Парфеновская улица: новое наименование как возвращение исторического

Программа Марины Лобановой

«Возвращение в Петербург»

Тема: история топонима Парфёновская улица

Гости: Николай Павлович Шаплыгин, Андрей Борисович Рыжков

Эфир: 25 сентября 2023 г.

АУДИО

 

Марина Лобанова:

Сегодня Николай Павлович познакомился с Андреем Борисовичем и вручил ему вот этот толстенный том «Парфёновы». И мы должны вспомнить, как это было, как появилось это название – улица Парфёновская. Андрей Борисович, напомните нам историческую канву.

 

Андрей Рыжков:

Можно сказать, это было вызвано самыми практическими потребностями, началось освоение большой промышленной зоны за Обводным каналом, этот проект петербуржцы знают, безусловно, под названием Измайловская перспектива. И когда распланированы были улицы на этой Измайловской перспективе, оказалось, что для некоторых улиц у нас ещё не было утверждённых и даже проектных названий. Соответственно, перед Топонимической комиссией встала задача придумать название улицы, которая отходит от Обводного канала в створе Варшавской улицы, а экономичное решение по присоединению к Варшавской в данном случае было невозможно, так как Варшавская начинает свою нумерацию уже за железнодорожной соединительной линией, практически у самой Электросилы, поэтому название это распространить до Обводного канала было никак невозможно. Ход мысли топонимистов обычно всегда начинается от каких-то существующих ориентиров. На тот момент уже практически утраченным, но не изгладившимся из памяти современников, был молочный комбинат на месте бывшего скотопригонного двора, он к этому времени, к началу прокладки улицы, уже съехал из этих мест, территорию приготовили под жилое развитие, но простое и такое незатейливое название Молочная улица не нашло отклика среди районной администрации Адмиралтейского района, которая является одной из обязательных инстанций, согласующих очередное название. И Топонимическая комиссия продолжила свой поиск, решив на этот раз окунуться больше в историю, в историю Санкт-Петербурга, и поискать каких-то интересных исторических привязок, которые могли бы это место охарактеризовать. Здесь нам на помощь пришёл историк Илья Васильевич Попов, который, в числе различных направлений исторических связок с этим местом, нам сказал – а почему бы вам не обратить внимание на Дмитрия Лаврентьевича Парфёнова? Выдающийся человек и связан с этим местом, можно сказать, всей своей деятельностью – и коммерческой, и промышленной, и благотворительной.

 

 

И когда мы действительно ознакомились более подробно с историей Дмитрия Лаврентьевича – для членов комиссии уже не было сомнений, что это попадание в десятку в данном случае, так как, ну, вся буквально окружающая территория, начиная от окрестностей Киевской улицы, с другой стороны, от Московского проспекта, там, где у Дмитрия Лаврентьевича было производство, до ближайшего ориентира, который сейчас, слава Богу, отреставрирован достаточно хорошо, Воскресенский храм на Обводном канале, – буквально всё здесь связано с его жизнью и деятельностью. Форма названия была предложена топонимистами тоже, намеренно, конечно, под старинные петербургские традиции, потому что вы знаете, что в XIX веке даже «в честь», именные названия было не принято давать в форме родительного падежа, который так полюбился сейчас во всех городах и весях нашей родины. И поэтому вот с таким предложением Парфёновской улицы Топонимическая комиссия начала второй этап присвоения названия безымянному проезду.

Надо сказать, что здесь тоже не с первого раза нам удалось убедить районную администрацию в том, что это название подходящее. Большую помощь оказал благочинный Адмиралтейского округа отец Павел Феер, который тоже нашими аргументами проникся и помог убедить администрацию района. И на заседании Топонимической комиссии уже особых дискуссий по этому поводу не было. А дальше началась чисто техническая работа, которая завершилась в мае 2016 года подписанием постановления Правительства Санкт-Петербурга о присвоении названия Парфёновская улица.

 

 

Марина Лобанова:

Николай Павлович, ведь ваша тётя – родная сестра вашей мамы (замужем за сыном Дмитрия Лаврентьевича), и ваша мама…  они-то ведь знали, кто такие Парфёновы. Ведь ваша мама какого года рождения?

 

Николай Шаплыгин:

1892-го.

 

Марина Лобанова:

Они знали, кто такие Парфёновы, они знали, кто такие Шаплыгины. Но, я так понимаю, вам не рассказывали?

 

Николай Шаплыгин:

Нет.

 

Марина Лобанова:

Вот как.

 

Николай Шаплыгин:

Да. Я кое-что узнал из автобиографии, которую папа составлял для каких-то целей, и вот после этого, собрав по каким-то кусочкам, крупицам кое-какие данные, появилась эта книжка о Шаплыгиных.

 

 

Марина Лобанова:

Это, действительно, история, которую мы не знаем – кто такие купцы и их роль в русской жизни. Вот если мы это немножко будем узнавать, то, мне кажется, мы изменим представление о том, что такое Россия.

 

Николай Шаплыгин:

Шаплыгины – купцы-предприниматели, они производили хирургические инструменты. Брокгауз и Эфрон пишут, что лучшие в России. Парфёновы – тоже, у них было лучшее или одно из лучших в столице мясных производств, они делали колбасы.

 

Марина Лобанова:

Улица Парфёновская – это пример того, что если улицу назвали хорошо, то потом происходит много хороших событий, с этим связанных. Вот какую ещё улицу как-то назвали, чтобы из-за этого и по причине этого потом произошло много прекрасных событий? Встретились люди, встретились разные ветви семей, встретились те, кто интересуется историей Петербурга, историей храмов, вот все эти люди заинтересовались, все эти люди появились, появилась новая информация, открылись новые архивы… Вот почему эта вторая книга о Парфёновых настолько больше первой? Потому что после того, как улица появилась, столько хлынуло новой, прекрасной информации. Вот если, допустим, есть улицы Ленина и площади Ленина – произошло ли сколько-то прекрасных событий в жизни людей из-за этого? Или улица Кирова… и так далее, по советскому топонимическому списку. Я уже не говорю о нравственном примере.

 

 

Андрей Рыжков:

Я хочу немножко фокус сдвинуть, потому что Топонимическую комиссию все представляют почему-то в своём воображении как «комиссию по увековечиванию». И у каждого тут свой пантеон деятелей, не только с советским топонимическим пантеоном мы встречаемся в представлениях людей, да, сам этот подход – он же никуда не делся, валом поступают предложения, даже требования присвоить название «в честь» того, того, того… И у каждого своя иерархия выдающихся людей. Но мы пытаемся (в последние годы, может быть, это не очень хорошо получается) сдвинуть эту точку приложения от попытки увековечивания конкретного человека к попытке сохранения памяти места.

И  почему нам так дорог Дмитрий Лаврентьевич Парфёнов, в данном случае, я возвращаюсь к своим словам, которые сказал в начале передачи, что в этом имени сосредоточилась память места максимально. И дальше уже удачное решение, как вы правильно подметили, повлекло за собой как будто бы естественным образом цепь приятных событий, связанных с историей рода, исследованиями новыми, интересом людей. Это означает, что в данном случае топонимисты попали в точку. Не часто, даже не каждый год такое удачное название случается присвоить. Но я ещё раз подчёркиваю, что в нашем понимании ценность топонимии культурная состоит не в количестве увековеченных деятелей, насколько бы они прекрасны не были. Она состоит в поддержании памяти места. Топонимическая часть ландшафта культурного, так же как и зримого, архитектурного, это не только красота (в данном случае словесная), но это ещё поддержание памяти места, когда ты выходишь на улицу и видишь, что ты находишься в городе, который имеет многосотлетнюю историю. Каждое такое название – это маленькая закладочка, маленький маркер, ухватившись за который можно потянуть ниточку и, как блестяще сделал Николай Павлович, размотать клубок рода и всего с этим связанного. Это бесконечное, конечно, занятие, и прекрасно, что появился такой повод, мы очень рады, что чем-то послужили этому тоже.

 

Марина Лобанова:

У меня такая грустная мысль… в данном случае-то она не грустная, но вообще грустная: а если бы не сохранился храм Воскресения Христова у Варшавского вокзала, который Парфёнов строил, то прошло ли успешно бы наименование улицы Парфёновской?

 

Андрей Рыжков:

Я бы не сказал, что это было бы невозможно, но, конечно, это было бы гораздо сложнее.  Когда отсутствует такая доминанта зримая, гораздо труднее убедить тот же самый район, который нам сначала не пошёл навстречу, в том, что это название, действительно, нужно присваивать сейчас. Потому что всё-таки когда оно полностью погружено, что называется, в историю, с нашей точки зрения, в этом никакого изъяна нет, но для идеального решения, конечно, хорошо бы, чтобы была какая-то ниточка современная, связывающая это название с тем, что мы видим постоянно.

 

Марина Лобанова:

То есть здесь получилось такое название красивое, конечно, во многом благодаря тому, что не разрушили храм?

 

Андрей Рыжков:

Я считаю, что это половина успеха этой идеи. Я не хочу сказать, что нам не удалось бы её осуществить, но, конечно, это было бы гораздо сложнее.

 

 

Марина Лобанова:

Есть и другие места в Петербурге и по России, которые связаны с Парфёновыми, и одно из таких тоже центральных мест – это улица Марата, по-настоящему – Николаевская, которой всё не могут вернуть её название. Даже нам звонили в эфир и говорили «не надо нам восхвалять царей!».

 

Андрей Рыжков:

Давайте восхвалять французских революционеров?

 

Николай Шаплыгин:

А что Марат сделал для России? Знал ли он вообще, что такая страна есть?

 

Марина Лобанова:

И вот там дом Парфёновых, а храма, где Дмитрий Лаврентьевич был главным попечителем, его любимая церковь Троицкая – её нет.

 

Николай Шаплыгин:

И дома нет. Его снесли одновременно с храмом.

 

Андрей Рыжков:

Там сейчас бизнес-центр.

 

Николай Шаплыгин:

Остался только дом Фёдора Лаврентьевича Парфёнова. Дом номер 37, в котором была редакция «Правды».

 

Андрей Рыжков:

В какой-то момент такие улочки как Новоалександровская, соответственно, нынешнее метро «Пролетарская», Болотная улица в Выборгском районе – они уцелели в окружении своих собратьев только лишь потому, эти названия, что там сохранились дома, где бывал Ленин. Хотите верьте, хотите нет. Все окрестные улицы переименованы, только эти названия остались.

 

Марина Лобанова:

Улица, которая, к сожалению – Марата, а по-настоящему Николаевская, она всё равно вернёт своё название.

 

Николай Шаплыгин:

У меня такая уверенность есть. Это поколение, которое всё не может выйти из облака советской системы, оно уйдёт. Надеюсь, что следующее поколение поймёт, что этой улице действительно стоит вернуть её историческое название. Николай сделал для России не так мало. Николай I был очень способным инженером. Недаром при нём построена одна из лучших железных дорог в мире, Санкт-Петербург – Москва.

 

Марина Лобанова:

Я хочу вспомнить про Общество религиозно-нравственного просвещения в духе православной церкви, тоже рядом вот с этими уничтоженными храмом и домом Дмитрия Лаврентьевича – вот это всё-таки хоть какая-то память. У нас есть два святых, ближайшим другом и сподвижникам которых был Парфёнов, это Иоанн Кронштадтский и Философ Орнатский, как раз глава этого Общества религиозно-нравственного просвещения в духе православной церкви. Так что если кому-то дороги эти святые, Иоанн Кронштадтский и Философ Орнатский, то улица Парфёновская, книги о Парфёновых, наши передачи о Парфёновых – это дополнение к житиям этих двух великих святых, потому что очень многое они не могли бы делать без Дмитрия Лаврентьевича.

 

Николай Шаплыгин:

Я хочу подчеркнуть, что вот те фотографии, которые предоставила Татьяна Николаевна Щерба, она потомок Фёдора Лаврентьевича Парфёнова, это уникальный архив, и здесь можно обратить внимание на фотографию какого-то собрания, здесь мы видим Дмитрия Лаврентьевич с сыном Иваном, Фёдора Лаврентьевича с сыном Николаем, их жён, Прасковью Ивановну и Александру Степановну, а напротив – Иоанн Кронштадтский.

 

 

Марина Лобанова:

Книга «Парфёновы – петербургские купцы и благотворители. История рода» (автор – Николай Павлович Шаплыгин) уже во втором издании существует. Храмов, с которыми связана семья Парфёновых, слава Богу, сохранилось несколько. Подчеркну также, что до публикации Николая Павловича у нас не было хорошего, качественного изображения, портрета Дмитрия Лаврентьевича Парфёнова, это тоже очень важно. А мне ещё очень дорого, как человеку, который делает также программу про историю Белой армии: никто и никогда до книг и выступлений на нашем радио Николая Павловича Шаплыгина не знал, что Дмитрий Лаврентьевич Парфёнов – отец Василия Дмитриевича Парфёнова, одного из основателей Белого движения, причём –  в самом-самом его начале, и вот это тоже, можно сказать, сенсация.

 

Николай Шаплыгин:

Он герой. Василий Парфёнов – герой Великой войны, он имел четыре «Георгия» солдатских, причём «Георгий» первой степени Василий получил из рук императора.

 

Марина Лобанова:

Спасибо вам за улицу Парфёновскую, вы столько радости принесли Петербургу, петербуржцам и, конечно, церковным людям.

 

См. также: