Патриарх Сергий (Страгородский) (3)

Цикл лекций протоиерея Георгия Митрофанова

«Русская Православная Церковь ХХ века в личностях Патриархов»

Передача 8

Патриарх Сергий (Страгородский)

(часть 3)

АУДИО + ТЕКСТ

 

А.Ратников:

У микрофона Александр Ратников, здравствуйте!

Предлагаю вашему вниманию третью часть лекции «Патриарх Сергий» из цикла «Русская Православная Церковь ХХ века в личностях Патриархов». Автор цикла – профессор Санкт-Петербургской Духовной академии протоиерей Георгий Митрофанов.

 

Протоиерей Георгий Митрофанов:

Итак, это неожиданное освобождение митрополита Сергия из заключения, неожиданное получение им регистрации для органов высшего церковного управления, для органов епархиального управления; получение того, чего тщетно добивались его предшественники, а также активная деятельность, связанная с тем, что он образовал с довольно неясным каноническим статусом временный Патриарший Синод при самом себе; многочисленные перемещения епископов вызывали среди епископата, еще недавно поддерживавшего все действия митрополита Сергия, даже и не бесспорные (я напоминаю о конфликте с митрополитом Агафангелом (Преображенским), Патриаршим Местоблюстителем) – все эти действия, наряду с появившейся декларацией, становились все более и более острым предметом обсуждения среди епископов.

27 сентября 1927 года часть епископов, находившихся на Соловках – именно часть, потому что к тому времени те, кто участвовал в составлении Послания соловецких епископов, покинули лагерь, а кто-то появился новый, сформулировали свое отношение к декларации митрополита Сергия: «Мы вполне искренне принимаем чисто политическую часть послания, а именно: мы полагаем, что клир и прочие церковные деятели обязаны подчиняться всем законам и правительственным распоряжениям, касающимся гражданского благоустройства государства. Мы полагаем, что тем более они не должны принимать никакого – ни прямого, ни косвенного, ни тайного, ни явного – участия в заговорах и организациях, имеющих целью ниспровержение существующего порядка и формы правления.  Мы считаем совершенно недопустимым обращение Церкви к иноземным правительствам с целью подвигнуть их к вооруженному вмешательству во внутренние дела Союза для политического переворота в нашей стране. Вполне искренно принимая закон, устраняющий служителей культа от политической деятельности, мы полагаем, что священнослужитель как в своей открытой церковно-общественной деятельности, так и в интимной области пастырского воздействия на совесть верующих не должен ни одобрять, ни порицать действий правительства. Но мы не можем принять и одобрить послание в его целом по следующим соображениям: в абзаце 7-м мысль о подчинении Церкви гражданским установлениям выражена в такой категорической и безоговорочной форме, которая легко может быть понята в смысле полного сплетения Церкви и государства.

Послание Патриархии без всяких оговорок принимает официальную версию и всю вину в прискорбных столкновениях между Церковью и государством возлагает на Церковь. Послание угрожает исключением из клира Московской Патриархии священнослужителям, ушедшим с эмигрантами, за их политическую деятельность, т.е. налагает церковное наказание за политические выступления, что противоречит постановлению Всероссийского Собора 1917-1918 гг., разъяснившему всю каноническую недопустимость подобных кар и реабилитировавшему всех лиц, лишенных сана за политические преступления в прошлом. Наконец, мы находим послание Патриаршего Синода неполным, недоговоренным, а потому недостаточным».

Вот так влиятельная группа епископов, находившихся в заключении, которые в 1926 году поддерживали митрополита Сергия, высказались по поводу его декларации в сентябре 1927 года. Среди авторов Соловецкого послания впоследствии примерно треть станет противниками митрополита Сергия и разорвет с ним канонические отношения. А две трети станут его сторонниками. Тогда же еще никто из них не собирался порывать с ним канонические отношения. Хотя на свободе такая тенденция, безусловно, наметилась, в связи с событиями в Ленинграде.

Что же произошло в Ленинграде? Еще в 1926 году митрополит Сергий назначил на кафедру митрополита Иосифа (Петровых), который, кстати сказать, поддержал его в конфликте с митрополитом Агафангелом (Преображенским). Затем последовал арест, и уже после освобождения из-под ареста, когда, казалось бы, митрополит Сергий, безусловно, заручился расположением властей, митрополита Иосифа на ленинградскую кафедру власти по-прежнему не допускали – просто не разрешали ему въезда в Ленинград. И прождав какое-то время, митрополит Сергий 17 сентября 1927 года назначает митрополита Иосифа на Одесскую кафедру. Имел ли он право это делать? Собственно говоря, он не имел права и на Ленинградскую кафедру его назначать, будучи только заместителем Местоблюстителя. Но формальные каноны у нас подчас игнорировались в это время, тем более, что сам митрополит Иосиф согласился с назначением в 1926 году. А вот здесь, узнав о новом назначении, он 28 сентября 1927 года отказал митрополиту Сергию в подчинении и заявил, что не будет принимать нового назначения, так как оно инициировано властями, которые не хотели видеть митрополита Иосифа в Ленинграде, но готовы были признать его Одесским архиереем.

