«Мосты повисли над водами» – так когда-то писал Пушкин в «Медном всаднике»

«Мосты повисли над водами» – так когда-то писал Пушкин в «Медном всаднике». Поговорим о мостах Петербурга как части его идеи, как выразителей его духа, и о конкретных мостах, об их красоте, о том, как мы их сохраняем и как разрушаем

 

Программа Людмилы Зотовой
«Город и время»

Прямой эфир 21 апреля 2015 г.

Гость: Владимир Линов
Тема: Мосты Петербурга (передача первая)

— Сегодня у нас в студии – постоянный участник передач, заслуженный архитектор России, член Градостроительного совета, доцент архитектурно-строительного университета Владимир Кузьмич Линов.
Водная система Петербурга, помимо Невы, представлена многочисленными реками, каналами. Говорят, их общее количество приближается к сотне. Кроме того, мы знаем множество озер, прудов в городе и окрестностях. Поэтому естественным элементом облика Санкт-Петербурга стали мосты. «Мосты повисли над водами» — так когда-то писал Пушкин в «Медном всаднике». И сегодня именно мостам мы посвятим нашу передачу.
Владимир Кузьмич, какой мост, на Ваш взгляд, можно назвать самым «петербургским» мостом? Какой, может быть, привлекает Ваше внимание из всего множества мостов?

– Вопрос сложный, потому что их так много – интересных, тех, которые я люблю. Вопрос неожиданный. Но есть один мост, который я выделяю всегда. Причем не только сам мост, но и его окружение. Точнее будет сказать, что это три моста вместе. И вот это такая особенность петербургских мостов, которая настолько необычна, что я даже не знаю аналогов нигде в мире. Это место – пересечение Мойки и канала Грибоедова. Вернее, не пересечение, а то место, где канал Грибоедова вытекает из Мойки, где он начинается. И это место перекрыто таким трехколенным мостом, как его иногда называют. То есть это мост, состоящий из трех частей. Причем все три части имеют собственные имена. Та часть, которая перекинута непосредственно через Мойку, перед фасадом дома Адамини, такое замечательное классическое здание, в стиле высокого классицизма – этот мост называется Мало-Конюшенным. Второе колено, под углом к этому первому, называется Театральный мост. Собственно, вот этот Театральный – он просто декоративный. Потому что под ним вода не протекает. Тоже особенность такая – мост, под которым нет воды.

— И не было изначально?

– Изначально, вроде бы, была. Тут расходятся мнения историков. То ли его сразу построили вот таким декоративным, то ли все-таки под ним был проток, но потом его заложили. Возможно, что заложили, когда строили здание конюшен. Поскольку оно очень близко находится. Вот тот край здания конюшен, которое сейчас находится на реконструкции, он здесь очень близко подходит к набережным и Мойки, и канала Грибоедова. Возможно, проток заложили, чтобы прочнее был фундамент здания конюшен. Но это только мои предположения.

— Владимир Кузьмич, а почему мост назван Театральным? Вроде бы, вблизи нет никаких театров. Что-то мы утратили, наверное.

– Да, что-то потеряно в процессе развития города. Но наверняка что-то было, и это можно бы отыскать.

— А как вообще возник этот мост, состоящий из трех колен? И как давно это было? Такая идея, действительно, интересная.

– Построен он был в начале XIX века. Ну, в первой трети, во всяком случае. Около 1830 года. Все три части интересны еще тем, что они по конструкции своей чисто металлические. Но там использованы не какие-то плоские металлические фермы или балки. Там – металлические кессоны, то есть такие объемные коробки, которые собраны в единую поверхность. Эти коробки склепаны между собой, потому что сварки тогда еще не было. Образуется распор. Ну, как арочная перемычка, которую делают иногда из кирпича. Вот здесь эта арка выложена из таких металлических кессонов. И упирается эта арка в береговые опоры из гранита. Вот в таком виде – это очень прочная конструкция, при этом достаточно легкая. Потому что кессоны – они тонкостенные, металлические. Эта конструкция была испробована уже в XIX веке, в его начале. Конструкцию много раз ремонтировали, но в целом она сохранилась. Причем, она сохранилась во многих мостах, перекинутых через Мойку, начиная прямо от Фонтанки. Там подряд идут металлические мосты, собранные из таких кессонов.

Но это место замечательно не только трехколенным мостом, но еще и тем, что само пространство между собором Спаса на Крови и домом Адамини включает в себя еще один мост. Четвертый уже, который находится прямо перед Спасом-на-Крови. Он называется Ново-Конюшенным.

— Мост перед Спасом-на-Крови – это если от Невского идти? Или, наоборот, от Конюшенной площади?

– От Конюшенной площади. Он является продолжением Конюшенной площади, идет по оси Конюшенной площади. И этот мост сначала был долгое время деревянным. И только совсем недавно, уже в советское время, а именно – в 1967 году, деревянный мост был заменен на железобетонный. И сейчас можно видеть вот эту разницу в конструкциях мостов, которая символизирует такой архитектурно-конструктивный прогресс и переход к железобетонным конструкциям. Но, должен отметить, что этот новый железобетонный мост, Ново-Конюшенный, как раз менее изящный по своим формам. Там нет такой вот выпуклой арки, которая его держит. Там арка очень пологая, и он больше напоминает, скорее, какую-то плоскую плиту или очень пологую арку. Нет вот той упругости формы. Он, конечно, проигрывает в сравнении с мостами начала XIX века.

Надо еще вспомнить, что этот железобетонный мост в советское время был назван именем убийцы Александра II – Гриневицким. Так и назывался официально: мост Гриневицкого. И совсем недавно ему вернули название Ново-Конюшенный.

— Ничего себе… Как-то даже не по себе от того названия…

– Да, можно только поежиться при одном упоминании этой фамилии.

— И там был указатель, что это мост Гриневицкого?

– Да, там была табличка. Он так официально назывался: мост Гриневицкого. А жители его либо никак не называли, либо называли по-старому: Ново-Конюшенным мостом.

И все это пространство, огражденное церковью, конюшней, часовней церкви, институтом ремесел (он и сейчас действует – Императорский институт ремесел) и домом Адамини, представляет собой полноценную городскую площадь. Но площадь – мы об этом говорили в нашей передаче о площадях Петербурга – это площадь, не имеющая названия. Безымянная площадь, находящаяся на мостах. Это удивительное явление и только в Петербурге такое есть. Площадь полноценная. Там есть действующий сувенирный рынок.

— Много гостей туда приходит.

– Масса туристов! Там есть остановка автобусов, остановка катеров рядом с этой площадью на Мойке. Причем, часть площади занята традиционными праздничными мероприятиями. Там фотографируются новобрачные, это уже традиция многолетняя. То есть – это площадь со своими памятными местами и очень интересной архитектурой.

— Площадь выполняет свою функцию, которую и должны площади выполнять, правда?

– Полностью. Сюда выходит паперть собора, есть рынок, есть памятное место, есть транспорт – настоящая городская площадь в европейском понимании. И при этом, она хорошего небольшого масштаба, такого человечного. Замечательное, очень красивое место.

— Место очень уютное, действительно. Всем это место хорошо знакомо. Но когда находишься на этой площади, совсем не думаешь, что под тобой три моста и четвертый рядышком примыкает.

– Да, да. Причем этот трехколенный мост после некоторой реставрации был дополнен брусчатым покрытием. Это не очень удачное решение, поскольку этот мост – пешеходный. Транспорт с него сняли, слава Богу, но ходить по брусчатке – не самое удобное дело. Правильнее было бы замостить его более гладко: ну, гранитными плитками или хотя бы бетонными плитами. Но я думаю, что до этого дело еще дойдет.

— Но зато вид какой приятный!

– Там замечательные торшеры на мостах, со светильниками. Это чугунное литье с бронзовой отделкой, с красивыми белыми плафонами. В общем, я бы, пожалуй, так ответил на Ваш вопрос…

— Какой у нас самый «петербургский мост»?

– Да. Именно это самое петербургское и замечательное по всем качествам место.

— Владимир Кузьмич, Вы отметили, что мосты образуют площадь, уникальную площадь, и эта площадь не имеет названия. А как Вы считаете, стоило бы дать какое-то название вот этой площади, составленной мостами?

– Конечно, конечно. Я считаю, что да.

— А что нужно для этого?

– Я думаю, что можно обратиться даже в топонимическую комиссию с какими-то предложениями.

— А как бы Вы назвали эту площадь?

– Я думаю, что я бы как-нибудь связал это с архитектурой или с самими понятиями конструкций мостовых. Ну, Мостовая площадь – как-то слишком примитивно… Я думаю, что будут предложения как-то связать это с памятью гибели Александра II. Богатая история этого места, она подскажет массу вариантов названий.

— И для наших слушателей есть такая идея: можно подумать о том, как бы назвать это место. У нас Марина Лобанова ведет передачи о топонимике Санкт-Петербурга, можно тоже обратиться к ней с такими предложениями.

– Да, это было бы удачно. Важно проявить инициативу. Это процесс довольно долгий. Топонимическая комиссия принимает решения очень медленно. И это правильно. Нужно максимально…

— Взвешенно?

– Да, максимально взвешенно. И нужно максимум узнать о мнении горожан в таких вопросах.

Я хотел бы об этом месте и о мостах вообще еще добавить, что там, как и везде на мостах в Петербурге, очень красивые чугунные решетки, которые имеют такие то ли позолоченные, то ли покрашенные под позолоту детали на барельефах этих решеток. Но поскольку этот тройной мост используется как место фотографирования свадебных церемоний и торжеств, то появилась такая международная традиция, которая мне совсем не нравится. А именно: новобрачные вешают замки на ограду, запирают эти замки, ключи выбрасывают в воду. Все это должно символизировать прочность их союза. Никак на прочность, естественно, это не влияет, и мы знаем, что половина браков у нас распадается, причем многие вскоре после женитьбы. Но помимо того, что это обезьянья, такая, привычка, потому что есть знаменитый мост влюбленных в Париже, где очень простая, элементарная решетка, которую не жалко совсем. Она вся, сплошь, завешена этими замками. На этих замках пишут еще разные, там, словечки. В общем, это чистое подражание такое чужой традиции. Но самая главная беда в том, что разница металла – чугуна, бронзы, латуни и разного металла этих замков – вызывает коррозию. И в местах, где эти замки висят, не только краска, но сам металл ограды портится. И поэтому правильно делают городские службы, что срезают эти замки. Но в результате перила и ограждения находятся в очень неприглядном состоянии. И, конечно, как-то нужно разъяснять молодежи, что традиция – не очень хорошая.

— Да, это тоже призыв к нашим радиослушателям – как-то доносить эту информацию до тех, кто пытается повесить туда еще один замок… Да, эту традицию мы пытаемся перенять с Запада, но, как всегда, это не очень удачно получается.
Владимир Кузьмич, Вы отметили, что на мостах интересные решетки. Но и вообще по набережным наших рек, больших и малых, стоят заграждения. Правильно ли я понимаю, что каждая река имеет свой вид решетки?

– Ну, во всяком случае, это вопрос, по-моему, из пятого класса школы, когда ведутся уроки краеведения «Люби и знай родной город». У школьников даже есть тетради с картиночками и задачами. И там есть такая задача: по рисунку ограды определить, на какой реке или на каком канале эта ограда стоит. Но, вы знаете, я убедился недавно по своим студентам, что они очень плохо знают город. У нас, правда, и студенты – наполовину приезжие. Но и петербуржцы многие просто не знали вообще о том, о чем Вы сейчас спросили: что некоторые реки имеют характерную решетку на всем своем протяжении.
Действительно, есть решетка Мойки. Есть другая совершенно, более простая, решетка Фонтанки на всем ее протяжении. И есть особенная решетка канала Грибоедова, которая еще распространяется на Крюков канал. Может быть, эти решетки используются еще и на других каналах, но, в основном, вот эти три типа решетки свойственны этим трем рекам. Ну, а набережная Невы, мы знаем, имеет, в основном, гранитные парапеты. Высокую набережную с гранитными парапетами.

— Итак, мы сейчас с Владимиром Кузьмичом говорим о мостах Санкт-Петербурга, в частности – об уникальном месте, где соединены три моста, а к ним примыкает четвертый мост, рядом с Конюшенной площадью. Владимир Кузьмич, заканчивая разговор о решетках: так как в этом месте мост проходит и через Мойку, и через канал Грибоедова, каждая составная часть моста тоже имеет свою характерную решетку?

– Да, вот этот тройной мост имеет свою решетку, а вот мост Ново-Конюшенный – у него своя ограда. Но такая, упрощенная, поскольку ее в советское время уже строили, она не очень качественная по рисунку. А вот тройной мост – там замечательная классическая ограда, с деталями бронзовыми.

— Еще того времени осталась?

– Да. Она первоначальная – начала XIX века. Мне кажется, что вообще тема мостов очень интересная, и для слушателей это будет интересно. Может быть, мы ей посвятим несколько передач. Ну, вот раз мы начали говорить о Мойке, то можем и продолжить, наверное, о мостах на Мойке. Тем более, я считаю, что это самые романтические, самые красивые места города. И не только это место, где вытекает канал.
Я в связи с этим вспомнил один факт из современной архитектуры. Факт, который меня касается. Я работал многие годы в архитектурном бюро «Студия-17», которое возглавляет Святослав Гайкович, и мы делали конкурсные предложения по застройке новой части Васильевского острова. Вот той новой части, которая вокруг гавани сейчас намывается и уже застраивается. И в нашем конкурсном проекте мы предложили разветвить реку Смоленку на несколько русел. И, кроме того, прорыть еще несколько каналов таким образом, чтобы вся эта большая довольно территория нового района была пронизана этими каналами с таким масштабом, как, вот, река Мойка или канал Грибоедова. И примерно с такой же частотой, даже немножко больше, как эти две реки. И у нас, мне кажется, получилось очень удачное предложение. Мы продумали тщательно, как проточность осуществить, чтобы не застаивалась там вода, какие можно там бы ловушки на Неве поставить, чтобы вода загонялась в эти каналы. Ну, к сожалению, по разным причинам мы не выиграли этот конкурс. Но и тот, кто выиграл – это московская компания – тоже не получил права реализации. Это такой многострадальный проект застройки, который все время переделывают. И сейчас в очередной раз переделывают, я уже говорил об этом. Но сама по себе, мне кажется, идея планировки новых районов с каналами – это идея правильная.

— Это дух Петербурга сохраняет, передает.

– Это дух Петербурга, это обеспечение хороших видовых каких-то точек, это, между прочим, еще и очистка воздуха. Потому что каждая речка служит постоянно-действующим пылесосом. И вся пыль, которая носится в воздухе – а в Петербурге сейчас жуткая запыленность – там, где она оседает на дорогу, она остается. Там, где она оседает на воду, она исчезает. Поэтому вот эта проточная вода очень сильно очищает воздух от пыли. Я думаю, что это идея, которую, может быть, еще удастся когда-нибудь реализовать.

— Да, здесь и эстетическая польза, и польза для здоровья. Хотелось бы узнать о мостах, которые сохранились при уже засыпанных водных артериях. Например, Введенский канал сейчас засыпан, а мосты остались. Может быть, есть еще другие такие мосты, которые сохранили и название, и облик свой, а под ними воды уже нет.

– Хороший вопрос. То, что касается Введенского канала – там, конечно, сохранились какие-то мостовые конструкции, но они засыпаны полностью. Но есть в самом центре города сохранившийся мост с оградами, под которым нет воды. Это мост около Инженерного замка. На набережной Фонтанки, между цирком и Инженерным замком, сохранился полностью мост, с оградами с двух сторон, под которым начинался канал. Он шел от Фонтанки и полностью окружал Инженерный замок. Через этот канал были переброшены мосты, один из которых был совсем недавно восстановлен. Перед главным входом в Михайловский замок восстановлен только кусочек канала. Вот именно этот кусочек канала и направлен в сторону Фонтанки, но в этом месте он засыпан. И набережная Фонтанки засыпана, там проезжая часть. Так что вот этот мост можно видеть постоянно, он в центре города.
Ну, это первое, что приходит мне в голову. Наверняка, могут быть и другие мосты такого рода.

— Надо вспомнить, да?

– Да, каналов очень много, конечно, было засыпано. Например, эта известная история с каналами на Васильевском острове. Там, где сейчас линии в исторической части, там везде были прокопаны каналы. Каналы были очень узкие, в них быстро зацвела вода и даже стухла. И каналы были засыпаны. Якобы Меншиков тут наворовал каких-то денег. Но это, скорее, исторический анекдот. Но от этих каналов не сохранилось никаких следов мостовых, потому что все мосты первой половины XVIII века, и даже, можно считать, почти все до конца XVIII века, были деревянными. И только в начале XIX века началось массовое строительство металлических мостов. Прежде всего, такой вот кессонной конструкции.

— Может быть, через эти каналы, где проходят наши линии, и не было никаких мостов? Может быть, на лодочках как-то переплывали?

– Нет, деревянные мосты все-таки существовали. Хотя, сумасшедший наш основатель города требовал, чтобы все плавали на лодках – и это, кстати, отразилось даже в довольно редкой уличной сети части Петербурга (мы тоже, кажется, об этом говорили) – потому что Петр Первый не поощрял прокладку улиц, а требовал, чтобы все плавали на лодках. И подъезд к каждой усадьбе, к каждому дворцу был обязательно со стороны воды. Там делали маленькие гавани для причаливания лодок. Так строились все усадьбы по Мойке, например. Вот то, что сейчас составляет университет педагогический имени Герцена – это целая цепочка дворцов, каждый из которых с Мойки имел небольшой подъезд в виде канала и гавани. Все должны были плавать на лодках. Поэтому между дворцами улиц так и не проложили.

— Но как это романтично, Владимир Кузьмич! Как в Венеции!

– Да, особенно не зимой даже, а осенью или весной, когда идет мокрый снег, дует сильный ветер, и плавать на лодке – совсем маленькое удовольствие.

— Ну да, климат у нас от Венеции отличается. Ну, что ж, передача подошла к концу. В следующей встрече Владимир Кузьмич продолжит тему мостов Санкт-Петербурга. Спасибо Вам, Владимир Кузьмич, за сегодняшнюю встречу. До свидания.

– Спасибо. Всего доброго.

И небольшое поэтическое приложение к программе…

А.С. Пушкин

МЕДНЫЙ ВСАДНИК
ПЕТЕРБУРГСКАЯ ПОВЕСТЬ

(фрагмент)

Прошло сто лет, и юный град,
Полнощных стран краса и диво,
Из тьмы лесов, из топи блат
Вознесся пышно, горделиво;
Где прежде финский рыболов,
Печальный пасынок природы,
Один у низких берегов
Бросал в неведомые воды
Свой ветхой невод, ныне там
По оживленным берегам
Громады стройные теснятся
Дворцов и башен; корабли
Толпой со всех концов земли
К богатым пристаням стремятся;
В гранит оделася Нева;
Мосты повисли над водами;
Темно-зелеными садами
Ее покрылись острова,
И перед младшею столицей
Померкла старая Москва,
Как перед новою царицей
Порфироносная вдова.

Люблю тебя, Петра творенье,
Люблю твой строгий, стройный вид,
Невы державное теченье,
Береговой ее гранит,
Твоих оград узор чугунный,
Твоих задумчивых ночей
Прозрачный сумрак, блеск безлунный,
Когда я в комнате моей
Пишу, читаю без лампады,
И ясны спящие громады
Пустынных улиц, и светла
Адмиралтейская игла,
И, не пуская тьму ночную
На золотые небеса,
Одна заря сменить другую
Спешит, дав ночи полчаса.
Люблю зимы твоей жестокой
Недвижный воздух и мороз,
Бег санок вдоль Невы широкой,
Девичьи лица ярче роз,
И блеск, и шум, и говор балов,
А в час пирушки холостой
Шипенье пенистых бокалов
И пунша пламень голубой.
Люблю воинственную живость
Потешных Марсовых полей,
Пехотных ратей и коней
Однообразную красивость,
В их стройно зыблемом строю
Лоскутья сих знамен победных,
Сиянье шапок этих медных,
На сквозь простреленных в бою.
Люблю, военная столица,
Твоей твердыни дым и гром,
Когда полнощная царица
Дарует сына в царской дом,
Или победу над врагом
Россия снова торжествует,
Или, взломав свой синий лед,
Нева к морям его несет
И, чуя вешни дни, ликует.

Красуйся, град Петров, и стой
Неколебимо как Россия,
Да умирится же с тобой
И побежденная стихия;
Вражду и плен старинный свой
Пусть волны финские забудут
И тщетной злобою не будут
Тревожить вечный сон Петра!