Грехопадение человека произошло прежде всего в языке, в словах. И исцеление человека тоже будет происходить через язык

М.Лобанова: Дорогие друзья, здравствуйте! В студии радио «Град Петров» Марина Лобанова. Сегодня в программе «Возвращение в Петербург» мы будем возвращаться в Петербург вместе с Мариной Валентиновной Михайловой. Марина, здравствуйте!

М.Михайлова: Здравствуйте!

М.Лобанова: Прежде всего маленькое предисловие: хочу сказать, напомнить, хотя все слушатели уже, наверное, Вас прекрасно знают, что Марина Валентиновна – филолог, значит, занимается словом. Ученая степень у Вас по философии, и значит, Вы изучаете смысл слов, исследуете мысль, в общем-то, словами выражаемую. Кроме того, есть потрясающая программа «Словарь», которая выходит у нас на радио и пользуется огромной любовью наших слушателей. И эта программа вдохновила меня на маленькое вступление, я его сейчас скажу. В этой программе, «Словарь», где Вы вместе с гостями размышляете о смыслах слов и понятий –¬ это прежде всего понятия из Библии, – вы идете пока еще по книге Бытия. Первые главы книги Бытия – это текст о сотворении мира и человека, самый грандиозный и фундаментальный текст. И эту программу я тоже хочу начать примерно с этого. Я зачитаю из 2-ой главы вот такой отрывок: «Господь Бог образовал из земли всех животных полевых и всех птиц небесных, и привел к человеку, чтобы видеть, как он назовет их, и чтобы, как наречет человек всякую душу живую, так и было имя ей. И нарек человек имена всем скотам и птицам небесным и всем зверям полевым». По-моему, на сегодняшний день очень яркое, красноречивое, просто прямое продолжение этому – это как раз топонимы…

М.Михайлова: Да, конечно.

М.Лобанова: Может быть даже в русле программы «Словарь» я у Вас теперь спрошу. Вот Вы в программе «Словарь» спрашиваете у своих высокоученых гостей, а теперь у меня есть возможность Вас спросить примерно так же. Вот это нарекание имени, которое Бог дал человеку как его основное занятие в раю, сегодня для человека что-то это значит в жизни? Он как-то исполняет этот указ Божий или, может быть, уже все закончилось – мы пали, грехопадение совершилось, и до свидания, все эти задания Божьи, которые Господь так с надеждой… Господь же еще посмотреть пришел: а как он наречет, как будто Он сегодня смотрит на нас. Или уже все, не смотрит?

М.Михайлова: Это очень интересный вопрос и на него долго можно отвечать, но вот прежде всего я хочу рассказать о том, что в нашем Чесменском приходе Рождества Иоанна Предтечи, настоятелем которого является протоиерей Алексей Крылов – он тоже был гостем Вашей программы – так вот в нашем приходе сейчас существует такой коллективный проект: мы хотим, чтобы для нас московский мастер написал икону, которая называется «Всякое дыхание да хвалит Господа». Это такая необыкновенная икона, которая была создана когда-то Юлианией Рейтлингер, и она совершенно потрясающая, потому что там в центре Рождество, но кроме тех животных, которые традиционно присутствуют при Рождестве: вол и осел, ну иногда собачки, лошадки, там есть еще слоны, носороги. Кто-то попросил: «А тушканчика можно?» – «Можно». Нарисовали тушканчиков, нарисовали жирафиков. А в клеймах иконы – всякие разные истории о дружбе, любви между человеком и животными. Так вот первая маленькая иконочка – это как раз наречение Адамом имен животных, вот то, что Вы сейчас вспоминали. И это изображено очень красиво, потому что безымянные животные являются такими серыми, ну как бы черно-белыми. А те, кто уже поименован, становятся цветными. Вот таким образом мастер-иконописец идею имени передает графически, передает в живописи. То есть получается, что, действительно, все понятия, когда они существуют вне человеческого языка, – они нейтральны, вот они никакие. А ведь мы же можем по-разному сказать обо всем на свете. Мы можем сказать: книжечка. А мы можем сказать: это отвратительное писание.

М.Лобанова: Макулатура…

М.Михайлова: Макулатура, действительно. Или еще что-нибудь такое уничижительное. Вот практически все что угодно можно назвать торжественно, нежно, низко, уничижающе, как угодно. Поэтому мне кажется, что вот эта прямая связь между бытием человека и его языком никуда не делась. Другое дело, Вы совершенно верно сказали о том, что человек на сегодняшний день – это падший человек, мы несем вот эту рану грехопадения в самих себе. И, к сожалению, или к счастью, не знаю, грехопадение тоже очень тесно связано с языком, об этом писал когда-то отец Александр Шмеман. Он говорил, что прежде всего грехопадение совершилось в языке. Все началось вот с этого разговора Евы со змеем, который имел такие тяжелые последствия, из чего мы можем сделать вывод вполне себе обнадеживающий: исцеление человека тоже будет происходить через язык и мы свободны участвовать в этом богочеловеческом деле прямо сейчас. То есть смотрите, что вы говорите, что вы пишите, как вы именуете ту реальность, которая нам предстоит.

М.Лобанова: Ведь вопрос-то у людей возникает сразу же такой: а это ведь не я эти улицы так называл, ну живу я на таких улицах, живу я в городе, где есть такие улицы. Не я ведь это сделал.

М.Михайлова: Я живу неподалеку от улицы Бела Куна в Купчино. О Беле Куне известно, что это был чудовищный человек, действительно кровавый, который запятнал свою совесть множеством преступлений. Ему было все равно, где их совершать: он успел накуролесить и у себя в Венгрии, и у нас. Это был один из людей, которые просто в крови утопили Крым…

М.Лобанова: Да просто звери действительно. Вот если посчитать его жертвы, что он вообще делал в Крыму, так это же просто невероятно, читать это невозможно…

М.Михайлова: Невозможно. Но это не конец, потому что после Крыма у него были другие подвиги и приключения, столь же кровавые и низкие. Но дело в том, что сегодня уже никто про это не знает. Вот у меня была такая забавная знакомая – когда-то мы ездили в фольклорную экспедицию и я там подружилась с хозяйкой дома, которая просто нас пустила на постой. И она потом приезжала ко мне в гости, и она, например, говорила, что «сестра моя двоюродная живет на Белой Куне». Да, то есть совершенно… народное сознание сделало из Белы Куна Белую Куну какую-то.

М.Лобанова: А стало от этого невинным это название улицы?

М.Михайлова: Я думаю, что нет. Потому что, к сожалению, имена обладают собственной внутренней энергией. То есть от того, что я не знаю, что я живу на улице имени убийцы, палача, просто какого-то садиста патологического, Чикатило какого-то, я могу не знать, кто это такой, но ведь его сущность в этом имени все равно заключена. Между прочим, один великий человек нашего времени, он с этой самой улицы родом, в школу там ходил – президент наш Дмитрий Медведев – вот уж он-то мог бы озаботиться заменой имени улицы, да? На худой конец, в честь себя, что ли, назвал бы – все лучше, чем Бела Кун.

М.Лобанова: Да… И все-таки этот вопрос еще раз задам, он для людей очень значим, и может, именно какой-то вот такой богословский, философский подход здесь очень нужен, чтобы его разрешить. Есть себе это название и есть, я, может быть даже, либо не знаю, кто такой Бела Кун, либо его все-таки осуждаю, ну живу я на этой улице – разве это может на меня влиять? Разве это может быть моей ответственностью?

М.Михайлова: Видите ли, это вопрос опять же очень сложный. Влиять, без сомнения, может. Другое дело, что есть влияние, которое очевидно: я иду по улице, на меня свалился кирпич или кусок льда, сосуля, как у нас в городе говорили, зимой оторвалась. Вот пожалуйста, результат этого налицо. Я живу на улице имени убийцы – что со мной происходит? То есть это же не значит, что я в два счета буду становиться патологическим каким-то типом. Понятно, что можно сказать, что нет, никаких последствий мы не наблюдаем. Но если мы чего-то не наблюдаем, это не значит, что этого не существует, потому что у нас, может быть, слишком несовершенные инструменты наблюдения или очень короткий срок, когда мы можем наблюдать тот или иной процесс. Я свято верю, я даже знаю, что имена не являются нейтральными. Все-таки именование – это процесс, который имеет отношение к сути вещей. И существует множество разнообразных исследований по части того, что все слова обладают своей внутренней энергией. Когда-то у меня была в передаче «Культурная реакция» такая замечательная лексикограф, профессор Галина Николаевна Скляревская. И она рассказывала об исследованиях такой как бы смысловой ауры слов. Она говорила, что люди, которым произносили слова: труп, смерть, кровь, преступление, то, се – им казалось, что они на это не реагируют, они занимались своими делами, это шло фоном. Но у них повышалось артериальное давление, менялся какой-то состав крови, еще что-то тут происходило. Равным образом, когда людям говорили: милый, дорогой, любимый, уважаемый, хороший, свет, небо – у них в противоположную сторону стабилизировалось, выравнивалось и становилось более благоприятным их физическое состояние. Вот эти исследования – к ним можно как угодно относиться – они показывают, что слово обладает своей собственной энергией. Тут, правда, есть другой вопрос, потому что… Ну вот смотрите, я живу, предположим, на улице Дыбенко или еще кого. И вот наконец мы проявили свою гражданскую сознательность и мы решили, что мы не хотим больше жить на такой улице, с именем такого человека, давайте мы ее переименуем. За этим последует вот что: нам придется всем выправить другой паспорт, другое водительское удостоверение, другое свидетельство на свою квартирную собственность, то есть за этим последует перемена десятка бумаг…

М.Лобанова: На самом деле, вот у меня тоже была передача с юристом, который объяснил, что это представление современного человека, гражданина Российской Федерации является навязанным ему обманом.

М.Михайлова: В каком смысле?

М.Лобанова: Согласно закону Российской Федерации в связи с изменением какого-либо топонима ни один документ менять не нужно. Причем такие прецеденты есть, и члены топонимической комиссии с удовольствием рассказывают, как они еще 9 лет после смены названий улиц в 1990-е годы спокойно пользовались абсолютно всеми документами, какие у них были. И только совсем по другому поводу…

М.Михайлова: Паспорт кончился, срок действия…

М.Лобанова: Да, по личным соображениям меняли. Ни документы на регистрацию, ни собственность жилья, ни паспорт, ни документы на регистрацию юридических лиц, ни физических лиц, то есть у кого-то какая-то фирма… ничего этого не нужно. Это все очень четко прописано в законе, и любой гражданин до скончания века может жить со всеми, всеми, всеми старыми документами, и государство обязуется обеспечить ему при этом полные удобства.

М.Михайлова: Это хорошо. То есть нам не грозят никакие бюрократические…

М.Лобанова: Абсолютно, абсолютно ничего не грозит.

М.Михайлова: Это замечательно. Но вот это, собственно, единственное соображение, которое у меня вызывало какие-то сомнения, имеем ли мы право подвергнуть тысячи людей таким страшным бюрократическим мытарствам. Но если это не так, то тогда…
О чем еще хотела я сказать? О том, что, смотрите, ведь если человека не ужасает, что он живет на «Белой Куне», то это свидетельствует о чем? – о нашем невежестве. Мы как народ чудовищно ленивы и нелюбопытны, как говорил Пушкин. Мы невежественны, мы не считаем это своим пороком, то есть мы считаем, что для нас совершенно нормально: знать-не знать, как жили наши деды, и вообще не сочувствовать им ни в чем, потому что, если на секунду представить себе, что вот эта история, это преступление, это убийство имеет отношение лично к кому-то из членов семьи, я думаю, что не так много людей, которые будут мириться с прославлением имени убийцы их матери, да, или отца.

М.Лобанова: Многие даже не знают, как жили дед, прадед. Может, они пострадали от большевиков, от чекистов, но они просто этого не знают.

М.Михайлова: Вот в этом и проблема. Проблема в том, что мы терпим. Мы – я имею в виду не нас с вами, а наше общество в целом – мы терпим вот эти позорные имена на карте Петербурга, потому что… а просто мы не знаем, кто это такие, и нам все равно. То есть эти слова становятся такими внутренне опустошенными, но вот засада и опасность как раз в том, что они кажутся такими, но они таковыми не являются.

М.Лобанова: Ну да, вот если вернуться к этому месту из книги Бытия, то как понимается обычной мыслью, даже не богословской, а просто обычной, человеческой мыслью, философией, совершенно светским таким занятием, наречение имени – это вызывание к бытию чего-то. То есть примерно то же, что Бог сделал с человеком, как он его из праха…

М.Михайлова: …воззвал.

