Благово для Петербурга

Программа Марины Лобановой

«Возвращение в Петербург»

Гость: Никита Владимирович Благово

Эфир: 10 февраля 2020 г.

Марина Лобанова:

Здравствуйте, дорогие друзья. Не в студии, но у микрофона — Марина Лобанова. Я нахожусь в Музее истории школы Карла Мая и мой собеседник — заведующий Музеем истории Школы Карла Мая Никита Владимирович Благово. Здравствуйте.

Никита Благово:

Добрый день, дорогие радиослушатели. Всегда с удовольствием слушаю эту замечательную радиостанцию, мне нравится тематика передач и то, как эти передачи идут в эфир, тот язык, на котором они идут, и всё прочее.

Марина Лобанова:

Никита Владимирович, у нас передача посвящена топонимам и мне кажется, что эта тема должна быть и вам близка, я хочу узнать ваше мнение по этому поводу. Но сначала немного расскажите о себе и об истории своей семьи — несколько слов, чтобы наши слушатели понимали, кто будет высказывать свое мнение по поводу топонимов.

Никита Благово:

Спасибо. Во-первых, мне эта тема, сразу скажу, очень близка, понятна, и  ее воспринимаю довольно остро на протяжении всей своей весьма продолжительной жизни — я заканчиваю 88-й год пребывания в этом городе. Я родился в 1932 году, в районе, который петербуржцы знают как район Песков. И мы жили с бабушкой и с дедушкой в коммунальной квартире на улице, которую бабушка и дедушка, когда его выпустили из тюрьмы (это отдельная тема — репрессии, болезненная тоже для меня и близкая), так вот всегда они говорили, что мы живем или мы пойдем домой — на 10-ю Рождественскую. Им никак… не то, что они против были, но у них как-то не откладывалось на языке — вот это «Советская улица». Поэтому — сразу, может быть, скажу, что возвращение исторических названий на карте города безусловно должно быть полностью осуществлено.

То, что начали при расцвете советской власти, в 1944 году, когда вернули проспекту 25 Октября законное название Невский — это было прекрасно, то, что продолжил Собчак, после того, как Советский Союз стал снова Россией, слава Богу — это тоже было очень хорошо, но — до конца не доведено.

Если вы хотите, я могу еще вернуться двумя словами к своей биографии. Я жил, как я уже сказал, с воспитавшей меня, если во мне что-то есть (с улыбкой говорю) хорошее, то это благодаря бабушке, матери моей мамы, и ее мужу, моему дедушке Михаилу Николаевичу. Я лишился матери — она умерла при родах — передала мне свою жизнь, и вот ее родители меня воспитывали, а также брат матери — дядя Коля. К сожалению, волна репрессий жестоко коснулась нашей семьи, дядю расстреляли, но это отдельная тема, отдельный рассказ, дедушку арестовали, потом, правда, выпустили Больше всего влияния оказала бабушка. Я — в числе тех, кто выжил в блокаду, но потерял и бабушку и дедушку, после войны я жил уже в другом районе — на Васильевском острове, оказавшись в совсем другой семье — в семье моей мачехи, и это были уже совершенно другие отношения… Но, тем не менее, память о школе, в которой я учился на Васильевском острове — бывшей гимназии Мая, я сохранил, интерес к ней не угас в те далекие годы, в конце концов привел к тому, что вот уже 25 лет я заведую музеем своей школы, в которую когда-то поступил, в 6-й класс, в 1944 году.

Всю последующую жизнь я работал в области энергетики, так захотелось отцу, хотя, наверное, у меня больше от природы гуманитарные наклонности. А вот вскоре после выхода на пенсию стал с нарастающим интересом заниматься историей школы благодаря замечательнейшему человеку, которому  обязан, по крайней мере, последней третью своей жизни, академику Дмитрию Сергеевичу Лихачеву, который когда-то учился в нашей школе, благословил меня на писание книжки, а вслед за появлением книжки возник и музей, но это, опять-таки, повторю, отдельная история.

