зимой 18-го года Троцким и Крыленко. Стала вот эта армия вооруженным ядром, вооруженной силой советской власти, причем, что интересно, это очень важно подчеркнуть – вот для таких как Бела Кун, видимо, в декрете о создании рабоче-крестьянской Красной армии подчеркивалось: Красная армия создается не для защиты Отечества от внешнего врага. То есть функция любой армии какова? Армия существует в любом государстве для того, чтобы защищать это государство от внешних врагов. Красная армия – как это следовало из декрета о ее создании 15 января 1918 года – создавалась для того, чтобы, с одной стороны, подавить сопротивление сил внутренней контрреволюции: в первую очередь тогда речь шла о молодой тоже, добровольческой армии генералов Корнилова и Алексеева на Дону из казачьих отрядов Калядина; а с другой стороны, чтобы послужить инструментом расширения братства трудящихся в мировом масштабе. То есть как раз понятно, что эти пункты всячески таких международных авантюристов и проходимцев, как Бела Кун, привлекали, и он стал одним из первых интернационалистов, сыгравших если не решающую, то очень важную роль для победы большевиков в гражданской войне. Дело в том, что всего за годы гражданской войны через ряды рабоче-крестьянской Красной армии прошло 4,5–5 миллионов человек, это, включая заболевших, убитых, дезертиров – дезертирство было колоссальным, в общем, оно и в Белых армиях было не маленьким – но вот это огромное число людей, прошедших через ряды РККА, это общая цифра. А в том числе среди этих 5 миллионов было примерно 250–300 тысяч интернационалистов так называемых, международного сброда, съехавшего в Россию, как правило, действительно дравшихся с противниками большевиков не за страх, а за совесть. Все эти венгерские, латышские, сербские части, немецкие военнопленные интернационалисты как раз исполняли функции внутренней охраны, и не только дрались с белыми на фронтах гражданской войны, но, в первую очередь, занимались карательными операциями, подавляя крестьянские разрозненные стихийные восстания, ну и например, Ярославское восстание в июле 1918 года – там ни одной русской части не было, Ярославль был разгромлен большевистской артиллерией, город был просто расстрелян, разгромлен, разбит, но в подавлении Ярославского восстания принимали участие латыши и китайцы.
И вот Бела Кун писал брошюры, призывающие венгров идти в Красную армию, организовывал венгерскую партийную школу. Он участвовал в событиях 6 июля 18-го года в Москве, когда произошел конфликт между партией левых социалистов революционеров и ленинским правительством, работал в бюро в аппарате центрального комитета коммунистической партии на Украине. И вот в конце 18-го года товарища Бела Куна отправили из советской России в Венгрию, где по всем признакам складывалась революционная ситуация, и он стал одним из создателей коммунистической партии Венгрии. В марте 1919 года Бела Кун вместе со своими товарищами устраивают аналог октябрьских событий в Петрограде, венгерские коммунисты захватывают власть и провозглашают Венгрию Венгерской Советской республикой. В коммунистическом правительстве Бела Кун стал комиссаром по иностранным и военным делам, то есть фактически аналогом Троцкого, только для венгерских коммунистов. И вот он, по большому счету, стал одним из руководителей политики нового государства и фактически организатором местного красного террора, то есть уничтожения, физического истребления предпринимателей, священников, офицерства бывших австро-венгерских армий, дворянства, крупных земельных собственников, фактически инициатором и проводником политики массового истребления людей по социальному признаку которое называется словом стратоцид, то есть уничтожение людей на основании принадлежности их к каким-то социальным группам или классам – стратам – стратоцид. В конце лета 19-го года Венгерская Советская республика была ликвидирована при помощи французских и румынских войск, Бела Кун бежал в советскую Россию и продолжил участие уже в русской гражданской войне, естественно, одержимый жаждой справедливой мести по отношению к мировой международной буржуазии. Он осенью 