«Героическое сказание о русском Энгельбректе»

Программа Марины Лобановой

«Встреча»

Гость: Юлия Игоревна Мошник, кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Выборгского объединенного музея-заповедника

Тема: Международная научная конференция «Александр Невский в истории России» в рамках проекта «Александр Невский. Великий Северный путь». Доклад Ю.И.Мошник «Героическое  сказание  о  «русском  Энгельбректе».  Кинообраз  Александра Невского в предвоенной финской печати»

Эфир: 18 декабря 2021 г.

АУДИО + ТЕКСТ

Марина Лобанова:

Мы продолжаем освещать проект «Александр Невский. Великий Северный путь». Юбилейный год Александра Невского заканчивается, и множество мероприятий, которые прошли в этом году, нас обогатили знанием и пониманием Александра Невского, и пониманием его святости, и его влияния на историю России, на какую-то культурную составляющую и сегодняшнего дня. Особый интерес, конечно, здесь представляют различные научные мероприятия. У нас в Петербурге несколько таких мероприятий в рамках проекта «Александр Невский. Великий Северный путь», который создаётся усилиями, прежде всего, Санкт-Петербургского Института истории Российской академии наук при поддержке компании «Норникель». Издательство РОССПЭН здесь участвует, несколько музеев участвуют, в том числе петербургские музеи, но не только, конечно, здесь есть музеи и Владимира, и Великого Новгорода, как без них. Ну вот заканчивается всё в Петербурге, здесь, где и пребывают мощи святого князя. Интерес представляет научная конференция, которая прошла собственно в день памяти Александра Невского, 6 декабря, она называлась «Александр Невский в исторической памяти России». А меня очень тронули темы, которые были в планах этой конференции, как мне кажется, необычные. Вот мы говорим: Александр Невский в своё время, Александр Невский в истории России, Александр Невский – как сегодня на него смотрим… А вот Александр Невский не с точки зрения нашей, не с российской точки зрения, а, может быть, с токи зрения какой-то немножко другой стороны и страны. И меня очень заинтересовала тема доклада Юлии Игоревны Мошник, кандидата исторических наук, старшего научного сотрудника Выборгского объединённого музея-заповедника: «Героическое сказание о «русском Энгельбректе». Кинообраз Александра Невского в предвоенной финской печати». Я попросила Юлию Игоревну подробнее рассказать о теме своего доклада. И   поделиться в конце этого года Александра Невского мыслями о том, чем этот год обогатил историческую науку. Юлия Игоревна Мошник со мной на связи из Выборга. Юлия Игоревна, здравствуйте.

Юлия Мошник:

Здравствуйте, уважаемые слушатели. Год, действительно, важный, потому что многие, конечно, помнят, что Александр Невский – это фигура настолько крупная, что когда в 2008 году проходил Всероссийский конкурс «Имя России», именно имя святого благоверного князя Александра Невского было выбрано как наиболее значимая фигура российской истории. И в нынешний юбилейный год, безусловно, большое внимание к этой фигуре приковано, не только в науке, но и обычные люди, деятели культуры, они обращаются к этому образу. Поскольку, может быть, именно сейчас особенно важно помнить про фигуры, связанные с объединением, с народным единством. И образ Александра Невского всем этим чаяниям отвечает.

Естественно, делаются открытия, потому что столь отдалённая от нас история, история тринадцатого столетия, полна ещё загадками, загадками, которые трудно разрешимы. Они касаются, казалось бы, самых обычных вещей, точной топографии сражений, точных обстоятельств каких-то, ведь то, что даже мы проходим в школьной программе касаемо Невской битвы и Ледового побоища, основано, с одной стороны, на имеющихся археологических находках и каких-то фактах, которые нам дают документы, с другой стороны, на тех предположениях, которые в разное время историки делали, и эти предположения обладают разной степенью достоверности и могут быть подвергнуты критике. В любом случае, имя Александра Невского – это то имя, к которому имеет смысл обращаться, имеет смысл исследовать, потому что это то, что таит в себе множество открытий.

Даже внешнее наше представление об Александре Невском до сих пор базируется на совершенно поздних каких-то явлениях культуры. И прежде всего, конечно, на фильме Сергея Михайловича Эйзенштейна, о котором я и предполагаю говорить. Потому что, ну, как мы себе представляем князя, даже при том, что в различных храмах нашей страны существуют и относительно ранние, и поздние иконы, изображения, они, естественно, недостоверны, это иконный образ. Но мы, обычные люди, скажем, широкая среда, представляем себе Александра Невского с чертами лица Николая Черкасова, не иначе. Даже на ордене Александра Невского тоже изображен Черкасов.

В этом смысле, конечно, очень трудно отделить наши представления, имеющие корнями двадцатый век, собственно фильм Эйзенштейна, и то, что можно почерпнуть из документов, из жития Александра Невского, того, что, может быть, более фундировано.  Но всё это уже неразрывно в нашем сознании, от позднейших наслоений отделить, скажем, старое и новое, уже невозможно.

Марина Лобанова:

В рамках этого проекта – «Александр Невский. Великий Северный путь» – говорили о важности интерпретации, культурной интерпретации. И, на самом деле, это настолько тонкий момент, но, мне кажется, он вообще самый такой вот основной, нам трудно понять, почему интерпретация так важна, нам же кажется – в учебнике написали, мы прочитали, выучили там какой-то абзац, «сдали» – и мы это как будто знаем. А на самом деле мы же ничего не знаем, потому что всё наше знание – это интерпретация, которая складывается из какого-то нашего внутреннего контекста культурного. И кинообраз – это настолько важный момент интерпретации, что он не просто, вот как сейчас говорят, навредил, потому что он слишком тоталитарен, так вот влияет на массы, но, если присмотреться к нему вот как к факту интерпретации, он, кажется, даже немножко отражает будущее. И такая мысль возникла: а что мы сегодня можем вообще экранизировать? Вот, например, мы попробовали создать кинообраз князя Владимира. Мне страшно этот фильм «Викинг» решиться посмотреть, но я уверена, что этот образ князя Владимира не станет влиятельным. А вот кинообраз князя Александра Невского – стал.  Что в этом фильме есть такое, что, опять же, сравнивая образ Александра Невского с образом князя Владимира, которого сделали викингом, а ведь про Александра Невского уже так не скажешь, он ближе европейскому образу государя, и мы же видим это в фильме – он же европеец. А вот подход, который вы в вашем докладе осветили, показывает нам такое восприятие этого образа?

Юлия Мошник:

Мой доклад посвящен был взгляду на образ Александра Невского в соседней с нами Финляндии. И образу, который возник по результатам просмотра перед войной. Начну я с того, что вообще-то в Финляндии фильм Сергея Эйзенштейна показали за несколько месяцев до начала Зимней войны, войны между Советским Союзом и Финляндией. Премьерный показ случился 20 августа, а 30 ноября началась советско-финская война. Это бы последний фильм, закупленный Финляндией у Советского Союза для показа в кинотеатрах. Мне было очень интересно посмотреть, как на историческое лицо, которое мы полностью ассоциируем с собственной историей, как на него могли взглянуть за рубежом. Совершенно понятно, что в независимой Финляндии на этот образ глядели иными глазами, просто потому, что для них не были столь важны те идеи, которые были заложены авторами фильма в  своё произведение, и они могли увидеть совершенно иные вещи. На самом деле, так и оказалось.

Сейчас я понимаю, что вот тот очевидный пропагандистский посыл, который в фильме заложен, является только одной из граней этого большого сложного произведения искусства, в котором можно увидеть не только лозунги, не только завуалированные под обычную речь поговорки, такие высказывания, которые вошли в наше национальное сознание. Потому что вот та заключительная фраза фильма, «кто к нам с мечом придёт – от меча и погибнет», фраза, которая пришла к нам из фильма, не является прямой цитатой, скажем, из жития Александра Невского. Это такая собирательная цитата, которая теперь уже приписана Александру Невскому, и мы теперь как бы и подразумеваем, что князь Александр Ярославич это сказал, что это его настоящие слова. А это вовсе не его слова, это слова автора сценария.

В Финляндии на такие вещи смотрели несколько иначе. Прежде всего потому, что для финской публики вообще само по себе знакомство с лучшими советскими фильмами было перед войной событием не рядовым, событием очень важным. Особенно это касалось фильмов Эйзенштейна, которых в Финляндии не показывали. Дело в том, что в Финляндии предвоенного периода существовала двойная система цензуры. Цензура, которая была государственная, это государственный комитет киноцензуры, а также был цензурный отдел при центральной сыскной полиции, и вот фильмы, которые поступали из-за рубежа, а в Финляндии была своя киноиндустрия, вполне развитая, но очень много было иностранных фильмов, прежде всего голливудских, так вот, чтобы выйти на широкий экран в Финляндии, фильм должен был пройти через двойное сито, через двойную цензуру. Удавалось это немногим, скажем, нужно было, чтобы в фильме не было политического содержания, чтобы не было сцен насилия и не было таких сюжетов, которые могли бы оскорбить общественную нравственность. Под предлогом цензурных ограничений можно было запретить всё что угодно, включая экранизации классических произведений мировой литературы. Легче всего было пройти фильмам, таким, условно бытовым. Фильмы настоящих «монстров» советского монтажа, тех, кого мы ассоциируем с советским киноавангардом, в Финляндию не пускали. Это же, собственно, касается Эйзенштейна. Ни один фильм в Финляндии до 39 года не был показан. То есть в Финляндии в принципе невозможно было познакомиться с творчеством Эйзенштейна, а очень хотелось, особенно, конечно, хотелось кинематографистам, и вообще любителям кино, потому что наслышаны были, поскольку существовали в Финляндии журналы, которые специализировались на истории кино и на киноиндустрии, они много писали об Эйзенштейне, и в восторженных тонах. Эйзенштейна воспринимали даже не как советского кинорежиссера, не в ряду с советскими режиссёрами, а в ряду ведущих европейских режиссёров. И, конечно, очень хотелось посмотреть, но его фильмы в Финляндию не пускают. И поэтому финны могли посмотреть его только когда выезжали за границу.

И вот наконец в августе 39 года случилось, можно сказать, чудо – получил право показа фильм, последняя работа Эйзенштейна, «Александр Невский». Надо сказать, что этому событию предшествовало некоторое ослабление цензуры, оно началось где-то с 37 года, когда сменились люди в цензурном комитете, как-то было более лояльное отношение, а тут еще Пушкинский юбилей, по случаю которого удалось показать экранизацию «Дубровского» в 37 году. Удивительным совершенно образом получил прокат в Финляндии фильм «Цирк» Александрова, хотя чуть раньше точно бы не пустили. И в 38 году состоялся чрезвычайно успешный показ «Петра Первого» Владимира Петрова. Он настолько воодушевил зрителей, настолько большой успех, что решили, что нужен ещё один фильм, который будет повествовать о герое российской истории. Тем более, что Александр Невский для финнов в некотором смысле не чужой человек. Они и к Петру Первому имеют особое и часто благожелательное отношение, как к такому западнику, но и к Александру Невскому, потому что Александр Невский – это достойный противник, тут речь идёт не о скандинавских корнях, скорее, а о том, что для Финляндии важно участие в такой общеевропейской военной истории, и участие в Невской битве этнических финнов. Естественно, Александр Невский – противник, но достойный противник, и фильм о нем очень хотелось посмотреть.

20 августа 1939 года в Хельсинки состоялся показ этого фильма. Но до того ещё, как фильм показали, в газетах и журналах уже начали писать о нем. Например, в декабре ещё 1938 года вышла публикация, такой пересказ интервью Эйзенштейна, которое он дал во время визита в посольство Финляндии в Москве. 6 декабря 1938 года в посольстве Финляндии был устроен приём по случаю Дня независимости, там присутствовал Сергей Михайлович и рассказал о своей последней работе. Он рассказывал, в основном, о технических сложностях, о том, что нужно было снимать быстро, и нужно было снимать ледовое сражение среди жаркого лета. И вот это очень сильно впечатлило финских журналистов.

Несколько журналистов успели сам фильм посмотреть в Москве, и один из них написал о том, как реагируют люди в зале, он подчеркивает идейность картины, которая может превратить зрителей, которые просто пришли, может быть, развлечься в кино и что-то узнать о своей истории, в горячих патриотов. Таково, прежде всего, воздействие этой картины на зрителей. Есть публикации в эстонской прессе, которые свидетельствуют, что после показа картины в Эстонии у зрителей было настроение: за русских и против немцев!

Наконец, показ в Хельсинки. На афише фильма сообщалось, что это «героическое сказание о русском Энгельбректе, новгородском князе, объединителе Российской державы. Живое яркое описание эпохи, пронизанное всей средневековой романтикой, жестокостью и мужеством».

Это очень характерное упоминание – о «русском Энгельбректе». Это один из важных героев истории Швеции, национальный герой, который каждому финну со школьной скамьи известен. Это герой пятнадцатого столетия, в тридцатых годах XV века он возглавил народное восстание против короля Кальмарской унии Эрика XIII Померанского, и в результате этого восстания с территории Швеции были изгнаны датские войска. Характерно, что в этом восстании принимали участие крестьяне, которые не только воевали против короля, но и приняли участие в первом риксдаге в 1435 году. То есть здесь, действительно, нащупана такая прямая параллель, потому что фильм Эйзенштейна рассказывает о том, как князь Александр Ярославич не мог бы победить псов-рыцарей, если бы он не обратился к помощи народа. И вот народные массы, если вы помните, в таких белых одеждах вылезают из землянок на призыв князя и идут в ряды сражающихся против немцев. Вот такое напоминание о собственных национальных героях, конечно, способствовало интересу к фильму.

Действительно, интерес был, потому что о фильме написали газеты всех политических направлений – и центристы, и левые, и правые. И в специализированных журналах написали, и отзывы были на просмотр самые-самые разные, от абсолютно восторженных, до сравнительно негативных (полностью негативных отзывов не было). Прежде всего, на что обращали внимание: конечно, художественная сторона. Операторская работа Эдуарда Тиссэ произвела абсолютно неизгладимое впечатление: показать белое на белом! Напомню, самые завораживающие картины – заснеженный лес, заснеженное озеро, вмёрзшие ладьи – среди лета снимались. Всё это совершенно зачаровывало. Большое впечатление произвели доспехи немецких рыцарей. Готовность показывать всё крупным планом. Хотя за это немножко и ругали режиссёра финские критики, за чрезмерное увлечение крупными планами. Но блестящая актёрская игра в некотором смысле это искупала, потому что крупные планы давали возможность продемонстрировать эмоции героев фильма.

Самое большое впечатление на зрителей и критиков произвел собственно главный герой в исполнении Николая Черкасова, об этом пишут все. Под обаяние этого персонажа попадали даже политические оппоненты. Скажем, в крайне правой газете писали, что фильм абсолютно пропагандистский, он проповедует антигерманские настроения, он слишком прямолинейный, и вообще слабый. Но при всём при этом нельзя не сказать о том, что исполнители главных ролей, прежде всего, конечно, главной роли, продемонстрировали выдающееся мастерство.

Практически во всех рецензиях – единодушное мнение – запомнилась роль чёрного монаха, который играет на органе. Вот этот образ практически в каждой рецензии упомянут как, может быть, даже образ смерти, потому что он играет на органе – как будто это смерть выводит свою страшную мелодию. И эта мелодия сопровождает сражение, в результате которого сначала бегут, потом тонут, погибают немецкие рыцари.

Показ фильма был успешным и две недели его показывали в кинотеатрах Хельсинки, а затем фильм пошёл на периферию страны, и демонстрировали его до ноября включительно. До ноября 1939 года фильм шел на экранах Финляндии. Напомню, что ноябрь 39 года закончился тем, что советские войска перешли границу Финляндии, началась Зимняя война.

Когда Вторая мировая закончилась, в 1949 году фильм «Александр Невский» вновь вышел на финские экраны. И вновь он пользовался успехом. Хотя обстановка, прямо скажем, очень сильно изменилась, и фильм воспринимали уже совершенно иначе.

Марина Лобанова:

Мне кажется, что эта история, с которой вы нас знакомите, она очень ярко свидетельствует нам, что лучше экспортировать искусство и культуру, а не танки и автоматы, и добиться можно большего успеха, в общем-то, как мы видим, исключительно первым способом, а не вторым. И ещё такой момент, это, конечно, потрясающе тоже, что настоящее произведение искусства, а кино, на тот момент молодое, но настолько мощное, оказалось искусством, и мы видим, что это наднациональное высказывание, мне кажется. Хотя вы говорили об отношениях, в том числе, к российской истории, но как к истории совместной, и даже если это какие-то военные конфликты, что тоже очень важно, но и это – наша общая история. И мы видим, что если произведение большое, настоящее, и оно посвящено какому-то пафосу национального движения, национального духа, то оно в каждой стране, каждому народу сообщает свой собственный патриотизм. И они свой собственный патриотизм подогревают фильмом про наш патриотизм. И это нормально.

Ну и, конечно, дух свободы, когда можно свободно писать, в общем-то, о почти вражеском кинематографе вполне хвалебно – это свобода и это прекрасно. И, конечно, в этой истории мы встречаем тот легендарный «прекрасный довоенный мир», вот он ещё здесь чувствуется.

Юлия Мошник:

Да, дополню немножко ваши слова, касающиеся значения кино тридцатых годов, звукового кино. В фильме «Александр Невский» огромное значение, конечно, имеет музыкальный ряд. Многие помнят музыку Сергея Прокофьева в этом фильме. И для финнов это тоже было очень важно, они увидели то, как музыка вплетена в канву повествования, как собственно оно развивается по музыкальным законам, как музыка и битва соединены между собой. И очень многие отмечают, что фильм лишился бы в значительной степени своей яркости, своего такого характера и силы воздействия своего, если бы была другая музыка или вообще не было бы музыки. Прокофьев сумел создать не то чтобы часть, а необходимое дополнение к изобразительному ряду фильма. В фильме «Александр Невский» как раз такое соединение различных способов воздействия на зрителя, и сила воздействия возрастает, это восхитило, конечно. И кем бы ни был зритель – он это непременно почувствует.

Марина Лобанова:

Спасибо вам большое, Юлия Игоревна, за этот рассказ. Я напомню, что мы беседовали с Юлией Игоревной Мошник.

Юлия Игоревна кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Выборгского объединённого музея-заповедника. И это была беседа по мотивам доклада, который был сделан на конференции «Александр Невский в истории России», которая состоялась 6 декабря 2021 г. в Санкт-Петербурге, в Петропавловской крепости, в рамках проекта «Александр Невский. Великий Северный путь».

Этот проект весь год, юбилейный год, посвящённый Александру Невскому, проводили совместно Санкт-Петербургский Институт истории Российской академии наук при поддержке компании «Норникель», при содействии издательства РОССПЭН, и ещё нескольких музеев и научных центров. Про мероприятия этого проекта мы также рассказывали в нашем эфире. А доклад Юлии Игоревны на конференции, посвященной Александру Невскому, назывался «Героическое сказание о «русском Энгельбректе». Кинообраз Александра Невского в предвоенной финской печати».

Передачу записала Марина Лобанова.