«Чтобы были российские ученые»

Информационное обозрение «Русский Север». Выпуск 46

Программа Екатерины Степановой.

Эфир 13 декабря в 10.45

Продолжаем беседу с главным хранителем Музея антропологии и этнографии РАН (Кунсткамера) к.ф.н. Натальей Павловной Копаневой. Для тематической части каталога выставки «Карты земель Российского Севера: реальность и мифы» Наталья Павловна написала статью «»Колумбы росские…». Географическое изучение России в эпоху М.В. Ломоносова». О Ломносове, о его личности, его наследии мы и ведем рассказ.

«Да, мы говорили, что Ломоносов был человеком государственного ума. Например, та же химия. Он профессор химии. Ему поручают придумывать фейерверки и т.д. Это обязанность вменялась в Академии наук. А он – профессор химии. И он часто писал, что он не хочет переводить Штелина (Якоб Штелин – мастер фейерверков при русском императорском дворе – прим. ред.), почему он должен с немецкого на русский Штелина переводить. Он же профессор химии.

Ну вот, он занимается химическими исследованиями. Нет лаборатории. Где заниматься? Негде. И энергия Ломоносова только – он добивается того, чтобы лаборатория была. Я даже себе представляю, как он это делал. Не только выписывал кирпичи (а по документам мы видим, что он пишет руководителю академической канцелярии Иоганну Шумахеру, с которым он боролся все время, и он ему пишет бумагу за бумагой, что надо это и это, и проект, в конце концов, разработан, и строится эта химическая лаборатория), так я думаю, что он там и кирпичи, наверняка, клал сам. Но! Как он проектирует эту лабораторию? Он что, только для себя сделал там печки, еще что-то для опытов? Нет. Он сделал там еще комнату для студентов. Обучать надо. Потому что основной конфликт какой был? С бюрократами, конечно, независимо какой они национальности. Обвинять Ломоносова, что он с немцами боролся, это вообще значит не знать ситуации, которая была в Академии наук и у Ломоносова. У него жена немка была! Друзья были немцы! Его именно бюрократия возмущала. Это ведь и до сегодняшнего дня так, когда чиновник выше ценится, выше по значению, чем ученый. Это у нас и сейчас так, и тогда так было. Вот это просто выводило из себя Ломоносова, конечно, и он с этим боролся. Но была и вторая причина его конфликтов в Академии наук. В контрактах, которые заключались Академией наук – а это еще Петром разработано было – в контрактах, которые заключались с иностранными профессорами для их работы в Петербургской Академии наук, обязательно был пункт обучения российских учеников. Не все это делали. Естественно, Ломоносов настаивал на том, чтобы контракт выполнялся и чтобы русских учеников учили, чтобы были российские ученые. И вот он в своей химической лаборатории спроектировал комнатку для учеников. И там стояла грифельная доска, стол, реторты все эти для обучения учеников. Вот, пожалуйста. Мог бы взять и построить себе лабораторию для своих собственных исследований. И вот бы там изобретал, как сделать смальты разных цветов, опыты свои ставил. Нет, он сделал, чтобы обязательно обучать учеников. Это государственный подход.

Особая тема, конечно, это научная терминология, как она складывалась в русском языке. Потому что в естественных науках она в Европе на латинском языке, потому что латынь была языком науки. А вот как на русский перевести? Вот это было сложно, конечно. И поскольку Ломоносов писал свои работы на русском языке, ему приходилось изобретать. Например, он ввел термин «экономическая география».

Мы говорили об архиве, но не только об архиве, но и об опубликованных работах. Вот, например, в рукописи, часть которой есть на выставке в Москве в РГБ, там есть несколько частей этой рукописи, где он вначале рассказывает об истории, как ходили по северным морям, включая и российских мореплавателей, потому что он сам все это знал. Мы представляем себе, да, что он с отцом по Белому морю ходил, для него это все не книжные знания, это его знания, через себя пропущенные. Потом он в этой рукописи чисто практические рекомендации дает, как организовать экспедицию. И, в частности, он пишет о льдах. Какие бывают льды, как их надо преодолеть, как это делают на Севере рыбаки со своими судами. Он написал отдельную работу о льдах. Он послал ее в Шведскую Академию наук, и она была опубликована в Швеции на шведском языке, потом она была переведена на немецкий язык и была опубликована в Германии. И только через восемьдесят с лишним лет она была опубликована на русском языке. Но мы не знаем точно, на каком языке он ее изначально написал. Может быть, он ее на латинском языке написал. Это же научный труд. И он ее написал как ученый, избранный в Шведскую Академию, и послал туда. Статья эта была обнаружена через восемьдесят лет в немецкой литературе историком русского флота Соколовым и, поскольку не было обнаружено рукописи Ломоносова, так то, что мы читаем на русском языке, это перевод с немецкого. Вот один пример. Другой пример. Физико-химические рукописи. Они лежали в архиве Конференции академической. И вот идет подготовка к очередному юбилею Михаила Васильевича Ломоносова, и химиком Борисом Меньшуткиным были обнаружены эти рукописи. Они не публиковались. Они не переведены. И он начинает их публиковать. Это начало XX века. Вот такая судьба. Я не знаю, какие причины можно найти для того, чтобы это объяснить. У меня нет объяснений пока.

А Географический департамент продолжал существовать. И периодически – периодически – карты переиздавались. И то, что переиздавалось, туда обязательно вносились изменения, и, прежде всего, изменения, связанные с русскими открытиями. Экспедиции, которые идут, потом пошли кругосветные морские плавания, и все это вносилось. Очень важно отметить, что Ломоносов не был таким, кто говорил о том, что нам нужны только российские карты. Он и про европейские карты говорил, что все их надо сосредоточить здесь и сравнивать систему построения карт. В своих инструкциях он об этом тоже писал. Вот это вот внимание к источнику, который нужно изучить – как он говорил «к тому, что сделано не нами» – для сравнения, для того, чтобы создать если и не идеальный собственный продукт, но близкий к тому. И я думаю, что это очень хорошо видно на выставке в РГБ, как менялись карты. Они не были просто переизданиями. Каждая карта уже несла что-то новое, новое открытие».

О Ломоносове, как и о Пушкине, можно говорить бесконечно. Но наши выпуски посвящены Северу, поэтому мы старались касаться именно этой темы в наследии гения российской науки. Теперь же мы переходим к третьей части проекта горно-металлургической компании «НорНикель» «Освоение Севера. Тысяча лет успеха», к выставке «Образы Севера» в Музее истории Санкт-Петербурга. Но это будет уже в нашем следующем выпуске.

Аудио, фото – Екатерина Степанова.