М.Лобанова: Да. Потому что как материя он ведь существовал. Так же вот эти, может быть, звери, которых человек называл… вообще, все, что он видел, все, что Бог ему дал во владение… вообще человек как сотворец Бога. Вот меня тоже с связи с этим очень сильно впечатляет та мысль, что человек как образ и подобие… Что это такое? – размышляли святые отцы. А что это за образ? Это образ кого? И там очень разные мысли есть, святые отцы пишут и т.д., и очень часто повторяющийся образ – это творец. Бог – творец и человек – творец. Но вот что такое человек-творец? Это что, Бог сотворил мини-себя, мини-творца? Я сотворил мир и человек сотворит свой мир? Совсем нет! Бог сразу показывает, что это такое: Я сотворил этих животных, ты их нарекаешь, Я смотрю и радуюсь, как ты их нарекаешь. Это сотворчество. И вот человек – это не просто творец, образ, а его образ Бога, это сотворец. И сейчас, когда мы продолжаем оставаться людьми, я надеюсь, не совсем расчеловечились все-таки, хотя мы и падшие люди, мы все равно сотворцы. Только мы сотворцы обязательно кому-то: либо Богу, либо…

М.Михайлова: …либо кому-то другому.

М.Лобанова: Да. И мне кажется, что в некоторой топонимии, которая является таким, скажем так, слишком похожим здесь, действительно, делом называния, какое заповедано человеку еще в раю, мы очень часто становимся сотворцами, но сотворцами дьявола.

М.Михайлова: Конечно. Есть такие слова у одного из израильских учителей, он говорит, что «когда люди на земле произносят слова мудрых – их уста шевелятся в могиле». На самом деле это потрясающий образ, очень красивый. То есть пока мы, предположим, читаем стихи Пушкина или Блока, их уста шевелятся в могиле, то есть они говорят. Пока я говорю их слова – они говорят, они живы, мы слышим их слова, то есть мы с ними находимся в какой-то очень живой и настоящей связи. Но здесь есть и ужасная сторона дела, потому что, когда мы произносим имена убийц – они живы, до тех пор они живы. Я могу просто формально произносить эти имена, но все равно они остаются среди нас – вот ведь ужас-то в чем. И тогда уже на этой почве можно много чего разного строить. Есть такая пиар-методика, которая применяется для того, чтобы внедрить в общественное сознание какие-то мысли. Ну, например, предположим такую страшную ситуацию, что кто-то захочет реанимировать фашизм. Что надо сделать для этого? А надо сначала просто говорить это слово почаще, говорить в очень правильных контекстах: фашизм это плохо, мы осуждаем фашизм, то да се. А потом, когда это слово уже вошло в сознание людей, можно эти акценты чуть-чуть начать быстренько передвигать, и пройдет совсем немного времени – и мы сдвинем минус на плюс. Потому что само это слово прозвучало, оно вошло в сознание людей, в подсознание там, как угодно, дальше уже можно на этом строить. Поэтому один из лучших способов борьбы со злом – это его полное устранение, устранение этих слов, этих понятий из сферы нашего повседневного лингвистического бытия.

М.Лобанова: Ну да, есть такая духовная практика, скорее, практика от обратного, когда какой-то подвижник, желая стяжать святость, к чему, в общем-то, призваны все мы, он ведет борьбу с бесами и самое высокое дерзновение – даже ведет борьбу с прародителем зла, самым главным злым духом. И когда какой-то действительно одаренный, духовно одаренный человек в своей службе Богу начинает заниматься вот этой борьбой, там столько опасностей на самом деле, вот как раз в этом: потому что в этой борьбе ты тоже обращаешься к кому мыслью своей? – конечно, с целью борьбы, но, опять же, к сатане. Все-таки эту борьбу уже завершил Христос, вот в этом смысле только есть спасение. Но не всякий человек способен здесь удержаться. И вот это обращение к духам зла, даже обращение на них внимания вообще, даже хотя бы с тем, чтобы их как-то победить, оно в очень, мне кажется, частых случаях и вариантах развития вот такого хода событий может привести к тому, что человек на эту сторону все-таки падает.

М.Михайлова: Обращаясь, опять же, к первым главам книги Бытия – главная ошибка Евы заключалась в том, что она вступила в беседу со змеем.

М.Лобанова: Да, она ведь не сказала: да, как я рада, приветствую. Она ведь хотела ему возразить.

М.Михайлова: Она пыталась ему объяснить, рассказать ему, как все есть на самом деле. Но ужас-то в том, что как только мы вступаем в эти отношения – все, мы уже проиграли. Он всегда умнее нас, хитрее и бесчестнее, и поэтому мы всегда проиграем. Я помню, что читала я это, мне кажется, что даже у Григория Паламы, глубоко любимого автора, он говорил как раз о том, что ни в коем случае не нужно бороться со злом, но нужно умножать добро. Если ты хочешь избавиться из тьмы – обернись лицом к свету. И поэтому, конечно, иногда можно услышать такие разговоры: а что такое это национальное покаяние, да? Ведь сейчас идет какая-то полемика в обществе, «за» и «против» десталинизации, и я сколько угодно слышу голосов против десталинизации, люди говорят, что «это нам не нужно»…

М.Лобанова: Вопрос: в чем мне каяться?..

М.Михайлова: Да, в чем мне каяться? Или другая формулировка того же вопроса: а как вы представляете себе это покаяние? Мы что, все выйдем на Дворцовую площадь или мы все выйдем на Красную площадь и начнем…

М.Лобанова: …встанем на колени и будем бить лбом о мостовую…

М.Михайлова: Но речь-то идет вот о чем – о том, что да, действительно, покаяние это глубоко внутренний акт, который остается на совести каждого человека относительно самого себя. Но тем не менее есть какие-то сферы нашей общественной ответственности. И вот то, о чем Вы говорите в Вашей программе, какими именами названы улицы нашего города – это сфера нашей коллективной ответственности. То есть вот здесь-то мы как раз и можем проявить свои выборы и свою гражданскую свободу осуществить, потому что мы хотим, чтобы улицы вот этого города, который так много пострадал, который так прекрасен все еще, несмотря на усилия, бесчестность нашей администрации. Этот город – он действительно национальное и мировое достояние, что признано официально. И мы хотим, чтобы в нем улицы назывались именами хороших людей.

М.Лобанова: Да, потому что получается так, что мы видим перед собой прекрасный город, как, допустим, Адам в раю видит перед собой прекрасное животное и вдруг дает ему отвратительное, гадкое, насмешливое, уничижающее его имя. Разве Бог стал бы при этом присутствовать и быть человеку сотворцом? Так и мы, получается, поступаем. Есть еще такая проблема: в центре старый город, историческая часть Санкт-Петербурга, там, конечно, надо бы все вернуть, хотя не все, конечно, возвращается, но есть ведь и часть города, которая построена в советское время. И они получили такие названия в советское время, допустим, та же улица Бела Куна, и там ничего менять не нужно, потому что возвращать нечего.

М.Михайлова: Видите ли, в конечном счете всегда хочется задать вопрос: а кому принадлежит это город? И мне всегда казалось, что город, он все-таки является достоянием тех людей, которые живут в этом городе, работают, платят налоги, между прочим. То есть ведь это все вполне конкретные какие-то социально-экономические отношения. Это наш город! Он не принадлежит каким-то специалистам в какой бы то ни было области, или какому-то губернатору, который неизвестно откуда сюда прилетел на вертолете, а потом и улетит. Этот город принадлежит тем, кто живет здесь, кто своим трудом и своими жизненными усилиями делает его обитаемым местом. Поэтому хорошо бы спросить людей. Какая мне разница, предположим, что эту улицу когда-то назвали. Ну хорошо, честь и хвала, она носила имя этого человека 30 лет, предположим. Но если сейчас большинство жителей этой улицы скажут: мы не хотим жить на улице Бела Куна, а хотим жить на улице, не знаю… Михаила Булгакова, или Осипа Мандельштама. Что нам может помешать переименовать эту улицу? Мы жители, мы так решили. Проведем референдум, предложим варианты. Между прочим, это тоже очень важный вопрос: что предлагать взамен? Хорошо, мы снимаем это имя, а что мы хотим? И как мне кажется, здесь такое поле для всякой культурной и просветительской работы. Пусть жители самой этой улицы выдвинут свои предложения: мы хотим, чтобы наша улица называлась именем, ну, не знаю кого… Вот кого они любят, кого они хотят…

М.Лобанова: Может быть, по какому-то замечательному просто внешнему признаку этой улицы? Может быть, он не будет каким-нибудь выдающимся, просто будет отличительным, допустим, высказывали, по-моему, желание, чтобы она называлась Международная, потому что там вроде должно быть метро с таким названием.

М.Михайлова: Да. Ну, а что, красиво…

М.Лобанова: Хотя бы есть географическая привязка. Всем требованиям топонимической комиссии это соответствует – чтобы улица имела какую-то географическую привязку к конкретному реальному месту. Но, в принципе, совершенно никто не возбраняет…

М.Михайлова: Интересно, какую она имела привязку к этому Белу Куну, к которому мы так привязались…

М.Лобанова: Никакую, да. Причем у топонимической комиссии есть несколько критериев, по которым они выбирают названия, и ни одному из этих критериев ни одно советское название не соответствует. Потому что критерии такие: во-первых, не обязательно, а желательно, не спущенное сверху, не навязанное; во-вторых, существовавшее исторически желательно какое-то количество десятилетий, желательно бы 100 лет, то есть незыблемое историческое наследие, имеющее реальную географическую привязку, имеющее отношение к этому месту. И получается, что ни одно советское название сюда не подходит. Но тем не менее топонимическая комиссия и по этим критериям не все улицы рекомендует переименовать, а уж власти города вообще не исполняют ни одной рекомендации топонимической комиссии, которые уже несколько лет висят в воздухе. Здесь можно, конечно, много кого критиковать, но лучше сказать, что мы сами должны что-то сделать. Мне кажется вот так.

М.Михайлова: Наверное. И еще один момент очень важный: у нас нет гражданского единства. Уж я не говорю национального, Господь с ним, а даже гражданского единства у нас нет. То есть нам кажется, что если я вот перед своей лично дверью помыл кусочек лестничной площадки и положил там коврик, то на этом мои обязательства кончаются. А дальше уже не моя территория и пусть они сами там разбираются. Так вот, как мне кажется, эти народные движения по переименованию улиц, они могут создавать какие-то прецеденты человеческой гражданской солидарности.

М.Лобанова: Хотя бы познакомимся все друг с другом…

М.Михайлова: Ну, хотя бы. Кроме того, мы как-то обсудим общие проблемы на равных. Ведь посмотрите, у нас чаще всего бывает так, что, конечно, там везде записано, что мы все равны, но некоторые равнее. А вот здесь уже вот все, я на этой улице живу, у меня есть штамп в паспорте, значит, я как житель улицы имею право участвовать в обсуждениях, в выдвижении вариантов, в каких-то голосованиях, референдумах, я не знаю, это же легко организовать, не бином Ньютона.

М.Лобанова: Да, организовать, и еще раз напомню, что передача, которая была посвящена законодательству, говорит о том, что вся топонимия отдана местной власти, и руководитель данной местности – в нашем городе это губернатор, везде по-разному, у нас все называется вперемешку – имеет право вернуть, переименовать все что угодно в топонимах, на каком угодно основании. Это право прописано у нас в законе Российской Федерации. Поэтому переименовывать или не переименовывать, возвращать или не возвращать имеет право…

М.Михайлова: Один человек решает, то есть вот он проснулся утром, ему захотелось чего-то немножко попереименовывать, и он может, да…

М.Лобанова: Или проснулся утром на протяжении последних нескольких лет и ни разу не захотелось вообще ничего возвращать, несмотря на рекомендации официального органа того же правительства Петербурга – топонимической комиссии.

М.Михайлова: Поэтому наш путь какой? Пытаться найти какие-то граждански приемлемые, социально неуязвимые пути все-таки некоторого воздействия на власть. То, что это возможно, мне кажется, всем понятно после того, как все-таки мы добились своего и не имеем этой гадости, Охта-центра…

М.Лобанова: Да, значит, Господь тоже нам показал ведь этим, не просто нас Господь избавил от этой башни, правда? Вот вам подарок – избавляю вас от этой башни. Вы уж и не чаяли, хотя и боролись несколько лет, а Я вот вам помог. Ведь Господь это сделал тоже для чего-то, наверное.

М.Михайлова: Чтобы мы не ленились и не боялись потратить свои силы.

М.Лобанова: Спасибо большое. Сегодня собеседником моим в программе «Возвращение в Петербург» была филолог и философ Марина Валентиновна Михайлова, ведущая многих программ на радио. Передачу вела Марина Лобанова, до свидания.

Текст: Марина Матвеева