«Мы потеряли более 50 миллионов человек за 35 лет»

Репортаж

День памяти жертв политических репрессий, церемония «Хотелось бы всех поименно назвать» у памятника Ф.М. Достоевскому

30 октября 2024 г.

АУДИО

30 октября 2024 года в день памяти жертв политических репрессий в Санкт-Петербурге прошла церемония «Хотелось бы всех поименно назвать». Это чтение имен из книг памяти – Ленинградского и Петроградского мартирологов. Церемония началась на Левашовском мемориальном кладбище, проходила у Соловецкого камня на Троицкой площади на Петроградской стороне, завершалась у памятника Достоевскому у Владимирской площади.

Особенность чтения имен у памятника Достоевскому – в прошлые годы здесь читали только женские имена мартиролога, а в этом году читаются имена людей, проживавших недалеко от места чтения, их последний адрес может быть адресом наших соседей, а иногда и нашим собственным.

Среди участников церемонии «Хотелось бы всех поименно назвать» были люди разных возрастов и занятий.

Людмила:

«Я художник. Для меня гражданский долг – присутствовать на таких акциях и вспоминать о тех людях, которые погибли, которые пострадали в годы репрессий. Это было очень страшное время, память о нем не должна исчезать, чтобы это не повторялось, в первую очередь для этого. У нас среди близких родственников не было репрессированных, но мы дружили с одной семьей, в которой был репрессирован отец, Николай Александрович Глазов. Изумительный просто был человек, я просто счастлива, что я его застала в живых. … Те люди, которые прошли через репрессии, в первую очередь – они сумели сохранить свое человеческое достоинство. Стойкость, мужество и человечность – вот это, по-моему, то, что так притягивает к ним. Поэтому когда соприкасаешься или вживую или в воспоминаниях вот с этими людьми, то это просто как пример человека, каким он может быть, что можно в себе даже как-то развивать или в других людях как-то приветствовать».

Илья:

«Я айтишник, мне 35 лет. Я участвую в этой акции памяти уже 10 лет, в первый раз я принял участие в ней в 2014 году, и с тех пор для меня это важный день. … Мне кажется, в первую очередь должна быть семейная традиция памяти. Через собственное переживание истории своих родственников, истории даже просто своего города, своего района, места, где ты живешь, через личное осмысление того, что с нами произошло – так память живет. Отсутствие памяти или даже нежелание, чтобы она была – это же от ощущения собственной безродности».

Дмитрий:

«Я не искал подобную информацию о своих родственниках, я не смотрел архивы. В моем кругу общения люди к теме репрессий хотя и относятся с пониманием, но молчат в основном, это же не разговорная тема».

Михаил:

«Мне 32 года. Мне не безразлична история своей страны. У меня два образования – по первому я политолог, а потом я изучал историю Русской Православной Церкви. Есть ли среди моих предков репрессированные – я точно не знаю, но думаю, что есть. О прадедушке, который был певчим и прожил долгую жизнь, мне рассказывали, что он говорил так: «А кто до революции мог жить плохо?» По его мнению, того, за что любили в советское время критиковать царский период, Российскую империю, там не было. … Зачем вообще столько людей поубивали – на этот счет оценки, конечно, даются разные. Допустим, такая: бей своих, чтобы чужие боялись».

Матвей:

«Мне 21 год. Я пришел сюда, потому что это своего рода пятая заповедь – почитание своих родителей. Тем более мы должны почитать своих предков, погибших в годы репрессий. Отношение к репрессиям в моем кругу в основном негативное».

Анастасия:

«Мне 31 год. Я сегодня пришла на чтение имен, потому что мне кажется это событие очень важным. Сегодня многие люди могут что-то узнать о репрессиях, даже если они просто проходят мимо. И во-вторых, это часть моей семейной истории. Я хотела рассказать о своем предке. Мой прапрадед, Иорданский Владимир Петрович, петербуржец, в 1917 году переехал в Рыбинск и стал там учителем химии, а позднее основал Рыбинскую станцию юннатов, которая сделала очень много для области и края, помогала детям больше узнавать природу. В 1938 году он был арестован прямо в школе и через полгода, 4 октября 1938 года был осужден на расстрел по участию в действии террористической группы эсэров, так считал следователь, и в тот же день он был расстрелян. И его близкие до 1956 года не знали ничего его судьбе. В 1946 году на запрос родственников начальник колонии ответил, что Владимир Петрович жив и отбывает наказание, хотя уже восемь лет он был мертв. Большую часть информации я узнала сама, в первую очередь потому, что в советское время не было принято говорить об этом, мало было информации. В принципе, мой дедушка отрывочно что-то говорил о всей этой истории. Большую часть документов я узнала уже и нашла сама, потому что начали открываться архивы в девяностые годы, какие-то документы начали рассекречиваться. И, например, вот совсем недавно я узнала, что мой прапрадед был в расстрельных сталинских списках, эти документы буквально стали доступны только в начале XXI века».

Евгений:

«Мне 27 лет. Я сначала был у Соловецкого камня, но там, к сожалению, не успел, там было чтение имен только до четырех часов.  Там сказали, что вот тут будет еще с шести до восьми, и я пришел сюда.  … Сейчас очень много голосов, оправдывающих те события. … Мои предки из Вологодской области были раскулачены, часть семьи оказалась в Мурманской области, где я и родился и весь детский период своей жизни пожил там. … Я думаю, в истории любой страны есть и светлые, и мрачные стороны. О мрачных тоже необходимо помнить, чтобы просто это банально не повторилось, чтобы у людей был какой-то, скажем, иммунитет: если кто-то там будет продвигать идею, что неплохо бы нам посадить миллион-другой человек, потому что они как-то или неправильно думают, или неправильно верят, или еще что-то, – чтобы это сразу у людей вызывало резкое отторжение, у большей части общества».

Среди участников церемонии «Хотелось бы всех поименно назвать» был историк Кирилл Михайлович Александров:

«Это напоминание самому себе о том, о чем забывать мы ни в коем случае не имеем права, это во-первых, и во-вторых, я абсолютно убежден в том, что эти люди нас слышат, они нам сопереживают. Может быть, кто-то из них испытывает радость от того, что их имена не забыты. В каком-то смысле это – я не скажу слово «искупление», это было бы слишком громко, но извинение. … Я прихожу сюда каждый год. … Мы потеряли более 50 миллионов человек за 35 лет. … Ни с одним народом в истории такого не происходило. … Почему это произошло? Я думаю, что это произошло потому, что мы всегда представляли сами о себе нечто гораздо большее, чем мы являемся в глазах Бога. Это всё из-за представлений о какой-то своей исключительности…»

Светлана:

«Мне 27 лет. Я работаю недалеко, и обычно здесь около метро выступают и поют, а в этот раз есть люди, но нет песен, и это выбивается из обычного контекста. Я решила посмотреть, что происходит. Я поняла, что сейчас происходит вспоминание тех людей, которых репрессировали во времена советской власти. Это нужно для того, чтобы помнить о них и чтобы пожелать добра, любви и счастья всем их близким, их семьям, которые выжили. … Мне кажется, что многие мои сверстники, конечно, считают те события ужасными, бесчеловечными, антигуманными, и, конечно, об этом нужно говорить, об этом нужно помнить. Я думаю, не только мои сверстники так считают. … Я считаю, что проведение такой церемонии – это очень здорово, это очень милосердно, это очень глубокодушно. Это просто нужно для того, чтобы помнить, какие зверства могут происходить, и ни в коем случае их не допускать снова».

Использованы фотографии: Мой район, Молитва памяти

См. также: