«Медный всадник» Пушкина. Смысл произведения

Программа Марины Лобановой

«Встреча»

Гость: Петр Александрович Сапронов, культуролог, доктор наук, ректор Института богословия и философии

Тема: «Медный всадник» Пушкина. Смысл произведения

Эфир: 24 февраля 2024 г.

АУДИО

Была ужасная пора,
Об ней свежо воспоминанье…
Об ней, друзья мои, для вас
Начну свое повествованье.
Печален будет мой рассказ.

…

Люблю, военная столица,
Твоей твердыни дым и гром,
Когда полнощная царица
Дарует сына в царской дом,
Или победу над врагом
Россия снова торжествует,
Или, взломав свой синий лед,
Нева к морям его несет
И, чуя вешни дни, ликует.

 

Марина Лобанова:

Убеждалась раз за разом, что даже люди, которые признаются в обожании Пушкина, более того, считают, что Пушкин – часть их идентичности, – не понимают смысла поэмы «Медный всадник». Стихи красивы, кто ж спорит. Образы поэтические – прекрасны и всем известны. В чем смысл сюжета – вызывает затруднение. А говорят, что это наш «культурный код»…

 

Три главных героя

 

Петр Сапронов:

Очень отягощает разбор этого произведения то, что по его поводу существует огромное (говорят обычно «необозримое») множество литературы. Не знаю как насчёт необозримого множества, и тем не менее, собственно, очень многое сказано по поводу «Медного всадника», самого разного качества, уровня, в разных аспектах. И моё рискованное предприятие – это попытка договорить то, что по поводу «Медного всадника» остаётся недоговоренным. Вот это моя такая будет сейчас задача.
…
В стороне остаётся соотнесённость не двух, а трёх начал.

 

Марина Лобанова:

Всегда казалось, что главных героя два – Евгений и Пётр, точнее, памятник Петру.

 

 

Петр Сапронов:

Да это, имперское величие, да, это маленький человек, а третье – это Нева. Неве посвящены, может быть, не самые лучшие, но из самых лучших строк в этой поэме.
И вот если присутствует Петербург, персонифицированный Петром, имперский Петербург, присутствует Евгений, присутствует Нева… то их столкновение будет носить совсем другой смысл, чем мы к этому привыкли.
Мы привыкли, что есть Пётр, который «кумир на бронзовом коне», мы привыкли к этому противостоянию его и «маленького человека» Евгения. Но при этом мы как-то забываем, что есть у Пушкина и такие строки:

Красуйся, град Петров, и стой
Неколебимо как Россия

А дальше самое главное:

Да умирится же с тобой
И побежденная стихия

Пушкин возвеличивает Петра, почти сакрализует его фигуру, и противопоставляет его побеждённой стихии. Петр и стихия, петровский Петербург и стихия – это ведь тема, которая как минимум не менее значима, чем Пётр и Евгений. Не менее значима, потому что то, как описана эта самая стихия – это грандиозно:

Нева металась, как больной
В своей постеле беспокойной

А потом что будет:

Нева вздувалась и ревела,
Котлом клокоча и клубясь,
И вдруг, как зверь остервенясь,
На город кинулась…
…
Осада! приступ!

Вот восстание Невы против Петербурга.
…

Нева всю ночь
Рвалася к морю против бури,
Не одолев их буйной дури…
И спорить стало ей невмочь…
Поутру над ее брегами
Теснился кучами народ,
Любуясь брызгами, горами
И пеной разъяренных вод.
Но силой ветров от залива
Перегражденная Нева
Обратно шла, гневна, бурлива,
И затопляла острова,
Погода пуще свирепела,
Нева вздувалась и ревела,
Котлом клокоча и клубясь,
И вдруг, как зверь остервенясь,
На город кинулась. Пред нею
Всё побежало, всё вокруг
Вдруг опустело — воды вдруг
Втекли в подземные подвалы,
К решеткам хлынули каналы,
И всплыл Петрополь как тритон,
По пояс в воду погружен.
Осада! приступ! злые волны,
Как воры, лезут в окна. Челны
С разбега стекла бьют кормой.
Лотки под мокрой пеленой,
Обломки хижин, бревны, кровли,
Товар запасливой торговли,
Пожитки бледной нищеты,
Грозой снесенные мосты,
Гроба с размытого кладбища
Плывут по улицам!
Народ
Зрит божий гнев и казни ждет.

 

Но есть ещё и Евгений, к чему мы больше всего привыкли, потому что вот эта дихотомия, Пётр и Евгений, обычно в центре нашего внимания. И если Нева – это бурный протест, это мятеж, это какой-то взрыв хаоса в отношении Петербурга, то и Евгений – тоже тот же самый мятеж, тот же самый бунт русский – бессмысленный и беспощадный.
Вот эти знаменитые страшные сроки:

«Добро, строитель чудотворный! —
Шепнул он, злобно задрожав, —
Ужо тебе!..»

Такие же мистически ужасные строчки у Пушкина могу вспомнить разве что в «Борисе Годунове». Вот эта знаменитая сцена на Красной площади, где идёт царь Борис Фёдорович Годунов со своей свитой и к нему вдруг обращается вот этот Николка в своей такой железной шапке: «Борис, Борис! Николку дети обижают… Вели их зарезать, как зарезал ты маленького царевича».

Мальчишки
Николка, Николка — железный колпак!..тр р р р р…

Старуха
Отвяжитесь, бесенята, от блаженного. — Помолись, Николка, за меня грешную.

Юродивый
Дай, дай, дай копеечку.

Старуха
Вот тебе копеечка; помяни же меня.

Юродивый
(садится на землю и поет)
Месяц светит,
Котенок плачет,
Юродивый, вставай,
Богу помолися!

Мальчишки окружают его снова.
Один из них
Здравствуй, Николка; что же ты шапки не снимаешь? (Щелкает его по железной шапке.) Эк она звонит!

Юродивый
А у меня копеечка есть.

Мальчишка
Неправда! ну покажи.
(Вырывает копеечку и убегает.)

Юродивый
(плачет)
Взяли мою копеечку; обижают Николку!

Народ
Царь, царь идет.

Царь выходит из собора. Боярин впереди раздает нищим милостыню. Бояре.

Юродивый
Борис, Борис! Николку дети обижают.

Царь
Подать ему милостыню. О чем он плачет?

Юродивый
Николку маленькие дети обижают… Вели их зарезать, как зарезал ты маленького царевича.

 

Вот такая ласка, такая ухмылка, такое мистически ужасное обращение, в нём приговор, в нём насмешка, в нём что-то бесовское просыпается, даже не понятно: вдруг Николка –ухмыляющийся бес? То ли это реакция на бесовство самого царя Бориса Фёдоровича? Чудовищные, почти непереносимые строчки.
А вот это: «Ужо!» – пушкинское? «Ужо тебе!» – и причём «злобно задрожав». Понимаете, это же по-своему также мистически ужасно, потому что здесь какой-то… мы его не замечаем – какой-то напор, мгновенный пускай, он скоро исчезнет, какой-то напор маленького человека на олицетворение Петербурга во всём его величии, на «строителя чудотворного».
Нева нахлынула, Нева затопила Петербург, он исчез под водой почти что на сутки, и здесь вдруг – угроза такая. А со стороны кого? Со стороны ну совсем-совсем маленького человека… И вдруг такое остервенение, такой взрыв, уже не просто негодование, а как невские волны – что-то мощное вроде бы надвигается.

 

 

Петербург – не для маленького человека

 

И вот в этой связи я обращу ваше внимание на эпизод, как во время наводнения является нам Евгений:

Тогда, на площади Петровой,
Где дом в углу вознесся новый,
Где над возвышенным крыльцом
С подъятой лапой, как живые,
Стоят два льва сторожевые,
На звере мраморном верхом,
Без шляпы, руки сжав крестом,
Сидел недвижный, страшно бледный
Евгений…

Видите, этот образ очень пугающий такой. … И это некая пародия на Медного всадника. … Да, Пётр на коне и Евгений на льве – это две противосилы. Одна ринется на другую и та сила, которая ринется, которая создаст эту ситуацию борьбы, это противостояние – это будет та, которая стоит за Евгением. И это может показаться смешным, эта пародия и снижение образа Петра Великого, но, вы знаете, пародия и снижение зловещие.
…
Но в сторону Невы Евгений никаких упрёков, никаких отрицаний не высказывает, Нева для него как бы не существует в качестве источника того необратимо страшного несчастья, которое с ним произошло.
…
И если Нева не входит в число губителей его незамысловатого счастья – что-то здесь не то.
…

 

Маленький человек до каких-то грандиозных размеров может раздуться. В этой связи вспоминается неизбежно гоголевская «Шинель», Акакий Акакиевич Башмачкин…

 

Космос и хаос, империя и стихия

Какой-то тайный, может быть, никем не сознаваемый союз Евгений заключает с Невой, заключает союз против Петра. Потому что Нева, стихия хаоса – это то, что единственное может разрушить Петербург. Вот эта стихия хаоса, ничего не различающая, всё губящая – вот это то, что теперь подавай Евгению. … Пушкин почувствовал и предощутил возможность союза маленького человека с Невой.
Петербург – не для маленького человека. Нева одета в гранит, она усмирена, маленький человек ничтожен, его можно не замечать. И вот маленький человек и Нева вдруг заключают тайный союз. И в каком смысле? Теперь маленький человек должен внутренне возрасти и стать для Петербурга Невой. И самое поразительное, что, в общем, союз этот действительно произошёл. Пушкин провидел то, что произойдет с Петербургом всего через несколько десятков лет.
…
Великий из великих русских поэтов, великий из великих русских писателей увидел Петербург и маленького человека и ощутил, что здесь какая-то бездна разверзается.
…
Революционные массы на Дворцовой площади – вот такой наш с вами коллективный Евгений.

 

Марина Лобанова:

Огромная толпа маленьких людей идет к Медному всаднику… Заполняют всю Дворцовую площадь…

Петр Сапронов:

И заполняют они площадь как Нева, которая разлилась. Стихия бунта – это стихия Невы, это бесформенность, это разруха… они овладели Петербургом.
И Петербург сегодня… Петербурга нет, Петербург сегодня не существует. То есть как «не существует»? Он есть как памятник культуры, он есть как великое прошлое. Но в Петербурге чего сегодня (и уже достаточно давно) нет? В Петербурге нет петербуржцев.
…
И не зря за этим ничтожеством Евгением скакал Пётр на вздыбленном коне: за ним будущее, за ним победа – за Евгением.

 

 

Марина Лобанова:

Для читателей ещё в чём проблема восприятия – вообще-то Евгений не отрицательный персонаж, он, что называется, хороший человек, обычный простой человек, без каких-то пороков. И вот так ужасна его судьба у Пушкина.
В следующей беседе поговорим о «Евгении Онегине». Два главных героя, опять – «хорошие». Опять, кстати, Евгений, и нельзя о нём сказать, что он отрицательный, нет, вполне положительный герой, и Татьяна, конечно, положительная героиня. А счастья снова им не будет.

Мой собеседник – выдающийся современный культуролог, ректор Института Богословия и Философии Петр Александрович Сапронов, автор нескольких фундаментальных для современной российской культурологии книг, среди которых «Культурология. Курс лекций по теории и истории культуры», «Русская философия», «Власть как метафизическая и историческая реальность», «Реальность человека в богословии и философии», «Русская культура IX-XX вв.», «Россия и свобода», «Словарь ключевых понятий христианского богословия», «Русская литература XIX века и культурные доминанты русского мира», «Мифология секулярной культуры».

Санкт-Петербургский Институт Богословия и Философии проводит набор на курсы дополнительного образования по направлениям Теология (Православное богословие) и Культурология (Русская культура в контексте мировой культуры). Занятия будут проходить два раза в неделю в вечернее время. Адрес Института: Санкт-Петербург, Миргородская улица, дом 1, Просветительский центр при Феодоровском соборе. Это для тех, кто собирается повышать свое образование, общегуманитарное и христианское, очно. Учиться заочно или онлайн возможность тоже есть. Дополнительная информация – на сайте Института богословия и философии.

 

 

См. также: