Нестандартный взгляд на Шварца: поставить под сомнение Ланцелота, омыть раны Дракона

Программа Марины Михайловой

«Читательский клуб»

В передаче принимают участие Марина Михайлова, Наталья Дынникова, Герман Журавский, Евгений Маслов

Тема: пьеса Е.Шварца «Дракон»

Прямой эфир: 12 июля 2022 г.

ВИДЕО

 

Марина Михайлова:

Сегодня мы будем говорить о пьесе Шварца «Дракон». …  Шварц ведь он очень нежный и действительно детский и романтичный автор. Вот его и «Снежная королева», и «Сказка о потерянном времени», и «Золушка», и «Обыкновенное чудо», которое, ну прямо вот, когда я была девочкой подростком, так нам было дорого это всё, про любовь…

 

Герман Журавский:

Он, конечно, как бы добрый сказочник, но… вот интересная статья Юрия Богомолова. … Он говорит, на мой взгляд, правильные вещи, что вот в те годы советские, 30-е, 40-е, такие вот персонажи, которые не могли шагать в одном ряду со всеми, они были вынуждены прятаться по… И вот он перечисляет, кто где прятался. Что Маршак и Чуковский прятались в книжках для детей, в журналах «Чиж» и «Ёж», Хармс прятался там же… Пришвин прятался в описании природы. … И вот Шварц свою тоже область нашел. … И это очень важно, что он умудряется в таком коротком, на самом деле, произведении так много сообщить! Вот этот его лаконизм и насыщенность этого текста меня поражают. Это, мне кажется, особенная черта какого-то таланта, который может даже граничить с какой-то гениальностью. В минимальных средствах высказать столько, что и за один раз не унесешь.

…

Эта пьеса написана была в эвакуации, в каком-то странном городе Сталинабаде, и она была заявлена как антифашистская, отправлена в Москву и, судя по всему, в той неразберихе, которая царила в Союзе в 43-44 году, ее даже пропустили. … Одно-единственное представление было у этой пьесы, ну, два – одно в Москве и одно в Ленинграде. Тут же… Когда…

 

Марина Михайлова:

Сообразили что к чему…

 

Герман Журавский:

Да, увидели это на сцене и услышали этот хохот, который царил в зале…

 

Наталья Дынникова:

Ошибочка вышла, сворачиваемся.

 

Герман Журавский:

Да-да-да, и, мне кажется, вот этот хохот… знаете, от этого хохота, на самом деле, трясутся основы режима. Что режима – он вот уничтожается не какими-то, может быть…

 

Марина Михайлова:

К сожалению, не уничтожается.

 

Герман Журавский:

…скажем так, не только, не только революционными действиями, но и высмеиванием. И поэтому и существуют все эти цензурные комитеты и по сей день, которые очень четко следят за тем, что ставится и о чем говорится. Когда эти господа увидели эту пьесу в действии, они поняли, что они глубоко оплошали. Сказали, что… формулировку я читал: эту пьесу все-таки надо запретить, потому что она как-то превратно и уничижительно отзывается о деле освобождения народов из-под ига дракона. Мотивировочная часть: «Мы имеем дело с пасквилем на освободительную борьбу и клеветой на народы, томящиеся под властью драконов».

 

Марина Михайлова:

Я бы только, знаешь, сказала, что, к сожалению, нет такой литературы, которая бы потрясала основы государства.

 

Герман Журавский:

Я не говорил про государство, я говорил про режим.

 

Марина Михайлова:

И режима тоже. Но… есть литература, которая делает нас свободными. И, мне кажется, что вот «Дракон» – это одна из прекрасных таких историй про свободу. И когда я перечитала всё это дело вот сейчас, готовясь к нашей встрече, я поняла, что история бесконечно скучная. И грустная. И прямо вот ранящая в сердце. Потому что, на самом деле, это история про то, как людям на фиг не нужна свобода.

 

Наталья Дынникова:

Душа им собственная не нужна.

 

Марина Михайлова:

И о собственной душе… Ну, такое у них представление… есть ли она или нету… кто его знает. Так что – бесконечно грустное произведение.

