«Ленинградский метрополитен имени Ленина»

Программа о современной петербургской топонимии

«Возвращение в Петербург»

Гость: Алексей Юрьевич Алексеев

Ведет программу Андрей Борисович Рыжков

Тема: как рождались названия станций ленинградского метро

АУДИО + ТЕКСТ

 

Андрей Рыжков и Алексей Алексеев беседуют об особенностях формирования топонимии ленинградского метрополитена.

XX век подарил России новую разновидность топонимов – названия станций метро. Эти объекты играют огромную роль в современной городской среде, являясь не только узлами транспортного притяжения, на которые ориентируются пассажирские потоки. Из-за своей доминантности они приобрели уникальное значение и для городского культурного ландшафта и являются наглядным примером стихийного действия неписаных законов топонимики, поскольку их названия, хотим мы этого или не хотим, служат в быту самым популярным обозначением конкретной городской местности — «зоны обслуживания» определенной станции. Станции метрополитена стали, кроме того, первыми объектами городской подземной архитектуры, обогатив культурный ландшафт еще одной разновидностью.

 

По этим причинам практическая задача присвоения названий станциям метро налагает на топонимистов большую ответственность. Неудачный или недальновидный выбор названия, не учитывающий местные топонимические реалии или принятый без учета дальнейшего развития сети метро, порождает конфликт с уже существующими топонимическими доминантами, в первую очередь — с названиями исторических районов, а также с железнодорожными станциями в черте города. В нашей передаче мы поговорим о том, как зарождалась ленинградская «метротопонимия» и какой путь она прошла в советский период.

 

 

Как и для городских магистралей, до официального присвоения названий станциям метро используются названия проектные. В этом смысле история нашего метро началась в 1941 году, когда проектным заданием было определено 11 станций глубокого заложения: «Автово», «Кировский завод», «Сад 9 Января», «Площадь Стачек», «Балтийский вокзал», «Технологический институт», «Витебский вокзал», «Площадь Нахимсона», «Площадь Восстания», «Кирочная», «Финляндский вокзал», «Бабурин переулок».

 

Основная цель проектного названия — точная привязка к конкретному месту, поэтому наряду с очевидными городскими доминантами мы видим в проектном списке и Бабурин переулок. К тому моменту, когда метро дошло до этой станции («Выборгская»), он уже вошел в состав современной ул. Смолячкова. Любопытно, что в проекте 1941 года не отразилось недавнее переименование Кирочной улицы в улицу Салтыкова-Щедрина. Когда же после войны приступили к фактическому строительству метро, станция уже стала «Чернышевской». Было принято решение отказаться от дублирования названий вокзалов, причем в итоге «вокзальная» отсылка сохранилась только в названии станции «Балтийская».

Возвращение названия Владимирской площади в 1950 году (одноименный проспект был возвращен еще в 1944) привело к закреплению в названии станции фактически религиозной доминанты, благодаря короткому названию «Владимирская». Отказ от промежуточной станции в Кировском районе позволил присвоить лаконичное название «Нарвская», отсылающее и к Нарвским воротам, и к Нарвской заставе в целом.

 

 

В различных источниках встречаются утверждения, что эта станция несколько лет перед открытием носила проектное название «Сталинская». Разумеется, ее первоначальное оформление с огромной портретной мозаикой в торце подземного зала дает почву для такой версии, однако в данном случае все гораздо сложнее. Дело в том, что конкурс на архитектурное оформление первой очереди ленинградского метро проходил в несколько этапов, и в определенный момент был действительно подан проект под девизом «Сталинская», но изначально он не был привязан к конкретной станции! Это было, что называется, предложение, от которого невозможно отказаться, и осталось решить, для какой именно станции его реализовать.

Выбор пал на «Нарвскую», поскольку из всех локаций первой очереди метро с деятельностью Сталина в нашем городе больше была связана Нарвская застава.

 

 

Однако фактического переименования самой станции, пусть и в проекте, не произошло еще и вот по какой причине.

К концу 1952 года идея прославления вождя в строящемся метро настолько «овладела массами», что Сталину решили посвятить оформление абсолютно всех станций, в спешном порядке скорректировав их проекты.

При таком повороте уже странно было бы присваивать его имя конкретной станции.

 

Вскоре вождь скончался, и процесс пошел в обратном направлении: его изречения и изображения убрали отовсюду, откуда смогли, в том числе и с «Нарвской», за исключением знаменитой мозаики, к тому времени уже почти смонтированной. Ее убрали с глаз уже в 1961 году, и теперь в нашем метро об этих перипетиях напоминает только небольшой барельеф в подземном зале станции «Площадь Восстания», где на заднем плане можно различить фигуру Сталина…

В целом нужно признать, что первоначальные принципы, реализованные в названиях первых станций ленинградского метро, вполне соответствовали современным воззрениям топонимистов. При этом использовались существующие исторические названия местностей, архитектурные, топонимические и социальные доминанты. Некоторым исключением явилось «чисто мемориальное» название станции «Пушкинская», которое, впрочем, отсылает и к соответствующему железнодорожному направлению, а ее блестящее оформление полностью оправдывает такое решение. Однако с течением времени, к сожалению, все чаще при выборе окончательного варианта названия станций метро решающую роль стала играть идеология и политическая злободневность.

 

Однако не все названия, которые нам теперь кажутся «политическими», присваивались по подобным соображениям. Например, станция «Фрунзенская», которая сейчас находится вдали от одноименного района, была названа не по абстрактно-мемориальному поводу, а по локальной доминанте — Фрунзенскому универмагу, который, в свою очередь, получил название потому, что когда-то Фрунзенский район начинался именно отсюда.

Был вариант названия «Обводный канал», но его сочли менее «ориентирующим», впрочем, оно очень удачно подошло для современной станции на Лиговке.

Для станции «Площадь Мира» (с 1992 — «Сенная площадь») первоначально предлагали название «Октябрьская», по одноименному району. Конечно, оба названия друг друга стоят, но «площадь» все же лучше ориентирует и менее абстрактна.

 

 

Одним из первых подтверждений сверхдоминантности названий станций метро явилась история с наименованием станции «Купчино».

Первым ее проектным названием было «Дунайская», затем остановились на варианте «Витебская» — по одноименной ж.д. линии и проспекту. Такое же название было поначалу присвоено и новой ж.д. платформе, на которую планировалась пересадка. Но, в конце концов, решили использовать другой «метротопонимический» принцип, когда название привязывается не к конкретному объекту, а характеризует всю зону притяжения станции. Поскольку к тому времени название Купчино уже «расползлось» с исторической деревни на все новостройки Фрунзенского района, его и закрепили в названии станции метро. И железнодорожникам в итоге пришлось расстаться со своей «Витебской», перенеся на нее название платформы у исторического Купчина, получившей с 1974 года название «Проспект Славы».

 

Увы, уже через несколько лет на противоположном конце города возобладал идеологический подход, и станция, в проекте именовавшаяся «Девяткино», получила шаблонное, не связанное с местностью название «Комсомольская» — к очередному юбилею ВЛКСМ.

На полях протокола обсуждений городской комиссии по наименованиям этому исправлению посвящена забавная ремарка: «Плохо думаем!».

 

 

К счастью, в данном случае железнодорожники проявили здоровый консерватизм, и, несмотря на нежелательность разнобоя в наименовании подобных объектов при пересадке, оставили свою станцию под историческим названием.

А в 1992 году и станция метро стала называться «Девяткино», как и было задумано изначально.

 

Вообще в 1970-е годы наметилось какое-то настороженное отношение к использованию в метро названий исторических районов, которые могли быть сочтены неблагозвучными или недостаточно политкорректными. Станция, идеально соответствующая Щемиловке, получила название «Ломоносовская», по фарфоровому заводу (в проекте — «Ивановская»). Для станции, открывшейся под безликим названием «Пролетарская», предлагался вариант «Завод «Большевик», но при этом никто не заикнулся об историческом Троицком поле. При этом совершенно без сучка и задоринки проходили названия «Обухово», «Удельная», «Рыбацкое», но они были еще и совмещены с одноименными ж.д. станциями.

 

Одним из самых печальных примеров практического последствия неудачного топонимического решения явилось присвоение названия станции «Пионерская».

Задолго до ее открытия комиссия по наименованиям предлагала название «Богатырская», по одноименному проспекту, опять-таки игнорируя исторический Комендантский аэродром. Затем по не очень понятным причинам оно превратилось в «Богатырский проспект», но в итоге именно на эту станцию пал выбор при присвоении названия в честь юбилея пионерии в 1982 году.

Прискорбный результат — «Пионерская» в быту совершенно «съела» Комендантский, который, благодаря новейшей станции «Комендантский проспект», «переместился» в массовом восприятии куда-то в район Озера Долгого. В конце 1980-х, при утверждении названий для нового радиуса метро, было предложено перенести название «Пионерской» на нынешнюю станцию «Чкаловская» (все же хоть какая-то привязка к истории пионерской организации), но оно не прошло.

 

Также не слишком удачным выглядит окончательный выбор названия для станции «Приморская» (в проекте — «Декабристская», «Остров Декабристов»).

Конечно, оно звучит получше, чем проектные названия, но даже с учетом того, что в момент ее наименования нынешний Приморский район назывался Ждановским, все равно изрядно дезориентирует при наличии Приморского проспекта и шоссе. Да еще как назло (чего, конечно, не могли предвидеть тогдашние топонимисты), море отступило от «Приморской» на такое расстояние, что ее название сейчас выглядит таким же нонсенсом, как и сухопутная Морская набережная…

 

 

Интересной особенностью подземной топонимии является то, что в ней не оправданы жесткие ограничения на изменение наименований, поскольку названия, привязанные к наземным ориентирам, могут (а в ряде случаев и должны) меняться при переименовании наземных объектов или при наличии жесткого диссонанса, приводящего к дезориентированию.

Таким образом и были переименованы в 1992 году станции «Красногвардейская» в «Новочеркасскую», «Комсомольская» в «Девяткино» (в обоих случаях вернулись к проектным названиям), «Площадь Мира» в «Сенную площадь».

Но эти же соображения не позволили Топонимической комиссии в 2017 году одобрить возвращение названия Знаменской площади, поскольку оно неизбежно привело бы к переименованию станции метро «Площадь Восстания», являющейся архитектурным памятником, чье оформление неразрывно связано с названием.

Говоря о традициях ленинградской и петербургской метротопонимии, можно подметить несколько основных принципов, не нарушавшихся за все время ее развития.

Во-первых, у нас отсутствуют названия станций в косвенном падеже — можно сказать, в последний момент в 1987 году удалось избежать появления названия станции «Красных Комиссаров».

Во-вторых, названия станций, в которых фигурируют персоналии, обязательно привязаны к наземным ориентирам: улицам (Маяковская, Достоевская, Чернышевская, Елизаровская), заводам (Ломоносовская), ж.д. направлениям (Пушкинская).