Ленин: биография топонима. Передача 2

В программе «Возвращение в Петербург» – биография Ленина : «Когда, например, мы летом выезжаем в лес и оказываемся под атакой невероятного количества комаров, мы от них отбиваемся, какого-то комара случайно давим – мы же не рефлексируем по поводу того, что мы убили этого комара, у нас же нет каких-либо переживаний, более того, мы даже не задаём себе вопроса – сколько комаров мы убили за эту летнюю поездку. Так и для Ленина – ценность человеческой жизни не существовала в принципе»

Марина Лобанова: Здравствуйте дорогие друзья. В студии радио «Град Петров» Марина Лобанова, и сегодня мы вместе с историком Кириллом Михайловичем Александровым будем возвращаться в Петербург из нашего города, который когда-то носил название имени этого человека, о котором мы говорим, — имени Ленина. Мы до конца в Санкт-Петербург не вернулись из Ленинграда, потому что ещё огромное количество топонимов с именем этого человека связано. Огромное количество памятников, как в прошлой программе говорили — их тридцать, и стоят эти памятники в самых важных местах, в каких-то ключевых: у вокзалов, на площадях, — они оформлены огромными фонтанами, всё это торжественно, у администраций районов, правительства Санкт-Петербурга — всё это стоит за памятником, то есть всему этому предшествует лицо, не знаю — можно ли сказать «лик» про этого человека, тем не менее всё-таки это человек, реально живший.
В прошлой программе, которая была вводной программой для биографии Владимира Ильича Ульянова, у меня был такой просто человеческий, обычный вопрос: откуда вообще такие люди берутся? Не просто человек, который сам по себе плохой, плохо прожил свою жизнь, а человек, который стал катализатором настоящего ада на земле. И стал причиной смерти миллионов людей. Кирилл Михайлович, здравствуйте.

Кирилл Александров: Здравствуйте, Марина Николаевна. Здравствуйте, уважаемые радиослушатели.

Марина Лобанова: Всё-таки прежде, чем Вы начнёте рассказывать биографию, нам действительно нужно беспристрастно, конкретно, объективно узнать, как вообще этот человек свою жизнь прожил, откуда такой человек взялся. Но всё-таки вот такой вопрос, который очень часто задают и такую претензию предъявляют: вот есть такие люди, которые своими руками людей убивали, да. Допустим, Бела Кун расстреливал, может быть, Урицкий — про него есть такие сведения. А вот есть такие, которые вроде бы своими руками не стреляли, не убивали, не закапывали людей живыми в землю, не травили их газами, но стали причиной жертв миллионов. Можно ли сказать объективно и доподлинно, что Ленин действительно не меньше виноват, чем те люди, которые убивали своими руками?

КА: Ленин был организатором этой системы, самое главное. Он был создателем и строителем этого государства нового типа. Я бы даже сказал не системы, а государства нового типа. Государства, которое можно назвать однопартийным. Государством, которым стала распоряжаться та профессиональная организация революционеров, созданная Лениным, из недр которого выросла Всесоюзная Коммунистическая Партия Большевиков или Коммунистическая Партия Советского Союза. Этот человек был строителем этой самой системы, перемалывавшей человеческие судьбы и человеческие жизни.

МЛ: Вы, как историк, можете сказать объективно — он понимал, что делает?

КА: Сказать-то я могу, как историк, но мне кажется, что вопрос не совсем корректно поставлен. Когда, например, мы летом выезжаем в лес, ранним летом, и оказываемся под атакой невероятного количества комаров. Мы от них отбиваемся, какого-то комара мы случайно давим — мы же не рефлексируем по поводу того, что мы убили этого комара. У нас же нет каких-либо переживаний. Более того, мы даже не замечаем, когда мы из леса возвращаемся, покрывшись всеми этими красными точками от этих укусов, мы даже не задаём себе вопроса — сколько комаров мы убили за эту летнюю поездку. Для Ленина ценность человеческой жизни не существовала в принципе. Он относился к людям, как к строительному материалу той социальной утопии, в которую он абсолютно и свято верил. Верил одержимо — о чём мы говорили в нашей предыдущей программе. Сколько будет затрачено жизней для создания этой утопии — это не имело значения. Ленину очень импонировал вот этот марксистский тезис о том, что насилие является локомотивом, революция является повивальной бабкой истории. Он считал, что точно так же, как человек рождается в крови, когда происходит появление младенца на свет, точно так же и новый мир, вот эта утопия царства новых социальных отношений, материально-имущественного равенства — будет происходить в крови. В каких-то отдельных, частных случаях, — мы потом увидим, — Ленин мог сожалеть о гибели того или иного человека, к которому он, допустим, мог питать какие-то чувства. В какой-то степени он мог даже попытаться кого-то спасти от возможной гибели. Вот в перестроечную эпоху, в конце 1980-х годов, была очень популярна история о том, как Ленин организовал или обеспечил выезд Мартова Юлия Осиповича — лидера меньшевиков (социал-демократов) за границу, чтобы он не стал жертвой чекистских репрессий. Но всё это было на периферии и его сознания, и деятельности. Поэтому задаваться вопросом, понимал ли Ленин, что его политическая деятельность и та практика, которую он поставил во главу угла: практика по созданию новой государственной машины, нового государства, — то, что она строится на человеческих костях, то, что она приводит к гибели невероятного количества людей, то, что она приведёт, в перспективе, к гибели невероятного количества людей. Ведь, в общем-то, практически все строители ленинского государства, наиболее активные его деятели, участники — но если не все, то огромное большинство, — они пали сами жертвами этой системы, попав в ту же самую мясорубку. Революция пожирает своих детей. Более того, и даже Сталин, на самом деле, как последовательный, логичный совершенно, наиболее завершённый, законченный ученик Ленина, — даже он пал жертвой этой же самой системы, того же самого государства, которое Ленин создал, а Сталин усовершенствовал. Я отношусь к той группе историков, которая считает, что смерть Сталина в 1953-ем году не была естественной. Там разные варианты могут быть, но то, что ему помогли умереть — в этом сейчас у меня нет сомнений. А помогли ему умереть те же самые ленинцы, или люди, вышедшие из недр ленинско-сталинской партии. Для Ленина не было вот этой проблемы — он свято верил в то, что «царский режим», самодержавие принесло неисчислимые беды народам России. Поэтому нет ничего противоестественного, если теперь новый мир будет создаваться путём уничтожения тех людей, которые символизировали, олицетворяли самодержавие. Да, могут быть случайные жертвы. Да, лес рубят — щепки летят.

МЛ: Но ведь речь не о случайных жертвах, а о систематических.

КА: А это была «необходимость», неприятная, может быть, печальная, трагическая (хотя вряд ли Ленин оперировал сам для себя такими категориями). Гораздо важнее было то, что скрывалось за этими жертвами — а скрывался вот этот новый мир, в который будут встроены или вовлечены не только русский народ или другие народы России, в общем-то к благу которых Ленину не было никакого дела, но и вообще народы всей Европы, а в перспективе и всего мира. Здесь очень важно подчеркнуть, что Ленин не Россию преобразовывал, он создавал земшарную Республику Советов, свято верил в идею мировой революции, которая может запоздать, она может на какое-то время получить отсрочку. Но рано или поздно она состоится уже при жизни вот этого поколения революционеров. Во всяком случае, после захвата власти в России — он так мыслил. В январе 1917 года ему как раз так ещё не казалось, и он, находясь в швейцарской глухой эмиграции, в швейцарской глубинке, скажем так, всерьёз говорил о том, что «мы не доживём до бури битв будущей революции. Мы старики. Вы, более молодые революционеры, доживёте». И, конечно, известия, которые пришли из Петргограда через месяц-полтора, о февральской революции наэлектризовали Ленина. Они были для него полной неожиданностью. Но после Октябрьского переворота, мы будем об этом говорить, Ленин свято верил в то, что мировая революция вот-вот произойдёт. Вероятно, у него в последний период его жизни появились какие-то сомнения на этот счёт. Вообще, надо сказать, что Ленин 1917-1918-го года и Ленин 1921-1922-го года как политик очень сильно отличался: и статьи, какая-то тональность его размышлений менялась. Об этом тоже интересно будет поговорить. Но это совершенно не значит, что Ленин перестал быть революционером, перестал верить вот в эту социальную утопию. Просто он готов был какую-то передышку взять, тайм-аут какой-то от этих событий. Поэтому человеческая жизнь не имела никакой ценности. Если она служила идее великого преобразования, можно было ею пожертвовать: «Мы можем пожертвовать многим, если это будет служить интересам революции». Вот и всё.

МЛ: Ленин — это очень авторитетный деятель революции. Он и как такой вот энергичный человек, и человек, который учил других, как надо делать. Он давал задания, определял эту политику. Определял политику террора и убийств. Понятно, что он, Вы знаете, как тот персонаж, о котором сказано в Евангелии: «Горе тому, кто соблазнит одного из малых сих». Вот этот человек как раз представляет собой то зло, которое не просто сам в себе он избрал, а ещё и научил других. Но в нём-то откуда это взялось?! Мы все помним биографию Ленина, вот мы — советские люди: хорошая семья, хорошие родители, и вдруг такое! Как такое получилось?!

КА: Марина Николаевна, двух очень важных тем Вы коснулись. Об одной теме мы должны вообще помнить всегда, она даже важнее, чем сам Ленин как личность. Когда мы говорим о большевизме, о русской национальной катастрофе в ХХ веке. Очень важно, вот Вы хорошее слово сказали, это слово плохое, но к месту его употребили — «соблазн». Вот это очень важная деталь. Видите, если бы большевики состояли только из таких монстров, как Бела Кун или Степан Афанасьевич Саенко — комендант Харьковской ЧК, где как перчатки с людей живых снимали кожу с рук, тогда бы они никогда не победили в Гражданской войне. Никогда. Ужас ситуации заключается в том, на мой взгляд, что в тот период и Ленину, и ленинцам удалось увлечь за собой на какое-то время субъективно хороших русских людей, которые поверили в эту огромную, совершенно гигантскую социальную идею, которую им предложили. Идею будущего переустройства не только России, но и всего остального человечества. Конечно, и вот это очень важно, ленинский большевизм выступает как соблазн в русской истории, как псевдорелигия, и соблазнительная очень псевдорелигия. Многие от этого соблазна не могут отрешиться до сих пор. Ну, казалось бы, чего разумного: давайте раскулачим всех олигархов, которые в 1990-ые годы неправильным, нечестным путём приобрели своё богатство, раздадим эти богатства всем гражданам России и вот оно, это же будет справедливо. Счастье наступит. Ну и каких-то других людей, которых можно, в принципе, раскулачить, если к этому будет государственная нужда.

МЛ: И главное, что если у человека нет вообще никаких христианских ценностей, то ему не объяснишь, почему этого делать нельзя. Невозможно объяснить.

КА: Совершенно верно. Очень соблазнительная идея, ведь на самом деле она имеет доленинские древние корни — это попытка решить свои собственные проблемы за счёт других. И второй аспект: всё-таки то, что мы знали о Ленине, учась в школе, это книжка Зои Воскресенской «Секрет», «Общество чистых тарелок» или «В семье Ульяновых» и прочее. Это очень лубочная картина и, как мне представляется, далёкая от действительности. Я думаю, что очень многое из того, что с Лениным произошло, как с человеком, с Ульяновым Володей, Владимиром Ильичом, именно кроется вот в этой семье. Поэтому давайте попробуем об этом поговорить.

МЛ: А что с ней не так?

КА: Мы знаем, что Владимир Ильич Ульянов (псевдоним «Ленин» он стал использовать уже будучи состоявшимся молодым революционером) родился 10 апреля по старому стилю или 22 апреля по новому стилю в 1870 году в Симбирске в семье инспектора народных училищ Симбирской губернии Ильи Николаевича Ульянова, которому в то время было неполных сорок лет. Есть какая-то мистическая дата в дне рождения Ленина — за это сразу многие хватаются, указывают, потому что будущий вождь Третьего Рейха Адольф Шикльгрубер родился 20 апреля.
Илья Николаевич Ульянов сделал достаточно солидную карьеру по гражданской службе, дослужился до чина действительного статского советника — это давало ему право на потомственное дворянство. Соответственно, Ленин потомственный дворянин по социальному происхождению. Но отец ленинского отца, то есть, соответственно, дед — это был крепостной крестьянин села Андросово Сергачского уезда Нижегородской губернии. Вполне возможно, что даже фамилия писалась не «Ульянов», а «Ульянин». Считается, и это даже видно по фотографиям, что Илья Николаевич Ульянов имел чувашские корни, то есть дед Ленина — Николай Ульянов был чувашом, а не великороссом. Соответственно, бабка Ленина по отцу Анна Смирнова была дочерью астраханского мещанина, поэтому отец Ленина имел народническое происхождение: с одной стороны крестьянская линия, с другой — мещанская. Скорее всего, по женской линии своего отца — это крещёные калмыки, и в образе Ленина вот эти узкие глаза, высокий лоб, невысокий рост — видно присутствие калмыкской крови. Родился Илья Николаевич Ульянов в 1831 году и умер он, когда Володе было 16 лет — в 1886-м году.
Гораздо интереснее семейная история матери Ленина, которая была окружена в советское время тайной, сейчас это никакая не тайна и служит объектом пристального внимания. Мария Александровна Ульянова — урождённая Бланк. По женской линии она была шведско-немецкого происхождения, а вот по отцу Мария Александровна была еврейкой и её отец Александр Дмитриевич Бланк был врачом-евреем, который крестился, принял Православие. Таким образом, можно говорить о том, что в Ленине есть четвертинка, условно говоря, еврейской крови. Очень многие концентрируют на этом какое-то колоссальное внимание, но, с моей точки зрения, это совершенно не имеет никакого значения в принципе, потому что ничего, что бы связывало его с оставшимся на дедовском уровне иудейским прошлым, во Владимире Ульянове не было, за исключением, может быть, того, что он очень брезгливо относился к антисемитизму. Но к антисемитизму относились брезгливо очень многие представители русского образованного класса, особенно народнической разночинной интеллигенции.

МЛ: Ну и правильно делали.

КА: Это верно. И, в общем-то, это никак не связано с тем, что у Ленина могли быть какие-то комплексы на этот счёт. Надо сказать, что детство Володи было очень благополучным, по меркам 1870-1880-х годов XIX столетия. Он учился в Симбирской гимназии. По иронии судьбы руководил этой гимназией отец будущего главного политического врага Ленина — Александра Фёдоровича Керенского — старший Керенский был директором Симбирской гимназии.
Когда Володя был в старших классах, в семье произошло большое горе — Илья Николаевич Ульянов скончался. Эта драма, безусловно, очень сильное впечатление произвела на Володю, но на его успеваемости никак не отразилась. Вообще, учеником он был блестящим. Достаточно сказать, что он окончил гимназию с золотой медалью, у него была масса похвальных грамот и других всякого разного рода отличий. Уже, например, в 1880 году он получил после первого класса такую награду — книгу с золотым тиснением на переплёте за «благонравие и успехи», похвальный лист. В гимназических материалах указывалось: «Ученик весьма даровитый, усердный, аккуратный, успевает по всем предметам очень хорошо, ведёт себя примерно». Более того, наверно, удивительно узнать, что Ленин принадлежал даже к православному религиозному обществу преподобного Сергия Радонежского. Но, может быть, это было необходимой формальностью, ему было необходимо как первому ученику состоять в каком-нибудь благонравном обществе.
С Церковью разрыв происходит у него примерно в 16-17 лет — категорический и навсегда, об этом сейчас я тоже скажу. Оценки, кстати, по «Закону Божьему» он получал «очень хорошо». Это субъективное моё мнение, что, если использовать сленг учащихся более позднего времени, Володя был зубрилкой. Это качество потом ему очень пригодится, когда он экстернатом будет сдавать университетский курс. Память у него была прекрасная. И никаких данных о том, что он в 13, 14, 15, 16 лет думал о революции и каких-то глобальных проблемах переустройства мира, как нам в школе рассказывали, — ничего этого нет.
Старший Керенский, кстати, был очень разочарован, что Ленин избрал юридический факультет для продолжения образования. Тоже любопытно: юридический факультет императорской России требовал для учёбы на этом факультете колоссальной усидчивости. То есть это как раз факультет для Владимира Ульянова. А вот, например, старший Керенский считал, что он должен был поступать на историко-филологический факультет, поскольку у Ульянова были хорошие успехи по словесности, латыни и прочее. Из него мог получиться очень хороший госслужащий или неплохой филолог. Может быть, всем от этого было бы хорошо.
И вот мы теперь возвращаемся к вопросу: что, собственно говоря, с этим человеком произошло? Что вообще сломало жизнь вот этого молодого человека, который мог сделать очень неплохую служебную карьеру?
Теперь я как раз хочу сказать об атмосфере в семье. Зоя Воскресенская рисовала её лубочно-идеальной: ёлки, подарки, поздравления мамы, когда вся семья подарки делает. Но вот существуют разные слухи, на уровне легенд и мифов, например, о том, кто был отцом старшего брата Ленина — Александра Ильича. Я слышал совершенно невероятную версию о том, что знаменитый террорист Дмитрий Каракозов был его отцом. Хотя это, скорее всего, легенда. Но вот что не легенда: у Александра была сильная травма, он был сухорук. Происхождение этой травмы тоже совершенно по-разному объясняется, вплоть до самых невероятных слухов и сплетен. Даже пересказывать мне здесь их не хотелось бы. Но какая-то ненормальность там была. Уже потом, в 1920 годы появились воспоминания старых симбирцев, которые говорили о том, что маленький Володя дразнил старшего Сашу этой сухорукостью.
Я работал в знаменитом Гуверовском архиве Стенфордского университета — это одно из самых богатых собраний в Америке, где хранится масса фондов по истории революции, Гражданской войны, в том числе фондов разных русских политических деятелей. Одним из таких деятелей и создателем вот этой коллекции был очень известный русский меньшевик Борис Иванович Николаевский, который собрал колоссальную коллекцию, касающуюся разных аспектов русской революционной истории. Одной жемчужиной этой коллекции, совершенно неисследованной, является его переписка с разными меньшевиками, которые оказались за границей. И вот, в частности, меньшевик Вольский-Валентинов, который очень близко знал Ленина. Он состоял в переписке с Николаевским много-много лет, лет двадцать, эти письма огромный интерес представляют, они до сих пор не опубликованы, не введены в научный оборот. Я их только просматривал, потому что меня интересовали в переписке Николаевского другие сюжеты. Но вот на одном письме у меня сфокусировалась память: это примерно конец 1940-х — начало 1950-х годов. Вольский-Валентинов покинул советскую Россию уже в 1920-ые годы. И он пишет Николаевскому то, что ему рассказывал Алексей Иванович Рыков — близкий соратник Ленина, председатель совета народных комиссаров после смерти Ленина, глава советского правительства, расстрелянный во время сталинских чисток, прошедших по процессу Бухарина в 1937 году. Так вот, Рыков рассказывает это Валентинову, а Валентинов, соответственно, пишет Николаевскому в письмах. После смерти Ленина по решению ЦК партии была отправлена комиссия в Симбирск, которая должна была для увековечивания памяти вождя собрать все возможные сведения о его семье и о его родственниках: сёстрах, братьях, которые ещё жили, создать такой ореол. Сразу же после смерти Ленина начинают осуществляться государственные мероприятия, которые создают культ Ленина. И Рыков рассказывает Вольскому: «Ты не представляешь себе, какую грязь раскопала эта комиссия в Симбирске». Настолько страшную, что это всё было зарыто и была взята строгая подписка «ни слова об этом никому не говорить». И, как пишет корреспондент Николаевского: «Сколько я Рыкова не расспрашивал, что там имеется в виду, так мне и не удалось тогда ничего выпытать».
Старший Керенский, как положено было, выносил каждому гимназисту характеристику для поступления в высшее учебное заведение. В этой характеристике старший Керенский написал, похвалив все его качества: трудолюбие, способности, знания и прочее, что Ульянов — это замкнутый и необщительный молодой человек. Он почти ни с кем не дружил. Да, он был первым учеником, но его первость носила характер противопоставленности какой-то. С его авторитетом считались, как с авторитетом первого ученика, но его никто не любил и с ним почти никто не дружил. Я думаю, что вот эта замкнутость и необщительность подростка, юноши объективно может быть связана только с одним — с какой-то ненормальной, нездоровой обстановкой, которая была в семье. И это, соответственно, именно и была та «грязь», которую имел в виду Рыков в разговоре с Вольским-Валентиновым. Что это могло быть, можно только гадать.

МЛ: Я думаю, что нужно, конечно, рассказывать историю, как она была, хотя бы для историков. Может, действительно, всем всё знать и не надо. Но мы все знаем, что человек начинается в семье. И вот Ленин — это не какой-то злой демон. Этот человек, тоже, наверное, где-то в семье начинался. Многие люди в 1920 годы уезжали. С одним из оставшихся от них архивов Вы работали. Может быть, подождём — когда-нибудь эта тема вновь станет для историков актуальной, интересной, и в связи с новыми какими-то введёнными в оборот документами можно будет более полно написать настоящую биографию, исторически достоверную, этого человека.
В следующей передаче уже будет более взрослый период этого человека, Владимира Ульянова — студенческий. Сейчас мы прерываемся. В следующей передаче мы продолжим рассказ о жизни Владимира Ульянова, имя, а скорее не имя, а вот такое вместо имени взятое «Ленин», станет топонимом, который до сего дня в России присутствует почти восемь тысяч раз, не говоря уже о других реалиях, которые в связи с его именем появились. И в нашем городе этот человек до сих пор присутствует множество-множество раз повторённый — и в городе, и в пригородах.

См. также: