К 70-летию Победы + АУДИО

Гелий Коржев. Серия картин «Опалённые огнём войны».
Картина «Память павших». Коллаж.

В эфире – голоса живых свидетелей истории

С мая 2015 г.

Цикл программ Александра Ратникова

«ЛЕНИНГРАДСКОЕ ОПОЛЧЕНИЕ»

По четвергам, в 19.15

«Ополченцы составляли примерно 50% обороняющих Лужский рубеж. Главный бой мы приняли у деревни Хатнежи. Немцам удалось завоевать плацдарм и развить наступление. Мы отошли к станции Мшинская, немцы стали брать нас в кольцо, бомбили. Мы получили приказ отступать разрозненными группами. Дали нам НЗ: пару сухарей, что-то еще, все мы в первый день съели. Расползлись, как муравьи. И на болоте мыкались, питались клюквой. Кругом немцы. В деревни не войти, уже старосты назначены – ничего не дадут. И так мы шли до Павловска. В Холодильный институт (а сказано было прибыть на место формирования) пришли 400 человек, а было 3,5 тысячи…»

Гальперин Юрий Эммануилович, боец артиллерийского дивизиона 1 стрелкового полка 3 Фрунзенской дивизии народного ополчения. Воевал на Лужском рубеже.

«Нас было в ополчении 74 испанца, осталось двое. Когда началась война, я учился в железнодорожном училище в Ленинграде. Я пришел в военкомат, меня спрашивают: сколько тебе лет? Я говорю – восемнадцать, а мне 16 не было еще. Когда форму выдавали, мне сапоги не могли подобрать, все большого размера, а у меня нога маленькая. Мне сапоги подарила девушка медсестра. Мы воевали под Сяньдебой, а когда попали в окружение и шли болотами, у меня ноги распухли, ходить не мог, сапоги снять не мог, мне эти сапоги разрезали. Жалко было очень…»

Максимино Рода Сарабоса. Боец 3 стрелкового полка 3 Фрунзенской дивизии народного ополчения. Воевал в Олонецком районе Карелии. В 1956 году вернулся в Испанию.

С 28 мая 2015 года по четвергам, в 19.15
в цикле «Ленинградское ополчение»
выйдет 6 программ.

В 5-й программе, которая выйдет 25 июня 2015 г., прозвучат имена бойцов, чьи останки найдены поисковиками в прошлом году в Карелии в районе деревни Сяньдеба. Поисковики просят родственников откликнуться.

Последняя программа – 2 июля 2015 г. – прямой эфир с участием Виктора Юхневича, руководителя поисковой экспедиции «Добровольцы».

Цикл программ Людмилы Зотовой

«НА ВСЮ ОСТАВШУЮСЯ ЖИЗНЬ. ИСТОРИИ ОЧЕВИДЦЕВ»

По пятницам, в 17.10

«Вот в другой раз меня немножко так как-то зацепило, ранило в руку осколочком от мины. Я как-то сгоряча когда бежал, она рванула, что-то руку отбила больно. А я бросился вперед. По дороге падал, грязь туда попадала. Я как-то не придавал значения, думал, обойдется. А потом дня через два-три надрыв. Я в санроту. Там говорю санинструктору, что надо бы перевязать. «Чего же ты раньше не подходил?» Я отвечаю, что осколком зацепило и все. «Нет, а как ты это так мог бежать и чтобы осколок тебе в руку? Тебе ребята не поверят. Наверно так держал ее, чтобы туда попало. В общем так. Я пишу в истории болезни, что вы, атакуя, напоролись на колючку. Рукавиц не было, хватил колючей проволоки, дернул, колючкой поранился, вовремя не перевязал, и от этого у тебя пошло заражение». И с этой запиской я приехал в Торжок. Там был госпиталь. Боже мой! Теснота какая там была страшная! Койка в койку, прям яблоку негде упасть. Сестры милосердия, врачи перешагивают через койки, через раненых. Где-то там в середине нашлась мне койка, туда меня положили. Сестра перевязывает мне рану. И приходит, в накидку халатик, смотрю, у него окантовочка по погонам голубенькая. «Ну, как там, солдат? Что там случилось? Я вроде тоже от тех же самых траншей. Как это у тебя случилось?» Я ему рассказываю, что вот так и так. А инструктор меня предупредил: «Собьешься – твоя вина. Поэтому говори все четко по истории болезни». Ну я ему рассказал все. Ладно. Он меня лечит. Спал я с неделю. На обед разбудили. К ужину сам лег спать. На обед опять разбудили. Не знаю, может быть, от истощения так. Выписка. В палату приходит капитан – начальник хирургического отделения: «Тимофеев на выписку. Расскажи, как твое ранение». Ну, я ему рассказываю, как меня научили, точно по истории болезни. Он выслушал меня. «Все. Тебя там комиссия будет спрашивать. Все как ты мне рассказал, так и расскажи там. Ничего лишнего, и ничего меньше». Мы пошли. Сидит молодой, может быть мой ровесник, голубенькая окантовочка у него на петличках-погончиках, халатик наброшен. Мою историю болезни листает. Рядом врач, за спиной вот этот капитан. И вот он на меня так смотрит, как удав на кролика, как будто съесть готов. Тот задает мне вопросы, листает историю болезни. Ага, ранение? Болезнь? «А как это у тебя получилось? Ну-ка расскажи?» И тот прямо весь впился в меня глазами. Боже упаси, обмишулишься. Я рассказал. «Ну ладно. Хорошо. На выписку – здоров». В команду выздоравливающих меня определили. Перед этим неделю готовили дрова для госпиталя. В городе Торжке лежал. Зимой надо было топить. Сняли нас через неделю в команду. Всех выздоравливающих в роту выздоравливающих. Из казармы приказали не выходить. Мы и не выходили. Оказывается, приходит с запасного полка офицер приема. То есть пополнение. 411 отдельный запасной полк Калининского фронта. Там много набралось человек. В нашей роте было человек около тридцати. Посадили нас на машину и повезли ночью. Привезли нас ночью в лес, выгрузились, привезли нас на площадку какую-то. Залегли спать в каком-то шалаше. Я проснулся. Потом вдруг говорят: «Тимофеев, ты дневалить будешь!» – «Какое тут дневалить? Что тут караулить?» – «Вот стой у шалаша, никого не пускай, никому не разрешай входить. Все! Ты дневальный – стой!» Ну, хорошо, стал дневалить. Вдруг приходит тот, который меня дневальным поставил: «Вот к нам новенький пришел. Будет тут в шалаше ночевать с нами. Все, свободен!» Тот сразу заходит: «Ну, а ты где тут спал-то?» – «Да, я вот тут вот спал». Мох, мякина, солома, трава – солдатский быт. «А тут кто?» – «А тут не знаю даже, не видал. До утра спал, не повернулся» – «Ну, а я тогда тут». И бросает вещмешок. Вещмешок пустой. Обратил внимание, гимнастерка на нем новенькая – складочки не размятые. У меня обмотки, а он в сапогах. И начинает разговор: «Как служил? Как воевал? Как получилось у тебя ранение?» Выслушал меня. Опять это, как у нас говорят, проверка на вшивость. Потом говорит: «Ой, нет! У вас тут плохо – пойду в другой шалаш». Больше я его не видел. И вот эти ребята проверяли нас, везде проверяли».

Дмитрий Иванович Тимофеев, ветеран войны.