Даниил Петров. Часть 1

Возвращение в Петербург, беседа Даниилом Петровым, часть 1.
Текст: Марина Матвеева

М.Лобанова: Здравствуйте, дорогие друзья! Мы продолжаем цикл программ «Возвращение в Петербург», и сегодня, в очередной раз, в гостях в студии Даниил Викторович Петров, кандидат юридических наук, вице-президент фонда «Возвращение». Здравствуйте, Даниил Викторович!

Д.Петров: Добрый день!

М.Лобанова: Вопросы, которые я Вам задам, может быть, покажутся Вам слишком надоевшими, в который раз одни и те же вопросы, но тем не менее нужно в который раз их все равно озвучивать и на них отвечать. Мы говорим о темах, которые родственны и Вам по роду Вашей деятельности в фонде «Возвращение». Это фонд поддержки исторических традиций, и занимается он также и тем, что пропагандирует и содействует возвращению исторических топонимов, чем занимается и наша программа, и наше радио. Мы не только создаем цикл передач, который сейчас только начинается и будет длиться очень долго, я надеюсь, что в нем будут принимать участие самые разные люди, мы будем рассказывать, выслушивать мнения и т.д. Но еще в числе мероприятий, которые радио «Град Петров» будет по мере сил проводить, и встречи с нашими слушателями на разных мероприятиях, на выставках, пресс-конференции и сбор подписей. Мы очень надеемся на то, что волонтеры, люди, которые живут на конкретных улицах, готовы поддержать наш проект в таком уже конкретном частном порядке по конкретному топониму, мы будем всю эту деятельность пропагандировать, будем вместе с вами собирать и подписи, и вести такую вот информационную работу. Поэтому мы нацелены на широкую деятельность. В общем-то, эту деятельность ведет и фонд «Возвращение», поэтому к Вашей помощи и консультациям мы прибегаем. Но прежде всего хочется, может быть, поговорить не о таких конкретных вещах, а поговорить просто о гражданской, о человеческой, о христианской позиции. Радио «Град Петров» высказывает свою позицию, и будет продолжать ее высказывать. Будут приходить и историки, и краеведы, наш главный редактор и т.д.
Даниил Викторович, в чем Вы видите смысл этой деятельности, вообще этого процесса, который мы хотим как-то инициировать, – возвращение исторических названий на фоне других проблем в жизни общества и каждого человека?

Д.Петров: Действительно, многим кажется, что это совершенно не важный вопрос повестки дня современной России – возвращение исторических названий. И я не буду спорить, действительно, у нас есть не менее актуальные проблемы, которые связаны и с текущим хозяйством, и с текущей политической жизнью, и даже внешнеполитические проблемы, с которыми связаны многие граждане России. Даже если граждане этого не понимают, иногда ряд решений по внешней политике имеют отношение ко многим повседневным нашим вопросам. Задается вопрос: неужели это важно – возвращение старых исторических названий, и почему это важно? У меня нет никакого сомнения, что этот вопрос – как лакмусовая бумажка здоровья нашего общества. В этом вопросе, вопросе возвращения старых названий, которые существовали сотни лет в наших городах и селах, в этом вопросе проявляется уважение современного общества, уважение современного гражданина к своей истории. В этом вопросе проявляется понимание, что история России началась не в 1917 году, когда массово начались советские переименования городов и улиц, а история началась за 1000 лет до этого, в IX веке как минимум, и не знать эту историю, не уважать эту историю, не признавать эту историю – это значит быть «Фомами, родства не помнящими» и показывать, что кроме текущих мелких проблем нас ничего не волнует.

М.Лобанова: Сейчас Вы допустили некоторую такую оговорку, но на самом деле она просто прекрасная. Вы сказали: «Фома, родства не помнящий». Представляете, что было бы, если бы Фома был мало того что неверующий, так еще родства не помнящий! Представляете, что бы было? Вот мы все говорим, что мало веры в народе, мало веры… Да Бог с ней! – даст Господь веры, если попросим и немножко более какую-то благородную захотим вести собственную личную жизнь. И Господь все даст! А вот если Фома еще и родства не помнит – тогда все, тогда мы можем ставить крест вообще на всех начинаниях. Тогда бы этот апостол Фома никогда бы не пришел ни к апостолам, ни к Христу – он бы не вспомнил, кто это такой. Это в прошлой жизни мы ходили, был такой вот Иисус, а теперь у нас другая жизнь, это период истории, он был, он прошел – до свидания. Понимаете, насколько Вы сейчас высветили важность. Это вопрос религиозный.

Д.Петров: Оговорка по Фрейду…

М.Лобанова: Да, вещи не случайные происходят очень часто в нашей жизни. Присматриваться к неслучайным вещам учат нас многие святые и, в том числе, святые и ХХ века. В очередной раз удивляюсь.

Д.Петров: Продолжая, что можно сказать… Конечно же, никто не предлагает одномоментно делать изменения всех тех названий, которые возникли в советский период. И мало того, в принципе не ставится вопрос о том, чтобы изменять всю советскую топонимику. Если это первое название нового объекта, новой улицы, допустим, построенной в Советском Союзе, пусть названия останутся, за некоторыми исключениями, о которых я расскажу позже. Мы говорим, в первую очередь, о возрождении, о восстановлении того, что было разрушено в советский период. Помимо того, что разрушались материальные памятники истории и культуры: дворцы взрывались, усадьбы, церкви, помимо этого уничтожались архивные фонды в советский период, библиотеки, помимо этого уничтожалась и историческая и культурная память народа о том, что было до 1917 года…

М.Лобанова: Знаете, вот сейчас – извините, перебиваю, – но Вам сейчас же скажут многие люди: эти советские топонимы тоже память в определенном историческом периоде. Вы что, хотите эту память растоптать, уничтожить? Вы поступаете так же, как советские правители, которые растоптали память до них, Вы хотите растоптать память вот об этом периоде – и все будет то же самое, поэтому не надо, спасибо!

Д.Петров: Спасибо за комментарий, потому что, конечно же, я должен ответить на него. На самом деле мы предлагаем сохранить память о советском периоде. Но как это нужно делать? Нужно сохранять большинство советских названий – еще раз – на новых объектах, построенных в советский период. Опять же, допустим, город Комсомольск-на-Амуре – он был построен во время советской власти, и если граждане готовы жить в городе с таким названием, то пусть так и будет. Если некий проспект или улица были построены во время Советского Союза, им первое имя было дано в этот период – пусть эта улица сохранит свое название. Исключение, о котором я говорил до этого, единственное – если, как это было принято в советские годы, иногда называть улицы и объекты именами лиц, которые запятнали себя преступлениями, в том числе, которые причастны к массовым репрессиям нашего народа, лиц, чьи действия и тогда и сегодня квалифицируются как терроризм, то, конечно же, имена таких лиц не должны быть в названиях улиц. И даже если это первое название, то эти имена надо изменять – и это будет уже не возвращение, а переименование. Но это исключение. Напомню, какого рода террористы наиболее популярны были в советской топонимике: Желябов, Софья Перовская, лица, причастные к убийству Александра II императора в 1881 году. Из более поздних террористов я назову Войкова, который причастен к убийству царской семьи в 1918 году, Свердлов также имеет непосредственное отношение к этому злодеянию, и именами этих людей до сих пор названо огромное количество объектов. За последние 20 лет рассекретили документы, на которых стоит ряд подписей под расстрелом людей, расстрелом граждан России, других государств, таких советских политических деятелей, как Калинин, Молотов, Ворошилов. Именами этих людей названо огромное количество проспектов, улиц, и даже если это первое название соответствующей улицы, то в этой ситуации, конечно же безнравственно сохранять имя убийцы в топонимике, потому что именем человека можно называть что-либо только в случае, если он вызывает исключительно положительные эмоции большинства граждан. Я думаю, у здорового общества имя террориста не может вызывать положительных эмоций.
Но еще раз – в первую очередь фонд «Возвращение» ратует за возвращение названий, и в этом плане мы противники переименований. Переименования – это то, чем занимались с 1917 года большевики. Они брали название, которому порой было 500, 600, 700 лет, уничтожали его и называли в честь неких большевистских идеологических абстракций: площадь Революции, допустим…

М.Лобанова: Площадь Восстания.

Д.Петров: …или площадь Восстания. Либо называли в честь тех людей, которых пытались преподнести как героев, достойных подражания. Вот мы и должны сегодня принять решение – хотим ли мы подражать террористам либо тем людям, которые ставили подписи под расстрелом других людей, либо считаем, что это не достойно нормального здорового общества и что нужно сегодня восстанавливать аполитичные названия, которые были до прихода большевиков к власти в 1917 году. Я напомню, до 1917 года большинство названий в Российской империи, если так можно выразиться – пусть поправят меня топонимисты, – были естественными названиями. Я поясню. Это случай, когда та или иная улица не искусственно называлась властью тем или иным образом; это случай, когда граждане именовали каким-то образом эту улицу, а потом государство лишь переписывало это название в карту, в соответствующий регистрационный документ. Допустим, если на улице стояла Успенская церковь, то в большинстве случаев люди, как правило, сами называли эту улицу Успенской, а государство просто лишь отражало этот факт в картах, и так появилось большое количество Успенских улиц. Было большое количество в России Соборных улиц. Если на улице стоял главный храм населенного пункта, то очень часто эту улицу называли Соборной, и для людей это был ориентир, они понимали: это та самая улица, на которой находится главная церковь населенного пункта. И это не было решение ни жандармерии, ни III-го отделения, ни государь-императора, ни губернатора. Это было название, которое возникало на протяжении длительного периода между людьми, между обычными подданными Российской Империи. В Советском Союзе подход к топонимике изменился: топонимику стали рассматривать как орудие идеологической борьбы, орудие классовой борьбы, и сразу стали насаждать непонятные для нашего народа искусственные названия, которые во многих случаях даже и не приживались, кстати. Но, к сожалению, некоторые из них остались до сих пор, и мы тем самым, сохраняя советские названия, уничтожаем более древнюю историю, к которой должно быть очень уважительное отношение.
Теперь про то, что мы уничтожаем советскую историю – упаси Бог, наоборот. Мы считаем, и фонд «Возвращение» уверен, что советский период – он недоизучен, он недооценен современным обществом, его плохо знают, его плохо понимают. И многие современные граждане, сограждане наши не видят корни современных проблем в тех несчастьях, которые испытала наша страна в период 70-летия руководства страной со стороны большевиков. И поэтому мы уверены, что нужно сохранять эту историю и изучать ее. Но как это нужно делать? Для этого есть музеи, для этого есть библиотеки, для этого есть архивы, для этого есть учебники, для этого есть монографии. Вся наиболее объективная, наиболее открытая информация должна быть про этот период в этих местах, если так можно сказать. Но топонимика – это не место изучения истории. Топонимика, в первую очередь, это место для ориентирования граждан: как куда идти. Допустим, мы понимаем, что Московский проспект – он перельется, вольется в Московское шоссе, которое приведет нас в Москву. Это помощь гражданам в ориентации. И второе – в некоторых случаях иногда это используется для увековечения тех людей, по которым в обществе есть консенсус, что это люди однозначно позитивные.

М.Лобанова: Но я вот с Вами не соглашусь. Я считаю, что топонимика – это во вторую очередь помощь в ориентировании, а в первую очередь – это место для изучения истории. Понимаете, вот идет, допустим, папа со своим сынишкой или мама со своим сынишкой, или с дочуркой, не важно. И ребенок находится в возрасте, допустим, этого почемукания, он спрашивает: почему? почему? почему? Дай Бог, чтоб этот возраст от 4-х классических лет, когда это возникает, продлился до 90 и 100 (дай Бог, чтобы доживало большинство наших сограждан до такого периода), это прекрасно. И вот, допустим, ребенок спрашивает: «Мама, а почему эта улица – Бела Куна? Мама, а почему эта площадь – Восстания? Мама, а почему эта улица – Марата?» На какой-то местности можно что-то привязать и сказать: «Эта площадь называется площадью Декабристов (сегодня это уже не так, тем не менее вчера это было так), потому что здесь декабристы, это были такие-то и такие-то люди, устроили такое-то и такое-то мероприятие. А раньше эта площадь называлась до этого Сенатской. И вот потом, когда пришла власть, которая считала, что они сделали хорошее дело, и назвала это…» и т.д. Ребенок понял: Сенатская, Декабристов, было здесь на этом месте. На Бела Куна чего сказать? На улице Марата чего сказать? На набережной Робеспьера чего сказать?

Д.Петров: Соглашусь с Вами. Важно понимать, что нельзя использовать названия улиц отрицательными персонажами отечественной истории как повод для изучения истории этих отрицательных персонажей.

М.Лобанова: Абсолютно. Вот этого, между прочим, Вы советскому строю не пришьете. Никакого повода для изучения их истории советский строй не подразумевал. На мой взгляд, это делалось просто ради бесовского воздействия этих дьявольских имен на души людей. Другого объяснения нет. Вот мы недавно вспоминали, вот Вы говорили: Владимирский проспект был проспектом Нахимсона. Какой Нахимсон?! Вроде бы и фамилия имеет какой-то там этнический характер, стали вспоминать, никто не помнит. Здорово, да? Никто не помнит. Человек похоронен в центре Петербурга, на Марсовом поле. Никто не помнит! Комиссар латышских стрелков, которые отстояли здесь, вот здесь, под Петроградом отстояли большевистскую власть, которые проводили репрессии по всей стране. И не надо помнить. А зачем? Не для этого все было.

Д.Петров: Я с этим аргументом соглашусь, только позволю его перевести на светский язык, если это можно. Это была форма пропаганды соответствующих ценностей и соответствующих людей. То есть то воздействие, о котором Вы говорите, действительно воздействие. Но большевики как атеисты понимали его как текущую пропаганду, как насаждение новых ценностей.

М.Лобанова: Да, но я хочу еще вклиниться со своей точкой зрения, извините, я хочу ее высказать. Большевистская пропаганда, советская пропаганда во многом состоит не в том, чтобы доказать, что товарищ Бела Кун был хороший, что комиссар латышских стрелков Нахимсон был хороший, не в том, что Марат был хороший, не в том, что Ленин был хороший, совсем не в этом, а в том, что вот эти вот имена заняли место того действительно хорошего, что могло бы здесь быть. С одной стороны, убив старую топонимику – а ведь дело не только в топонимике, мы же все понимаем, да? – а с другой стороны, заняв имена на новых улицах, чтобы там не возникло ничего хорошего. И вот это главное зло.

Д.Петров: Мне кажется, мы с Вами говорим об одном и том же, просто разными словами. По большому счету, наши тезисы носят синонимичный характер…

М.Лобанова: А понимаете, многие люди действительно не видят важности этого, не видят. Давайте вскроем механизмы, как топонимы влияют на нашу жизнь. Как Вы считаете?

Д.Петров: Ну, давайте, я покажу на примере, который мне кажется наиболее болезненным для сегодняшней России. Россия лицом к лицу столкнулась с таким злом, как терроризм. Мы ужасаемся терактам, которые произошли в Домодедово, недавно в Минске взорвали метро, до этого был ряд взрывов в Москве и по всей России. Нас это ужасает и это естественная нормальная реакция здоровых людей – отрицательное отношение к такому злу. И вот смотрите, с одной стороны, у нас отрицательное отношение к терроризму, а с другой стороны, мы с удовольствием пишем письма – и не думаем на эту тему – нашим родственникам и знакомым на улицу Желябова. Уже в Петербурге нет такой улицы, но таких улиц очень много по России. Софья Перовская опять же. В Петербурге, слава Богу, этой улицы нет, но таких улиц много по России. И пять Войковских проездов по Москве, названных в честь товарища Войкова, который участвовал в закупке серной кислоты для уничтожения трупов царской семьи… Нету ли в этом противоречия? И для фонда «Возвращение» очевидно, что есть глубочайшая проблема общественного сознания современной России, я бы сказал – расщепление общественного сознания, или, как было сказано нашими коллегами, шизофрения общественного сознания, когда в одной голове уживаются две личности, они разные. И то, что думает одна личность, совершенно противоречит другой. С одной стороны, мы говорим, что терроризм это плохо, с другой стороны, некоторые из нас терпимо относятся к возвеличиванию имен террористов в топонимике, а это же прославление, это пример для подрастающих поколений. Как можно ребенку, вот если брать Ваш пример, Марина, объяснить, почему улица названа в честь плохого дяди, плохой тети? Ведь ребенок это не поймет.

М.Лобанова: Он не поймет, но я скажу хуже – он потом применит это в собственной жизни. И вы знаете, что самое неприятное, – скорее всего, в отношении к вам, дорогие родители.

Д.Петров: Не исключено, да, и это страшно. Поэтому первое, что надо делать: обращать внимание, что есть такое противоречие в нашей с вами современной жизни, противоречие, унаследованное от советского периода. Второе: не торопясь, постепенно, холодно, без горячести устранять эти противоречия. Я скажу больше – член нашего фонда Владимир Михайлович Лавров, который является заместителем директора института Российской истории академии наук, эту проблему еще иначе описал. Он сказал, что на самом деле гражданская война, которая терзала Россию после Октябрьского переворота, – она до сих пор длится, просто прекратилась горячая стадия этой гражданской войны, но осталась латентная, холодная стадия этой войны, когда у нас в обществе пытаются ужиться две совершенно две противоречащие друг другу идеологии. Одна идеология, которая позволяет себе прославлять террористов и убийц, авторов репрессий; и другая идеология, которая это совершенно исключает. Важно видеть это противоречие, и топонимика для меня, в первую очередь, конечно же не самый главный вопрос государственного управления сегодня. Но это лакмусовая бумажка, прекрасный показатель, насколько все в порядке в нашем обществе или нет, потому что до тех пор, пока уважаемые граждане России не определятся, куда ж нам плыть, как говорил Александр Сергеевич Пушкин… Плыть ли нам, в кавычках, в светлое коммунистическое будущее, как нам советовали 70 лет, либо строить государство на неких иных принципах. Возможно, на тех нравственных принципах, на которых базировалась Россия тысячу лет до того, как пришли к власти большевики. Вот до тех пор, пока эта дилемма не будет разрешена, у нас будут возникать многие проблемы, в том числе террористические акты в метро, аэропортах и на других объектах. Поверьте, между этими факторами есть прямая причинно-следственная связь. Она, возможно, не так очевидна для простого гражданина – связь между текущими проблемами государства, скажем, и идеологической основой существования государства. Но только поняв эту связь, можно эти проблемы преодолеть.

М.Лобанова: Я люблю приводить всегда в пример семью, это, по-моему, самый понятный способ донести до человека какую-то свою мысль, показав ее на примере личной жизни. И потом все всегда говорят: семья – малая Церковь, семья – ячейка общества, то есть общество в миниатюре. На семье все понятнее увидеть. Вот если родители говорят ребенку: дорогой мой любимый сынишка, ругаться нехорошими словами, так-растак-разэтак, нехорошо. Как Вы думаете, что потом сделает ребенок? Во-первых, он не перестанет ругаться, во-вторых, он эту неправду вернет. Допустим, когда родители говорят: дорогой мой, я тебя хочу научить, что отнимать у других людей деньги нехорошо, а потом приводят своего ребенка в какие-то обстоятельства взрослой жизни, и ребенок видит, что папа, допустим, отнимает деньги у кого-то там, на работе или еще как-то, не дает и т.д. Ребенок все это впитывает. Когда родители объясняют, что вот были нехорошие люди – террористы, убивали, мы против террористов. А с другой стороны говорят: пусть останется улица и этого террориста, и Белы Куна, и Дыбенко и т.д. Пусть остаются. Ребенок подрастает, немножко больше узнает, это тоже он как-то все молча воспринимает. Потом вырастет чадо, которое, во-первых, еще раз повторюсь, в отношении этих же самых родителей поступит по тем же нравственным законам, которые он видел, а эти нравственные законы могут быть из совершенно разных сфер жизни, а уж говоря о его жизни гражданской и т.д., тут уж можно дальше предположить. Это все работает. И вот этот вопрос, как топонимы влияют на нашу жизнь, – в частности, и так тоже. И когда большевики взялись с 1917 года за это активнейшее переименование – страна в разрухе и т.д., а они вот чем занимаются, насаждают, все силы на это бросили, обязательным образом это должно происходить – уничтожаться старое и заменяться на новое. Вот зачем по всей стране не связанные с историей данного места эти имена существуют? На сайте фонда «Возвращение» на главной странице замечательная рубрика, где идет подсчет: в России 284 улицы Розы Люксембург, свыше 5000 Комсомольских улиц, 630 улиц Революционных, 1115 улиц Восьмого марта, 990 Коммунистических улиц, 1405 улиц Маркса, свыше 7000 Октябрьских улиц, 149 улиц Халтурина, 460 улиц Володарского, 2870 улиц Кирова, свыше 8400 Советских улиц, свыше 5600 улиц Ленина. Это – этот год, текущий. Вот как топонимы влияют на нашу жизнь.
Давайте еще раз повторю вопрос. Вот кажется, что несколько топонимов мы переименовали, ничего страшного. Мы находимся на Васильевском острове, это древнейшая историческая часть Северо-Запада и Петербурга, а я живу недалеко, 20 минут на общественном транспорте, мне даже метро пользоваться не нужно, 20 минут даже в условиях дня, когда и движение, и остановки на светофорах, люди входят и выходят. Я вот по дороге отсюда до дома пять раз встречаю Ленина, в изображениях и именах. Это нормально вообще, что каждый день – туда пять раз, обратно пять раз…

Д.Петров: Это характерно для сегодняшней России, которая, с одной стороны, провозгласила ценности, которые полностью противоречат тому, к чему стремился Ульянов-Ленин, с другой стороны, Россия, которая до сих пор пытается терпимо относиться к изваяниям этого большевистского божества. Еще один аргумент про влияние топонимов на сегодняшнюю жизнь: ведь помимо того, что мы неправильно воспитываем молодое поколение, ведь эту двойственность сознания, расщепленность общественного сознания видят и те люди, которые сегодня совершают те же террористические акты и другие злодеяния против России. Мы знаем, что у тех террористов, которые взрывают наших сограждан, у них же есть попытка какого-то самооправдания, есть какая-то логика. Вот смотрите, разве мы не подталкиваем их косвенно к этим действиям, сохраняя улицы имени террористов? Какая логика у них может быть? Они могут думать так: ну вот, русский народ сам любит террористов, он нас сегодня не любит, а завтра, может, и нашими именами назовут какие-то улицы.

М.Лобанова: Конечно! Когда мы победим…

Д.Петров: Да, мы победим, и будет у нас улица имени соответствующих террористов, которые сегодня взрывали московское метро. И мы их сами подталкиваем к этой мысли, потому что мы в принципе допускаем прославление людей, которые готовы убивать других людей. А это недопустимо.

М.Лобанова: Да, силой захватывать власть и террором и убийствами ее удерживать. Тогда у вас здесь, в этой стране, в этом народе будет респект и уважение.

Д.Петров: То есть современные террористы могут считать, что – да, русский народ, он сам такой, как мы, просто с другим знаком, но по сути то же самое. У него свои террористы любимые, а у нас свои. Поэтому, конечно же, на эти темы нужно задумываться, чтобы через какое-то историческое время не оказаться у разбитого корыта, если говорить метафорично.

М.Лобанова: Ну вот, в этой программе мы немножко затронули вопрос не просто возвращений, а переименований. Вот в советский период построена была улица, получила название… очень кратко, для завершения программы, скажите, а какие Вы видите критерии для нахождения нового названия для этой улицы? Допустим, жители хотят. Куда обратить свой мысленный взор, чтобы попытаться найти название вместо вот этого?

Д.Петров: Понимаю. Самый первый способ присвоения нового названия объекту – это тот способ, который использовали наши предки 100, 200, 300, 400 лет назад, – это посмотреть, какие есть ближайшие ориентиры, к чему этот объект ведет. Если это улица и она ведет, теоретически, я сейчас условно пример привожу, в город Всеволожск, то это может быть Всеволожская улица. Либо если это улица ведет в город Лугу, то это может быть Лужская улица. Если на этой улице стоит, условно говоря, Воскресенский храм, то есть основания назвать эту улицу Воскресенской. Недавно в Великом Новгороде переименовали по сути новый проспект Карла Маркса, – именно переименовали, я подчеркну, – в Воскресенский проспект. Одно из оснований переименования было – символ возрождения, воскресения духовной культуры Великого Новгорода, но потом я узнал, что там была вторая причина такого нового названия – Воскресенский проспект вместо Карла Маркса – эта улица в конечном счете приведет к Воскресенской башне Кремля, то есть новгородцы оттолкнулись от некого конечного объекта, к которому вел до недавних пор проспект Карла Маркса. Поэтому это самый первый простой и естественный способ. Мне не кажутся наиболее удачными варианты попыток называть объекты именами тех или иных людей, до революции это были исключительно редкие случаи. Они были только в ХХ веке – случаи, когда именами великих русских деятелей называли улицы. Это были единичные случаи, массово эта практика появилась в Советском Союзе. Причин много, почему это не самый лучший способ, – и потому, что иногда и фонетически может неудобно звучать название именами тех или иных персон, иногда потому, что персона имеет разную оценку в нашем обществе, в том числе, это может быть и не политик, но тем не менее к нему может быть разное отношение и это отношение может меняться. В то время как к аполитичному названию, как правило, отношение у всех положительно-нейтральное, скажем так. Поэтому я, конечно же, призываю в первую очередь обратиться к дореволюционному опыту аполитичных, не идеологизированных названий, которые позволяют ориентировать граждан по месту нахождения.

М.Лобанова: Еще будет вторая часть нашей беседы, где мы поговорим о более конкретных вопросах. А здесь скажу, что, Вы знаете, опять же возвращаясь к семейным ценностям, к папе, маме и ребенку. Вот когда Вы, допустим, поймете, что не хотите жить на улице Бела Куна и начнете искать, а как же эту улицу назвать, не важно, может быть, это улица, которая пришла на ум, то вот здесь начинается как раз сильнейший позитив, понимаете. Вот когда Вы ведете ребенка за руку и он спрашивает, а почему Бела Куна, нечего сказать, говорить-то ничего не хочется, потому что то, что Вы скажете, будет только негативом, если Вы человек нормальный. Найдите такое, что будет действительно позитивным. Вот если, допустим, есть небольшой переулок, но на нем необычайная вещь, один маленький переулок, и целых две школы находятся – редкость? Редкость! Пусть Школьная будет улица. Если у вас редкая вещь – липы посажены, вот в какой-то момент посадили липы, и вот все ходят и говорят: там, где липы растут, – ну пусть будет Липовой аллея. Не важно что, но важно, что здесь, когда Вы поведете свое чадо за руку и он спросит: почему? – вы скажете: на этой улице росли липы, а потом их вырубили. Даже так.

Д.Петров: Но они там росли – это исторический факт. И тем самым мы поддерживаем память об этом историческом факте.

М.Лобанова: Это важнейший позитив, это любовь к своему городу, который начинается с конкретного места, где Вы живете, и любовь в том числе, и к той улице, на которой Вы живете, и к тому детству, которое этот маленький человек проводит со своими родителями. Этот позитив уйдет в следующее поколение, мы его туда заложим. Давайте это сделаем!

Д.Петров: Не меньший позитив и возрождать то, что было уничтожено. Это так же, как восстановление разрушенного храма, восстановление названия улицы, это то же самое. Это возрождение разрушенной исторической памяти, это попытка соткать кусочки разорванной исторической нити нашего народа, то есть эту нитку разорвали, попытались сделать так, чтобы мы забыли предыдущую часть, а мы ее связываем воедино и тем самым помним свои глубокие исторические корни.

М.Лобанова: Большое спасибо. Во второй части программы я попрошу Вас ответить на практические вопросы, в очередной раз. Все-таки Вы юрист, Ваше авторитетное слово будет полезно. Передачу вела Марина Лобанова. Мы беседовали с Даниилом Викторовичем Петровым, вице-президентом фонда «Возвращение». До свидания.