«Миссионерство – такой «работы» у нас нет»

Программа Александра Крупинина

«Неделя»

Гость: протоиерей Александр Дягилев

Прямой эфир 25 сентября 2016 г., 16:30

АУДИО + ТЕКСТ

 

Александр Крупинин:

Начнем по порядку нашего дайджеста. В Москве начались мероприятия, посвященные 1000-летию русского присутствия на Афоне. Насколько важен Афон для русских?

 

Протоиерей Александр Дягилев:

Когда наш святой равноапостольный князь Владимир принял решение о том, что Русь надо крестить, во многом им двигало желание войти в семью христианских народов. И не случайно, поэтому, говорят, что Русь была крещена, но не просвещена, ведь крещения были массовыми. Да, князь Владимир пытался учить детей грамоте, основывал школы, и это была достаточно успешная миссия, потому что буквально уже через век-два в Новгороде, как показывают берестяные грамоты, было много грамотных людей, в том числе из простолюдинов. Но сказать, что богословски, духовно Русь была просвещена – не скажешь.

Очень важными являются слова преподобного Максима Грека, когда он приехал на Русь в ХVI веке: «Русские свято блюдут обряды, а Заповедей Божиих не знают и не соблюдают».

И, с точки зрения духовного просвещения, здесь было важно, чтобы на Руси появились монастыри, потому что там происходила не только миссия и крещение, но и более глубокая катехизация и обучение тех, кто обращался.

Основателями русского монашества не случайно являются преподобные Антоний и Феодосий Киево-Печерские, которые вышли со Святой горы Афон и принесли на Русь афонскую традицию. Благодаря связям со Святой горой была налажена связь и с византийской традицией.

И на Афоне, и выходцами с Афона продолжался перевод книг, не столько богослужебных, сколько книг о духовной жизни. Пик духовного возрождения связан с паламизмом, а святой Григорий Палама – это Афон, монашеская исихастская традиция.

Преподобный Сергий Радонежский напрямую контактировал с константинопольским Патриархом Феофилом, который был духовным чадом святителя Григория Паламы, опять связь с Афоном. И вот всплеск интереса к духовной жизни: обращение людей в монашество, строительство монастырей, который произошел благодаря деятельности святого Сергия Радонежского, святого Александра Свирского – из  их духовных чад возникла целая плеяда святых. От святого – сонм святых, строят монастыри, основывают пустыни и самое главное – ведут глубокую духовную жизнь. Во многом все это подпитывалось византийским духовным наследием, которое приходило к нам через монашескую традицию Афона. И мы, празднуя это очень важное  событие – 1000-летие русского присутствия на Афоне, напоминаем о том, насколько глубоки наши корни там.

 

Вопрос слушателя:

В дайджесте было сообщение о том, что в Бельгии эвтаназию распространили на детей. Вы не находите, что нам интересоваться уровнем техники и странностями мировоззрения Запада странновато. Потому что если посмотреть, какие порядки в наших больницах, какая там смертность от самых обычных болезней, какая там детская смертность, то нам здесь пенять на растленных европейцев не очень уместно. Нам бы свои бревна в глазах замечать.

 

Протоиерей Александр Дягилев:

Я бы разделил вопрос на две темы: ситуация в наших больницах и эвтаназия.

Касаемо ситуации в наших больницах: то, что Вы сказали, больше относится к 90-м, началу 2000-х годов. Сейчас я посещал разные больницы (может быть, мой личный опыт не показателен), но я был поражен, насколько сейчас там много современной аппаратуры. Может быть, уровень наших врачей не дотягивает, может, они не всегда умеют пользоваться этой аппаратурой или позволяют себе нарушения каких-то санитарных норм – не знаю, но мне кажется, что за последние лет 20 наши больницы резко изменились в лучшую сторону.

Теперь относительно темы эвтаназии и того, касается ли это нас. В России есть тенденция воспринимать Запад, даже сейчас, таким образом, что у них все прогрессивное, у нас все отсталое. И то, что появляется у них, через какое-то время начинает появляться или лоббироваться у нас, есть такая общая тенденция.

 

Александр Крупинин:

Это было всю историю России.

 

Протоиерей Александр Дягилев:

Поэтому, если у них состоялся факт эвтаназии, если честно говорить – убийства, самоубийства или убийства с согласия родителей (я понимаю, что возможны сильные страдания, особенно в онкологии, там такие жуткие боли, что люди на приступах выбрасываются  из окон), и, возможно, ребенок мог сознавать, что с ним происходит и, испытывая жуткие страдания, дать согласие. Но в любом случае я здесь боюсь, что через какое-то время это будет принято в других европейских странах, потом это просто придет к нам. Сначала будут возмущаться, а потом где-нибудь в ГосДуме каким-нибудь образом пролоббируют закон, и дальше пошло-поехало. И если сначала это могут быть какие-то исключительные  случаи, то потом может появиться такое понятие, как принудительная эвтаназия.

