Гость студии – Н.К.Головкин, внук И.В.Головкиной-Римской-Корсаковой, автора романа о судьбах русского дворянства в послереволюционной России «Побежденные».

В.Писаревская: Здравствуйте, меня зовут Вера Писаревская. Я хочу предложить вашему вниманию интервью с Николаем Кирилловичем Головкиным. Николай Кириллович – праправнук великого русского композитора Римского-Корсакова и внук Ирины Владимировны Головкиной, написавшей роман «Лебединая песнь». Читатели знают эту книгу под названием «Побежденные». Как получилось так, что роман потерял свое название и подвергся изрядным правкам и сокращениям? Как получилось, что из романа исчезли слова «интеллигент» и «интеллигентный» и многие другие характерные для автора слова и мысли? Н.К.Головкин: У этого романа сложная судьба. Его долго нельзя было печатать. Естественно, в 1970-80 годах об этом не могло быть и речи. А когда наступили времена перестройки, многие озаботились вопросом публикации романа. В 1992 г. «Наш современник» напечатал в 9-ти номерах этот роман. По каким-то причинам они посчитали невозможным публикацию романа в том виде, в котором он им достался. Был создан журнальный вариант, сократили некоторые рассуждения, убрали побочные сюжетные линии, заменили некоторые слова, предложения. В целом роман был страниц на 100 длиннее этого журнального варианта. В.Писаревская: Расскажите, пожалуйста, о Вашей бабушке. До последнего времени все журнальные варианты книги сопровождались лишь краткой информацией, из которой можно было понять только то, что Ирина Владимировна – внучка великого русского композитора Римского-Корсакова. Н.К.Головкин: Бабушка родилась в 1904 г., по старому стилю 22 мая, по новому стилю 6 июня, в Вечаше Псковской губернии, в доме своего деда Николая Андреевича Римкого-Корсакова, который в это время был там же и писал оперу «Сказание о невидимом граде Китеже и деве Февронии». Зимой семья жила в городе, а летом уезжали в имение. Через несколько лет они переселились в соседнее имение Любенск, которое Николай Андреевич купил в 1907 г. Оно находилось в одной версте от Вечаши. В этом имении каждое лето вся семья Римских-Корсаковых жила до 1918 г., а некоторые даже до 1921 г. там бывали. Остальное время проводили в городе. Жили на Загородном проспекте, в доме 28, где сейчас музей Николая Андреевича Римского-Корсакова. Правда жили в другой квартире, поскольку дочь Николая Андреевича София Николаевна, мама Ирины Владимировны, вышла замуж за Владимира Петровича Троицкого, и они сняли квартиру на другом этаже. Бабушка ходила в гимназию на Кабинетской улице. Это была гимназия Стоюниной. Когда произошла революция, женские и мужские гимназии соединили, и гимназия Стоюниной превратилась в единую трудовую школу, которую бабушка и закончила в 1922 г. О поступлении в высшее учебное заведение, конечно, в этот момент не было и речи, потому что все представители эксплуататорских классов не должны были учиться. Бабушка долгое время училась в музыкальной школе для взрослых, что-то еще делала. В 1927 г. она поступила в Литературный институт. Был открыт так называемый рабфак – рабочий факультет, на который можно было поступить каждому человеку, который занимал какую-то определенную должность на советской службе. Бабушке удалось устроиться на какую-то подобную работу и поступить на рабфак. Отучившись год в этом институте, она поступила в Институт истории языков, где училась еще два года. После этого в институте произошли чистки. Власти спохватились, что учится много потомков дворян, и решили их всех из института удалить. Таким образом, как говорила бабушка, ее «вычистили» с третьего курса. В это же время репрессировали некоторых педагогов, профессоров. В.Писаревская: А кто был супругом Ирины Владимировны? Н.К.Головкин: В 1934 г. бабушка вышла замуж за Капитона Васильевича Головкина, бывшего царского офицера, участвовавшего в Первой Мировой войне. В.Писаревская: Можно ли говорить, что роман автобиографичен и отождествлять главную героиню Асю с Ириной Владимировной, а Олега – с ее мужем? Н.К.Головкин: Он, конечно, в какой-то степени автобиографичен, но стопроцентной параллели здесь проводить нельзя. Во-первых, Капитон Васильевич не имел никакого княжеского титула. Он происходил из купеческой семьи, из г. Рыбинска. Он приехал учиться в Петербургский Политехнический институт, в котором учился с 1912 по 1914 г. Потом поступил на ускоренные курсы, которые выпускали офицеров, и в 1915 г. попал на фронт. Он был представителем другой среды, не аристократической, хотя сам был человеком, обладающим каким-то внутренним аристократизмом. В.