Что касается заданного вопроса и продолжения темы топонимов. Конечно, топонимы складывались десятилетиями, столетиями, конечно, они претерпевали на разных исторических этапах определенные изменения. Но все-таки в историческом Петербурге в основном сложились названия, которые закрепились за улицами многими десятилетиями, если не столетиями. И поэтому это память об истории города, память о городе как Родине (с большой буквы), у каждого — это память о детстве, это часть, я бы сказал, (это у меня любимое слово, любимая тема) воспитания человека как личность, как гражданин общества.

Конечно, какое-нибудь историческое название, типа Грязной улицы, не заслуживает возвращения. А вот такой район, как район Рождественских улиц, где, слава Богу, наконец-то стали восстанавливать взорванную на моих глазах, можно сказать, церковь, такой район как Роты — я совершенно ничего против не имею красноармейцев и против других пусть будут названы другие, но Роты Измайловского полка должны быть возвращены. Потом, я совершенно не могу понять, почему у нас существует площадь Восстания и улица Восстания. Вот я представляю себе так: приезжает в наш город впервые какой-то гость, он выходит на площадь Восстания… Вообще самом по себе слово восстание — оно как-то не сочетается с наименованием площади, улицы. Потом, оно неблагозвучно в целом, как-то возбуждает совсем не те мысли, не те интересы. И вот вы на площади Восстания… Помнится, телеканал провел опрос идущих по этой площади людей, и никто не мог сказать, какого восстания? Ответы самые фантастические. Первая мысль, конечно, восстания декабристов. Штамп такой: восстание декабристов. Там восстание Спартака называли, и какую только ерунду не называли идущие по улице. Никто не мог сказать, в честь какого восстания она названа. Уничтожили, опять-таки на моих глазах как у старожителя, замечательную Знаменскую церковь, которая украшала эту площадь, безусловно. Конечно, не вернешь, потому что  была тогда варварская политика именно на месте храма ставить станции метро. На моих же глазах, опять-таки, взорвали очень любимую мною церковь Спаса на Сенной, где бабушка впервые научила меня осенять себя крестным знамением. И, как вы знаете, 117 других храмов, увы, не вернешь замечательное творение Демерцова, но площадь-то должна быть, конечно, Знаменская. Какое слово хорошее — знамение, можно по-разному истолковать. И улица должна быть Знаменская. И так далее.  А скажите пожалуйста, а зачем у нас в городе улица Марата? Чем Марат прославился? Все знают — человек, который залил кровью, был инициатор, улицы Франции, почему у нас должна быть улица Марата? Зачем нам… я не буду вступать в дебаты насчет целесообразности политики коммунистов, ноя хочу сказать: а зачем нам улица Жака Дюкло, зачем нам Мориса Тореза? Вы знаете, много было выдающихся, с точки зрения коммунистов, деятелей — пусть, если считают нужным, называют их именами во Франции. И так далее. У нас много своих выдающихся — жителей Петербурга — именами которых не названы улицы. И событий много.

Совершенно смешное восприятие названий в районе, как говорят, пяти дураков — проспект Ударников, проспект Наставников и так далее. Кстати, хочу высказать свое мнение: может быть, эти улицы можно оставить, пусть в то время, когда была такая власть, давали такие называния — ну как памятник истории. Кстати, я бы сохранил в истории и проспект Большевиков. Да, было время, когда страной управляли большевики, да, при большевиках построили дома такого примитивного типа, и улицу назвали «Большевиков» — пожалуйста, пусть будет эта улица Большевиков в новом районе. В новом районе — вот Топонимическая комиссия называет улицы и неплохо называет, я знаком с многими членами. Но возвращение исторических названий улицам — это совершенно необходимая составляющая в деле и воспитания следующих поколений, восстановления справедливой исторической памяти, со всех точек зрения. Я твердый сторонник этого. Я надеюсь дожить до того времени… Есть такая мысль, что вот освятят храм на Песках — и вернут улицам название Рождественские.

Я мог бы привести массу примеров. Зачем нам улица Сантьяго-де-Куба? Во-первых, она выговаривается с большим трудом. Топонимы, мы знаем, должны быть легкими: Невский проспект, а не проспект Двадцать Пятого Октября. У нас своих городов, которые так или иначе отметились в истории страны, немало, улиц с названиями которых нет в нашем городе.

Марина Лобанова:

Никита Владимирович, а вы помните события  1944 года? Может быть, как обсуждалось в вашей семье возвращение названий? Блокадники как это восприняли? Вернули название Невскому проспекту…

Никита Благово:

Вы знаете что… Я берусь утверждать, хотя мне тогда было не так много лет — всего 12, что это было большинством населения воспринято с благодарностью, с облегчением, с радостью. Вот в моем окружении это было воспринято как справедливое, неожиданное и удивительно смелое решение Ленгорисполкома, Попкова, которого все тогда чтили, так как он отстаивал, спасал Ленинград в годы блокады. Наверно (я не слышал), были люди, которые, может быть, и косо смотрели на это, считая, что это какое-то отступление от принципов революции 25 октября — может быть, такие были. Я о таких не слышал, не знаю — допускаю. Но в целом это было принято спокойно, как должно, и с радостью, и более того — ожидали, что будет продолжение. Ну, продолжения не случилось, по крайней мере, до возвращения городу исторического названия. Вот это самое главное, что было сделано. Я помню, когда готовились к этому референдуму, и, конечно, люди, разделяющие мои взгляды — на историю, так сказать, на то, что не следует менять, что город должен носить имя Санкт-Петербург, говорили: вот, затеяли этот референдум, даже и сомневаться нечего: ну 10 процентов, ну 15, может быть — выживших жителей города или потомков тех, кто жили когда-то в Петербурге, которые не пострадали от голода 19-го года (ведь блокадный голод — это был второй голод, мы это знаем), которые не репрессированы, которые не умерли от голода в блокаду — они да, они будут за Петербург… Но когда городу вернули историческое название, честно скажу, что в моей душе была безграничная, совершенно неожиданная радость. Я, опять-таки, очень благодарен. Но могу параллельно сказать — вот построили в голом месте город Комсомольск-на-Амуре — пусть он всегда будет город Комсомольск. Были такие люди — комсомольцы, энтузиасты, я сам был когда-то комсомольцем, не собираюсь никогда всё чёрным цветом красить, что делал комсомол или даже то, что делала партия. Вот этот город должен быть всегда Комсомольском-на-Амуре. И какие-то другие примеры, да. Но города и улицы, которые носили исторические названия, должны быть сохранены.

Вот мы сидим в здании бывшем гимназией, реальным училищем Карла Мая, в котором в разные, но близкие годы, учились два очень известных в Петербурге человека. Один из них назван — академик Дмитрий Сергеевич Лихачев. А в 18 году с золотой медалью окончил колу Лев Васильевич Успенский — петербурголюб, литературовед, автор очень хороших, особенно для 1970 года, учитывая идеологическую атмосферу в городе, «Записок старого петербуржца». И вот (у меня есть стенограмма этой записи), в 1966 году у нас на телевидении была передача, посвященная этой теме, в которой участвовали, в частности, и Лихачев, и Успенский. Я сейчас на память говорю, могу в чем-то ошибиться, но вот они еще тогда смело ратовали за что? Вот исторически связан с именем княгини Ольги Псков, в Пскове был Ольгин мост, там рядом памятник был, освободили Псков войска Красной армии от фашистов — прекрасно, честь и слава воинам советской армии, освободившей от фашистов, но тут же мост переименовали в мост Красной армии! Зачем? Зачем тут же переименовывать? А если не ошибаюсь Лев Успенский говорил: да, мы уважаем, у нас всесоюзный староста Михаил Калинин, но у нас исторически еще старее Москвы город Тверь — зачем переименовывать Тверь? Вот после этой передачи раздался звонок из Москвы и директора Ленинградского телевидения Бориса Максимовича Фирсова сняли тут же с работы — за то, что он допустил выход на экран таких крамольных, антигосударственных и антисоветских мыслей. Хотя тут ничего крамольного нет, это хрестоматийные истины: всё историческое — надо беречь, хорошее — надо сохранять, да, конечно. Зачем нам площадь Пролетарской Диктатуры? Ну скажите, ну зачем? Что она несет? Какой смысл? О чем хорошем напоминает? Но я знаю, что и некоторые члены Топонимической комиссии говорят: вот, это тоже знаки новой истории, станции метро, площадь Восстания, это первая линия… Хорошо! Оставьте, наконец, под землей «станция Площадь Восстания», оставьте как памятник — топоним метро. Но как площадь, как улица — она не должна быть Восстания ни под каким видом. И многое другое.

Марина Лобанова:

Никита Владимирович, вы сказали, что помните, как разрушали, взрывали храмы. Расскажите про ваши воспоминания.

Никита Благово:

Конечно, взрывали всегда ночью. То есть сказать, что я видел взрыв, это будет неточно. Но то, что мы жили, говоря по-старому, на 10-й Рождественской и мы ходили с бабушкой туда — я был совсем маленький, но я помню вот эти руины, этот огороженный собор. Недавно «Санкт-Петербургские ведомости» обратились ко мне с этой просьбой, я написал небольшие воспоминания и была публикация об этом. И потом были отклики жителей. Воспоминание одного из жителей домов, который прилегал к этому месту, где была церковь — как у них картина слетела, зеркало треснуло. Торчали долго эти обломки, грустное зрелище. Бабушка буквально плакала и тяжело скорбела. А уж когда некто Романов разрешил взорвать эту прекрасную доминанту, прекрасное архитектурное сооружение на Сенной площади — ну что тут сказать? Дикари. Варвары. Иначе не скажешь… Это были люди, которые это делали — это были злобные дураки, вот я так говорю. Как это можно? Это подрывать духовно-нравственную основу общества. Ведь религия, хотят или не хотят атеисты, учит добру, учит нравственности. А разве можно назвать добром взрыв храма? Нельзя.

Марина Лобанова:

Вы большую жизнь проживаете. Вот меня волнует такой вопрос. В войну, в блокаду — голод, смерть, ужасы, и под конец блокады возвращают 20 топонимов. Переименовывают. И центральные улицы и площади — Невский, Дворцовая… Литейный, Марсово, Садовая… На нашем сайте в разделе нашей передачи все эти списки опубликованы. Или когда возвращали городу название Санкт- Петербург — тоже было ликование. Это уже и я помню. Но это всё — голодные годы. И 44-й, и 91-й, а 44-й — это еще мягко сказано «голодный». И тогда люди, когда у них ничего не было, нищета — ликовали по поводу возвращения названий. А сегодня, когда у нас подъем экономики и т.д., когда магазины полны, но когда говорится давайте возвращать названия — давайте вернем улицам название Рождественские — это красиво, это исторично и т.д. Давайте вернем Николаевскую набережную вместо Лейтенанта Шмидта…

Никита Благово:

Да, это ужасно — Лейтенанта Шмидта. Мост — да, а набережную — нет, не вернули, чушь.

Марина Лобанова:

Обычно реагируют так: «ой, ведь это так дорого!». Вот сравните: почему в блокаду радовались, не говорили «это же так дорого!», почему в начале 90-х люди радовались Петербургу как лучу света в темном царстве и не говорили, что «это так дорого!», а что сейчас с людьми произошло? Почему им стало жалко копеек на свою историю?

