Больше Античности в Эрмитаже

Программа Екатерины Степановой

«Время Эрмитажа»

Открытое хранение античной скульптуры в Реставрационно-хранительском центре «Старая Деревня»

Эфир 17 апреля 2021 г.

АУДИО + ТЕКСТ + ФОТО

 

Памятникам античного искусства посвящены все залы Нового Эрмитажа, но представить там во всей полноте всю коллекцию античного мира просто невозможно. Поэтому в Реставрационно-хранительском Центре в Старой деревне несколько залов открыты для посетителей для того, чтобы мы с вами смогли увидеть произведения, которые по тем или иным причинам не могут быть представлены в постоянной экспозиции. Посему мы сегодня побываем именно там, в РХЦ «Старая Деревня».

 

Рассказывает Анна Алексеевна Трофимова, заведующая Отделом античного мира Государственного Эрмитажа.

 

 

«Новое открытое хранение античной скульптуры завершает наш большой проект в РХЦ «Старая Деревня». У нас есть еще пять открытых хранений, посвященных археологии – находкам в Северном Причерноморье в греческих городах. А эти предметы – скульптура – приобретенные. Почти полностью эти памятники происходят из старинных очень знаменитых собраний.

 

Памятники покупались императорской четой Романовых, начиная с Петра I до начала XX века. Здесь же есть и дары от королей, римских пап, аристократов. И в целом эта экспозиция отражает этапы коллекционирования античности и поступления в Эрмитаж.

 

Можно задаться вопросом, а почему здесь в РХЦ и почему не в Главном комплексе. Эти памятники, эти артефакты, мраморы никогда зритель не видел – 90% из них. Они всегда были в кладовой и не были представлены в экспозиции в историческом комплексе зданий. Дело в том, что в прошлом веке, в XX веке, ценился только подлинный фрагмент, подлинная часть, и имитации, реставрации, дополненные скульптуры не считались важными и ценными. Их обычно всегда помещали в кладовые. Но в наши дни, в начале XXI века, подход кардинально изменился. История реставрации сейчас переживает настоящий бум. История вкуса – это сейчас очень актуальный тренд исследований, и когда ученый изучает античное произведение искусства, уже невозможно обойтись без истории его трансформации, потому что все они имеют еще и новую историю, помимо античной. Все они побывали в разных коллекциях. И большая часть скульптуры Эрмитажа, включая ту, которая демонстрируется в залах, побывала в реставрационных мастерских в XVIII-XIX веке. Соответственно, они изменялись, потому что тогда подход был совершенно иной. Критерий подлинности был другой. В коллекциях даже очень знаменитых и важных подлинники соседствовали с имитациями и копиями, и подражаниями, а фрагмент всегда дополнялся до целой скульптуры. Головы, руки, ноги, атрибуты – иногда это были совершенно фантастические ремиксы, иногда следовали каким-то образцам, но это тоже античность. И сейчас любой артефакт имеет ценность, и история трансформации антика даже зачастую кажется более интересной. Это такое современное направление.

 

Здесь мы можем увидеть множество произведений, которые не только в крупных исторических собраниях, а это коллекция Джона Лайд Брауна, приобретенная императрицей Екатериной Второй в 1778 году, это коллекция Джованни Пьетро Кампаны,  приобретенная в 1861 году императором Александром Вторым, Александры Григорьевны Лаваль и многие-многие другие собрания.

 

Но есть и подлинники очень интересные, которые зритель прежде не видел. В первой части зала можно увидеть рельефы надгробные и надписи. Большая часть их них была привезена адмиралом Спиридовым в ходе русско-турецких войн в 70-х годах XVIII века и найдена на Эгейских островах. Мы видим очень ранние произведения – IV века до н.э., III в. до н.э. Особый интерес вызывает коллекция надписей. Вот например, мы видим перед собой такую, казалось бы, невзрачную плиту, в залах Эрмитажа никто на нее, наверно, и внимания-то был не обратил. А это, между прочим, очень важный документ. Это декрет, предписывающий при архонте Феофрасте в 340 году до н.э. – мы знаем точную дату, когда была изваяна эта плита и выпущен декрет, – выплатить гонорар актерам в 500 драхм. Есть надписи, которые посвящены избирательной кампании, например. Надпись коллегии агораномов из Мессембрии – это город на территории современной Болгарии, греческая колония, только не Северное Причерноморье, а Юго-Западное Причерноморье. Есть еще и другие интересные надписи.

 

Оттуда же, с Эгейских островов, адмирал Спиридов привез замечательный торс гигантский. 900 кг. Женский торс. Это часть надгробной статуи. Для нас он интересен тем, что это подлинная греческая работа скорее всего IV века до н.э., очень хорошая, очень красивая.

 

 

Но у нас есть и нестандартные ходы. Например, главный герой нашей экспозиции это нога. Нога триумфатора. Это непростая нога. Она одета в римский сапог – кальцеи так называемые, закрытые сапоги. Их носили высшие чины – военачальники, патриции, сенаторы. Но в данном случае этот сапог украшен мордочкой барса и лапками. Точно такие же сапоги можно увидеть у нашей статуи Диониса в зале Диониса. Также они есть у римских императоров. Скорее всего, это означает триумф. Т.е. только триумфатор мог ходить в такой одежде. Вообще одежда у древних была очень символична и строго ранжирована социально, поэтому это интересный случай. Но, кроме того, нога интересна сама по себе. Она очень красива и выразительна. Мы долго гадали, исследовали и думали. Вначале думали, что это I-II вв. н. э., но и все же пришли к выводу в результате исследований, что это все-таки имитация XVII-XVIII вв. Очень красивый материал, восточный алебастр. Это не тот алебастр мягкий, который мы знаем. Этот очень крепкий, как гранит прямо. Цвет у него совершенно роскошный – теплый медовый, с переливами. Нога поступила в составе коллекции Лайд Брауна, а до этого находилась в собрании Альбани. Очень многие антики в коллекцию Лайд Брауна поступали из очень известных итальянских собраний и из раскопок Виллы Адриана близ Рима.

 

 

В ходе подготовки этого хранения было сделано открытие – из той же коллекции Лайд Брауна поступил в Императорский Эрмитаж небольшой торс Афродиты на скале. Этот торс греческий подлинник. Не римская, не дополненная реставраторами, но греческая. Редкий и очень красивый. Найдена она была на Вилле Адриана, а Адриан очень любил греческое искусство, и действительно в раскопках находили много подлинников. Так вот изучая, очищая, подготавливая к экспозиции… Вообще к открытию экспозиции все экспонаты готовятся, т.е. даже если это не глобальная какая-то, фундаментальная реставрация, то обязательно очистка, промывка, исследования. Реставраторы очистили патину оригинальную. Чем отличается поверхность переработанного мрамора от непереработанного? Тем, что у того, который был сильно вычищен в реставрационных мастерских, патины оригинальной уже нет, нет как бы этой поверхности. А в данном случае мы можем увидеть эту патину и даже микроследы раскраски этого торса. В общем, этот торс очень примечательный экспонат. Ну, естественно, скала, на которой он стоит, это позднее добавление. И тут очень удобно, как в учебнике, можно различать, где новое, где старое, чем фрагмент отличается новый от старого.

 

— А для специалиста с первого взгляда возможно отличить, что является подлинным греческим, что является римской копией, а что, так сказать, новодел? Хотя это XVIII, и это тоже уже является историей копии, и произведение самостоятельное.

 

Абсолютно так. Во-первых, я думаю, что даже самый обычный человек в состоянии определить, потому что на самом деле это зависит от точки зрения. Если научить и показать, то он может увидеть. Пойдемте, я вам покажу.

 

Вот, вы видите маски. Левая маска античная. Бартоломео Кавачеппи – реставратор, имитатор, – правую полностью изваял. Так часто делали – в пару дополняли новой. И разница видна. Но иногда это очень сложно. Надо сказать, что в XX веке вообще долго не видели.

 

 

Вот, например, здесь есть бюсты Суллы, Цицерона и статуя Мария. Они происходят из коллекции Кампаны. Долгое время считались античными. И сам Кампана так считал. В действительности это работа реставратора, включающая античные и новые фрагменты и надпись «Марий», в XIX веке сделанная. Это тоже долгое время было принято – для иллюстрации разных фрагментов истории подбирались персонажи. А как раз Марий, Сулла, Цицерон это персонажи поздней Республики – время очень популярное в XVII-XVIII вв., поэтому создавались серии таких копий. Цицерон, например, стоял в зале Юпитера в прошлом веке. Но потом исследователи пришли к заключению, что копия, к которой он восходит, она не античная, а любая, даже античная копия всегда восходит к какому-то оригиналу. Т.е. даже копия может быть античной. Так вот исследователи пришли к выводу, что оригинал этого бюста, он не античный, а XVI века. Скорее всего, Сулла и Цицерон в одной мастерской были созданы. И очень интересная деталь – горошина, бородавочка, цицер по-латыни, на лице – такая демонстративность для пущей убедительности. Скульптор ее добавил, и зря, потому что так не делали.

 

 

Статуя императора Адриана восходит к коллекции Монферрана. Она была в Шереметьевском дворце и уже оттуда поступила в Эрмитаж. Так вот эта статуя содержит разные античные и неантичные фрагменты. Руки, к примеру, неантичные, торс античный. На самом деле я не сомневаюсь, что, натренировав глаз, во всяком случае, специалист это может сделать. Хотя сейчас очень изменилась точка зрения, угол зрения. Мрамор отличается тем, что его невозможно подвергнуть технико-технологическому анализу, потому что он сам по себе старый, его возраст. Он в карьере…

 

— Т.е. по каким-то косвенным признакам…

 

Стиль. Поверхность. И документы.

Вот, например, Кавачиппи в чистом виде. Изваял в своей мастерской. Мы знаем это, потому что у него был альбом-портфолио. И там этот памятник был изображен. На нем есть сюжеты, которые в античности никогда не встречаются – жрица несет отрубленную голову, как Юдифь. Не было таких персонажей в античности. Но в целом все это очень красиво, потому что это все талантливые скульпторы, которые так глубоко проникали в античность, что иногда такое придумывали, что собственно в античности не увидишь.

 

Но вот, например, эта урна погребальная Корнелия Зотика  – как раз пример подлинника и очень хорошего. Скульптор был каким-то просто виртуозом, потому что тут круглая форма урны, вместе с тем это сюжет «Каледонская охота», и он передает это с оптическим сокращением, фигуры заполняют пространство, т.е. он прекрасно передает сюжет и, вместе с тем, соответствует назначению – круглая форма. Мы знаем имя Корнелия Зотика, потому что это написано на обрамляющей надписи.

 

 

Так что в коллекции Лайд Брауна, в коллекции Кампаны было много и подлинников, и имитаций, скульптур с реставрацией, т.е. самых разных примеров, и все это в целом показывает образ такой античности, который существовал в XVIII-XIX веках. Античность всегда была высокой модой.

 

Много здесь даров, подарков от Неаполитанского короля Фердинанда II. У нас на выставке «Боги, люди, герои» была целая галерея этому посвящена. Есть подарок папы Григория XVI, вот эти трофеи – часть фриза терм Каракаллы, трофеи как они вошли декоративным мотивом в историю искусства и в Древнем Риме были очень приняты.

 

 

Рядом очень интересный памятник – вы видите модель колесницы, квадригу. Непонятное назначение. Я не нашла аналогий. Вот такая вот модель мраморная миниатюрная колесницы, для чего она могла быть предназначена? Вариантов не так много, правда, может быть, есть такие, которые нам неизвестны, но это мог быть вотив, т.е. посвящение в храм или часть погребального инвентаря. Например, возничий умерший был спортсменом. Есть еще такие случаи, когда, например, мастерская архитектора, скульптора. Но обычно такие модели делаются из терракоты. Есть такие колесницы в глине сделанные.

 

— Мне почему-то тоже подумалось о модели, но, может быть, для императора, чтобы представить ему, что собираются строить, поэтому из мрамора…

 

Вот именно. Есть такие модели в глине, а в мраморе никогда, но, может быть, для пущей верности изваяли из мрамора. Этот артефакт был в коллекции Александры Григорьевны Лаваль, и в ее гостиной на акварели Воробьева мы видим на почетном месте стоит эта квадрига.

 

 

Вообще очень многие памятники, артефакты, которые здесь выставлены, они воспроизводились на фотографиях, в акварелях. Мы об этом сделали фильм, который рассказывает о том, как это происходило, где они стояли, как они выглядели.

 

— Возвращаясь к ноге. Во дворце Меншикова в одном из залов стоит тоже большая такая нога…

 

Да, есть. Это не она, нет. Похожая нога, но та из коллекции Шувалова. Я думаю, что, судя по тому, что есть еще маленькая из коллекции Лайд Брауна, какая-то одна серия. Потому что они действительно очень похожи, не полностью совпадают, но похожи. Пиранези, известный гравер и реставратор, у нас на экспозиции есть Джованни Батиста Пиранези отреставрированный и, собственно, изваянный – канделябр и ваза… Так вот у Пиранези много гравюр, где изображаются фрагменты античных статуй. Так вот если бы эту ногу представить, что это по-настоящему был бы фрагмент статуи… А вообще это именно как фрагмент было затеяно и изваяно, мы долго с этим разбирались и вместе с реставраторами пришли к этому выводу, что это не часть статуи, а именно самостоятельный фрагмент, у нее законченный верх. Ну, можно было бы и потом закончить, но выяснили, что нет, не потом, а сразу. Так вот если бы это был фрагмент статуи, то она была бы пять метров примерно, судя по пропорциям античным. Такие, конечно, были статуи.

 

И здесь на экспозиции есть стопа от настоящей античной статуи. Половина стопы. Ее Иван Иванович Шувалов привез из Рима, и она была у него во дворце в коллекции. И Бернулли, который оставил описание дворцов и коллекций, в том числе Шуваловского, описывает ее и утверждает, что это часть от скульптуры, к которой относилась голова Юноны. Она сейчас у нас на экспозиции. Ну это, конечно, наивное предположение. Но стопа подлинная, там есть скрепочка, которая говорит о том, что она присоединялась к остальным частям. И эта скульптура поменьше, 3.3 метра примерно была бы.

 

 

— Мы стоим перед бюстом. Можно предположить, что это женщина, но, может быть, это и мужчина, мне трудно определить. Но дело в том, что прическа – я не знаю, я не специалист, но мне казалось, что несколько другие в античности были прически, – а прическа у этого персонажа напоминает эпоху Возрождения или даже уже Новое время, какой-нибудь юноша мог быть с такой прической…

 

Это женщина. Но абсолютно правильно вы подметили, это новая работа. Но эта вещь тоже не так проста. Она долго-долго считалась античной, «Германка» так называемая, потому что варварские всякие персонажи – жены галлов и других варваров – в скульптуре изображали с необычными прическами, но не с такими. Но с необычными. Там действительно были немного похожие прически. Но эта уж совсем не встречает никаких аналогий. Хотя лицо воспроизводит очень хороший тип Афродиты. Т.е. это такой идеальный тип. Надо сказать, что в этом копиист, имитатор преуспел, молодец, но это странно. Может быть, он вообще имел в виду какого-то другого персонажа, трудно сказать. В литературе прошлого и позапрошлого века она значилась как Германка просто из-за прически.

 

Но, действительно, варваров в античном искусстве иногда изображали не с ужасными лицами, демоническими, а прекрасными, и в лексиконе художника-скульптора это встречалось, и варварские жены напоминали различных богинь. Так это очень интересный памятник, но он, как вы видите, тоже составлен. Это очень непростая вещь, и долго-долго ее из античных не хотели убирать.

 

 

— Копия и имитация. Сейчас если кто-то что-то делает в каком-то стиле, то это все равно стилизация и новое творчество, это переработка в любом случае. А в то время это тоже была переработка?

 

Вы имеете в виду XVIII-XIX век?

 

— Да.

 

Начнем с того, что в античности тоже копия, копия, копия. И были довольно точные копии. Мы знаем о греческом искусстве по римским копиям достаточно точным. Но были, конечно, и стилизации, включающие в себя элементы разных эпох римского времени. Вообще, стиль каждой эпохи он узнаваемый. Что касается XVI-XIX веков… XVI век отличается от XVII. Я имею в виду в копиях. Вот у нас Гай Юлий Цезарь стоит на экспозиции. Возможно работа XVI века, потому что она ну очень близка к античности, это даже не какое-то знание, а чувство формы, которое трудно воспроизвести.

 

В XVII-XVIII веке были очень хорошие копии, но это конечно стилизации, которые почти всегда можно определить. Если только это не точь-в-точь копирующее произведение, но такого было мало. Ну, вот, например, Цицерон. Что говорит, что это работа не античная все-таки, а копия. Или, например, Сулла, который копирует очень известный портрет античный, который в Мюнхенской глиптотеке находится. Во-первых, это стиль. Иногда мало новых элементов, но здесь мы видим такой драматический поворот головы, что для портретов Цицерона античных не очень свойственно, а их мы знаем много. Преувеличенный пафос, крупная лепка лица, и вообще сам колоссальный бюст Цицерона… малореальный. Трудно представить себе такой повод, чтобы он был колоссальным. Не бывало в древности такого.

 

— Т.е. не по чину?

 

Не по чину, да. Про бородавку мы уже говорили – придумали ее. Ну и конечно это поверхности и инструменты. Тут подключаются реставраторы, которые много могут рассказать про инструменты. Чем обрабатывали. Они, конечно, всегда у скульптора как в античности, так и сейчас примерно одинаковые, но все же разница есть. Поэтому и так, и так было. Были очень близкие копии. У таких мастеров как Бартоломео Кавачеппи, Пиранези, Альгарди… я даже не знаю… это имитация именно. Поэтому такие выдающиеся мастера они делали нечто совершенно новое и часто комбинировали те или другие фрагменты античные с новым. Обязательно поверхность потом вся обрабатывалась, чтобы единство восприятия было. Чтобы не выделялся. Чтобы это не было ремонтом. Чтобы это была художественно целая композиция. Ну а просто реставраторы делил так, чтобы это выглядело более-менее гармонично. Дополняли. Вот у статуи Мария фрагментов античных мало, но голова и торс разного времени, но новые. Это тоже можно понять. По стилю.

 

В античности сплошь и рядом примеры есть, когда торс одного времени античный и античная голова другого времени – римского, конечно. Когда заменяли головы, торс был более-менее стандартным, а голова портретной.

 

— Т.е. задача была все-таки создать что-то древнее, а не переработать.

 

Да, это другой жанр искусства. Это не стилизация – неоклассика. Здесь античность берется за основу во всех отношениях. Поэтому это почти всегда красиво. Ну есть конечно неправильные, топорные реставрации, они встречаются, но в этих случаях бывает и удаляем, разъединяем. Но сейчас мы очень редко это делаем. Вот в 20-30-е годы, даже в 50-е в прошлом веке демонтировали – здесь есть такие примеры. Сейчас мы очень долго думаем, прежде чем удалить. Уж если совсем она уродливая, совсем неправильная, нос какой-нибудь, то заменяют реставраторы. Но так, чтобы разобрать историческую реставрацию… Сейчас так не делают. В Британском Музее сначала все разобрали, а теперь все собрали обратно.

 

Вот Вальдгауэр, например, произвел – это называлось рекомпозиция, такое слово было придумано – произвел рекомпозицию нескольких скульптур и произвел правильно, потому что когда ценность фрагмента… Вот, например, Сократ из коллекции Кампаны – голова и торс, торс античный, голова античная, от разных скульптур – реставратор соединил, просто почитав, что Сократ был таким… увесистым, приземистым, и произвольно соединил. Но ценность головы – портрет – и ценность торса по отдельности больше. Поэтому в таких случаях это оправданно. Таких рекомпозиций было проведено достаточно много, Вальдгауэром разъяты, и они сейчас, эти фрагменты экспонируются по отдельности, они самостоятельные. Но сейчас мы думаем, прежде чем сделать что-то такое.

 

Вот, например, статуя Ауры. Хранитель этой скульптуры Александр Круглов когда-то занимался ею. Она стояла в центре Римского дворика. И демонтировали ее в исследовательских целях все, что сверху – это торс, голова, шея-голова лебедя. И конечно фрагмент очень красивый, но сейчас мы – у нас будет реставрационно-исследовательский проект – мы обратно все соединим. Мы расскажем про это, снимем видео. Потому что это уже такая вещь… Она на всех фотографиях такая. И у Кампаны была в описании. Вот эта вот комбинация разных фрагментов живет своей жизнью. При том, что такое правило: надо, чтобы было видно, вот это античная часть, а это новая».

 

 

Представление памятников с открытым хранением очень отличается от экспозиции в великолепных интерьерах старинных залов. Но в открытом хранении нам предоставляется возможность обратить внимание на такие детали, которые, может быть, мы бы никогда не заметили в парадном пространстве.

 

Поэтому любителей античных древностей и настоящих искусных произведений «под древность» приглашаем посетить РХЦ в Старой Деревне. Он в пяти минутах ходьбы от метро Старая Деревня.

 

Фото – Екатерина Степанова.