 

Александр Крупинин:

На самом деле закон был принят в 2014 году и за два года не было случаев таких, это не массовая эвтаназия, видимо, какой-то выходящий за рамки случай.

 

Протоиерей Александр Дягилев:

Мне все это не нравится, и я беспокоюсь, что через какое-то время это придет и к нам. Многое пришло к нам с Запада полезного и прогрессивного, это отрицать нельзя, но все, что оттуда приходит, считать полезным и прогрессивным – это тоже некорректно. Здесь надо разум иметь, которого у нас порой не хватает.

 

Александр Крупинин:

Следующий вопрос – в Москве была презентация книги митрополита Сурожского Антония (Блума), посвященной вопросам искусства. Как соотносятся вопросы искусства и чин митрополита?

Протоиерей Александр Дягилев:

Человек глубокий и многогранный может быть компетентен не только исключительно в той профессиональной сфере, которой занимается. Мы знаем, что он был врачом, учителем физкультуры, и в этих сферах, я думаю, он тоже был компетентен. И как человек развитый, образованный, он мог рассуждать на темы искусства. Меня удивило, что только сейчас вышла его книга (лекции 1982 года). Но ведь владыка Антоний практически ни одной книги не написал! Все книги, которые мы читаем – это то, что было им сказано людям в проповедях или в беседах, которые люди записывали, а потом издавали в виде книги.

 

Александр Крупинин:

Прошло уже много времени с 1982 года, остается ли это актуальным?

 

Протоиерей Александр Дягилев:

Чем больше проходит времени со дней жизни праведного человека, тем больше его взгляд незамутнен проблемами, которые возникли потом. И мы можем видеть его точку зрения, которая для нас некий ориентир – куда (в общем и целом) мы должны идти с его точки зрения, и мы можем сравнивать это с тем, куда мы идем здесь и сейчас.

Владыка Антоний пока еще не канонизирован. Я сталкивался с тем, когда к мнениям святых относились, как к высшему авторитету, ставя их мнение на уровне библейских слов, и я сталкивался с тем, что для многих православных христиан ссылка, например, на Иоанна Златоуста или Василия Великого более авторитетна, чем ссылка на апостола Павла или даже на Евангелие. И Церковь приняла такой документ, что официального учения Церкви о непогрешимости святых не существует. Канонизируя святого, Церковь не подписывается в том, что во всех произведениях, письмах, дневниках этого человека, даже святого, изложена абсолютная истина, и что Церковь всегда разделяет все его взгляды. Кроме того, у многих святых отцов между собой были разногласия, разномыслия и разночтения и порой даже жесткие конфликты по самым разным вопросам. У одного человека, который хорошо знал Антония Сурожского, я слышал такое мнение: а ты думаешь легко жить со святым человеком? Я подумал, что, наверное, нелегко. Поэтому не случайно от момента смерти до момента  канонизации проходит немалое время. Потому что если канонизировать святых сразу, наверняка найдутся люди, которые помнят его еще живым и много чего о нем могут порассказать, и далеко не всегда это будет клеветой. Даже у святого могли быть немощи свои какие-то и недостатки. Он их преодолевал с Божьей помощью, поэтому и становился святым. И если святой о чем-то высказывается, это не повод говорить о его абсолютной непогрешимости или о том, что Церковь разделяет его все взгляды. Но, к сожалению, у нас порой ставят святых даже выше, чем Священное Писание. К Священному Писанию отношение такое: «это протестанты Библию цитируют, а мы, православные, святых отцов читаем».

 

Александр Крупинин:

А что же является учением Церкви, как определить: есть святой такой-то, есть святой другой. Церковь формулировала свое учение на Соборах, это понятно, есть семь Вселенских Соборов, а дальше?

 

Протоиерей Александр Дягилев:

Можно говорить о некоей четырехступенчатой иерархии учения Церкви.

Первое – это Священное Писание, это слово Божие, оно дано нам и это некий ориентир, с которым мы сравниваем все наши пути. То, что там сказано – это абсолютная истина. Если я с этим не согласен – это мои проблемы, а не проблемы Библии. Может быть, понимание каких-то библейских стихов может отличаться.

Вторая степень авторитетности – это догматы, тексты которых сформулированы на Вселенских Соборах, которые, может быть, даже и не всегда имеют соответствие со Священным Писанием (например, в Библии нет слов «Троица», «единосущный»), но Предание Церкви было выражено в этих словах, это именно вероучительные истины и о них мы можем говорить, как об учении Церкви.

Третий уровень иерархии – это каноны. Древние каноны – это Книга правил, это классика, это на многие века принятые внутрицерковные законы, хотя я их сравнил бы с правилами дорожного движения. Вот собрались святые отцы и благословили, что по правой стороне дороги мы едем вперед, а по левой назад, потому что, если будем это нарушать, то будут аварии. Но если где-то в другой стране (гипотетически) договорились отцы Церкви ездить наоборот (как в Англии, например), то это не значит, что они неправильные. То есть нарушение канона не является нарушением догмата и не является поводом называть человека еретиком. Но нельзя сказать, что все канонические правила описывают все возможные ситуации.

 

Александр Крупинин:

Тем более, они очень древние и в современном мире их сложно бывает применять.

 

Протоиерей Александр Дягилев:

К тому же еще здесь играют роль и вопросы терминологии, которые сейчас имеют не совсем такое же значение, как в те времена, когда они принимались. Даже такой термин, как «еретик»: на протяжении веков значение этого слова менялось от просто инакомыслящего до сознательного врага веры Христовой. А сейчас мы этим словом порой называем всех неправославных, хотя по Василию Великому, еретик – это тот, кто настолько чужд Церкви, что мы даже таинство крещения его не признаем. Тогда речь шла о всяких гностических сектах, об арианах, но не о тех, кого в наши дни мы называем католиками, например.

А четвертый уровень иерархии – это то, что можно назвать традициями. Сюда бы я отнес и новые какие-то постановления. Например, Социальная концепция Русской Православной Церкви, это соборный документ и в нем выражена позиция Церкви. Сюда же входят традиции, обычаи, вплоть до того, куда со свечкой пономарю ходить во время службы, с какой стороны кадило подавать – всевозможные вещи, которые в каждой епархии и даже в каждом приходе могут быть какие-то свои. Но всевозможные эти традиции не являются учением Церкви. И грань между Священным Преданием и традициями народными, местными – она не всегда явна и понятна.

 

Александр Крупинин:

А писания святых отцов?

 

Протоиерей Александр Дягилев:

А вот писания святых отцов, пожалуй, относятся к последней, четвертой категории. Они для нас авторитет, их сочинения для нас авторитетны, но при этом, если кто-то в чем-то, например, не согласится с Василием Великим – это не повод заявлять, что он еретик. Например, в учении о Троице, разработанном Василием Великим,  нет почему-то слова  «Бог» по отношению к Святому Духу, это отражено и в нашем Символе веры. Он не отрицал этого, но по каким-то причинам в его сочинениях слово «Бог» и слово «Дух Святой» рядом не стоят.

 

Александр Крупинин:

Короче говоря, любое писание святых отцов нельзя считать сразу, априори, учением Церкви? Даже русских святых отцов: Игнатия Брянчанинова, например? Вот писал так Игнатий Брянчанинов, значит, так оно и есть?

 

Протоиерей Александр Дягилев:

Здесь вопрос, что стоит за словом «авторитет». Вот высказано авторитетное мнение, но можем ли мы сказать, что авторитетное мнение разделяется всей Церковью и является истиной в последней инстанции? Не факт.

 

Александр Крупинин:

Тут у нас два события, связанные с почитанием святителя епископа Якутского Дионисия (Хитрова). Вопрос по поводу миссии среди язычников.

 

Протоиерей Александр Дягилев:

В Евангелии апостолам было четко сказано: «итак, идите, научите все народы, крестя их во имя Отца, Сына и Святого Духа, уча их соблюдать все, что Я заповедал вам». Потом, дальше, в Деяниях апостолов: «идите до края земли», и так далее. То есть, если есть где-то люди, которые не знают Христа, не знают Евангелия, то мы должны идти и проповедовать. Причем, эти люди могут быть где-то там, на краю земли, в далеких местах. Но ведь мы не идем туда. Николай Японский ходил, но это, скорее, счастливое исключение из правила.

 

Александр Крупинин:

Но были же миссионеры в Сибири.

 

Протоиерей Александр Дягилев:

Есть очень горькие свидетельства о нашей миссии среди язычников (до революции): крестили и за это новокрещенному рубль давали, но происходило ли глубокое перерождение этих людей, которые продолжали потом часто те же обряды языческие соблюдать?

А те самые люди, которые не знают Христа, не знают Евангелия – находятся рядом с нами. Самый край земли – он здесь, в нашем городе, среди наших соседей, друзей и знакомых, но у нас как-то в Церкви миссионерский дух, на мой взгляд, погас. Мы думаем о канонических границах, хотя наша задача их расширять. Мы думаем о финансах, о благоукрашении и благоустроении храмов, о золочении иконостасов, куполов, маковок. Мы можем говорить о том, что у нас огромные средства тратятся на всевозможные репрезентативные функции. Но в то же самое время,  выделяются ли какие-то средства на миссию? Причем, на миссию не в значении противосектантской работы, как сейчас это чаще всего понимается, а в значении «идти и проповедовать», то есть реально, чтобы на приходах были приходские миссионеры, которые получали, может быть, даже деньги за это. Их работой была ба миссия. Такой практики у нас нет. Мы осуждаем всевозможных сектантов, тех же «Свидетелей Иеговы» за то, что они пытаются миссионерствовать, но сами порой ни шагу не делаем. А миссия – это неотъемлемая функция Церкви, а мы стали заниматься побочными вещами, которые у нас вышли на первый план, а главное как-то стало уходить. Пока на земле есть люди, не слышавшие слова Христа, христиане не могут спать спокойно.

 

Александр Крупинин:

Вот наше радио, наша цель – донести до людей это слово, и, может быть, хоть кто-то, услышав нас, заинтересовался.

 

Вопрос слушателя:

В Церкви много разговоров о необходимости проповеди, миссии, но если говорить о нашей стране, здесь уже мало найдется людей, которые бы не слышали ничего о Христе. Сейчас самая главная проповедь – это проповедовать своим образом жизни, на который люди бы равнялись, это самое главное – быть примером для других.

 

Протоиерей Александр Дягилев:

Для города Санкт-Петербурга и каких-то крупных городов, исторических центров России, где традиционно было много храмов и где сейчас они возрождаются, наверное, Вы правы. Но если брать Сибирь и Дальний Восток – там в наши дни протестантские миссионеры порой более активны, чем наши православные. А, во-вторых, я недавно побывал в верховьях реки Паши (Ленинградская область), там есть много разных деревень, и, общаясь с местными жителями, я выяснил, что там огромное количество некрещеных людей, которые всю жизнь прожили, ни разу в жизни священника не видя. Для них первый священник, который заехал в их края – это я, за всю их долгую жизнь. Они хотят креститься, но ничего не знают. Вот место, куда надо приехать, с ними беседовать, что-то им рассказывать.

А дальше возникает вопрос: вот я их покрещу – а дальше что? До ближайшей церкви без автомобиля с хорошей проходимостью не добраться. Как они будут жить? Без таинств церковных. Приход там основывать – за счет чего он будет жить? Они же живут натуральным хозяйством. Что делать – не знаю. Хоть литургии приезжай им служи, миссионерские. Вот, относительно недалеко от Петербурга есть места, где реально нужно, чтобы туда ездили миссионеры, как-то нужно это организовать. В Белгородской области, например, есть храм-автомобиль. Вот был бы у нас в епархии такой, ездил бы по таким местам. Такой передвижной храм в каждой митрополии должен быть, в каждой епархии, чтобы он с семинаристами ездил по таким далеким деревням, приходам.

 

Александр Крупинин:

Я со слушательницей согласен, что главное миссионерство – это личный пример. Живут эти христиане так, как они проповедуют, или они так не живут? Это самое главное. Но и у нас в Петербурге есть множество людей, которые, конечно, слышали о Христе, но у них представление о религии настолько далеки от  реальности, что просто диву даешься, где они набрались такой информации. Что они читали? Просто дико. Надо объяснить людям, кто такой Христос, что такое Троица.

 

Протоиерей Александр Дягилев:

Элементарные вещи, для нас элементарные. Я оглашаю людей перед крещением, и приходят люди и некрещеные, и крещеные, которые крестными хотят быть. Я беседую с ними в форме диалога (древняя традиция катехизации – это диалог) и чего только не наслушаешься, во что только люди не верят!

 

Александр Крупинин:

И думают, что это действительно учение Церкви.

 

Протоиерей Александр Дягилев:

А иногда даже и не верят, если по-честному. Считают, что в представлении Церкви Бог – это дедушка на облаке, а я, как человек образованный, в это не верю, но поскольку Церковь – это наша традиция, то ребеночка надо крестить. Такой подход.

Я ведь в ближайшее время собираюсь в Казахстан с миссией уже нашего проекта «Супружеские встречи», это уже второй выезд туда, на этот раз в Алма-Ату. Этот выезд будет очень важным, в нем примут участие и гости из Калининграда, дальше речь пойдет о подобном центре в Калининграде, и параллельно, в это же время будет выезд в Екатеринбурге, там центр фактически уже сформировался.

А в Петербурге ближайший выезд должен состояться с 18 по 20 ноября, я там не буду участвовать, мы пригласили туда священника из Минска, и на 2017 год у нас стоит в планах Калининград и Минск как места, куда мы будем расширять нашу деятельность.

С точки зрения апостольской, я могу сказать, что я миссией занимаюсь, причем это проповедь того, что живя в браке с любовью и взаимопониманием, в диалоге – вы соблюдаете заповеди Божии, это благовестие о диалоге, как о способе  выражения любви к Богу и ближнему.

Наш телефон +7 921 7994809, приглашаем всех желающих принять участие в «Супружеских встречах».

Святой Севастиан был одним из насельников Оптиной пустыни, еще мальчиком его благословил преподобный Амвросий, впоследствии он был келейником у старца Иосифа, потом у старца Нектария, потом был сослан в Карлаг. Когда я был в Астане, про это мне много рассказывали: дикая степь, привозили людей по железной дороге, вагон открывали, мужчин, женщин, детей, просто высыпали из вагонов – и выживайте, как можете. Сразу возникала проблема с водой, куча инфекционных болезней, жили просто в ямах, стройматериалов не было – деревьев в степи нет. Долгое время даже те, кто выживал в этих условиях, жили просто в землянках, это при том, что их еще и заставляли работать: и целину поднимать, и угольные шахты делать. Просто нечеловеческие условия. Севастиан – преподобный  исповедник, за веру много пришлось пострадать. И в Казахстане его почитают, пожалуй, как главного своего святого. Конечно, там огромное количество новомученников, исповедников, но вот он для них не только один из тех, кто пострадал, а один из тех, кто как раз своей жизнью свидетельствовал о Христе и о том, что Господь дает любящим Его.

 

Александр Крупинин:

И к международным вопросам: сейчас проходят богословские собеседования в Кьети, в Италии, где представительная делегация нашей Церкви во главе  с митрополитом Иларионом, и в Ассизи была ежегодная встреча, и в Ливане межрелигиозные встречи, там не только христиане. Многие наши православные считают, что это дело не очень хорошее – то, что мы связываемся с какими-то иноверцами. Как сейчас смотрит на это Церковь?

 

Протоиерей Александр Дягилев:

Как смотрит на это Церковь, это нужно у владыки Илариона спросить, потому что он у нас поставлен собеседовать, с одной стороны, и выражать официальные точки зрения Церкви, с другой стороны. Я придерживаюсь такой точки зрения, что отношения православных и католиков можно сравнить с отношениями мужа и жены, которые когда-то были единым целым («венчаю в плоть едину»), вели единое хозяйство, вместе рожали детей, была семья, единое имущество, а потом вдруг рассорились, разругались на каком-то этапе жизни – и развелись. Теперь вместе не живут, знать друг про друга не хотят, а когда кто-то из детей пытается  куда-то сунуться, сразу – «нет, с папой общаться нельзя, папа плохой, с мамой общаться нельзя, мама плохая». Возможно сейчас, на уровне иерархов, эта горячая стадия как-то прошла, наши иерархи готовы хотя бы начать диалог. Потому что, в любом случае, даже если семью восстановить невозможно, а между бывшим мужем и бывшей женой есть хоть какой-то диалог – уже и детям легче, и всем легче. «По крайней мере, они начали разговаривать» – в таких случаях говорят. А тут выясняется, что те, кто не имеет богословского образования, начитавшись интернета и наслушавшись не буду говорить какого радио, вдруг начинают бить тревогу и искренне считать, что любой контакт с инославными – это зло. С этим я сталкивался даже на своем приходе. Я считаю, что диалог в случае любых конфликтов – это неплохо. Мероприятия, которые проходят в Ассизи (там Папа Франциск, католик, Патриарх Варфоломей, православный, архиепископ Джастин Уэлби, англиканин, еще буддисты, мусульмане – помолились о мире. Не секрет, что значительная часть вооруженных конфликтов в мире имеет религиозную подоплеку. И если бы не такое обстоятельство, то, возможно, в такой встрече и смысла бы не было. А если здесь и сейчас люди воюют, убивают друг друга, призывая имена своих богов (или своего бога) и считая, что тем самым они угождают Богу, что так и надо поступать – то в такой ситуации крайне важно, чтобы, несмотря на все различные исповедания веры, разные религиозные убеждения, все-таки лидеры основных конфессий и религий собрались вместе и, по крайней мере,  засвидетельствовали о том, что убивать друг друга ради религиозных целей – это неверно.

 

Текст: Н.М. Лукьянова