«…еще ничего не известно»

Программа «Родная речь. Второе чтение»

Приглашаем перечитать великие строки русских поэтов разных эпох и поразмышлять над ними вместе с автором и ведущей программы филологом и философом Мариной Михайловой.

Александр Блок

С. Соловьеву

Бегут неверные дневные тени.
Высок и внятен колокольный зов.
Озарены церковные ступени,
Их камень жив — и ждет твоих шагов.

Ты здесь пройдешь, холодный камень тронешь,
Одетый страшной святостью веков,
И, может быть, цветок весны уронишь
Здесь, в этой мгле, у строгих образов.

Растут невнятно розовые тени,
Высок и внятен колокольный зов,
Ложится мгла на старые ступени….
Я озарен — я жду твоих шагов.

1902 г.

Александр Блок написал это стихотворение 4 января 1902 года и посвятил его Сергею Михайловичу Соловьеву.

Сергей Соловьев – один из друзей Блока. Он был племянником знаменитого философа и поэта Владимира Сергеевича Соловьева. И это обстоятельство было важно для Блока, поскольку младшее поколение русских символистов – то есть Блок, Андрей Белый, Сергей Соловьев, Вячеслав Иванов – все вдохновлялись личностью и творчеством Владимира Соловьева. Конечно, они знали его философские труды, но, прежде всего, для них был важен его внутренний опыт. Соловьев, без сомнения, был человеком глубокой христианской веры, большого богословского образования, но у него был еще некий таинственный мистический опыт – опыт знания о духовной сущности материального мира, о том, что за видимым покровом явлений сокрыто живое Божественное присутствие.

Поскольку Сергей Михайлович Соловьев был близким родственником философа, то для Блока это было дополнительным аргументом в пользу этой дружбы. Но не только поэтому этот человек оказался важен и драгоценен Блоку. Сергей Соловьев был очень талантлив, и его внутренний мир был созвучен блоковскому. Он закончил знаменитую московскую Поливановскую гимназию, а затем учился в Московском университете, с ранней юности он был дружен и с Андреем Белым, и с Блоком. Он писал стихи, первая его книжка называлась «Цветы и ладан», что дает некоторое представление о ее содержании. Юность Соловьева, так же как и юность Блока прошла в подмосковном имении. А затем его жизнь поворачивает совсем в другую сторону – хотя в этом можно усмотреть некую логическую связь с глубиной мистических штудий, предпринятых им в юности. Соловьев поступает в Московскую Духовную академию; он окончил ее уже после революции, в июле 1918 года, был рукоположен в диаконы, а потом в священники. Сергей Михайлович Соловьев священствовал сначала в Православной Церкви, а затем вошел в общину русских католиков восточного обряда и во времена гонений на Церковь был арестован. В ходе следствия, которое, по-видимому, велось жестокими методами, Сергей Соловьев психически заболел и умер уже во время войны в 1942 году в госпитале для душевнобольных в Казани – туда была эвакуирована психиатрическая больница, в которой он содержался.

Но в то время, когда Блок посвящает ему свои стихи, об этом будущем, страшном и мученическом, еще ничего не известно. Они оба юны и, глядя на Божий мир, прозревают в нем некое таинственное присутствие той самой «Души мира» Владимира Соловьева.

Стихотворение написано в январе. Иногда в январские дни отсветы закатного солнца на снегу напоминают теплый и радостный свет весны – можно сказать, что это первая весть о том, что весна будет. В этом удивительном стихотворении, как мне кажется, с одной стороны, пойман именно этот момент угасания дня, которое сопровождается чудесными розовыми отсветами и тенями. А, с другой стороны, это момент нарастания внутреннего света. Когда мир внешний меркнет, ярче разгорается свет души, свет любви, молитвы, обращенности к Богу.

Духовные поиски Блока, как и поиски всего его поколения, были непросты. Однако христианская истина стояла непоколебимо в центре его духовного поиска. Он мог даже отворачиваться от Церкви, но он всегда понимал, что отворачивается от святыни. Это ощущение величия и незыблемости церковной тайны прекрасно выразил о. Павел Флоренский, который пишет в это же время, в начале ХХ века, свою книгу «Столп и утверждение истины». Именно так они смотрели на Церковь. А потому – «Высок и внятен колокольный зов». Это голос, который неизменен, который никогда не может нас обмануть, он внятен и открыт, и он зовет на высоту. А на фоне этого постоянства меняется и течет внешний мир и меняется внутреннее состояние лирического героя. Сама логика движения этого стихотворения, его лирического сюжета указывает именно на это перемещение внимания из внешнего мира вовнутрь, в глубину собственного сердца.

И неслучайно в этом зимнем стихотворении так сильны, так явственны образы весны – «И, может быть, цветок весны уронишь». Весна, Primavera – сразу вспоминаются чудесные картины и стихи раннего Возрождения. Весна – это знак возрождения сердца, возрождения жизни. Но это еще и знак возрождения веры, потому что итальянское Возрождение, которое иногда понимают как апофеоз «человеческого, слишком человеческого», является прежде всего возрождением раннехристианского духа – это возвращение через наслоившиеся на Церковь тяжелые покровы власти, славы, силы, богатства к раннехристианскому вдохновению, к чистоте и радости Богообщения. Новая святость, живая – вот та весна, к которой сердце поэта стремится.

Слушайте программу «Родная речь. Второе чтение» в четверг и в пятницу в 11.45, а также в субботу в 12.40.

Скачивайте другие выпуски программы «Родная речь. Второе чтение» на Сервисе скачиваний.