«Одно было тогда безусловно хорошим – велась пропаганда классического искусства»

Программа Людмилы Зотовой

«Россия. Век XX»

Людмила Викентьевна Михеева-Соллертинская

Передача 5 (из 6)

АУДИО

Запись сделана в 2015 году

ТЕКСТ (фрагмент) – Екатерина Киселева

Людмила Михеева-Соллертинская:

…

Особый раздел моей работы составляли книги прибалтийских авторов. Дело в том, что наше издательство «Советский композитор» распространяло свою работу на весь так называемый северо-западный куст. Кроме Ленинграда в него входили Карелия, Эстония, Литва и Латвия. С ними было трудно, во-первых, потому что там были довольно слабые музыковеды, а, во-вторых, потому что они владели достаточно свободно русским языком, но все-таки писать на нем свободно не умели. И приходилось с ними работать долго и серьезно. Особенно мне запомнились две работы. Одна, опять-таки, в связи с таким забавным казусом. Это была Ядвига Константиновна Чюрлените, сестра знаменитого литовского композитора Чюрлениса, которая занималась всю жизнь фольклористикой и привезла огромную книгу о литовском фольклоре. Очень долго мы с ней работали. Поправляли все в соответствии с правилами русского языка и литературной речью. И вот, когда я уже буквально раза три или четыре прошлась по рукописи и подумала с облегчением: «Слава Богу, я закончила эту колоссальную работу». И вдруг мне пришло в голову, что надо ее еще раз прочитать. И прочитала и волосы у меня зашевелились, потому что оказалось, что все топонимы я упустила из виду. Потому что думала о другом, о музыковедческом содержании, а там, например, встречалась улица Костюшкиса или площадь Мицкявичюса и так далее. Потому что ведь Вильнюс, о котором шла речь, он же был когда-то Вильной — польским городом, и названия там давали польских героев, а когда они стали литовскими, то они все приделали свои окончания. Мне пришлось заново читать всю книгу только для того, чтобы выловить всех этих Костюшкисов и Манюшкисов.

А вот самое интересное из прибалтийских работ, которая мне больше всего запомнилась, связана тоже с Чюрленисом. Это была монография о Чюрленисе, который был не только очень хорошим композитором, но и замечательным художником. И книга называлась «Соната весны». В ней было много иллюстраций, репродукций картин Чюрлениса, и автором ее был вот самый талантливый из всех прибалтийских персонажей, с которыми мне приходилось встречаться, это был Витаутас Ландсбергис. 25 лет назад о нем слышали абсолютно все в нашей еще многонациональной стране, потому что он был одним из лидеров движения Литвы за отделение от Советского Союза и он был первым президентом. Я до сих пор считаю, что ему лучше было все-таки заниматься музыкой и музыковедением, потому что там он был безусловным талантом.

…

К концу 1965 года я уже работала в издательстве, которое называлось по-другому. Этот период — середины 60-х годов, а может быть и с начала (сейчас уже не помню), в нашей стране ознаменовался тем, что всё со всем сливалось. Может быть, какие-то мои ровесники помнят, как из мелких колхозов образовывались путём слияния крупные хозяйства, при этом масса так называемых неперспективных деревень просто умирала. Из них уезжали люди, потому что было очень далеко добираться до места, где распределяли работу, скажем так. Мелкие производства сливались воедино. Наш народ — терпеливый, юмористичный — шутил, что началось также слияние ванных комнат с туалетами, но не дошло до слияния пола с потолком. Это по поводу тех пятиэтажек, которые строили в большом количестве. И действительно там впервые в России появились совмещенные санузлы и очень низкие потолки. Раньше таких никогда не строили в России.

Эта самая волна слияния коснулась и нас. Кто-то где-то наверху решил, что два издательства музыкальных — это слишком, и их слили в одно. Ленинградское отделение МузГИза и «Советского композитора» слили в одно издательство «Музыка».

…

Музыкальный фонд открыл на Невском 54, на самом оживленном перекрестке города, музыкальный салон, в котором якобы должны были записываться просто жители города. Именно с тем и дали это замечательное место на Невском, в самом центре, в самом оживленном месте, с тем, чтобы люди, заходя, могли бы записать, допустим, кому-то поздравление или спеть песенку себе же на память. И записывали это на магнитной ленте, потому что тогда впервые, на самой заре освоения электроники, появились портативные магнитофоны. Ну, портативность это была относительная, если сравнить с нынешними, скажем, мобильниками. Это был, примерно, как чемоданчик, довольно тяжелый. Но с его помощью можно было воспроизводить записанный звук. И эта студия работала как музыкальный салон, но основным его занятием было другое. Вот на то, собственно, меня и пригласили, чтобы я стала редактором так называемых магнитофильмов.

Вот об этом мне бы хотелось сказать подробнее. Дело в том, что, при всем скептическом отношении к Советской власти, я должна сказать, что одно было тогда безусловно хорошим, и правильным, и умным делом — на протяжении всех лет велась целенаправленная пропаганда классического искусства. Это было во всех отношениях. И музеи открывались самые разные, и книги издавались в огромных тиражах, и музыка была для всех доступной, причем музыка хорошая, классическая. Еще когда я жила в своем захолустном Куйбышеве, я познакомилась со всем классическим репертуаром именно по радио, потому что по центральным радиостанциям, собственно, других тогда и не было, работала в основном одна радиостанция имени Коминтерна в Москве. Передавали регулярно оперы, симфонии и транслировались концерты, и были замечательные записи. И вот тут нашей студии звукозаписи было поручено создание этих самых магнитофильмов, которые рассказывали о музыке, о музыкантах — исполнителях, о композиторах, которые пропагандировали бы ее. И рассылались эти магнитофильмы по всем домам отдыха, пансионатам и санаториям страны. Было тогда такое установление, что после часа отдыха послеобеденного, после чая в 5 часов, людей собирали в салоне, гостиной, зале, в каком доме что было, и давали им слушать какие-то такие популярные образовательные передачи.