«Человек не исчерпывается подсознанием, главное место в нем занимает совесть»

Беседа пастыря

Протоиерей Александр Рябков

22 сентября 2016 г.

Имеем ли мы право ставить под сомнение способность христианства менять жизнь человека? Иногда мир нас в этом обвиняет, и прямо или косвенно мы, христиане, в этом бываем повинны. Часто многие фразы из Евангелия вызывают обвинения христианства в отсутствии конструктивности и жизненности. И мы, христиане, бываем близки к тому, чтобы с этим согласиться.

Что это за фразы? Они всем известны и из-за них сломано много копий. Это те самые слова, где предлагается подставить другую щеку, отдать последнюю рубашку, одним словом, входить во спасение тесными вратами. Все это можно обобщить другой, еще более радикальной фразой: «Ибо, кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет ее, а кто потеряет душу свою ради Меня и Евангелия, тот сбережет ее».

Дело не в буквальном их понимании. Из всего вышесказанного можно сделать вывод, что все эти изречения не являются готовыми рецептами как спастись. Во всех этих словах заложена динамика живой жизни живой души, стремящейся на зов Бога. Душа, устремившись к Богу, интуитивно находит свой путь в обыденной реальности, прикладывая к ней те или иные евангельские максимы. Но суть их всегда одна – отказ от себя.

Отказ от себя, разумеется, напоминает умирание. Это тоже имеет основание в евангельском призыве взять крест и идти за Христом. Через эту проповедь об умирании христианство может показаться учением о вечной смерти. Но это не так. Каждодневное умирание для мира и его страстей открывает каждодневное новое рождение для Духа и Вечности. Неверно думать, что Вечность вступает в свои права только лишь когда прекращается бег времени. Иначе надо было бы признать, что Вечность обусловлена временем, и она есть нечто существующее на уровне времени. Вечность – это Благодать, Она посылается из иного бытия и освящает наше время. По-настоящему существует только Бог и человеческая душа. На пути их единения много преград,  которые состоят из греховных привязанностей. Ими мы, в свою очередь, очень дорожим и часто торжественно называем их своими индивидуальными особенностями. Необязательно эти особенности связаны с плотью и ее желаниями. Эти особенности могут быть и душевными. Зависть, гордыня, тщеславие, самомнение, честолюбие. Вряд ли это можно назвать важными составляющими личности. Наоборот, они разрушают личность. К сожалению, этими паразитарными явлениями мы горячо дорожим, считая неотъемлемой частью человеческого бытия и чуть ли не единственным двигателем  частного и общего прогресса. Эти вещи зачастую базируются на вере в нашу исключительность и особенность на фоне некой серой человеческой массы. Но все эти индивидуальные особенности не несут человеку мира, они несут только беспокойство, ибо привязывают его к постоянно меняющимся внешним жизненным обстоятельствам.

Но чем больше отрешаешься от требований тела и отрекаешься от своих индивидуальных особенностей, тем больше сливаешься с Богом, тем больше и чище душевный покой. Житейская польза при этом тоже достигается. При такой свободе души легче и проще переживаются обиды. Человек становится прозрачным для них и они его не разрушают.

Так что здесь проявляется конструктивность и жизненность Евангелия. Оно исцеляет внутреннего человека и его жизнь во всей ее полноте. Человек перестает нуждаться в «анестезии» плотскими утехами. Он всем умом понимает, что его Родина – Небо, а не кабак. Часто это оспаривается, тем, что для человека наиважнейшим является телесное удовольствие, и якобы мы это видим на каждом шагу. Но для человека первостепенное значение имеет не благополучие его тела, а благополучие его души, без которой никакое телесное удовольствие не в радость.

Именно поэтому в светской науке и появилась особо выделенная дисциплина – психология, а потом и психоанализ, который особенно заявил о себе в ХХ веке. Это было время, когда комфорт заметно вошел в жизнь общества, а религия практически вышла из него. В это время, с подачи Фрейда, психологическая наука пыталась дать оправдание страстного человека и освободить его от тяжких оков общественной морали, но она неминуемо приблизилась к религиозному взгляду на человека в трудах Франкла и Фромма.

Человек не исчерпывается подсознанием, главное место в нем занимает совесть, как связующее звено с Богом. Человек получает всеобъемлющее удовлетворение лишь тогда, когда его помысел, слово и деяние совпадают с голосом его совести. В таком случае имеем ли мы право расписываться в своем бессилии и считать себя брошенными и покинутыми Богом?  Бердяев считал, что отказ от истины, что человек усыновлен Богом и претерпел через это изменения, есть начало самоистребления человека и человечества.

Постоянно приходится слышать, что страстность человеческой натуры нужна во всех сферах жизни, от науки до искусства. Но страстное состояние души есть синоним духовного опьянения, а в научных штудиях и экспериментах нужна сугубая трезвость. В художественном творчестве нужна не страстность, а вдохновение, которое входит только в чистую душу, сердце и сознание.

Душу человека, или его личность, влечет к Богу. В Священном Писании много слов, описывающих это глубинное чувство. «Как лань желает к потокам воды, так желает душа моя к Тебе, Боже»!

Тертуллиан говорил: «Душа по природе своей христианка». Интуитивность и инстинктивность нашей тяги к Богу находит оправдание даже в априорности нравственного закона в человеке, по учению Канта. Святой Максим Исповедник писал, что целых три силы побуждают нас к добру. Во-первых, силы, заложенные в нас от природы, потом – святые ангельские силы, и – наше доброе волеизъявление. По учению святого отца, эти три силы дают нам возможность противостоять страстям, темным духовным силам и нашему неверному волеизъявлению.

Апостол Павел в своих посланиях хорошо описал то нестроение, которое установилось в нас из-за грехопадения. Но он же описал и свойства духовных даров, даруемых человеку пришествием в мир Мессии. Кратко это можно описать словами из молитвослова: «Далече от Бога грех мя отринул, неключимого раба и недостойного: но Владыка мой Иисусе восприят мя благоутробно, и приусвои».

Русский художник Ефим Васильевич Честняков писал: «Душа стремится к Богу. И бедная – будто пугается света, как существо, долго находившееся во тьме. Она уже не сразу узнает свою родину – Небесное Отечество».

Наш оптимизм может получить основание во многих словах апостола Павла, который, говоря о сильном законе греха в человеке, говорил и о сильном нравственном законе, свойственном даже язычникам (Рим 2, 14). И уж тем более о людях, освященных Крещением и вошедших в общение с Богом через Церковь, апостол говорил как об умерших для греха (Рим 6).

Тяга к Богу не исключает человеческого усилия по достижению единства души с Богом. И тем более не исключается преимущественное значение Бога в установлении этого единства. Духовная жизнь состоит в созидании себя с помощью Благодати Божией. Мы же часто ее переводим в примитивную религиозность, где самым главным становится – наши заслуги. Господь же говорил: «Милости хочу, а не жертвы». Речь идет не об избавлении нашего лексикона от таких понятий, как «заслуги и добродетели». Речь идет о том, что эти термины надо понимать несколько иначе. Награда за подвиги, по учению святого Максима Исповедника, есть бесстрастие и познание Бога. Добродетель как награда в духовной жизни – это чистота сердца, благодаря которой и возможны искренние внешние поступки. Сердце очищается покаянием, избавляется от страстности и, самое главное, от желания прославиться религиозным подвигом. Очищенное от суетности сердце производит внешние действия без гордыни и, тем самым, встречает ответное действие Божие. Это божественное посещение подает человеку мир, покой, радость. Святой Иоанн Синайский в своей Лествице записал: «Кто просит у Бога за труды свои дарований, тот положил опасное основание; а кто считает себя должником, тот неожиданно и внезапно обогатиться». Речь идет о духовном богатстве благодати.  Достигается она очищением сердца. А сохранить ее можно только благодарностью, воздержанием и смирением. Само это благодатное состояние души и есть жизнь, угодная Богу протекающая в Его воле.

Но стоит только христианину утерять смирение, как он сразу становится непроницаем для благодати и познает трагическую слабость своей природы без Бога.

Вопросы слушателей:

 — С чего начать разговор о вере с неверующим?

— Пил ли Иисус вино?

— Почему одни люди приходят к Богу, а другие не приходят?

— Что, если душа не откликается на молитву? Ждать? Или принуждать себя молиться, но без теплого чувства?