Собственно, то, что впервые вслух высказал митрополит Иосиф, в это время говорили очень многие, потому что среди сорока назначений, которые осуществил митрополит Сергий за летний период – это уникальное количество перемещений епископов в истории Русской Церкви, чтобы за три с небольшим месяца перемещалось сорок архиереев! Так вот, в этих перемещениях, безусловно, присутствовала некая логика. Логика, которая ориентирована была на позицию властей. Те архиереи, которые считались менее лояльными советской власти, получали одного рода назначения; те, которые считались более лояльными власти, назначались на более значимые кафедры. Все это заставляло полагать, что митрополит Сергий в отличие от своих предшественников делает свои назначения по указанию ГПУ. И вот это митрополит Иосиф и озвучил, тем более, что это было очевидно в данном случае.

7 октября 1927 года викарный епископ нашей епархии епископ Петергофский Николай (Ярушевич) сообщил митрополиту Сергию в Москву о том, что в Ленинградской епархии возникли волнения, связанные с тем, что некоторые викарные епископы и духовенство возмущены решением митрополита Сергия и продолжают считать своим правящим архиереем митрополита Иосифа. Надо себе отдавать отчет в том, что приходская жизнь Ленинграда конца 20-х годов была весьма активной, и приходы подчас состояли из людей, отнюдь не напоминавших тех самых пресловутых бабушек, которые со смирение и радостью принимают любое не то, что архиерейское, а даже поповское решение. Это были люди весьма активные, образованные, мыслящие. Это касалось и духовенства, весьма образованного, и мирян, весьма активных и молодых, связанных, впрочем, с теми самыми классами, которые должны были исчезнуть с приходом советской власти. С ними нельзя было не считаться, с их позицией.

И тогда митрополит Сергий взял на себя временное управление Ленинградской епархией. Он учитывал то, что, действительно, связанные в прошлом с элитой российского обществе вот эти самые недобитые буржуазные элементы, «мутившие воду на ленинградских приходах», как об этом уже писала советская пропаганда, могут оказать ему доверие. Ему, столь много лет пребывавшему в Синоде, столь хорошо известному когда-то в Петербурге.

Но власти со своей стороны наблюдали за происходящим и стремились к дальнейшему обострению конфликта. Потому что здесь впервые стала сбываться мечта Тучкова о вбивании клина между самими православными. Уже не обновленцы стравливались с православными, не григориане, а православные начинали конфликтовать между собой. Поэтому от митрополита Сергия потребовали издать указ о поминовении властей за богослужением и об отмене поминовения епархиальных архиереев, находящихся в ссылках. Так появился с 21 октября 1927 года Указ №549. В принципе, поминовение властей у нас с вами вроде бы не вызывает никаких сильных чувств – «о богохранимой стране нашей, властех и воинстве ея, да тихое и безмолвное житие поживем во всяком благочестии и чистоте». Пройдя десятилетия советского периода, мы с легкостью дерзаем называть страну, в свое время залившую себя кровью своих мучеников, страной «богохранимой» и поминать эти власти да еще и их воинства как нечто самой собой разумеющееся. Но тогда это казалось предательством, предательством той исторической России, которую уничтожали большевики; предательством тех, уже тысяч, мучеников, которые принимали страдания за Церковь.

Что же касается требования отменить поминовение епархиальных епископов, то оно сводилось к следующему: когда епархиального епископа арестовывали, сажали в тюрьму или высылали, в епархии его продолжали поминать как правящего за богослужением велегласно, а управление епархией осуществлял викарный епископ. Тем самым Церковь подчеркивала, что она ни во что вменяет арест и заключение епископа властями, а, наоборот, она видит в этом несение своего исповеднического подвига и, конечно же, продолжает считать его своим правящим архиереем, как, собственно, это делает и само священноначалие. Теперь же стало происходить следующее. Митрополит Сергий стал назначать на места арестованных епископов новых правящих архиереев и даже запрещал их теперь поминать за богослужением. Это воспринималось как отступничество от тех, кто принимает страдания за Христа. И власти именно в этот момент потребовали от митрополита Сергия издать подобный указ, который должен был всем продемонстрировать то, что он действительно действует по указанию власти, во всех вопросах – в том числе и вопросах внутренней церковной жизни.

Митрополит Иосиф 30 октября 1927 года заявил о категорическом отказе оставить Ленинградскую кафедру, и уже в ноябре 1927 года в Ленинградской епархии появились приходы, которые перестали поминать митрополита Сергия. Поминали Патриаршего Местоблюстителя митрополита Петра и своего правящего архиерея митрополита Иосифа. Это был уже, действительно, вызов. При подобного рода поминовении приходы подчеркивали, что они, по существу, выходят из канонического подчинения митрополиту Сергию как главе русской церковной иерархии.

И вот 24 ноября на квартире протоиерея Федора Андреева – напомню, это бывший профессор Московской Духовной академии, друг отца Павла Флоренского и Розанова, епископ Дмитрий Любимов, один из самых авторитетных викарных архиереев Ленинградской епархии, профессор-протоиерей Василий Верюжский, архимандрит Ермоген (Голубев), будущий архиерей, Новоселов, будущий мученик, составили обращение к митрополиту Сергию от имени ленинградского духовенства. И 12 декабря группа духовенства во главе с епископом Димитрием (Любимовым) написала, с подписями еще пяти епископов, обращение, которое и было привезено ими в Москву. По существу, в этом обращении содержались пункты, исполнив которые митрополит Сергий получал возможность рассчитывать на подчинение ему Ленинградской епархии.