Никита Благово:

А по-моему ответ более-менее очевиден: потому что происходит уже не первый не то что год, а не первое десятилетие — духовное, нравственное оскудение общества в целом. Происходит примитивизация. Потом, общество (не все, далеко не все) поражено духовно-нравственным равнодушием. Вот большинство занято своей «ячейкой». Да, семья — это главное. А все остальное — либо не верят, что что-то можно изменить, либо «мне это не интересно», «не касается». «Мне всё равно» — Рождественские, Советские, Турецкие… Не важно! Вот у меня квартира, вот у меня машина… Да всё равно — Петербург не Петербург… Понимаете? Опять повторяю: общее развитие, воспитание. Моя любимая тема, я уже сказал, это воспитание. Диоген Синопский 2400 лет назад провозглашал: если хотите иметь здоровое общество — начните с воспитания юношей. Воспитание — это многогранное понятие, в том числе есть и историческое воспитание, и нравственное воспитание (на основе примеров). Очень я большое значение придаю, может быть, благодаря собственному опыту, конечно, первостепенно — это семейное воспитание. Но должны быть подготовлены родители, должны помнить и знать, должны дорожить своими корнями, это отдельная тема. Неважно, подчеркну я (я изучил историю своей неудобной фамилии Благово, и приобрел определенный опыт) и утверждаю совершенно ответственно: вопреки заблуждению — не важно, кем были предки того или иного лица. Принадлежали в далекие времена крестьянскому сословию или даже были крепостными крестьянами, или принадлежали к духовенству, или к военному сословию, к купеческому — не важно. Каждый человек может и должен знать историю своего рода. И это возможно. Гордиться и стремиться приумножить достижения предков или — избежать тех недостатков или даже тех проступков, которые совершил кто-то из предшествующего поколения. Сейчас этим занимаются, школьники занимаются, я курирую иногда отдельные работы, есть конкурс родословных для школьников. Но — это очень недостаточно. А это сильно укрепляет!

Вот я люблю приводить, простите за нескромность, такой пример. В 2012 году широко отмечалось 200-летие Бородинского сражения. И я, изучив документы, знаю, что мои предки участвовали в войне с французами, семь предков разных. Один из них — Степан Сергеевич Благово. И мы приехали в Москву, была конференция большая, и в один из дней нас привезли на Бородинское поле. И вот я поднимаюсь на Шевардинский редут и вспоминаю строчки из формулярного списка поручика Степана Сергеевича Благово, который в сражении при селе Бородине на Шевардинском редуте был ранен отломком ядра, так писали тогда, в правое плечо с раздроблением кости и пулею в левую ногу. Вот эти слова у меня всплыли в памяти, я стоял на Шевардинском редуте, и, мне кажется, я ощущал запах этого порохового дыма и слышал свист ядра, которое разорвалось и отломком ранило моего далекого предка. Понимаете, одно дело, вы читаете строчку в учебнике истории, а другое дело, вы осознаете историческую связь. Это тоже укреплять нужно. И, конечно, это и нравственные вопросы. Я и сейчас говорю, когда меня спрашивают, вот вы где родились, я говорю — на 10-й Рождественской я детство провел, «а где это?» — ну, Советские… Я всё надеюсь — вернутся.

Марина Лобанова:

Никита Владимирович, вы в каком поколении петербуржец?

Никита Благово:

О, вы знаете что, я стесняюсь вам ответить. Согласно изученным мной документам (я выпустил небольшую книжку, где были собраны все найденные мною сведения по истории рода, она и называется нескромно: «Шесть столетий рода Благово» — что известно) — в Петербурге, согласно Указу Сената от 4 апреля 1712 года, а до этого Благово жили в Москве, Петр Владимиров сын Благово в числе других был направлен на берега Невы для строительства нового города. Так что первое упоминание нашей фамилии в Петербурге относится к 1712 году, да.

Марина Лобанова:

Никита Владимирович, скажите, на улице Белы Куна можно воспитать петербуржца?

Никита Благово:

Нет, конечно.

…