QR-код для пожертвований через СБП в вашем смартфоне.
ВЕРСИЯ ДЛЯ ANDROID
Болгария. К 100-летию Первой мировой войны
К столетию Первой мировой войны
Протоиерей Александр Рябков
О вступлении Болгарии в войну на стороне Центральных держав и их союзников
Приближаясь к столетнему юбилею начала Первой мировой войны и вспоминая о событиях, с ней связанных, нельзя обойти вниманием участие Болгарии в ней на стороне блока, враждебного России.
Необходимо заметить, что мировой военный конфликт всколыхнул особенно среди славянского населения Австро-Венгрии идеи всеславянского единства. На протяжении всего исторического пути славянский мир сохранял духовное единение, которое в дореволюционной публицистике и исторических трудах получили названия «славянской взаимности». Столетиями славянские народы были разъединены. Поляки, хорваты и словенцы глубоко укоренились в католической культуре. Чехи, подарившие миру Яна Гуса, показали своеобразный пример славянской реформации. В Боснии сложилась крупная общность славян, исповедующих ислам. Но все это религиозное разнообразие не стерло окончательно общности языка и культуры. Можно только вспомнить сербского националиста Мухамеда Мехмедбашича. Будучи боснийским мусульманином, он стал участником покушения на престолонаследника Франца Фердинанда в Сараево, что и стало поводом для начала войны. Это говорит о том, как мало значила в начале XX века разница в вере, когда речь шла о национальном единении.
России всегда принадлежала исключительная роль в истории славян. Часть славянских народов оказалась под управлением Габсбургов. Другая часть славянства была под османским игом. Русь и Российская империя были единственным самостоятельным славянским государством. Польша была внутренне разобщена и не имела самодержавного государя, а потом вообще перестала существовать на карте Европы. Только русский царь и приковывал к себе внимание миллионов людей, связывавших с ним свои надежды на освобождение от иноплеменного подчинения. И не только сербы и болгары, но и славяне, культурно и религиозно принадлежащие западному миру, с надеждой взирали на Россию, как силу, единственно способную избавить их от германского и австрийского господства. Как ни странно нам сегодня это принять и понять, но такое отношение славян-католиков к России имело предысторию.
Во второй половине XVII века хорватский католический священник Юрий Крижанич в своих литературных трудах искренне отводил России исключительную роль заступницы за славян перед германским Западом и турецким Востоком. Крижанич наиболее выдающийся радетель за объединение всех славян под скипетром русского самодержца. В дореволюционной России ему было посвящено множество научных трудов и исследований. К сожалению, он не был понят не только на Западе, но и в России, где его постигла сибирская ссылка. Живший в Сплите на рубеже XVII и XVIII веков далматинец католик Иероним Каваньин написал поэму о страданиях славян под турецким игом и о надежде освобождения их с помощью России. В 1741 году хорват Павао Риттер Витезович в своей знаменитой «Стематографии» среди прочих славянских гербов приводит и русский, дополняя комментарием, что русская земля славится мужественными сердцами и вызывает страх у всех своих врагов. Другим агитатором в пользу России в XVIII веке был папский нунций в Константинополе, архиепископ Галани, тоже уроженец славянской Далмации.
Как нестранно, но в литературных трудах православных сербов и болгар упоминание о России и русском царе не очень часто встречается. Дело в том, что эти народы находились не только под политическим гнетом Блистательной Порты, но и сама деятельность их книжников находилась под пристальным взглядом султана. К тому же турецкое нашествие полностью лишило эти народы своей национальной аристократии. В будущем ее отсутствие заполнит образованная молодежь, которая в XIX веке проходила курс наук за пределами исламского государства. Именно тогда в болгарской публицистике появляется образ «деда Ивана», как грядущего освободителя Болгарии. В сербском фольклоре только после прутского похода Петра I, вызвавшего крупное восстание сербов Боснии и Герцеговины, прочно укоренился образ русского царя Петра.
Общая вера славян в освободительную миссию России полностью никогда не затухала. Как только Германия 1 августа 1914 года объявила войну России, чехи и словаки, проживающие в Российской империи, изъявили горячее желание сформировать свою военную дружину. Впоследствии это воинское подразделение, пополняясь перебежчиками и военнопленными из частей австро-венгерской армии, выросло в Чехословацкий корпус, принявший значительное участие в войне на стороне России. Замечательно, что чехи и словаки сражались в составе 3-й армии под командованием болгарского генерала на русской военной службе Радко Дмитриева. В декабре 1914 года российская армия пополнилась польским легионом, который впоследствии в период гражданской войны до конца оставался верным адмиралу Колчаку, в отличии от чехословацкого. Приведу уничтожающие слова, которые написал капитан польских войск в Сибири Ясинский-Стахурек чехословацкому генералу Сыровому, предавшему адмирала Колчака в руки большевиков: «Как капитан польских войск, славянофил, давно посвятивший свою жизнь идее славян, обращаюсь к Вам генерал, с тяжелым словом обвинения. Вы палач славян, собственными руками похоронивший в снегах и тюрьмах Сибири возрождающуюся русско-славянскую армию с многострадальным русским офицерством. Вы погубили польскую дивизию, полк сербов и позорно предали Адмирала. Армии погибли, но славянская Россия, Польша и Сербия будут вечно жить, и проклинать убийцу возрождения славянского дела». Вот какой удивительный пример верности славянской взаимности преподали всем нам ныне живущим польские офицеры и солдаты. Даже такие австро-венгерские славяне, как хорваты приняли участие в этом общем движении всеславянского единения в годы Первой мировой войны. Разумеется, на территории двуединой монархии этот народный порыв никак не мог себя проявить, но хорватские эмигранты в Новом Свете приняли деятельное участие в помощи сражающейся России. И в США и в странах Южной Америки формировались добровольческие отряды из хорватов для отправки на европейский театр военных действий. Хорватами, проживающими в Южной Америке, были собраны значительные средства для Сербского и Черногорского Красного Креста. На этом фоне особняком стоит участие в войне Болгарии на стороне враждебных России сил. Вне всякого сомнения, в общественном сознании, как русских, так и подавляющей части болгар продолжает главенствовать отношение друг к другу как к братским славянским народам. Историческое прошлое наших народов дает больше повода для дружбы, чем для враждебных отношений. Исходя из этого, необходимо всесторонне изучить предшествующую войне событийную канву и не всегда однозначную роль в ней России.
XIX век ознаменовался целой чередой революций, восстаний и военных столкновений на Балканах. В 1817 году сербы добиваются для себя создания автономного княжества под протекторатом Турции. Греческая революция 1821 года породила условия для появления пусть небольшого, но самостоятельного Греческого королевства. Придунайские области Валахия и Молдавия, объединившись в единое вассальное по отношению к Стамбулу княжество, положили в 1859 году основание будущей румынской государственности. Все эти события даже отдаленно не напоминали жизнь внутри Болгарии.
Надо отметить, что русские войска в XVIII и XIX веках многократно вступали в пределы Болгарии во время русско-турецких войн. Но к великому сожалению болгар эти военные вторжения не имели своим продолжением полное изгнание турок из Болгарии. Российское государство, достигая решения насущных на тот момент задач, рано или поздно отзывало свои войска. Восстававшие болгары, обнадеженные победами русского оружия, вынуждены были бросать свои дома и уходить в Россию вместе с русскими солдатами, спасаясь от турецкого гнева. Известный Кучук-Кайнарджийский мирный договор, завершивший первую турецкую войну императрицы Екатерины II, обязывал турок уважать Православную Церковь в провинциях Валахия и Молдавия, а также на греческом Архипелаге. Но в данном мирном трактате нет упоминаний, ни о сербах, ни и болгарах. Наблюдается удивительная закономерность, что все русско-турецкие войны, проходившие на болгарской земле в первой половине XIX века, не ставили своей целью облегчить жизнь болгар в османском государстве. Бухарестский мирный договор 1812 года гарантировал Сербии известный минимум национальных и политических прав, но о болгарах он ничего не говорил. Адрианопольский мир заключенный 14 сентября 1829 года требовал свободы для сербов, греков и валахов, но и он не одним словом не упоминал о болгарском народе. Печальная истина, но министр иностранных дел Российской Империи грек Иоанн Каподистрия в своем плане поданном императору Николаю I считал, что Болгария должна была в будущем стать всего лишь частью Сербии.
Конечно, в самой Болгарии тоже происходили более или менее крупные самостоятельные вооруженные выступления. Но они, не получая всесторонней поддержки зарубежных стран, не достигали успеха. До Апрельского восстания 1876 года Европа была глуха к отчаянным попыткам болгар добиться независимости. Только из ряда вон выходящие зверства турецкой администрации и поощряемого ею мусульманского простонародья, с которыми были связаны подавления данного восстания, приковали внимания мировой общественности. Это и позволило России открыть полномасштабную военную компанию 1877-1878 годов против Османской империи.
Но до этого долгожданного часа для болгар, должно было пройти несколько десятилетий. Когда их соседи приобрели хоть и зачаточные формы государственности, болгары не могли даже и мечтать о таком подарке судьбы. Потому-то они все свои силы сосредоточили на приобретении церковной автономии, как первом этапе автономии политической. Болгаро-греческая церковная распря в XIX веке имеет длительную предысторию в глубинах веков. Еще задолго до турецкого нашествия греки отменяли церковную самостоятельность болгар, а с приходом иноверных завоевателей получили право представлять всех православных христиан перед султанским правительством. Греческий епископат и греческое рядовое духовенство не всегда умели быть истинными пастырями для славянского населения. Вот как описывает церковную жизнь Болгарии XVIII века русский историк Александр Погодин в своем труде «История Болгарии» изданном в 1910 году: «Невежество греческого духовенства, даже высшего, было баснословно: митрополиты были едва грамотны, тем не менее, они весьма кичились своим греческим происхождением, а болгар просто не считали за людей». Следует отметить, что далеко не все иерархи-греки без внимания относились к нуждам болгарской паствы. В 20-30-х годах XIX века Тырновский митрополит Иларион, выходец с Крита, не препятствовал в епархии использованию церковнославянского языка и внес свой вклад в открытие знаменитого Габровского училища в 1835 году. Врачанский епископ Агапий в 30-40-х годах XIX века оказал содействие в открытии женского училища во Враце. Он помогал в распространении книг на болгарском языке, а в богослужении пользовался только церковнославянским языком. Поэтому, вне всякого сомнения, поспешность и невыдержанность в этом сложном вопросе с болгарской стороны тоже наблюдалась. Россия пыталась примирить болгар и греков, понимая насущную необходимость единства православных христиан на Балканах, но не смогла в этом преуспеть. Россия не находила союзников в европейских внешнеполитических кабинетах, ей приходилось лавировать между греками и болгарами, которых стравливали западные дипломаты, искавшие возможной унии Болгарской Церкви с Ватиканом. От этого российская политика в церковных междоусобицах греков и болгар не всегда была последовательна и тем самым вызывала нарекания на себя как с той, так и с другой стороны.
Тем временем сербы, греки и румыны, обретши начатки государственной самостоятельности, стали строить планы совместного дележа европейских владений Турции. Полноправного участия Болгарии, как несуществующей еще страны, в этом будущем переустройстве Балкан не предполагалось. Отчетливо проглядывалась та несправедливая изоляция болгар, которая в полной мере осуществилась в начале XX века. Разумеется, болгарское освободительное движение, существовавшее в Сербии и Румынии, принималось в расчет в грядущей войне с Турцией, но ему отводилась второстепенная роль. Бедственное положение болгарских патриотов в изгнании, хорошо отражено в повести выдающегося болгарского писателя Ивана Вазова «Немили-недраги», в русском переводе «Отверженные». Болгарские революционеры, которые были объединены с православными сербами и румынами одной идеей освобождения Балкан, при этом, как ни странно, испытывали чувство отчужденности среди единоверцев. Болгария и болгары были камнем преткновения для воплощения далеко-идущих желаний своих соседей. Но вскрытие этих противоречий было еще впереди.
Вступая в мировую войну 1914 года, Болгария только лишь пять лет и несколько месяцев была формально самостоятельным государством. В 1908 году Болгария объявила себя независимой от вассального подчинения Османской империи.
Как известно Русско-турецкая война 1877-1878 годов не принесла окончательного освобождения Болгарии. Первоначальный Сан-Стефанский мирный договор предполагал автономию Болгарии в Османской империи, но при этом и полную ее территориальную целостность. Дата подписания его 3 марта стала навсегда государственным праздником Болгарии. Но через несколько месяцев он был аннулирован Берлинским конгрессом. Западные державы, опасающиеся усиления России на Балканах и выхода ее к Дарданеллам принудили ее отказаться от своих завоеваний. Разумеется, Российская империя не могла не преследовать своих целей в завершившейся войне, но западные державы не позволили их осуществить. Константинополь и проливы в Мраморном море так и остались неосуществимой средневековой мечтой для Российского государства. Но при всем нажиме Запада, российская дипломатия, идя на уступки в болгарском вопросе, сумела удержать вместо «журавля в небе — синицу в руках». Еще до созыва Берлинского конгресса, решившего на долгие годы участь Болгарии, Россия приняла участие в секретных англо-русских соглашениях предполагающих переход к России Бессарабии потерянной в ходе Крымской войны. Также Россия приобретала земли в Закавказье с городами Ардаган, Карс и Батум. Эти договоренности, быть может трезвые с точки зрения России, в сознании болгар принимали характер циничного сговора. Тем более, что за год до начала последней русско-турецкой войны, на встрече русского и австрийского императоров в Рейхштадте 26 июня 1876 года было условлено, что в случае распада Османской империи из болгарских земель должно образоваться два независимых друг от друга княжества. Площадь нового, создаваемого Берлинским конгрессом вассального княжества Болгария, сузилась до неширокой полосы между Дунаем и Балканским хребтом. Болгарские же земли южнее Балканских гор приобретали характер автономии в составе Османской империи под названием Восточная Румелия. Статус болгар проживающих в Македонии и Южной Фракии никак не менялся, а подчас и ухудшался из-за озлобленности турецкой стороны в связи с поражением в войне.
Зададимся вопросом, как смотрели в России на будущее политическое устройство Болгарии. Сам государь император Александр II считал необходимым создать самостоятельную и независимую болгарскую государственность. Для такого устройства гражданской администрации императором был лично избран известный славянофил, московский городской голова, князь Черкасский. После смерти князя 3 марта 1878 года, в день заключения Сан-Стефанского мирного договора, его место занял князь Дондуков-Корсаков. Его, как и князя Черкасского болгары не могли ни в чем упрекнуть. Более того, популярность его так была велика, что если бы не категорическое нежелание Западной Европы видеть на болгарском престоле славянина, болгары избрали бы его своим монархом. К созыву первого Народного Собрания в 1879 году, Болгария представляла уже собой организованное государство и обладала земским войском. Но среди некоторых русских деятелей в Болгарии были неосторожные люди решавшиеся предсказывать присоединение нового княжества к Российской империи. Например, русский уполномоченный на Берлинском конгрессе граф Шувалов считал важнейшей целью российской политики подчинение Болгарии России. В этом духе действовали и многие русские консулы и агенты в Болгарии. Уже выше упоминаемый дореволюционный историк Александр Погодин в своем труде о болгарской истории приводит слова российского генерала Петра Паренсова: « Я глубоко убежден, что многих из наших врагов в Болгарии создали мы сами; создали их главным образом наши представители на местах, не всегда удачно выбираемые».
На княжеский престол был поставлен Александр Баттенберг, племянник супруги российского императора Александра II, Марии Александровны. Надо заметить, что некоторые избирательные комитеты в Болгарии предполагали предложить занять княжеский престол известному славянофилу Ивану Аксакову, который в России выступил с резкой критикой Берлинского конгресса, за это он был выслан из Москвы в деревню, а возглавляемое им Московское славянское благотворительное общество распущено. Сам князь Александр Баттенберг был участником русско-турецкой войны, и потому политическая элита Болгарии возлагала на него надежды в деле ее объединения. Эти чаяния болгарского народа не находили отклика в России, что не могло не вызывать горького разочарования у некоторых представителей болгарского образованного класса. К прибывшему во врученную ему страну новоизбранному князю европейские монархии поспешили приставить искусных дипломатических агентов. Что касается России, то она, как писал Павел Матвеев русский советник дирекции правосудия в Болгарии, снабдила князя лишь инструкциями, не заключающими в себе никакой серьезной политической программы. После смерти Александра II от рук террористов и восшествии на российский престол Александра III русско-болгарские отношения заметно испортились. Современный болгарский историк, профессор Софийского университета Андрей Пантев считает, что причиной была личная неприязнь «двух Александров». Это нерасположение имело свои вполне объяснимые причины. Российский императорский двор косвенно был причиной личной драмы князя Александра. В 1883 году состоялась помолвка между Александром Баттенбергом и прусской принцессой Викторией. В Петербурге этот еще несостоявшийся брак был принят с подозрением. В нем видели прямое распространение границ Германского Рейха на Балканы. Не желая противостояния с Россией, император Вильгельм I и канцлер Бисмарк безжалостно разлучили любящих молодых людей. Но это была не единственная причина охлаждения российской внешней политики к Болгарии. Император Александр вынашивал планы десантной операции на Босфоре с целью захвата черноморских проливов, об этом он писал начальнику Генерального штаба Николаю Обручеву в сентябре 1885 года. Но в том, же месяце и в том, же самом году свершилось объединение Болгарского княжества и Восточной Румелии, которое могло быть помехой российскому замыслу в будущем занять Константинополь.
Объединение Болгарии не было прихотью юного болгарского князя, оно было обусловлено стихийными народными выступлениями и всецелой поддержкой болгарского народа. Князь Александр, выполняя волю болгарского народа, торжественно объявил о присоединении Восточной Румелии в древней столице Болгарии Велико-Тырново. Россия, имеющая свои цели на Балканах и опасавшаяся осложнения отношений с Австрийским императорским двором, взирала на это политическое своеволие молодого государства с неодобрением. Слабеющая Османская империя не могла ответить на свершившееся событие военной силой, но в дело вмешалась подстрекаемая Австрией Сербия. Австро-Венгерская империя подтолкнула Сербию к нападению на Болгарию, обещая ей земли на Западе Балканского полуострова. Болгарская армия разгромила войска сербского короля Милана и вторглась глубоко в пределы Сербии. Князь Александр принял личное участие в боевых действиях. Болгарские историки, называя его «сливнинским героем», приписывают ему успех сражения у города Сливница. Война была остановлена угрозой Австрии, готовой немедленно начать боевые действия против Болгарии. Задолго до Первой мировой войны Россия оказалась на грани общеевропейского столкновения с Австрией, Германией и Турцией. Надо заметить, что дипломатическая работа Австро-Венгрии на Балканах была намного успешней российской. При этом, невзирая на многие противоречия, в Болгарии сохранялись очень сильные русофильские настроения.
Свержение князя Александра потерявшего расположения российского императора было осуществлено российскими агентами при участии болгарских офицеров русофилов и подчинившихся им Софийского гарнизона и Струмского пехотного полка. Оправдана ли была такая нелюбовь русского царя к болгарскому князю? Можно ли было его считать послушным орудием прогерманской политики на Балканах? Враждебность Австрии к самостоятельной и сильной Болгарской державе очевидна. Болгарский историк Андрей Пантев приводит свидетельства, что германский канцлер Отто фон Бисмарк относился к Александру с плохо скрываемой надменностью еще в самом начале его правления. А когда тот пытался породниться с императором Вильгельмом, взяв в жены его внучку, презрительно заявил, что среди родственников прусского императора нет места всяким «гессенцам».
Очень трудно подвести итог семилетнего правления первого болгарского князя. В российской историографии преобладает неодобрительная оценка, как личности князя, так и его правления. Болгарская точка зрения не всегда так однозначна. Можно сделать заключение, что правление князя Александра было не всегда последовательным. На первом этапе он отменил действующую конституцию и парламент, а через короткое время снова возобновил их. В этот момент молчаливое согласие России настроило против нее в Болгарии главу демократической партии Петко Каравелова, в прошлом солдата русской армии. Последующее свержение князя, совершенное тоже с одобрения России наполнило к ней ненавистью уже Захария Стоянова главу народно-либеральной партии. Захарий Стоянов участник болгарского национально-освободительного движения, долго сидевший в турецких тюрьмах, после отречения князя Александра вынужден был эмигрировать во Францию, откуда посылал проклятия в адрес России. Все это выявляет большую непоследовательность российской политики, которая вчерашних искренних друзей своих превращала в непримиримых врагов.
В период междуцарствия в Болгарии кружились тягостные слухи о готовящейся оккупации ее Россией. На это настраивало диктаторское поведение русского военного агента барона Каульбарса, прибывшего в Болгарию после свержения Баттенберга. Об этом говорят и свидетельства современников, российских дипломатов в Болгарии Юрия Карцева и Сергея Татищева. Они в один голос с уверенностью заявляли в своих воспоминаниях, что целью визита барона Каульбарса было найти законный повод к вторжению русских войск в Болгарию.
Александра сменил на престоле Фердинанд Саксен-Кобург-Готский, который по-видимому никаких симпатий к России не питал, и всецело пытался опираться на поддержку Германской империи. Ему приходилось вести упорную борьбу с глубокой признательностью к России в разных слоях болгарского общества. Он считал для себя возможным за добрые чувства к России подвергать заключению даже представителей высшего духовенства. Так в 1893 году им был судим и заточен в монастырь митрополит Тырновский Климент, известный литератор, общественный и политический деятель, которого он вынужден был освободить под давлением широких кругов населения. Но большого выбора у Фердинанда не было, примирение с Россией стало его целью. Понимая всю необходимость налаживания добрых отношений с Россией и собственным народом, князь Фердинанд пошел на беспрецедентный шаг. Своего первенца Бориса, уже крещенного в католичестве князь Фердинанд повторно крестил в православии. Восприемником болгарского наследника от купели крещения стал всероссийский император Николай II. Это стоило Фердинанду отлучения от католической церкви и размолвки с женой католичкой.
1908 году князь Фердинанд объявил Болгарию свободной от вассальной зависимости по отношению к Османской империи и объявлению себя царем всех болгар, а Болгарию царством. Россия снова с неодобрением отнеслась к этому значимому для Болгарии событию. Конечно, Фердинанд в данном случае перехватывал инициативу у болгарских русофилов, которым было все трудней отстаивать среди интеллигенции свою любовь к «матушке России». В среде крестьянства сердечное отношение к России и русским оставалось неизменным. В рассказе классика болгарской литературы Ивана Вазова «Негостеприимное село» хорошо изображено радушие болгарского простонародья к русским, в отличие от их прохладного отношения к немцам, все чаще и чаще появлявшимся в Болгарии.
Но не везде это расположение было одинаково, у болгар Македонии оно было подвергнуто серьезным испытаниям. Болгары Македонии и Фракии оставались под турецким гнетом. Для освобождения соплеменников за пределами Болгарского царства, была создана Внутренняя македонско-одринская революционная организация, которая в 1903 году осуществила заведомо безнадежное Илинденское восстание. Цель этого выступления была привлечь внимание великих держав к македонской проблеме, и вынудить их к новой войне с Турцией. Как когда-то Апрельское восстание 1876 и кровавое его подавление вызвало начало русско-турецкой войны, так и в этот раз некоторые болгарские революционеры несколько хладнокровно рассчитывали, что расправа учиненная османами заставит Россию вмешаться. Но западные державы определяющие политику в Европе не были заинтересованы в новой войне с Турцией, а Россия не имела достаточных для этого сил, что и показала скорая русско-японская война. Жертвы были напрасны, а сама революционная организация претерпела раскол. Впоследствии сторонники освобождения Македонии стали опорой русофобской политики Фердинанда в Болгарии.
Османская империя продолжала деградировать, и начавшаяся итало-турецкая война наглядно показала слабость Турции. Это подвигло правительства Сербии, Черногории, Греции и Болгарии к созданию военно-политического блока известного под названием Балканский союз. Опрометчиво было бы утверждать, что данное объединение было создано при активном участии России. Содержание болгаро-сербского договора держалось в тайне не только от общественности, но и от России. Целью союза была война с Турцией, а Россия и ее союзники Англия и Франция стремились удержать статус-кво на Балканах. В самой Болгарии при активной поддержке военных кругов и печати не все разделяли радужные мечты о плодах будущих побед. Такая недавно народившаяся новая политическая сила, как Болгарский земледельческий народный союз, выражавший интересы крестьянства, резко негативно относился к будущей войне. Горячие головы в Болгарии всерьез готовились к войне, еще не подозревая какие катастрофические противоречия она породит между сегодняшними союзниками. В начавшейся войне болгарская армия удивила весь мир своей высокой боеспособностью, одержав ряд очень ярких военных побед. Разгромив Турцию, Балканский союз не сумел справедливо поделить доставшиеся от Османской империи земли. Снова возникли споры по поводу Македонии, на которую претендовали сразу Болгария, Сербия и Греция. В этот дипломатический конфликт активно вмешалась Австро-Венгрия, которая натравливала Сербию и Болгарию друг на друга, действуя через своих агентов в каждом из национальных правительств. Дело было лишь за тем, кто первый ввяжется в новый конфликт. Высший генералитет Болгарии, окрыленный победами в недавней войне, подтолкнул царя Фердинанда к нападению на Сербию. Но воевать Болгарии пришлось не только с сербами, но и с греками, а впоследствии и с напавшими на нее турками и румынами. В болгарской печати справедливо полагали главной виновницей поражения в войне Румынию, ударившую в спину сражающейся Болгарии, которая уже достигла определенных успехов, сражаясь с Сербией и Грецией одновременно. В таком плотном кольце врагов надежды на победу у Болгарии быть не могло.
После трагического для Болгарии окончания второй Балканской войны, болгары не могли без обиды воспринять дружественный визит Николая II в Румынию. Император Николай был так близко к Болгарии, но не посетил ее в трудный для нее час, выразив тем самым свое нерасположение к ней. Румынский король Карл присвоил Николаю звание шефа 5-го Рошиорского конного полка, того самого, который первым вторгся в Болгарию в 1913 году. В свою очередь Николай II не поскупился и присвоил королю Карлу звание русского фельдмаршала. В то же самое время министр иностранных дел Российской империи Сазонов заявил румынской прессе, что условия Бухарестского мира отнявшего у Болгарии в пользу Румынии Добруджу со значительным болгарским населением не может быть пересмотрен. Эта национальная катастрофа во многом определила будущее вхождение Болгарии в союзнические отношения с Австро-Венгрией в приближающейся Мировой войне. Но значение этой политической изоляции не было безусловным в выборе Болгарии будущих союзников. Болгарский парламент не давал русофобским силам втянуть простой народ в противостояние с Россией. Несколько демократических партий были прямо русофильской направленности, а представляющий крестьян земледельческий союз выражал антивоенные настроения мелких сельских собственников. Угрозами, шантажом и обманом, опираясь на поддержку избирателей среди мусульманского населения, будущий премьер министр Болгарии Васил Радославов пытался создать русофобское большинство в Народном собрании. Это плохо ему удавалось, но ему помог финансовый кризис вызванный военным поражением и большими территориальными потерями.