Но что же это за постановка вопроса? С какой стати главе церковной иерархии часть духовенства предъявляет какие-то требования? Но давайте вспомним о положении митрополита Сергия. Никто не оспаривал того, что он является митрополитом Нижегородской епархии. Но его положение возглавителя русской церковной иерархии было отнюдь не бесспорным. Да, ему поверили в конце 1925-начале 1926 года, когда он противостоял григорианам, и даже поддержали в споре с митрополитом Агафангелом, законным Местоблюстителем, Но теперь ему перестали доверять. И он должен был либо вернуть это доверие, либо согласиться с тем, что он всего лишь митрополит Нижегородский.

Что же за требования выдвигались ленинградским духовенством? Первое: отказаться от намечавшегося курса порабощения Церкви государством. Звучит в достаточной степени, на первый взгляд, абстрактно. Но по существу они были правы; они, мало что еще зная о конкретных договоренностях митрополита Сергия с ГПУ, чувствовали, что митрополит Сергий переступил какую-то очень важную черту – ту черту, которую не переступали его предшественники. Второе: отказаться от перемещения и назначения епископов помимо согласия на то паствы и самих перемещаемых епископов.

Тут вы можете совсем удивиться: разве это возможно? С какой стати священноначалие должно при перемещении епископа спрашивать согласие его, а уж тем более его паствы? Когда-нибудь у вас спрашивало священноначалие согласия на перемещение нашего правящего архиерея? И где-нибудь в каких-нибудь епархиях такое бывает? Может быть, епископа и спрашивают. А, может быть, и не спрашивают, мы это не знаем, мы только предполагаем, что все наши епископы всегда с радостью принимают новое назначение священноначалия. Но духовенство и паства епархии – разве они имеют к этому какое-то отношение? Вы скажете: конечно же, нет. С какой же тогда стати они вдруг этого требуют?

Но вот здесь перед нами проступает нечто очень важное. Действительно, первые десять лет гонений у многих православных христиан стали вырабатывать потребность держаться сплоченно, вместе со своими пастырями, со своими архиереями – в понимании того, что только будучи рядом, поддерживая друг друга, они могут выстоять по отношению к гонениям внешних. И до революции не спрашивали паству при перемещении епископов – но сейчас ситуация изменилась, и духовенство считало себя вправе высказывать свою позицию в данном случае. Вправе – тем более, что речь шла об архиерее, который не имел формального права перемещать епископов. Поэтому, если уж это нужно сделать по каким-то причинам, то необходимо учитывать мнение и паствы, и самих епископов. А здесь ни паства не хотела перемещения митрополита Иосифа, ни сам митрополит Иосиф не хотел этого перемещения.

Третье условие: поставить временный Патриарший Синод на то место, которое было определено ему при самом его учреждении – в смысле совещательного органа, и чтобы распоряжения исходили только от имени заместителя. Ну, эта проблема полной неканоничности этого Синода, которую создал митрополит Сергий. Его предлагали упразднить.

Четвертое: удалить из состава Синода пререкаемых лиц, в том числе епископа Алексия.

Пятое: при организации епархиального управления должны быть всемерно охраняемы устои Православной Церкви, каноны, постановления Поместного Собора 1917 года и авторитет епископата.

Шестое: возвратить на Ленинградскую кафедру митрополита Иосифа (Петровых).

Седьмое: отменить возношение имени заместителя Местоблюстителя. Наконец, восьмое: отменить распоряжение об устранении из богослужения молений о ссыльных епископах и возношения молений за гражданскую власть.

Вот только в этом случае часть духовенства Ленинградской епархии и почти все викарные епископы готовы были подчиняться митрополиту Сергию. Митрополит Сергий 14 декабря ответил по всем этим пунктам. «Первое: отказаться от курса церковной политики, который я считаю правильным и обязательным для христианина и отвечающим нуждам Церкви, было бы с моей стороны не только безрассудно, но и преступно».

А вот далее вы попытайтесь вдуматься в ответ. Это письменный ответ митрополита Сергия, в котором проступает его понимание сути церковной жизни: «перемещение епископов – явление временное, и обязано своим происхождение тому обстоятельству, что отношение нашей церковной организации к гражданской власти до сих пор остается неясным». В принципе, это правильно, тут нечего возразить. «Согласен, что перемещение – это часто удар, но не по Церкви, а по личным чувствам самого епископа и паствы». Чувствуете некое противоречие? А что такое Церковь, возникает вопрос? Церковь – это ведь и есть епископ и паства. И если перемещение является ударом по епископу и пастве, значит, это удар по Церкви. Здесь получается так, что епископы и паства – это какая-то часть Церкви, но часть Церкви, подчиненная чему-то большему. А что это большее? А большее – это священноначалие. Это митрополит Сергий с созданным им самозваным Синодом, который лучше всякой паствы и епископов знает, что пастве и епископам надо, что Церкви надо. То есть для него уже в это время, а на самом деле – значительно раньше, ощущение средоточия Церкви перенеслось с приходов, с епархий в Синод, в котором он так благополучно заседал многие годы, будучи одним из самых молодых и активных его членов. А теперь все сосредоточилось в нем самом, который знает лучше других, что надо Церкви.

«Но принимая во внимание чрезвычайность положения и усилие многих разрывать церковное тело тем или иным путем, епископ и паства должны пожертвовать своими личными чувствами во имя блага общецерковного». Вот эти заветные слова: «общецерковное благо», которое ведомо только митрополиту Сергию. Хорошо хоть не сказал «общенародное благо», тогда было бы совсем все ясно с его экклезиологией.

