Человек века

Программа Марины Лобановой

«Встреча»

Вспоминаем академика Д.С.Лихачева

Гости: сотрудники Отдела древнерусской литературы Института русской литературы (Пушкинского Дома) РАН

Часть 1

Программа записана в 2012 г.

АУДИО

В программе принимают участие доктор филологических наук Гелиан Михайлович Прохоров, кандидат филологических наук Ольга Андреевна Белоброва, кандидат филологических наук Ирина Анатольевна Лобакова, доктор филологических наук Евгений Германович Водолазкин

Марина Лобанова:

Есть такие имена, такие люди, которые стали не просто символами Пушкинского Дома, но именами и символами русской культуры. Мне показалось здесь интересным вспомнить, что большинство людей в России считают, что имя русской культуры – это Пушкин. Но в этом же смысле, наверное, если говорить о веке ХХ, то имя русской культуры – наверное, Лихачёв. Вот так интересно Лихачёв, Пушкинский Дом и Пушкин «встретились». Мы бы очень хотели, чтобы сами пушкинодомцы говорили об этих именах. Ольга Андреевна, я думаю, Вы один из самых знающих о Дмитрии Сергеевиче людей сегодня.

Дмитрий Сергеевич – удивительный человек. Он и родился в Санкт-Петербурге, и скончался в Санкт-Петербурге. Одно это уже говорит о том, что он петербуржец, что называется, от начала и до конца, от «А» и до «Я». Почему такой человек вообще появился? Это что  –  закономерность? Были ли у него такие родители, которые воспитали его так? Или, может быть, так звёзды стали в день его рождения? Как сам Дмитрий Сергеевич об этом говорил – почему он состоялся как такой необычный человек? Может быть, это из детства идёт? Я напомню, что Дмитрий Сергеевич родился в 1906 году, т.е. в 1917 году ему было 11 лет. Он уже должен был всё понимать, что произошло. Его детство – как он его вспоминал?

Гелиан Прохоров:

Ну, конечно, это Божий дар, прежде всего, его личность.  Я не знаю про его детство ничего. Но вот то, что он в лагере побывал… Лагеря, конечно, дело страшное, но они сыграли удивительную роль в русской культуре. Они были хранителями живой мысли, живого общения Серебряного века.

Марина Лобанова:

То есть вы говорите о лагерях как о положительном явлении русской культуры.

Гелиан Прохоров:

Как ни парадоксально. Я с двумя людьми, прошедшими лагеря, был дружен и близок, с Дмитрием Сергеевичем и Львом Николаевичем Гумилёвым. Они выходили из лагерей и говорили – здесь разговаривать не с кем. Они там разговаривали, там была живая мысль. Когда они вышли на свободу, то тут было не с кем разговаривать. Все боятся, говорят: «Подумал – не говори. Сказал – не пиши. Написал –  ну, тогда сам расхлёбывай». Такая мудрость была. И вот он сумел вокруг  себя сплотить круг думающих, говорящих, интересующихся культурой людей – в этом его подвиг. По-моему, этот заряд, как ни парадоксально, как ни страшно, он получил в лагере. Он вышел оттуда с жаждой говорить, думать, творить!

Марина Лобанова:

А посадили его разве не за это?

Ирина Лобакова:

Нет. Самое удивительное, и Дмитрий Сергеевич об этом несколько раз рассказывал – посадили их практически за игру. Это была шутливая «Космическая академия». Эти ребята, студенты, были академиками, каждый по своей кафедре. Дмитрий Сергеевич был по кафедре старого церковно-славянского правописания. И доклады они делали, и, соответственно, заседания Учёного совета проходили…

Марина Лобанова:

То есть они не были сознательными  борцами с советской властью?

Ирина Лобакова:

Дмитрий Сергеевич писал в воспоминаниях, что здесь не было ощущения  борьбы с советской властью. Просто это была параллельная жизнь, которая казалась для него естественной. И потом, Дмитрий Сергеевич говорил много раз, что в Петрограде после революции он вспоминал два обстоятельства — это огромное количество лузги от семечек, которая вдруг появилась на петроградских улицах, и то, что люди перестали смеяться. Вот этот серьёзный лик революции его очень-очень удручал.

Евгений Водолазкин:

Вы знаете, я хочу вернуться к вопросу Марины о детстве, потому что мне кажется это очень важным. Я согласен, что лагерный этап сыграл огромную роль, но детство, вы знаете, может быть, даже большую роль. Я вспоминаю, как в зале президиума Академии наук в 1996 году, когда праздновали 90-летний юбилей Д.С. Лихачёва, он встал после тёплых слов о нём, после всех поздравлений, с ответным словом. Оно было небольшим и состояло по преимуществу из благодарностей. Он сказал: «Я хочу выразить некоторым людям свою глубокую благодарность, первыми я упомяну тех ребят, с которыми я играл в детстве». Это был совершенно удивительный и неожиданный адрес, но он первыми назвал этих детей.

Кроме того, детство имело большое значение в его жизни, как и в жизни всякого человека, безусловно. Вспомним, как в качестве золотого века детство рассматривал Набоков, который был близок к Дмитрию Сергеевичу (у них семь лет разница — Набоков родился в 1899 году). Жизнь Дмитрия Сергеевича имела определённую разомкнутость, в отличие от большинства живших рядом с ним. Они родились почти все после революции. Он в сознательном возрасте, Вы говорили, действительно, в 11 лет застал прошлую жизнь. Он мог сравнивать, он видел ещё жизнь с нормальным устройством. И он не родился в государстве Оруэлла, он в него попал потом. И вот этот удивительный контраст двух миров, мне кажется, был очень важен, потому что Дмитрий Сергеевич, например, оставался человеком Серебряного века, который он застал краешком, но застал.

Часть 2. АУДИО