20-го года стал членом революционного военного совета Южного фронта, войска которого пытались овладеть Крымом и нанести поражения войскам русской армии генерал-лейтенанта Петра Николаевича Врангеля. После того, когда Крым пал, Бела Кун вместе с одной еще очень важной дамой, тоже старым большевиком, такой Розалией Землячкой, которая стала секретарем Крымского обкома партии – вот они уже после эвакуации Врангеля развязали в Крыму совершенно невиданный террор, Троцкий дал приказ: вымести Крым железной метлой. Потом Крым Максимилиан Волошин назвал всероссийским кладбищем. В Крыму осталось достаточно много русских людей, которые либо не успели уйти с армией Врангеля, либо которые понадеялись на обещание амнистии, потому то командующий войсками Южного фронта Михаил Васильевич Фрунзе обещал свободный выезд из советской России и прощение всем, кто прекратит борьбу. Просто беженцы, которые бежали в Крым из областей России, занятых большевиками. Все ужасы даже красного террора в Венгрии поблекли перед тем, что было в Крыму в период конца ноября 20-го года и примерно до апреля 21-го года. Историки крымские оценивают примерно, доказуемые цифры, 55-60 тысяч человек было расстреляно в Крыму вот за эти месяцы, причем первые полтора месяца до конца 20-го года, до зимы 21-го года расстрелы шли поголовно в Ялте, Севастополе, Симферополе, Керчи, в портовых городах других Крыма. Это производило жуткое впечатление. Максимилиан Волошин потом написал о том, что Пасхи на 21-й год не было в Крыму, Христос не воскрес в апреле 21-го года, настолько это было все жутко и, в общем, этот массовый красный террор в Крыму, руководителями которого были Бела Кун и Землячка, ничего подобного нигде больше в годы гражданской войны в таких масштабах одновременно, одномоментно не было. Честно говоря, даже не знаю, с чем сравнить. И вот товарищ Бела Кун с этим справился удачно, и после 21-го года его карьера протекала, развивалась по линии исполнительного комитета и президиума 3-го коммунистического интернационала международной организации, созданной в 19-м году Лениным для экспорта революции в другие страны. Он руководил венгерской секцией. В 21-м году пытался поднять революционный мятеж в Германии – не получилось. Кроме Коминтерна работал в Российском коммунистическом союзе молодежи, в комсомоле, а во время гражданской войны в Испании в 30-е годы, в 1936-37-м он был одним из организаторов интернациональных бригад, участвовал в испанской гражданской войне, руководил там тоже созданием аппарата террора, который действовал на республиканской стороне, и занимался истреблением испанских христиан, которые симпатизировали национальной армии генерала Франко или просто были нелояльны по каким-либо причинам в силу своего происхождения, образования, вероисповедания, казались нелояльными правительству республики. Это была его последняя кровавая жатва, которую он снял на полях уже другой страны. Потом, еще до конца гражданской войны, он был отозван в Советский Союз и во время, как раз в рамках чистки Коминтерна от старых коммунистов, которые еще знали Ленина и Троцкого, он был арестован и расстрелян по официальной версии как враг народа в 39-м году, как многие другие старые сотрудники Коминтерна. После смерти Сталина посмертно Бела Куна реабилитировали как выдающегося деятеля международного рабочего коммунистического движения, и в честь его назвали не только улицу в новостройках на юге Ленинграда, но даже площадь в Москве носила его имя, и в других городах, насколько мне известно, провинциальных его имя нашло свое отражение в топонимии городов, населенных пунктов бывшего Советского Союза. В общем, все это достаточно мрачно. Таким образом, перед нами фигура человека, который не только к нашему городу никакого отношения не имеет, но бесспорно вполне объективно назвать его убийцей международного класса массовым, который в разных странах: и в России, и в Венгрии, и в Испании оставил свой жуткий достаточно след. Поэтому, конечно, не только с точки зрения христианской, но с точки зрения человеческой, гуманитарной имя такого человека не может находиться на карте нашего города.

М.Лобанова: Про Бела Куна и про других наших героев можно сказать, что «По плодам из узнаете их». Действительно убийца. Тут другого не скажешь. Но все-таки хоть во что-то он верил? Какие-то были соображения, зачем он все это делал?

К.Александров: Ой, бесспорно совершенно. Я думаю, что Бела Кун был представителем той части коммунистического лагеря таких фанатиков, которых очень хорошо описал один из участников французской революции конца 18 века, я имею в виду, конечно, окружение Робеспьера ближайшее: «Они готовы перебить девять десятых французского общества ради того, чтобы последние оставшиеся жили в какой-то такой противоестественной монашеской общине, которая бы слепо повиновалась своему безумному лидеру», имея в виду Максимилиана Робеспьера.

М.Лобанова: Дьявольская религия – иначе это не назовешь.

К.Александров: Бесспорно, вот эта идея, что можно осчастливить человечество, перебив значительную часть ближних во имя светлого будущего, лишив их жизни, собственности, достоинства и воспитав остальных в атмосфере вот этого страха и тотального ужаса. Бела Кун свято верил в то, что таким образом можно разрешить те социальные проблемы, очевидцем и свидетелем он непосредственно, видимо, был в своей юности.

М.Лобанова: И дьявол, как говорят святые отцы, тоже верит, что он действует правильно и, может быть, даже по замыслу Божию.
Еще про одного человека в этой программе я бы хотела попросить Вас рассказать – это имя мы слышим очень часто и не просто, что кто-то там живет, кто-то едет по этой улице. Но мы видим это имя и в рекламе очень часто: и в звуковой и в визуальной рекламе, а потому что там находится крупный магазин, ну и станция метро. Я хочу, чтобы Вы рассказали о человеке по фамилии Дыбенко. Улица есть такая – от Дальневосточного проспекта, она пересекает проспект Большевиков и идет к проспекту Солидарности. Метро есть Дыбенко, и магазин Мега-Дыбенко. Вот про этого человека в этой программе я хочу попросить Вас рассказать.

К.Александров: Я даже добавлю, чтобы немножко как-то разнообразить впечатление наших слушателей, о том, что как раз вот этот район еще называют районом 3-х хохлов – шутка городская – Дыбенко, Крыленко и Антонов-Овсеенко. Каждый из этих трех персонажей заслуживает того, чтобы стать героем какой-то нашей программы.
Ну, начнем с Павла Ефимовича. Он, конечно, не был совершенно таким монстром международного класса, каким был Бела Кун. Павел Ефимович был попроще, происходил из крестьян Черниговской губернии, его образование исчерпывалось 3-мя классами городского училища, которое было ничтожно мало, чтобы стать впоследствии военноначальником, но хватило для того, чтобы его призвали нижним чином в Балтийский флот в 1911 году. Собственно говоря, на военной службе в 12-м году Дыбенко вступает в подпольную ячейку опять-таки уже упомянутой мною российской социал-демократической рабочей партии большевиков – РСДРП(б). Программа этой партии привлекала его своей простотой, ясностью, бесхитростностью и, опять-таки, обещанием манны небесной в случае осуществления социальной революции.

М.Лобанова: Отобрать, поделить…

К.Александров: Да, все взять и поделить. Вот, собственно говоря, если Бела Кун это образ действительно демонической личности, может, даже сложной в чем-то, то Дыбенко, на мой взгляд, в общем-то, Шариков, для которого идея «все взять и поделить» была очень привлекательной. В годы Первой мировой войны он пытался взбунтовать военных моряков, то есть поднять мятеж, по существу. Он был арестован, отправлен на фронт в составе морского подразделения. Опять-таки, он там занимался военной агитацией, получил два месяца тюрьмы за свою деятельность. Его карьера, его звезда восходит после Февральской революции. К сожалению, я не могу сказать, имел ли Дыбенко непосредственное отношение к массовым убийствам офицеров на кораблях Балтийского флота собственно в конце февраля – начале марта 17-го года. Этот эпизод в его биографии еще оставляет вопросы, но тот факт, что весной 17-го года он стал председателем Центрального комитета Балтийского флота, созданного в Гельсингфорсе (Хельсинки современный). Этот знаменитый Центробалт, который стал рычагом, управлявший всей этой матросской вольницей, контролировал все стороны жизни матросов Балтийского флота и подчинялся не правительству, не командованию флота, а исключительно Центральному комитету большевистской партии. Когда возникла идея о том, чтобы были сформированы батальоны морской пехоты из моряков для участия в боевых действия летом 17-го года, в разгар кризиса августовского Дыбенко писал на этом приказе знаменитую резолюцию свою: «Ни один матрос, верный революции, не может покинуть корабль. Тот, кто добровольно покинет корабль, исключается из списков флота и считается дезорганизатором последнего». В дни октябрьского переворота он направлял как раз отряды матросов Балтийского флота из Гельсингфорса и Кронштадта в Петроград – это была достаточно, хотя и разболтанная и взрывоопасная, но все-таки сила, на которую Ленин и Троцкий опирались при совершении переворота, и он же стал одним из первых наркомов большевистского правительства. Именно он был одним из организаторов разгона Всероссийского Учредительного собрания 5 января 1918 года, он обеспечил военную поддержку большевиков, опять-таки, со стороны бывших нижних чинов флота. Именно он заявил на заседании Учредительного собрания: «Мы признаем только советскую власть. За советскую власть наши штыки, наше оружие, а все остальное – мы против них, долой их!» Хрестоматийный совершенно эпизод – это участие Дыбенко во главе сводного отряда матросов в боевых действиях под Нарвой во второй половине февраля 18-го года. Как только появились немецкие разъезды, дисциплинированные матросы бросили позицию в районе Нарвы, которую они защищали, и, прицепив к своему вагону цистерну спирта, они убыли на восток. Причем где-то то ли на Урале, то ли на Волге Дыбенко весной 18-го года был арестован своими же большевиками за сдачу Нарвы и за дезертирство, его отдали под суд, ему грозил расстрельный приговор – Троцкий уже наводил порядок в частях Красной армии – но матросы-собутыльники пригрозили мощным конфликтом и военным вообще конфликтом с большевиками, если Дыбенко не будет освобожден. В результате Дыбенко освободили, однако из партии его исключили большевистской, и в партии он был восстановлен позднее. Участие Дыбенко в гражданской войне происходило на разных командных должностях, он командовал сводной дивизией, в которую очень часто направляли провинившихся членов партии, мародеров, дезертиров, жуликов, проходимцев, которые должны были своей кровью искупить вину. Эту сводную дивизию за глаза называли не сводной, а сбродной. Он участвовал в подавлении Кронштадтского восстания, потом занимал командную должность в воинских частях на Украине, в частности, например, в 22-м году он в Одессе самовольно захватил очень богатый особняк, выбросив оттуда хозяев, обставил его конфискованной мебелью антикварной, жил там в свое удовольствие, как какой-то такой хан, бек, трудно сказать. Постоянно устраивал разные дебоши, его постоянно сопровождали девицы такого развязного, легкого поведения – все эти дебоши заканчивались катанием на командирских автомобилях, купанием нагишом при лунном свете, повальным пьянством. Даже есть такая версия, что сцены вот этих самых попоек описаны Ильфом и Петровым в романе «Золотой теленок», которые Козлевич устраивал для ответственных лиц – это вот списано с дебошей Дыбенко.
Его жена, Александра Михайловна Коллонтай – она была как раз проповедница «стакана воды»: теория свободной любви, во всех оргиях подобных вместе со своим мужем она участвовала. Правда, их семейная жизнь довольно скоро расстроилась, именно просто потому, что они выступали за необременительные супружеские отношения по отношению друг к другу. Он занимал командные должности, причем интересно, что даже в бытность советско-германского сотрудничества в 20-е годы очень короткое время учился в Берлине, ему была поставлена такая аттестация: «Особенно известен своим беспощадными грабежами. С военной точки зрения абсолютный нуль, но с политической считается особенно надежным». Карьера его в Красной армии сопровождалась постоянными скандалами. Когда в июне 37-го года начались массовые репрессии в Красной армии, Дыбенко Павел Ефимович был одним из тех, кто выносил своим бывшим сослуживцам по Красной армии смертный приговор. Но потом и он был в должности командующего округом арестован в 38-м году и обвинен в том, что он был американским шпионом, как в те годы было принято. В одной из последних оправдательных записок он писал на имя наркома Ворошилова, кажется, о том, что «Дорогой Клим, это какая-то ошибка, я не могу быть американским шпионом – я даже американского языка не знаю». Кроме шпионажа его обвиняли в пьянстве, в морально-бытовом разложении. Закончил он так же, как очень многие ленинские, сталинские выдвиженцы – был расстрелян. После смерти Сталина, уже при Хрущеве, Павел Ефимович Дыбенко как жертва ежовщины был реабилитирован. Его именем была названа улица в Москве, и вот улица в нашем городе и станция метро соответственно.

М.Лобанова: В этой программе мы поговорили о двух улицах – не только в нашем городе такие улицы есть. И в следующих программах мы поговорим о других улицах, которые мы слышим каждый день, мы живем на них, ездим по этим улицам, площадям, выходим на этих станциях метро. Программу вела Марина Лобанова. Продолжим в следующих программах, продолжит рассказывать историк Кирилл Михайлович Александров. До свидания.