«Синод стоит на своем месте как орган управляющий. Таким он был при Патриархе, хотя тоже состоял из людей приглашенных». Здесь  лукавая подмена понятий: заместитель Местоблюстителя и Патриарх – это одно и то же? То, что было при Патриархе, не может быть при заместителе Местоблюстителя. Но это игнорируется митрополитом Сергием.

«По поводу митрополита Серафима (Александрова) (а его, напомню, обвиняли в прямом сотрудничестве с ГПУ – прот.Г.М.) я не знаю ничего, кроме сплетен и беспредметной молвы. Для опорочения человека нужны факты, а не слухи. Не любят его за то, что, имея некоторый кругозор, он не остался при наших взглядах на государственное положение». Забегая вперед, нужно сказать, что кругозор у него, действительно, был широкий, и секретным сотрудником ГПУ он стал уже в 20-е годы. Это подтвердилось архивными материалами. И хотя он был расстрелян в 30-е годы, но, как вы знаете, расстреливали не только подвижников, но и своих собственных сотрудников соответствующие органы. Но молва о том, что Серафим Александров уже тогда сотрудничал с ГПУ, была уже широко распространена, и он, конечно же, неслучайно оказался в Синоде митрополита Сергия. Сергий наверняка знал о его связях. Неслучайно прозвище у этого Серафима Александрова было «Тверской-Лубянский». Но митрополит Сергий предпочел держать его рядом по каким-то причинам, может быть, вынужденно. И здесь он предпочел проигнорировать это требование.

«А епископ Алексий допустил в прошлом ошибку, но имел мужество ее исправить. При этом он перенес такое же изгнание, как некоторые из теперешних его недоброжелателей». То есть и Алексия Симанского он не намерен был устранять.

«Устранено не моление за сущих в темницах и пленениях. Ектения осталась, а устранено только то место, которым иногда злоупотребляли, превращая молитвенное возглашение в демонстрации». Опять лукавство. Молитва о сущих в темницах и пленениях – это одно. Поминовение своего правящего архиерея, хотя бы и арестованного – это совсем другое. И что здесь демонстративно? Если здесь есть элемент демонстрации, то только демонстрации того, что паства хранит верность своем арестованному богоборцами епископу. Так это не демонстрация, а свидетельство о верности.

Таким образом, все требования ленинградского духовенства были отклонены. Они отправились в Ленинград, в раздумьях о том, как же быть теперь. А на секретном донесении из Ленинграда 15 декабря 1927 появилась резолюция Евгения Александровича Тучкова, начальника 6-го отделения секретно-оперативного отдела ГПУ. Страшная резолюция, адресованная ленинградским чекистам: «сообщите, что мы повлияем на Сергия, чтобы он запретил в служении некоторых оппозиционных епископов. А Ярушевич после этого пусть запретит некоторых попов». Речь идет о епископе Николае (Ярушевиче).

То есть эта резолюция наглядно показывает, что уже в декабре 1927 года Тучков воспринимал и митрополита Сергия, и епископа Николая, которого он называет по-простецки Ярушевичем, как собственные орудия по борьбе с Церковью, которые будут налагать церковные прещения по его указанию. Которые будут не просто перемещать, а назначать и запрещать в священнослужении. И подозревавшие об этом сторонники митрополита Иосифа 26 декабря 1927 года вручили епископу Николаю (Ярушевичу) на квартире епископа Дмитрия Любимова акт о разрыве канонического общения с митрополитом Сергием, который был подписан Гдовским епископом Дмитрием (Любимовым), Нарвским епископом Сергием (Дружининым), в котором говорилось: «Не по гордости, да не будет сего, но ради мира с совестью отрицаемся мы лица и дел нашего бывшего предстоятеля, незаконно и безмерно превысившего свои права и внесшего великое смущение. Посему, оставаясь по милости Божией во всем послушными чадами единой святой соборной и апостольской Церкви, сохраняя апостольское преемство через Патриаршего Местоблюстителя Петра, митрополита Крутицкого, и имея благословение нашего законного епархиального митрополита, мы прекращаем каноническое общение с митрополитом Сергием и со всеми, кого он возглавляет. И впредь до суда «совершенного собора местности», т, е. с участием всех православных епископов или до открытого и полного покаяния перед Святой Церковью самого Митрополита Сергия сохраняем молитвенное общение лишь с теми, кто блюдет «да не преступаются правила отец».

Не заявляя о разрыве молитвенно-канонического общения с митрополитом Сергием, его имя отказались возносить за богослужением епископы Колпинский Серафим (Протопопов), епископ Шлиссельбургский Григорий (Лебедев), священномученик, канонизованный ныне, тогда – наместник Александро-Невской лавры, и проживашие в Ленинграде архиепископ Гавриил (Воеводин) и епископ Стефан (Бех). И 30 декабря 1927 года последовало постановление митрополита Сергия о запрещении в священнослужении епископов Дмитрия (Любимова) и Сергия (Дружинина). Сразу же после этого митрополит Николай (Ярушевич) запретил в священнослужении протоиереев Василия Верюжского, который служил в Спасе-на-крови, и Федора Андреева, который служил в Сергиевском храме на углу Литейного и Сергиевской улицы. То есть было проделано все то, что в резолюции рекомендовал сделать Тучков.

И опять мы возвращаемся к вопросу: а имел ли право митрополит Сергий запрещать епископов в священнослужении? Конечно же, нет. Но в свое время он запретил григориан, и большинство епископата это одобрило. И вот теперь он проделал то же самое в отношении других епископов. И здесь уже безусловного одобрения не было. Более того, против митрополита Сергия стали теперь выступать епископы в других епархиях. 27 декабря епископ Глазовский, будущий священномученик, Виктор (Островидов) заявил, что он разрывает каноническое общение с митрополитом Сергием. И сразу же, буквально через день, последовало запрещение и его в священнослужении митрополитом Сергием.

Затем последовала целая серия разрывов отношений с Сергием епископов: епископ Козловский Алексий (Буй) в начале 1928 года, епископ Серпуховской Алексий (Готовцев). И опять-таки на них обрушились прещения со стороны митрополита Сергия. Прещения, которые были совершенно неканоничны. Причем обратим внимание: ни митрополит Иосиф, ни епископ Дмитрий (Любимов), они же митрополита Сергия не запрещают в священнослужении. Они просто отказываются признавать его главой русской церковной иерархии. А он их запрещает в священнослужении. На каком основании? Ведь они в равных канонических статусах пребывают, как правящие каноничные архиереи или как викарные архиереи, которых, опять-таки, не в праве даже правящие архиереи запретить в священнослужении, а только Синод. Вы чувствуете, как меняется уже мироощущение самого митрополита Сергия? Если ты выступаешь против него, ты выступаешь против Церкви. Потому что Церковь – это я. Но важно было теперь то, что теперь позицию митрополита Иосифа и его сторонников в Ленинграде стали поддерживать епископы в разных частях страны, в разных епархиях. Причем они не просто разрывали канонические отношения с митрополитом Сергием, они пытались свою позицию обосновать.

Что же писали три очень разных епископа, размышляя над тем, что происходит с Церковью в это время?

Епископ Виктор (Островидов) писал из заключения летом 1928 года  (подчеркну – из заключения): «Являясь во всей своей деятельности еретиком антицерковником, как превращающий Святую Православную Церковь из дома благодатного спасения верующих в безблагодатную плотскую организацию, лишенную духа жизни, митрополит Сергий в то же время через свое сознательное отречение от истины и в своей безумной измене Христу является открытым отступником от Бога Истины».

Конечно, это уж чересчур резкое суждение! Не приходится упрекать митрополита Сергия в ереси. Но насколько же, хочу подчеркнуть, канонизованный нашей Церковью священноисповедник Виктор (Островидов) ужасался тому, что делает митрополит Сергий, если приходил к таким выводам.

Да, нужно сказать, что единомысленные с митрополитом Иосифом епископы и священнослужители и миряне будут, действительно, воспринимать со временем митрополита Сергия как еретика. Это, конечно, будет ошибочным суждением. Другое дело, что подталкивать к этому их будет сам митрополит Сергий своими действиями – и в отношении безоглядного сотрудничества с богоборческой властью, и такими своими прещениями. И даже более тяжелыми решениями – когда он, например, откажется допускать отпевание тех, кто пребывал в единомыслии с митрополитом Иосифом.

Пожалуй, самый впечатляющий документ этого времени – письмо, написанное митрополиту Сергию в связи с Пасхой будущим священномучеником епископом Дамаскиным (Цедриком), священномучеником, подчеркиваю, прославленным в нашей Церкви:

«Неужели никогда мысль Вашего Высокопреосвященства не остановилась над тем обстоятельством, что, разделяя своей деклараций пастырей на «легализованных» и «нелегализованных», бросая в сторону последних неправедное обвинение в контрреволюции, Вы тем самым поставляете всю ссыльную Церковь, оставшихся еще на свободе некоторых иерархов и значительную часть остальных пастырей под постоянные удары подозрительной советской власти, которая только и выискивает предлоги для большего ущемления ненавистного для нее духовенства? Не тем ли объясняется «бессрочность» ссылки наших первоиерархов? Известно ли Вам, например, в каких невыносимых условиях живут двое достойнейших носителей православного церковного сознания — «бессрочные» Патриарший Местоблюститель митрополит Петр и митрополит Кирилл? Не мелькнула ли когда-нибудь у Вас мысль о том, что «свободой и покоем» Вы пользуетесь, может быть, за счет медленного умирания «неугодных» Первосвятителей наших? Если же подобная мысль хоть раз прожгла сознание Ваше, как можете Вы спокойно спать, мирно предстоять святому Престолу?»

Это очень глубокие слова, которые заставляют нас задуматься над тем, что получивший какую-то власть от митрополита Петра, который продолжает оставаться в заключении, митрополит Сергий как будто подчеркивал, что те, кто подчиняются ему, те лояльны и легальны, а те, кто не подчиняется ему – не лояльны властям, а значит – не легальны. И тем самым он и осужденного митрополита Петра ставит в положение обреченного. И епископ Дамаскин напоминает ему об этом.

А далее движение сторонников митрополита Иосифа стало шириться. И вскоре на территории СССР из тридцати тысяч действующих приходов две с половиной тысячи приходов уже стояли на иосифлянских позициях. На других приходах тоже могли не поминать митрополита Сергия, но позиция не была такой резкой. Пока же те, кто следовал по пути, предложенному митрополитом Иосифом, множились. И сам митрополит Иосиф 7 января 1928 года писал своим викарным епископам в Ленинграде: «…Для осуждения и обезвреживания последних действий митрополита Сергия (Страгородского), противных духу и благу Святой Христовой Церкви, у нас, по нынешним обстоятельствам, не имеется других средств, кроме как решительный отход от него и игнорирование его распоряжений. Пусть эти распоряжения приемлет одна всетерпящая бумага, да всевмещающий бесчувственный воздух, а не живые души верных чад Церкви Христовой».

Вскоре митрополита Иосифа выслали в Николо-Моденский монастырь. А митрополит Сергий попытался справиться с иосифлянским движением здесь, в нашем городе, назначив сюда правящим архиереем митрополита Серафима (Чичагова). Всем хорошо известный человек, прадед его – на памятнике Екатерине Великой, аристократ, гвардейский офицер, монархист, человек, олицетворявший собой эту прошлую имперскую Россию и являвшийся ныне сторонником митрополита Сергия, он, казалось бы, должен был умиротворить тех участников иосифлянского движения, которые, действительно, в своей политической оппозиционности власти пошли против митрополита Сергия. Если с ним митрополит Серафим (Чичагов) – можно ли считать его «красным архиереем»?

Надо сказать, что митрополит Серафим, впоследствии священномученик, действовал здесь в достаточной степени жестко. Его поддерживали только два викарных архиерея – Николай Ярушевич и Сергий Зенкевич; шесть других оказались в оппозиции. Кто-то был выслан, кто-то уволен на покой. Но когда он приехал в Ленинградскую епархию, из ста пятидесяти действующих храмов Ленинградской епархии в городе и области шестьдесят один храм был сторонником митрополита Иосифа. После его деятельности ситуация изменилась, и в Ленинграде из двадцати двух иосифлянских храмов семь вернулось к митрополиту Сергию, пятнадцать было закрыто, а один храм просуществовал довольно долго как иосифлянский, до 1944 года. Но связано это было с тем, что будучи формально храмом, не поминавшим митрополита Сергия, этот храм по существу был своеобразной западней для непоминающих, потому что оба его настоятеля были осведомителями НКВД, и именно для того, чтобы выявлять тех, кто не хочет ходить в храмы, поминающие Сергия, и находятся в оппозиции, этот храм и был оставлен.

Что касается иосифлян, то в отношении их начались уже не просто прещения, а аресты. И что поражало современников? Митрополит Сергий налагает на кого-то прещения, и вскоре этот епископ или священник оказывается арестованным и высланным. Как будто своими прещениями он указывал властям, кто в первую очередь является их врагом в Церкви и на кого нужно обрушивать репрессии.

Конечно, все перечисленные мною епископы и священники были арестованы с 1928 по 1930 годы. И в подавляющем большинстве своем расстреляны. В этой ситуации 6 августа 1929 года митрополит Сергий и его Синод выносят следующее постановление:

«Таинства, совершенные в отделении от единства церковного… последователями бывшего Ленинградского митрополита Иосифа (Петровых), бывшего Гдовского епископа Димитрия (Любимова), бывшего Уразовского епископа Алексия (Буй), как тоже находящихся в состоянии запрещения, также недействительны, и обращающихся из этих расколов, если последние крещены в расколе, принимать через Таинство св. миропомазания. Умерших в обновленчестве и в указанных расколах не следует хотя бы и по усиленной просьбе родственников отпевать, как и не следует совершать по их и заупокойную литургию. Разрешать только проводы на кладбище с пением «Святый Боже».

Вот здесь, конечно, митрополит Сергий рассчитывал на очень значительный успех. Вы знаете, что для простых православных христиан означает возможность отпевания. И вдруг выяснялось, что если вы ходите в храм, в которых не поминают Сергия, а поминают митрополита Иосифа, знайте, что храм этот закроется, а если вы умрете, то не будет вам даже отпевания. И принимать вас в церковное общение будут через миропомазание – как еретиков. То есть не просто запрещение в священнослужении, но, по существу, констатация того факта, что его оппоненты были еретиками. И поэтому естественна реакция некоторых из них – самого митрополита Сергия считать еретиком, тем более, что в условиях гонений они становились первыми жертвами митрополита Сергия, а не его сторонники.

А что же можно сказать о позиции ключевых деятелей нашей церковной иерархии? Кто был таковыми? Три Местоблюстителя, назначенные Патриархом: митрополиты Кирилл, Агафангел и Петр. Митрополит Сергий прекрасно понимал, что бы он при этом ни писал, что он всего лишь заместитель Патриаршего Местоблюстителя, и позиция трех Местоблюстителей очень важна для легитимизации его деятельности в Церкви. Так какова же была позиция этих трех иерархов, которым более всего доверял Патриарх Тихон и которые по своим каноническим полномочиям превосходили митрополита Сергия? Правда, в это время двое из них находились в «бессрочных», как было сказано в письме, ссылках, а один находился в своей епархии – митрополит Агафангел. Митрополит Агафангел в августе 1927 года согласился признать декларацию при условии, если его духовенству будет дана возможность зачитывать эту декларацию в храмах с комментариями митрополита Агафангела. Власти это не разрешили, и митрополит Агафангел запретил оглашать декларацию митрополита Сергия в Ярославской епархии. А далее группа ярославских епископов приняла очень важный документ, который представлял собой обращение к митрополиту Сергию Патриаршего Местоблюстителя митрополита Агафангела и четырех епископов его епархии:

«Хотя ни церковные каноны, ни практика Кафолической Соборной Церкви, ни постановления Всероссийского Церковного Собора 1917-18 г.г. далеко не оправдывали Вашего стояния у кормила Высшего Управления нашею отечественною Церковью, мы нижеподписавшиеся, Епископы Ярославской Церковной области, ради блага и мира церковного считали долгом своей совести быть в единении с Вами и в иерархическом Вам подчинении. Мы видим и убеждаемся, что Ваша деятельность по управлению Церковью чем дальше, тем в большей степени, вызывает недовольство и осуждение со стороны многих и многих представителей православного епископата — смущение, осуждение и ропот в среде клира и широких кругов мирян.

Сознавая всю неканоничность своего единоличного управления Церковью — управления никаким соборным актом не санкционированного, Вы организуете при себе «Патриарший Синод». Но ни порядок организации этого Синода, Вами единолично учрежденного и от Вас получающего свои полномочия, ни личный состав его, из людей случайных, доверием епископата не пользующихся, в значительной части своей проявивших даже неустойчивость своих православно-церковных убеждений (отпадение в обновленчество и, один, — в раскол бегло-поповства), не могут быть квалифицированы иначе, как только явления определенно противоканонические.

В своем обращении к чадам Православной Церкви 29.07.1927 года (имеется в виду декларация – прот.Г.М.), Вы в категоричной форме объявляете такую программу Вашей будущей руководящей деятельности, осуществление которой неминуемо принесло бы Церкви новые бедствия, усугубило бы Ее недуги и страдания. По Вашей программе, начало духовное и Божественное в домостроительстве Церковном всецело подчиняется началу мирскому и земному. Чадам Церкви и, прежде всего, конечно, епископату Вы вменяете в обязанность лояльное отношение к гражданской власти.

Мы приветствуем это требование и свидетельствуем, что мы всегда были, есть и будем лояльны и послушны гражданской власти; но это, полагаем, не имеет ничего общего с навязываемым Вами политиканством и заигрыванием и не обязывает чад Церкви к добровольному отказу от тех прав свободного устроения внутренней религиозной жизни церковного общества, которые даны самою же гражданской властью. На место возвещенной Христом внутрицерковной свободы Вами широко применяется административный произвол, от которого много терпела Церковь и раньше. По личному своему усмотрению Вы практикуете бесцельное, ничем не оправдываемое, перемещение епископов, часто вопреки желанию их самих и их паствы, назначение викариев без ведома епархиальных архиереев, запрещение неугодных Вам епископов в священнослужении.

Мы, епископы Ярославской Церковной области, сознавая лежащую на нас ответственность пред Богом за вверенных нашему пастырскому руководству чад наших и почитая священным долгом своим всемерно охранять чистоту святой Православной веры и завещанную Христом свободу устроения внутренней религиозно-церковной жизни, отныне отделяемся от Вас и отказываемся признавать за Вами и за Вашим Синодом право на высшее управление Церковью».

Так от митрополита Сергия формально отделился один из Местоблюстителей. Это было еще более серьезно, тем более, что среди подписантов были и другие выдающиеся иерархи – в будущем канонизованный священномученик архиепископ Угличский Серафим (Самойлович), архиепископ Варлаам (Ряшенцев), епископ Ростовский Евгений (Кобранов).

Показательно, что в этот же день архиепископ Серафим (Самойлович) пишет письмо митрополиту Сергию. Оно написано в несколько иной тональности, но говорит о том же самом: «Проявите мужество, сознайтесь в своей роковой ошибке и, если невозможно Вам издать новую декларацию, то для блага мира церковного передайте власть и права заместительства другому. Я имею право писать Вам эти строки и делать это предложение, ибо многие теперь укоряют меня, что я поспешно и безоговорочно передал Вам права заместительства». Кстати сказать, Серафим Самойлович, как и Иосиф Петровых тоже был заместителем Патриашего Местоблюстителя. Но им в голову не приходило заявить себя возглавителем Церкви.

Каковы же были действия митрополита Сергия в этой ситуации? Он попытался сначала вступить в переговоры с митрополитом Агафангелом. А потом издал указ, по которому обязывал митрополита Агафангела в месячный срок предоставить ему заявление о том, что он сохраняет ему лояльность. В противном случае предполагалось уволить митрополита Агафангела от управления Ярославской епархией на покой и передать его каноническому суду православных архиереев с запрещением в священнослужении впредь до раскаяния и решения дела судом архиереев.

Теперь уже опять-таки, как и в прошлой ситуации, заместитель Местоблюстителя готов был запретить в священнослужении Местоблюстителя. Митрополит Агафангел, который уже находился на грани своей кончины, 10 мая издал следующий документ: «Мы до сих пор не прерывали и не прерываем нашего молитвенного общения с Заместителем Патриаршего Местоблюстителя митрополитом Сергием. Никакого раскола мы не желаем учинять и не учиняем. Принципиально власть Вашу, как Заместителя, не отрицаем. Распоряжения Заместителя, смущающие нашу и народную религиозную совесть и, по нашему убеждению, нарушающие церковные каноны, в силу создавшихся обстоятельств на месте, исполнять не могли и не можем». 

То есть, не разорвав канонических общений с митрополитом Сергием, митрополит Агафангел оставил за собой свободу исполнять или не исполнять те или иные решения митрополита Сергия. Тем более, что у него были для этого все основания – и как у правящего архиерея Ярославской епархии, и как у Патриаршего Местоблюстителя. 16 октября 1928 года он скончался, в своей позиции заняв как бы самую мягкую оппозиционную точку зрения, условно принимая, избирательно принимая возглавление митрополитом Сергием церковной иерархии.

Какова же была позиция самого авторитетного Местоблюстителя, будущего священномученика, митрополита Кирилла (Смирнова)? Напомню, что митрополит Агафангел тоже у нас канонизован как священноисповедник. Митрополит Кирилл, который, в общем, провел после гражданской войны менее года на свободе до своего расстрела в 1937 году, прибывая в ссылках, поддерживал переписку со многими своими сторонниками. А затем, уже начиная с 1929 года, он ведет активную переписку и со своими единомышленниками в разных епархиях, и с самим митрополитом Сергием.

У меня нет сейчас возможности подробно анализировать эту переписку, она очень глубока и серьезна. Позиция митрополита Кирилла была такова: он, конечно, не считал митрополита Сергия еретиком, спорил по этому поводу с иосифлянами; он, конечно, не считал духовенство митрополита Сергия безблагодатным, но при этом подчеркивал, что не может канонически подчиняться митрополиту Сергию, у которого нет никаких властных полномочий над ним; подчеркивал, что сослужить с митрополитом Сергием он не может, и что у него нет иного пути указать митрополиту Сергию на неправоту его действий. Люди, предстоящие у престола, должны созвучно понимать суть церковной жизни. «Возлюбим друг друга, да единомыслием исповемы». А если этого нет, то, как он будет писать митрополиту Сергию: «Евхаристия будет для нас обоих во осуждение. Она будет благодатна, и у Вас, и у меня. Но если мы будем сослужить вместе, она будет нам во осуждение, ибо у нас с Вами совершенно разное понимание церковной жизни, смысла ее сейчас, цели церковной деятельности». Какова была реакция митрополита Сергия? 15 февраля 1930 года в силу вступит его постановление от 2 января о запрещении в священнослужении митрополита Кирилла.

Второй Патриарший Местоблюститель запрещается им, заместителем Местоблюстителя. Митрополит Сергий запрещает его в священнослужении, а власти вновь его арестовывают и дают ему новый срок. И вот что мы читаем в обвинительном заключении во время ареста митрополита Кирилла в 1930 году: «Пользуясь среди духовенства и верующих СССР громадным авторитетом как первый кандидат согласно завещанию Патриарха Тихона в заместители Патриарха Смирнов (митрополит Кирилл – прот.Г.М.) с первого момента организации в Москве митрополитом Старогородским Синода и опубликования последним декларации о лояльном отношении церкви к советскому правительству становится в оппозицию Старогородскому и начинает кампанию за ликвидацию Синода и за восстановление во главе Церкви Патриарха с неограниченной властью, вербуя этим себе контрреволюционно настроенных сторонников в различных городах СССР. В конце 1929 года Смирнов, зная, что срок ссылки ему оканчивается, открыто порывает всякое общение с Синодом, о чем  пишет в Москву митрополиту Старогородскому и в копиях ставит об этом же в известность своих едономышленников». Новый приговор – три года ссылки. Как мы видим, в обвинительном заключении митрополиту Кириллу инкриминируют то, что он выступает против митрополита Сергия – не против даже власти! Насколько же в сознании властей позиция лояльности Сергию становится свидетельством лояльности власти!

Митрополита Кирилла расстреляют 20 ноября 1937 года. Их расстреляют втроем, вместе: митрополита Кирилла, митрополита Иосифа и епископа Евгения (Кобранова) – кстати сказать, сторонника митрополита Сергия.

Начинается новая трагическая страница в жизни Сергия – аресты и уничтожения его же собственных сторонников. Но это будет в 1937 году. А незадолго до своего расстрела, в марте 1937 года, митрополит Кирилл пишет, подводя итог своим размышлениям о митрополите Сергие: «Ожидания, что митрополит Сергий исправит свои ошибки, не оправдались. Но для прежде несознательных членов Церкви было довольно времени, побуждений и возможностей разобраться в происходящем. И очень многие разобрались и поняли, что митрополит Сергий отходит от той Православной Церкви, какую нам завещал хранить Святейший Патриарх Тихон. И, следовательно, для православных нет с ним части и жребия. Происшествия же последнего времени окончательно выявили обновленческую природу сергианства. Спасутся ли пребывающие в сергианстве верующие, мы не можем знать, потому что дело спасения вечного есть дело милости и благодати Божией, но для видящих и чувствующих неправду сергианства было бы непросительным лукавством закрывать глаза на эту неправду и там искать удовлетворения своих духовных нужд и потребностей с совестью, сомневающеюся в возможности такого удовлетворения. Все, что не от веры, грех. Ложь нельзя исправлять ложью».

Вот это позиция митрополита Кирилла, священномученика, канонизованного в нашей Церкви. Конечно, для митрополита Сергия такая оппозиция ему авторитетнейших иерархов была серьезным вызовом. И надежда у него была только на одно, что политикой своих компромиссов он все-таки сможет сохранить ту часть Церкви, которая подчинялась ему, от репрессий. И он на это надеялся.

 

А.Ратников:

Вы слушали третью часть лекции о Патриархе Сергии из цикла

«Русская Православная Церковь ХХ века в личностях Патриархов». Автор цикла – профессор Санкт-Петербургской Духовной академии протоиерей Георгий Митрофанов. Аудиоверсию подготовил Александр Ратников.