«Лучше всего карантин переносят тайные общества»

Программа Марины Михайловой

«Культурная реакция»

Гость: Александр Куприянович Секацкий, философ и публицист, писатель

Тема: Опыт пандемии

2 февраля 2021 г.

ВИДЕО

Марина Михайлова:
Можно ли в принципе говорить о каких-то позитивных результатах нашего опыта?

Александр Секацкий:
Вне всякого сомнения, поскольку любой момент истины обладает позитивностью. Если даже человечество узнало горькую правду о себе, то ведь, в конце концов, знать всегда лучше, чем не знать. В этом смысле, конечно же, есть и достойные уроки. Есть и  то, что мы в себе теперь не любим, и дальше не будем любить, а может быть, и полюбим. В общем, действительно выводы кое-какие можно сделать.

Марина Михайлова:
Неизвестно, что лучше, если мы полюбим или не полюбим. Потому что полюбить в себе ограниченность и скудость — это, может быть, не лучшее, что может сделать человек. Если ты об этом.

Александр Секацкий:
Да, в том числе. Попробуем суммировать кое-какие тезисы. Конечно, не в форме советов, потому  что мы не уполномочены их давать, а в форме принципов, которых мы могли бы придерживаться, например, я для себя. В чём-то они для меня обозначились ещё ярче.
Итак, конечно, нельзя сказать, что пандемия побеждена. Но совершенно точно определённая усталость накопилась. Острота реакции спадает. Проступают новые горизонты понимания.
Что следует из этой самоизоляции, из тотальных и выборочных карантинов, самоограничения человеческой жизни? Прежде всего, я бы сказал так. Неожиданно обозначилась удивительная живучесть тайных обществ. Не в каком-то заговорщическом смысле, а в том смысле, в каком это понимают антропологи, когда они говорят, например, что государство возникает или из тайных обществ, наподобие мужских союзов каких-нибудь, или из социальной мегамашины. Эти тайные общества, собственно говоря, дружеские тусовки, круг близких, вообще люди ближнего круга, они оказались удивительно важны. Во-первых, в значительной мере удар был направлен против них: ограничение общения близких людей. Где-то оно преодолевалось. Но выяснилось, что это должно быть общение без широкого оповещения. Чтобы не смутить одного из малых сих, первых встречных или власть. Но всё равно выяснилось, что невероятной ценностью обладает дружеская тусовка, где ты всё-таки можешь вести своё контактное проживание. Куда денешься, такова человеческая жизнь. Где можно без масок и камуфляжа, камуфляжа в самом широком смысле слова, то есть без всяких опасений, делиться мыслями, которые у тебя есть, свободно высказывать мнение, никого не боясь затронуть, боясь прослыть неполиткорректным. Высказывать ту мысль, которую ты думаешь, и выслушивать аналогичные мысли. И бесстрашно ходить в гости друг к другу. То есть мой опыт показывает, что, например, в нашем городе активизировались, иногда возникли заново, как раз те тайные общества в лучшем смысле этого слова, которые таким образом и перенесли этот жестокий, не только медицинский, но и социальный, психологический, экзистенциальный карантин.
И конечно, на фоне того, как обрушилось это наваждение абстрактного политкорректного человечества, на фоне внезапного исчезновения всех этих солидарных экологических маршей, на фоне внезапного почти полного исчезновения актуального искусства, которое, как известно, разбежалось, попряталось. Но, в принципе, что осталось? Остались друзья. И странным образом идея ближнего круга, твоих именно родных и близких и друзей, она выдержала. Она оказалась незыблемой, в отличие от абстрактных моральных правил, в соответствии с которыми ты должен не делать различия между ближними и первыми встречными. Или не должен любить своих детей больше чем вообще детей. И все эти абстрактные принципы, которые были наваждением, отступили. Понятно, что они вернуться вновь, в этой невротической, истерической, судорожной реакции, как она везде возвращается. Потому что после всякого потрясения, испуга, как говорит Фрейд, неизбежны определенные реакции социального невроза.

…

ВИДЕО