Писаревская: Ваша бабушка была удивительно смелым и сильным человеком, если она решилась написать такой роман. Я думаю, она никогда ни на что не жаловалась. Трудно представить ее жалующейся. Н.К.Головкин: Было бы неправильно сказать, что она никогда не жаловалась, но все-таки она придерживалась таких взглядов, что никаких неприятностей не должно быть заметно. Она всегда приводила в пример литературных героев, которые вели себя так, как будто ничего не происходит. Ей, например, очень нравился майор Мак-Наббс в произведении Жюля Верна «Дети капитана Гранта», который никогда не волнуется, в самых критических ситуациях сохраняет полное хладнокровие и находит выход. Бабушке такое поведение очень нравилось. В.Писаревская: Ирина Владимировна Головкина писала свой роман в конце 50-х – начале 60-х годов. Боялась ли она обысков? Хранила ли она дома какие-то фотографии, вещи, которые могли бы стать причиной ареста? Н.К.Головкин: Она хранила фотографии, Георгиевский крест своего мужа. Она, правда, сожгла некоторые его записи, записи о нем, опасаясь обысков. Это было вполне обоснованно, обыски бывали. Был даже случай, не знаю, правда, в каком году, когда пришли с обыском, вместе с дворником, взяли Георгиевский крест, который висел как раз на портрете, и выбросили в окно. И какой-то мальчик из нашего двора этот Георгиевский крест принес обратно и отдал бабушке. Этот Георгиевский крест всегда открыто висел на портрете и, конечно, иконы всегда висели в комнате. Ничего не скрывалось. Как вела себя бабушка в сталинское время, я не знаю, но когда я был маленький, она открыто выражала все свои настроения и была таким классовым борцом с другой стороны, со стороны побежденного класса. Классовые антагонисты ее даже узнавали в лицо, просто по внешнему виду и, встретив ее на улице, некоторые начинали потрясать кулаками с репликами, мол, не всех еще перебили. Такие сцены бывали еще в начале 80-х годов. Лично я этого не видел, но она сама раза два об этом рассказывала. В.Писаревская: Литература была для нее чем-то вроде увлечения или внутренней потребностью? Н.К.Головкин: Бабушка с детства была очень склонна к литературе. Она очень любила читать, прочитала массу книг, и еще будучи девочкой, она уже пыталась писать небольшие рассказы, любила писать сочинения в школе. В 1919 г., когда ей было 14-15 лет, она уже написала небольшую повесть «Крестьяночки», в которой было 20 глав-картинок по 2-3 страницы каждая. Эта повесть была даже отпечатана на машинке. До этого, в 1915–17 г. она вела интересные дневники, в которых очень подробно было описано состояние природы. Эти дневники и повесть «Крестьяночки» сохранились. И в дальнейшем она не случайно поступила в Литературный институт, мечтала стать исследователем древнерусской литературы, писала курсовые работы, которые отмечались преподавателями. Был такой профессор Владимир Николаевич Бериц, который был ее научным руководителем, и он отмечал талант своей студентки. Стремление что-нибудь писать у бабушки было всегда. В.Писаревская: Вы думаете, она не могла не писать? Н.К.Головкин: Когда человек так сильно переживает всю свою жизнь события, которые произошли в стране, в его семье, с ним самим, то этот человек не может не сказать, не написать об этом. Мне кажется, она не могла не написать, и как только у нее появилась эта возможность, она это сделала. Прошли годы, все отлежалось, ведь раньше, может быть, на это не было времени, во время войны, блокады об этом не приходилось и говорить, и после войны все очень напряженно работали, а в конце 50-х годов это уже стало возможным. В.Писаревская: Рукопись романа, найденная в Публичной библиотеке, представляет собой три огромные папки с листами машинописного текста. Н.К.Головкин: Бабушка сама печатала под копирку на машинке, и потом давала читать разным людям. Давала читать некоторым своим подругам. Я знаю, что некоторым она не говорила, что это она написала, передавала со словами: «Мне дали рукопись. Почитай, что ты скажешь по этому поводу?» Все сразу узнавали, что это написала она, и говорили ей об этом. В.Писаревская: Вы не знаете, сколько экземпляров романа «ходило по рукам»? Н.К.Головкин: Кажется, было шесть вариантов, и в результате дома у нас не было уже ни одного. Бабушка отдала своим друзьям, отдала тем людям, которые действительно могли оценить эту книгу, тем, кто и мог оценить, и хотел это сделать. Она отдала эти экземпляры тем людям, которые живо откликнулись на эту книгу и хотели ее иметь. В.Писаревская: Интересно, не пыталась ли Ирина Владимировна переправить роман во Францию, чтобы его напечатали за границей? Н.К.Головкин: За границу она переправила, но издавать там не пыталась. Как и при каких обстоятельствах она это сделала, я не знаю. Она несколько раз ездила сама за границу, во Францию, где встречалась с друзьями своего детства, которые туда уехали в 20-е годы. Там ее просили рассказать о жизни в Советском Союзе, в коммунистической России. Некоторые ожидали услышать от нее что-нибудь антисоветское, настрой был достаточно агрессивный, но бабушка говорила, что она себе ни в коем случае ничего такого не позволит, потому что она была патриотом своей страны. Пусть она недовольна режимом, правящими структурами, но никогда ничего дурного о своей стране она не сказала бы. Ее просили рассказать о блокаде, она рассказывала и даже писала какие-то записки, где описывала правду, но говорила, что хотели услышать что-то негативное, и, конечно, она тоже ничего такого не хотела рассказывать. В.Писаревская: Расскажите, пожалуйста, о дружбе Вашей бабушки с Борисом Лосским, сыном известного философа Николая Лосского. Лосские ведь были высланы из России на так называемом «философском пароходе». Насколько я понимаю, Ирина Владимировна поддерживала с Борисом Николаевичем переписку и даже ездила к нему в гости? Н.К.Головкин: С Борисом Николаевичем Лосским бабушка дружила, поскольку ходила в гимназию Стоюниной. Стоюнина приходилась бабушкой Борису Николаевичу и Владимиру Николаевичу Лосским. В доме Лосских проводились детские праздники, приуроченные к Рождеству и, может быть, еще в какие-то дни, приглашались дети знакомых или друзей, и бабушка была на таких праздниках, будучи еще девочкой. Там она и познакомилась с Борисом Николаевичем. Они дружили, иногда виделись на улице, поскольку жили друг от друга в 2 минутах ходьбы. Сам Борис Николаевич Лосский ходил в школу по соседству. Сейчас это школа № 321, она находится на углу Социалистической улицы и улицы Правды. Это была очень старая мужская гимназия, а гимназия его бабушки Стоюниной была женской. Когда гимназисты выходили из мужской гимназии, а девочки из женской, то они играли в снежки через Кабинетскую улицу (ныне улица Правды). Таким образом они дружили в детстве, а когда были высланы за границу очень многие деятели русской науки и культуры, бабушка провожала этот корабль с набережной Невы в ноябре 1922 г., и на этом общение их оборвалось. В 60-е годы оно возобновилось. Не знаю, кто первым из них написал письмо, но они познакомились вновь уже в 60-е годы. Поехать за границу в те годы было довольно сложно, поэтому был придуман такой ход, что Компартия Франции приглашает бабушку посетить их страну. Компартия Франции сделала это приглашение по просьбе, наверное, Бориса Николаевича, и бабушка поехала. Но на границе сказали, что крест надо снять. Она сказала, что крест снимать ни под каким видом не будет. В конце концов, ей уступили, и она поехала дальше, хотя сначала грозили, что в таком случае она никуда не поедет. В.Писаревская: В романе очень подробно рассказывается о жизни Александро-Невского братства и об общине, которая проживала в одной из квартир на Конной улице. Есть ощущение, что Ирина Владимировна знала об этом не понаслышке. Как Вы думаете, она была участницей этого братства? Н.К.Головкин: Она и ее сестра Людмила были участницами братства. С какого года, точно не знаю, но мне думается, что с самого начала, с 1922 или с 1923 года, когда оно было основано. Я предполагаю, что они вступили в братство под влиянием своего родственника Николая Ивановича Цуханова, который был одним из активистов этого братства. Он был арестован в 1927 г., провел в лагере около 5 лет, а потом и вновь еще не раз бывал в заключении. Хотя и будучи рядовым членом братства, она многое знала. Может быть, и от Николая Ивановича еще что-то знала. В.Писаревская: Ирина Владимировна была крещена в храме Святого Апостола Никанора на Лиговском проспекте. Храм этот не сохранился. Крестил ее отец Михаил Тихомиров, который с 1916 по 1923 год был настоятелем Спасо-Преображенского собора. Первый раз его арестовали в 1922 г. по делу о сопротивлении изъятию церковных ценностей, второй раз – в 1924 г. по делу о Спасском братстве. Второй арест закончился ссылкой в Тверь. В третий раз отец Михаил был арестован осенью 1930 г. В Петербургском мартирологе написано, что он был перевезен в Ленинград, приговорен к высшей мере наказания и расстрелян. Николай Кириллович, Ваша бабушка была прихожанкой Спасо-Преображенского собора? Н.К.Головкин: Скорее всего да. По крайней мере, уже в 60–70-е годы, когда все храмы в ближайшем окружении были закрыты, ближе всего был Спасо-Преображенский собор. А вот куда она ходила в детстве, я не могу сказать. Я знаю, что венчалась она в храме Симеона и Анны на Моховой улице в 1934 г. Мне кажется, Преображенский собор был любим ею с детства. Многие ее друзья и подруги были прихожанками этого собора. Николай Иванович Цуханов был членом «двадцатки» Преображенского собора и жил неподалеку на Пантелеймоновской улице. В.Писаревская: Ирина Владимировна Головкина пережила войну и блокаду в Ленинграде. Что она рассказывала об этом времени? Н.К.Головкин: Она говорила, что не любит вспоминать о войне, совсем не могла смотреть фильмы о войне. Но в то же время она рассказывала о том, что происходило. К счастью, так сложилось, что незадолго до войны бабушка окончила курсы рентгенотехников и работала в глазной поликлинике на Моховой улице. Поликлиника была как-то связана с Институтом черепных ранений (так он назывался во время войны). Когда началась блокада, бабушка в скором времени оказалась единственным рентгенотехником в своем учреждении, и, следовательно, она была там очень нужна. Тогда работали без выходных, целыми днями она была на службе. Был такой эпизод: во время бомбардировки бомба упала на здание госпиталя, в который была превращена поликлиника. Бомба пробила два этажа и упала в операционную, погибли хирург и две медсестры. При этом бомба не взорвалась, а оказалась бомбой замедленного действия и стала тикать, как часы. Весь персонал должен был выводить раненых и эвакуироваться. Все, весь госпиталь, вышли и перешли в здание нынешнего Театрального института, где находились несколько дней до тех пор, пока бомбу не обезвредили и не вывезли. В начале во время бомбардировок все уходили в убежище, а потом перестали уходить, решив, что уж если бомба попадет в дом, то пусть все погибнут вместе с домом. С бабушкой в Ленинграде во время блокады находились ее маленький сын 5 лет и ее мама, им предлагали эвакуироваться, но они наотрез отказались. Они считали, что если они разлучатся, то обязательно погибнут, а, с другой стороны, они хранили вещи Н.А.Римского-Корсакова, и бабушкина мама всю жизнь мечтала о том, что когда-нибудь в их доме будет открыт музей. Поэтому уехать куда-то и бросить все на произвол судьбы было по ее понятиям совершенно невозможно, и они наотрез отказались от эвакуации. Многие этого не понимали. Им предлагали отдать мальчика в детский сад, где его лучше кормили бы, предлагали бабушке перейти на другую работу – в прачечную, где больше выдавалось продовольствия, но от всего этого они отказывались. Она отвечала, что из принципа не бросит государственную работу. О том, что она была такой принципиальной, я знаю не от нее самой, а по опубликованным ныне воспоминаниям. Есть такая книга «Осадная запись», которую написал один человек из нашего дома. В сущности, он опубликовал свой блокадный дневник. В этом дневнике упоминаются бабушка и вся ее семья с точки зрения непонимания того, что они делают. Они просто приговорили себя к смерти: не хотят выезжать, не хотят переходить на другую работу, где можно больше получить продовольствия, и своими руками подписывают себе смертный приговор. Подобное поведение рассматривается автором критически. Бабушка говорила, что во время блокады в городе никогда не было никакой паники, и это составляло предмет ее гордости. В.Писаревская: Верила ли Ваша бабушка в то, что роман будет когда-нибудь издан? Н.К.Головкин: Она была уверена на 100% в том, что книгу напечатают, и говорила, что мы все еще увидим, как эта книга будет оценена по достоинству. Многие как-то скептически к этому относились: это наша бабушка, и вдруг она окажется писательницей? Мы ее спрашивали: «Что же ты думаешь, что ты – писательница?» Но она была уверена, что книга будет напечатана, и говорила нам, что тогда мы поймем, что она действительно писательница. В.Писаревская: Первое полное издание романа с авторским, не сокращенным текстом и под авторским названием «Лебединая песнь», а не «Побежденные», стало возможно лишь в этом году. Дело сдвинулось с мертвой точки благодаря усилиям протоиерея Александра Захарова, который является настоятелем храма Святых Царственных Страстотерпцев в Сологубовке. Согласитесь, Николай Кириллович, что в этом есть определенная духовная и историческая правда? Н.К.Головкин: Когда люди чувствуют духовное родство, духовное единство, созвучие мыслей с автором, если книга внутренне им небезразлична и при этом они имеют возможность ее напечатать, тогда это может и получиться. Если же в первую очередь преследуется коммерческий интерес, то все может сорваться. В.Писаревская: Была ли Ваша бабушка монархически настроена? Н.К.Головкин: Нельзя сказать, что она была монархически настроена. Она росла в такое время, когда монархические настроения уже ослабли, и в какой-то момент в обществе в целом сошли на нет. Общество мечтало об Учредительном собрании, а вовсе не о реставрации царской власти. Таких же взглядов придерживались и родители бабушки, соответственно, и у бабушки были подобные настроения. В то же время, всю свою жизнь (думаю, что и в детстве тоже) она очень глубоко уважала царскую семью и вообще государей, постоянно говорила о них, ставила их в пример, знала эпизоды из их жизни. Она относилась к ним с почтением, не будучи при этом монархисткой. Она не раз видела, когда гуляла с родителями по городу, государя и наследника престола, проезжающих в карете и приветствовавших народ. Конечно, такие встречи были для всех радостными. Я делаю такое заключение потому, что она сама рассказывала о них с радостью. Рассказывала о том, что государь приветствовал публику и никогда никого не боялся, мол, не то, что нынешние, которые едут под охраной вооруженных до зубов мотоциклистов, с огромной скоростью, а публику оттесняют оцепления. А в то время ничего этого не было, и государь не боялся своего народа. Она восхищалась мужеством Александра II, который с двумя казаками ездил по городу, прекрасно зная, что за ним охотятся террористы. В.Писаревская: Интересно, что Ирина Владимировна читала вам, внукам? Н.К.Головкин: Бабушка любила читать вслух. Она нам читала, и читала так, что содержание становилось как будто явью. Она обладала даром настолько проникать в текст, что этот текст оживал. Это были такие сильные впечатления, что самому читать после этого не хотелось, а хотелось, чтобы только она читала. Она старалась прививать любовь к самостоятельному чтению, но во много раз интереснее было слушать, как читает она. Читала она до хрипоты, могла читать несколько часов подряд, и сама очень увлекалась этим процессом, распределяла книги по возрасту: «Сначала мы прочтем это, потом – это. Только после этой книги можно читать ту книгу». У нее были детские книги, которые были напечатаны во времена ее детства. Товарищи, с которыми я дружил, этих книг не знали, это в последние годы некоторые из них стали переиздавать. Была такая книга «Ангел любви» про английских девочек, живших в XIX веке, одной 7 лет, другой – 5, третьей – 3 года. Книга «Таинственный сад», сейчас уже известная книга «Маленький лорд Фаунтлерой». Это из детских книг. Она любила читать также исторические повести и романы, например, «Князь Серебряный». Любила читать отрывки из летописей и читала их так художественно, что ее даже попросили не читать их мне больше. Мне было тогда лет 7, и она так читала, что я потом боялся Святополка Окаянного. О царях она тоже рассказывала так живо, что у меня было впечатление, что у нас в стране правит царь. Я лет до 7 не знал, что у нас никакого царя нет. В.Писаревская: Существовали ли какие-нибудь женские образы, которые Ваша бабушка считала своим идеалом? Н.К.Головкин: Бабушка очень почитала Жанну Д’Арк и старалась прочитать и узнать о ней все. Когда она была во Франции, то ездила по местам, которые были связаны с Жанной Д’Арк. Она была на месте, где стоял дом, в котором родилась Жанна Д’Арк, была и в Орлеане, осаду с которого сняла Жанна Д’Арк, и в Оруане, где она была сожжена, и в Реймсе, где она участвовала в коронации Карла VII, и в других местах. У бабушки были и французские, и русские книги о Жанне Д’Арк, она любила о ней рассказывать и чтила ее память. В.Писаревская: Спасибо большое, Николай Кириллович, что Вы согласились поделиться воспоминаниями о Вашей бабушке. Важно было узнать, что за человек стоит за этим удивительно правдивым и искренним романом. Это действительно роман века. Счастье, что он, наконец, обрел авторское название, потому что он не должен называться «Побежденные». Это «Лебединая песнь», песнь о любви и верности и, в первую очередь, Родине, какой бы она ни была, и какие бы потрясения она не переживала.