Болгария нуждалась в значительном заимствовании финансовых средств, и эти материальные вливания пообещала Австро-Венгрия. Австро-Венгерское правительство сделало все возможное, чтобы получить разрешение Германии на привлечения Болгарии в качестве будущего союзника. Германский император был изначально категорически против этого проекта, не видя в Болгарии партнера достойного внимания. В этот момент странам Антанты надо было суметь склонить Болгарию к союзу с ними, предоставив ей экономическую помощь, но Франция и Россия слишком поздно спохватились. Та экономическая помощь, которую сулили Болгарии Германия и Австро-Венгрия, накладывала на Болгарию кабальную зависимость, выливавшуюся в политическое подчинение в будущем. Почти весь заем перечисляемый Болгарии по предварительным соглашениям шел исключительно на военные нужды и обогащал лишь только военно-промышленное производство Германии. Все это не могло не скрыться от глаз избирателей и оппозиции, но русофобская клика Радославова имела веское оправдание в том, что больше денег Болгарии никто не предлагает. Опять Россия опоздала сказать свое решающее слово в своей балканской политике.
По словам болгарского историка Георгия Маркова, присоединение Болгарии к Центральным силам в 1915 году было подкреплено личным займом в 7 миллионов германских марок, который получил болгарский владетель, в дополнение к 150 миллионам государственного займа. Поэтому не и приходится удивляться, как пишет болгарский историк Андрей Патнев почему неприязненные отношения Фердинанда с Вильгельмом II и дружественные с Николаем II не предотвратили войны. Давая оценку действиям болгарского правительства перед началом войны, Андрей Пантев пишет: «Многие из них принимали преступные решения не только ради корыстолюбия или политического предубеждения, а просто по глупости». Болгарский историк приводит горькие слова тогдашнего главы Болгарской Церкви Экзарха Иосифа обращенные к Фердинанду и его министрам: «То, что я строил в течение 30 лет, вы разрушили за 3 года!» Сам Экзарх дал распоряжение в самом начале войны отслужить молебны о победе русского оружия. Поэтому конечно никто из простых людей в Болгарии не предполагал воевать с русскими. Даже уже от призванного на сборный пункт болгарского новобранца скрывали, что его страна будет воевать на стороне немцев. Из воспоминаний болгар участников войны следует, что простой хлебороб, с горечью расставался осенью с еще несжатыми посевами. Уходя из дому, он провожаемый уже в который раз рыдающими домочадцами на новую войну, только на передовой узнавал, что будет воевать против России. Болгарию ожидала новая национальная катастрофа. Площадь Болгарии еще раз ощутимо уменьшилась, она потеряла выход к Эгейскому морю, за ее новыми границами осталась значительная часть населения.
К сожалению, Императорская Россия не сумела в полной мере поддержать повсеместно в славянском мире идеи панславизма. Но советский режим, пришедший на смену исторической России, не выпустил из своих рук этот важный политический козырь. Используя панславистские чувства, он распространил свое влияние на славянские земли. Но при всем огромном влиянии на Восточную Европу и объединении древнерусских земель вокруг Москвы дело дальше не пошло. Новая большевистская империя так и не достигла Средиземноморья и «красная» Москва не стала коммунистическим Третьим Римом. В XX веке подлинной сплоченности славян был нанесен тяжелейший урон политикой Советского Союза. Накопившиеся противоречия, порожденные диктатом московского руководства, до сих пор дают о себе знать.
Из всего вышесказанного необходимо сделать вывод о глубоких и неистребимых корнях русско-болгарской дружбы и необходимости бережно сохранять это единство подкрепляя уважением к национальным интересам пусть и малого, но братского народа. К этому призывает нас память русских и болгарских воинов, вместе покоящихся у подножия Шипки.
Отличний, грамотний материал! Только 1 корекция — народ Болгарии просто воевал за Родину и все. На стороне немцами — ну, если так надо. Против русских — ну, плохо, конечно, но император обявил войне на уничтожении Болгарии и войска в ней послал…