…

 

Евгений Маслов:

У меня эта книга вторая подряд, когда всё высокое… и чисто выглядящее на поверхности мне хочется как-то поставить под сомнение.

 

Марина Михайлова:

Вот-вот-вот, давай.

 

Евгений Маслов:

Потому что здесь у меня сразу же по поводу Ланцелота и того, чем всё завершается, есть, мне кажется, закономерный вопрос. А вот это намерение, как он образно выражается, как сорняк влияние дракона из людей вырвать – оно так уж ли сильно будет отличаться от того, как преследовались цыгане? Потому что механизм очень похожий и это звучит очень страшно. … Я не говорю, что Ланцелот сам производит такое впечатление. Верится, что у него стопроцентно благие намерения.

 

Наталья Дынникова:

Он с собаками разговаривает.

 

Евгений Маслов:

Что-что?

 

Наталья Дынникова:

Он разговаривает с собаками.

 

Марина Михайлова:

И что?

…

 

Евгений Маслов:

Много у него и каких-то прозрений, и очевидных подвигов… Но вот этот последний аккорд – он меня только еще больше пугает.

 

Марина Михайлова:

Он тревожный, я согласна.

…

 

Евгений Маслов:

Представьте, какой символический эффект будет производить то, что Ланцелот, может быть, тоже женится на Эльзе?

…

 

Герман Журавский:

Но все-таки, в защиту Эльзы – она любит, я так понимаю, Ланцелота.

…

 

Наталья Дынникова:

Я чувствую, что этот текст не дался мне. Надо просто откровенно сказать, честно, не унесла я эту насыщенность текста. Но, признаться, мне не неинтересна была вот эта любовная тема. Она как-то примитивно, что ли, прописана.

 

Марина Михайлова:

Но это же сказочка, всё как-то просто должно быть.

 

Наталья Дынникова:

Так а у него же не просто. … Ланцелот – надежда, свет, Христос и всё, чего могли бы ждать. Но чувствуется, что… там тьмы больше, понимаете, в этой книжечке, вот в чём дело. Он так умеючи препарирует это зло, показывает нам, каким механизмам научился в этой системе, как людей прекрасно можно научить… В общем, это такие страшные вещи, что я в последнее время стала к Союзу как-то получше относится…

 

Марина Михайлова:

Самые прекрасные персонажи в этой книжке – даже не Ланцелот и девочка Эльза. … Самые лучшие персонажи – это кот, ослик и вот эти мастеровые. Ткачи, мастер, который сделал скрипку и сказал, что она, конечно, без струн… это вот про это самое эзопово молчание советского времени… скрипочка, конечно, без струн, но она тебе споет самые лучшие песни. … И, помните, там эти ребята, когда они отдают ему свои подарки, причем они это делают посреди площади…

 

Герман Журавский:

Говорят хором…

 

Марина Михайлова:

Их гонят, они говорят: да вот осел заупрямился, нам осла с места не сдвинуть. … А сами говорят: мы ждали тебя, мы ждали тебя 400 лет…

 

Герман Журавский:

И наши деды ждали, и наши прадеды.

 

Марина Михайлова:

…понимаете, когда он говорит: ну а теперь мы начнем полоть наш сад, отделять такое от сякого… это хуже, чем вышивать крестиком… и т.д. – Ланцелот говорит. То я вот думаю: «Ланцелот! Вообще-то тут без тебя выросли те, благодаря кому ты победил дракона».

…

А скажите мне, пожалуйста, кто хуже, по вашим ощущениям, дракон или президент?

 

Евгений Маслов:

По-моему, хуже Генриха там никого нет.

…

 

Наталья Дынникова:

Мне просто страшно, что автор, получается, со всем этим сталкивался. … Я это читаю и я понимаю, что это всё его жизнь! Я просто в оцепенении, вот что я чувствую.

 

Герман Журавский:

Я прошу прощения, это не только его жизнь…

 

Герман Журавский и Марина Михайлова:

…это наша жизнь.

 

Наталья Дынникова:

Впервые не знаю, что делать с этим текстом, как его переживать. … Я отравилась.

 

Марина Михайлова:

Смотреть на кота и на ткачей, вот – единственное.

…

 

Евгений Маслов:

Все проблемы – реальные, а все их решения – фантастические. Вот в чем проблема.

…

«Я воюю всю жизнь». В некотором смысле Ланцелот-то с драконом ближе, чем с людьми.

…

 

Марина Михайлова:

И еще там есть страшный такой моментик… вот когда Ланцелот умирает, то он говорит такую чудную вещь, он говорит: не бойтесь жалеть друг друга, это можно.

 

…

 

Наталья Дынникова:

Меня тоже это цепануло. Я зачитаю: «Только не верил, что кончится жизнь так скоро. Прощай, город, прощай, утро, день, вечер. Вот и ночь пришла! Эй вы! Смерть зовет, торопит… Мысли мешаются… Что-то… что-то я не договорил… Эй вы! Не бойтесь. Это можно – не обижать вдов и сирот. Жалеть друг друга тоже можно. Не бойтесь! Жалейте друг друга. Жалейте – и вы будете счастливы! Честное слово, это правда, чистая правда, самая чистая правда, какая есть на земле. Вот и все. А я ухожу. Прощайте». Именно вот – «это можно».

 

Марина Михайлова:

Вот это очень круто. Это про то, что какие бы ни были темные времена, но есть вещи, которые можно. Да, и есть вещи, которые можно делать вот в этой глубине, про то, что мы ждали тебя 400 лет, и мой отец, и мой дед, мы все ждали тебя. И вот по мне, так это дороже стоит… Да, потому что имеет цену только то, что выросло. Ну, то есть я могу взять землю и натыкать в нее срезанных цветов, и это могут быть какие угодно прекрасные цветы, но они обречены. А если из этой земли само что-то вырастет понемножечку, и я буду это поливать. И, между прочим, смотреть, что вырастет, потому что вовсе не обязательно, что этот растущий будет по моему, ланцелотскому, вкусу.

 

…

 

А еще вот Чехов сказал когда-то: я по капле выдавливаю… Он сказал: я по капле выдавливаю из себя, – то есть он не сказал, что нужно … он сказал: я из себя. А тут нам говорят: ну ничего, я из вас… Будет больно? – спрашивает ребеночек, – «Тебе – нет». А нам?! Ну, а с вами сейчас… Это ужас, это ужас. И ведь там же, действительно, тогда получается, что это какой-то механизм греческой трагедии, да, когда каждый следующий праведный мститель становится убийцей, и каждый освободитель от дракона – вот он сам себе наилучший фашист.

…

 

Наталья Дынникова:

Не радует.

 

Евгений Маслов:

При всем огромном количестве юмора в этом тексте.

 

Марина Михайлова:

И много афоризмов. «Лучший способ избавиться от драконов – это завести собственного». Много там такого.

 

Наталья Дынникова:

А сейчас возможна постановка этой пьесы?

 

Марина Михайлова:

Конечно.

 

Герман Журавский:

Думаю, что сейчас эту пьесу не поставить. Это еще хорошо, что я сейчас могу эти отрывки цитировать на радио, слушайте:

 

«Шум боя.

Кот. Бежим в укрытие.

Осел. Пора.

Убегают. Площадь наполняется народом . Народ необычайно тих. Все перешептываются, глядя на небо.

1‑й горожанин. Как мучительно затягивается бой.

2‑й горожанин. Да! Уже две минуты – и никаких результатов.

1‑й горожанин. Я надеюсь, что сразу все будет кончено.

2‑й горожанин. Ах, мы жили так спокойно… А сейчас время завтракать – и не хочется есть. Ужас! Здравствуйте, господин садовник. Почему мы так грустны?

Садовник. У меня сегодня распустились чайные розы, хлебные розы и винные розы. Посмотришь на них – и ты сыт и пьян. Господин дракон обещал зайти взглянуть и дать денег на дальнейшие опыты. А теперь он воюет. Из-за этого ужаса могут погибнуть плоды многолетних трудов.

Разносчик (бойким шепотом). А вот кому закопченные стекла? Посмотришь – и увидишь господина дракона копченым.

Все тихо смеются.

1‑й горожанин. Какое безобразие. Ха-ха-ха!

2‑й горожанин. Увидишь его копченым, как же!

Покупают стекла.

Мальчик. Мама, от кого дракон удирает по всему небу?

Все. Тссс!

1‑й горожанин. Он не удирает, мальчик, он маневрирует.

Мальчик. А почему он поджал хвост?

Все. Тссс!

1‑й горожанин. Хвост поджат по заранее обдуманному плану, мальчик.

1‑я горожанка. Подумать только! Война идет уже целых шесть минут, а конца ей еще не видно. Все так взволнованны, даже простые торговки подняли цены на молоко втрое.

2‑я горожанка. Ах, что там торговки. По дороге сюда мы увидели зрелище, леденящее душу. Сахар и сливочное масло, бледные как смерть, неслись из магазинов на склады. Ужасно нервные продукты. Как услышат шум боя – так и прячутся.

Крики ужаса. Толпа шарахается в сторону. Появляется Шарлемань .

Шарлемань. Здравствуйте, господа!

Молчание.

Вы не узнаете меня?

1‑й горожанин. Конечно, нет. Со вчерашнего вечера вы стали совершенно неузнаваемым.

Шарлемань. Почему?

Садовник. Ужасные люди. Принимают чужих. Портят настроение дракону. Это хуже, чем по газону ходить. Да еще спрашивают – почему.

2‑й горожанин. Я лично совершенно не узнаю вас после того, как ваш дом окружила стража.

Шарлемань. Да, это ужасно. Не правда ли? Эта глупая стража не пускает меня к родной моей дочери. Говорит, что дракон не велел никого пускать к Эльзе.

1‑й горожанин. Ну что ж. Со своей точки зрения они совершенно правы.

Шарлемань. Эльза там одна. Правда, она очень весело кивала мне в окно, но это, наверное, только для того, чтобы успокоить меня. Ах, я не нахожу себе места!

2‑й горожанин. Как – не находите места? Значит, вас уволили с должности архивариуса?

Шарлемань. Нет.

2‑й горожанин. Тогда о каком месте вы говорите?

Шарлемань. Неужели вы не понимаете меня?

1‑й горожанин. Нет. После того как вы подружились с этим чужаком, мы с вами говорим на разных языках.

Шум боя, удары меча.

Мальчик (указывает на небо). Мама, мама! Он перевернулся вверх ногами. Кто-то бьет его так, что искры летят!

Все. Тссс!

Гремят трубы. Выходят Генрих и бургомистр .

Бургомистр. Слушайте приказ. Во избежание эпидемии глазных болезней, и только поэтому, на небо смотреть воспрещается. Что происходит на небе, вы узнаете из коммюнике, которое по мере надобности будет выпускать личный секретарь господина дракона.

1‑й горожанин. Вот это правильно.

2‑й горожанин. Давно пора.

Мальчик. Мама, а почему вредно смотреть, как его бьют?

Все. Тссс!

Появляются подруги Эльзы.

1‑я подруга. Десять минут идет война! Зачем этот Ланцелот не сдается?

2‑я подруга. Знает ведь, что дракона победить нельзя.

3‑я подруга. Он просто нарочно мучает нас.

1‑я подруга. Я забыла у Эльзы свои перчатки. Но мне все равно теперь. Я так устала от этой войны, что мне ничего не жалко.

2‑я подруга. Я тоже стала совершенно бесчувственная. Эльза хотела подарить мне на память свои новые туфли, но я и не вспоминаю о них.

3‑я подруга. Подумать только! Если бы не этот приезжий, дракон давно бы уже увел Эльзу к себе. И мы сидели бы спокойно дома и плакали бы.

Разносчик (бойко, шепотом). А вот кому интересный научный инструмент, так называемое зеркальце, – смотришь вниз, а видишь небо? Каждый за недорогую цену может увидеть дракона у своих ног.

Все тихо смеются.

1‑й горожанин. Какое безобразие! Ха-ха-ха!

2‑й горожанин. Увидишь его у своих ног! Дожидайся!

Зеркала раскупают. Все смотрят в них, разбившись на группы. Шум боя все ожесточеннее.

1‑я горожанка. Но это ужасно!

2‑я горожанка. Бедный дракон!

1‑я горожанка. Он перестал выдыхать пламя.

2‑я горожанка. Он только дымится.

1‑й горожанин. Какие сложные маневры.

2-й горожанин. По-моему… Нет, я ничего не скажу!

1‑й горожанин. Ничего не понимаю.

Генрих. Слушайте коммюнике городского самоуправления. Бой близится к концу. Противник потерял меч. Копье его сломано. В ковре-самолете обнаружена моль, которая с невиданной быстротой уничтожает летные силы врага. Оторвавшись от своих баз, противник не может добыть нафталина и ловит моль, хлопая ладонями, что лишает его необходимой маневренности. Господин дракон не уничтожает врага только из любви к войне. Он еще не насытился подвигами и не налюбовался чудесами собственной храбрости.

1‑й горожанин. Вот теперь я все понимаю.

Мальчик. Ну, мамочка, ну смотри, ну честное слово, его кто-то лупит по шее.

1‑й горожанин. У него три шеи, мальчик.

Мальчик. Ну вот, видите, а теперь его гонят в три шеи.

1‑й горожанин. Это обман зрения, мальчик!

Мальчик. Вот я и говорю, что обман. Я сам часто дерусь и понимаю, кого бьют. Ой! Что это?!

1‑й горожанин. Уберите ребенка.

2‑й горожанин. Я не верю, не верю глазам своим! Врача, глазного врача мне!

1‑й горожанин. Она падает сюда. Я этого не перенесу! Не заслоняйте! Дайте взглянуть!..

Голова Дракона с грохотом валится на площадь.

Бургомистр. Коммюнике! Полжизни за коммюнике!

Генрих. Слушайте коммюнике городского самоуправления. Обессиленный Ланцелот потерял все и частично захвачен в плен.

Мальчик. Как частично?

Генрих. А так. Это – военная тайна. Остальные его части беспорядочно сопротивляются. Между прочим, господин дракон освободил от военной службы по болезни одну свою голову с зачислением ее в резерв первой очереди.

Мальчик. А все-таки я не понимаю…

1‑й горожанин. Ну чего тут не понимать? Зубы у тебя падали?

Мальчик. Падали.

1‑й горожанин. Ну вот. А ты живешь себе.

Мальчик. Но голова у меня никогда не падала.

1‑й горожанин. Мало ли что!

Генрих. Слушайте обзор происходящих событий. Заглавие: почему два, в сущности, больше, чем три? Две головы сидят на двух шеях. Получается четыре. Так. А кроме того, сидят они несокрушимо.

Вторая голова Дракона с грохотом валится на площадь.

Обзор откладывается по техническим причинам. Слушайте коммюнике. Боевые действия развиваются согласно планам, составленным господином драконом.

Мальчик. И все?

Генрих. Пока все.

1‑й горожанин. Я потерял уважение к дракону на две трети. Господин Шарлемань! Дорогой друг! Почему вы там стоите в одиночестве?

2‑й горожанин. Идите к нам, к нам.

1‑й горожанин. Неужели стража не впускает вас к единственной дочери? Какое безобразие!

2‑й горожанин. Почему вы молчите?

1‑й горожанин. Неужели вы обиделись на нас?

Шарлемань. Нет, но я растерялся. Сначала вы не узнавали меня без всякого притворства. Я знаю вас. А теперь так же непритворно вы радуетесь мне.

Садовник. Ах, господин Шарлемань. Не надо размышлять. Это слишком страшно. Страшно подумать, сколько времени я потерял, бегая лизать лапу этому одноголовому чудовищу. Сколько цветов мог вырастить!

Генрих. Послушайте обзор событий!

Садовник. Отстаньте! Надоели!

Генрих. Мало ли что! Время военное. Надо терпеть. Итак, я начинаю. Един Бог, едино солнце, едина луна, едина голова на плечах у нашего повелителя. Иметь всего одну голову – это человечно, это гуманно в высшем смысле этого слова. Кроме того, это крайне удобно и в чисто военном отношении. Это сильно сокращает фронт. Оборонять одну голову втрое легче, чем три.

Третья голова Дракона с грохотом валится на площадь. Взрыв криков. Теперь все говорят очень громко.

1‑й горожанин. Долой дракона!

2‑й горожанин. Нас обманывали с детства!

1‑я горожанка. Как хорошо! Некого слушаться!

2‑я горожанка. Я как пьяная! Честное слово.

Мальчик. Мама, теперь, наверное, не будет занятий в школе! Ура!

Разносчик. А вот кому игрушка? Дракошка-картошка! Раз – и нет головы!

Все хохочут во всю глотку.

Садовник. Очень остроумно. Как? Дракон-корнеплод? Сидеть в парке! Всю жизнь! Безвыходно! Ура!

Все. Ура! Долой его! Дракошка-картошка! Бей кого попало!

Генрих. Прослушайте коммюнике!

Все. Не прослушаем! Как хотим, так и кричим! Как желаем, так и лаем! Какое счастье! Бей!

Бургомистр. Эй, стража!

Стража выбегает на площадь.

(Генриху.) Говори. Начни помягче, а потом стукни. Смирно!

Все затихают.

Генрих (очень мягко). Прослушайте, пожалуйста, коммюнике. На фронтах ну буквально, буквально-таки ничего интересного не произошло. Все обстоит вполне благополучненько. Объявляется осадное положеньице. За распространение слушков (грозно) будем рубить головы без замены штрафом. Поняли? Все по домам! Стража, очистить площадь!»

Где-то мы всё это уже слышали.

 

Марина Михайлова:

И не один раз.

…

Возвращаюсь к своей мысли, которая для меня очень важна, что мы не можем ничего сделать с мирозданием, но мы можем что-то сделать со своей собственной душой. Вы понимаете, в этом смысле Шварц – воспитатель не хуже какого-нибудь Мольера. Потому что когда мы смотрим мольеровские штуки, то мы понимаем, что быть лицемером, или там жадиной, или ревнивым мужем, ну это довольно смехотворно. А когда мы читаем «Дракона», мы понимаем, что быть вот этим гражданином законопослушным – это тоже довольно низко.

 

Евгений Маслов:

Лучше быть ребенком или котом.

 

Марина Михайлова:

Лучше, намного. Ну, я-то кот. Потому что я понимаю, что пока можно еще полежать в тепле и мягкости – это надо сделать. Потому что завтра…

 

Наталья Дынникова:

Но мы же верим, что можно победить механизм.

 

Марина Михайлова:

Можно. Просто эта победа не в наших руках.

 

Герман Журавский:

Я по-другому к этому отношусь. … Я все время вспоминаю «парадокс кучи», еще из античной философии. Вот зернышко к зернышку… но когда появится эта самая «куча»? Два зерна – не куча, три – не куча, четыре – не куча… А когда – уже куча? Понимаете, вот я сейчас об этом думаю.

 

Марина Михайлова:

Я уже несколько лет об этом думаю, напряженно. … У каждого свой дракон, может, не хуже соседского, но это же не значит, что я должна быть ему по гроб жизни за все благодарна? Не значит. Хотя… когда его Ланцелот скинет, я, может, даже готова ему там какие-нибудь раны обмыть водичкой. Поверженный дракон же уже не враг.

 

Евгений Маслов:

Враг, не враг. Это настолько непредставимо вообще, чтобы он уже был повержен. Нет никаких явных путей. Есть только вот один вот этот путь – того, что «можно», путь какого-то делания, но он необозрим совершенно, скорее всего, никогда, в течение одной человеческой жизни, не будет конца. И все равно наблюдать действие этого механизма. Ну, не хотелось бы удручаться, вот в чем дело.

 

Полностью слушайте в АУДИО.

 

Смотрите ВИДЕО.

 

Читайте пьесу Е.Шварца «Дракон».

 

.