«Ломоносов был человеком государственного ума»

Программа Екатерины Степановой

«Русский Север»

Информационное обозрение. Выпуск 45

Эфир 6 декабря 2017 г., 10:45

АУДИО + ТЕКСТ

Продолжаем рассказ о Михаиле Васильевиче Ломоносове, его личности, его вкладе в российскую науку и, в частности, его деятельности в качестве главы Географического департамента Академии наук. Об этом мы беседуем Натальей Павловной Копаневой, главным хранителем Музея антропологии и этнографии РАН (Кунсткамера).

«Есть разные оценки работы и вклада Ломоносова в разные отрасли науки. И эта оценка бывает очень часто политизирована. То у нас Ломоносов поднимается на какую-то невообразимую высоту, то мы говорим, что он вообще ничего не сделал, и что это все открыли до него. Но что мы должны иметь в виду и чего не должны забывать, это что Ломоносов был человеком государственного ума. Что я имею в виду. Я имею в виду, что чем бы ни занимался Ломоносов, он на все смотрел с точки зрения интересов государства Российского. И в этом отношении он, пожалуй, в нашей области, в науке, ближе всех к Петру I. Вот как Петр считал, что то, что он делает, важно для государства, так и Ломоносов. Конечно, наверно и Ломоносов совершал ошибки. И, возможно, например, в написании истории и в желании не упоминать какие-то факты в истории Российского государства, потому что они плохо влияют на мнение о России среди европейского люда и т.д., наверно, с точки зрения исторической науки это неверно. Но Ломоносов имел свою позицию и со своей горячностью и энергией свою правоту отстаивал.

Ломоносов был эмоциональным, энергичным человеком. Это понятно. Мы знаем его риторику. Он знал, как построить публичную речь для того, чтобы убедить своего слушателя. Мы знаем его стихотворные произведения. А вот если бы слушатель взял и почитал его публичные речи, например, «Слово о Петре»! Это прозаическое произведение. Но какая сила слова! Какая энергия! Вы знаете, есть такие произведения, которые ты читаешь – и ты их воспринимаешь, как будто ты сам их произносишь, через себя. А там вы слышите Ломоносова. Не себя. Вы слышите его голос. Может, я придумываю, конечно. Но это надо попробовать и просто почитать самого Ломоносова. И его голос слышится не только в каких-то торжественных речах по случаю публичных заседаний Академии наук, но и, например, когда он писал то, что мы сейчас называем служебными бумагами – репорты, записки разные – как он боролся с засильем бюрократии в Академии наук, с канцелярщиной этой. Он пишет эмоционально! Понимаете, доставляет огромное удовольствие чтение служебной записки! Вот я работаю, я получаю служебные записки, для меня тяжелый труд это читать, этот канцелярский язык. А там – нет. Это действительно доставляет удовольствие и это убеждает. И первое впечатление от этого чтения: «да! он прав! это действительно так!» И только потом можно подумать, что нет, вот здесь, может быть, погорячился, конечно, Михаил Васильевич в оценке того или иного человека. Но первое впечатление, сильное такое, это его энергия, это его эмоция, даже в канцелярских бумагах она осталась. Вот это нам осталось, и это надо читать. Например, слова, которые он произносил, это же рассчитано на произнесение, и если мы читаем его про себя, это одно, а если мы попробуем вслух это прочитать? А если мы послушаем, например, как читает Ломоносова Андрей Решетин? И будет совсем другой Ломоносов. И это будет не забытый какой-то, который мы вообще не понимаем, язык XVIII века, где мы не понимаем, какие должны быть интонации, а каждый звук, каждый слог будет понятен и современному человеку. Д, от XVIII века так много прошло времени, мы уже в XXI, а мы так мало изменились. Так мало изменений с нами, с внутренним миром человека произошло. И это зависит, конечно, от прочтения, от того, как мы это начинаем понимать.

Конечно, эта позиция Михаила Васильевича Ломоносова в Академии, и когда мы слушаем, что она была такой-то, и палкой он там грозился… Да они все такие были. Это немецкие университеты. А вот если мы, например, почитаем, как проходило обсуждение диссертации Миллера «О происхождении народа Российского»! А как Герард Фридрих Миллер стучал палкой по столу! И это не то, что какая-то распущенность характера, несдержанность, нет. В конце XIX века Михаилом Ивановичем Сухомлиновым были опубликованы десять томов «Материалов по истории Императорской Академии наук». Там есть протоколы. И вот просто их почитать, как они общались друг с другом, какие они друг на друга писали жалобы, до рукоприкладства дело доходило. Т.е. это не свойство характера одного Михаила Васильевича Ломоносова. Не важно, что Ломоносов с севера, а он прошел, между прочим, немецкую школу университетскую, или это приехавшие к нам очень молодыми и академиками ставшие всемирно известными. Леонард Эйлер, например. Ломоносов учился в Германии, он привез оттуда другие традиции, которые здесь тоже каким-то образом поддерживались.

Надо сказать, что очень много сказок каких-то вокруг имени Михаила Васильевича Ломоносова. А с другой стороны, я думаю, это такая величина, что просто невозможно, чтобы такой человек был без сказок и легенд. Тем более, что фактически у нас нет документов о нем. Целого ряда документов и вещей нет, домов не сохранилось, архив разрозненный. Есть замечательная книга «Судьба библиотеки и архива М.В.Ломоносова», там вообще детективные истории, связанные с бумагами Ломоносова. Поэтому чего-то мы не знаем, у нас есть целые провалы.

Мы знаем, что Ломоносов жил в своей усадьбе, и архив его был там, и библиотека его там была. И известно из информации от Иоганна Тауберта, который тоже был вместе с Ломоносовым советником академической канцелярии, что после смерти Ломоносова бумаги вывезли все в дом Григория Орлова. И дальнейшая судьба их неизвестна. Не сам, конечно, Орлов вывез, а по повелению Екатерины. Известно, что Екатерина была незадолго до смерти Ломоносова у него в доме. Бумаги, которые отложились в связи с деятельностью Ломоносова в Академии наук, они все есть. А вот личный архив — нет. Хотелось бы почитать какие-то письма его. Например, мы знаем его переписку с Иваном Ивановичем Шуваловым. Интереснейшая! Есть такое мнение обывательское, что Ломоносов писал оды, и это вроде «пресмыкательство» такое. Но это жанр был такой! И вот если мы почитаем, как пишет Ломоносов всесильному Шувалову, когда Шувалов свел у себя в доме Сумарокова и Ломоносова, а между ними уже были враждебные отношения. Как Ломоносов отреагировал на это? Он просто письмо с отповедью Шувалову написал за то, что он так поступил!»

В передаче Наталья Павловна упомянула об Андрее Решетине. Андрей Решетин – музыкант, исследователь музыки барокко, художественный руководитель ансамбля «Солисты Екатерины Великой», создатель и руководитель международного фестиваля Earlymusic, частый гость прямых эфиров радио «Град Петров», автор цикла программ «Забытая музыка при дворах Российских императоров XVIII века». В этом цикле звучит не только музыка, но и поэзия XVIII века в аутентичной фонетике, чтобы передать особенности звучания этих стихотворений 200 лет назад.

Что же касается «Похвального слова Петру Великому» М.В. Ломоносова, о котором также упоминала Наталья Павловна, то текст с комментариями можно найти на сайте электронной библиотеки Пушкинского Дома.

В нашем следующем выпуске мы продолжим беседу о Ломоносове с Натальей Павловной Копаневой, главным хранителем Кунсткамеры и одним из автором каталога выставки «Карты земель Российского Севера: реальность и мифы». Серия таких каталогов станет книжным воплощением проекта российской компании «НорНикель» — «Освоение Севера. Тысяча лет успеха».

Аудио, фото — Екатерина Степанова.