«Под водой Рыбинского водохранилища – могилы моих предков»

Программа Александра Крупинина

«Неделя»

Гость: протоиерей Александр Рябков

Прямой эфир 24 апреля 2016 г.

Темы программы:

— христианство и ислам, мигранты, европейские ценности;

— экология, отношение к природе в советское время, затопленные деревни и чувство родины;

— зачем Поместным Православным Церквям встречаться на соборе.

Александр Крупинин:  Сегодня у нас в гостях – клирик храма во имя святого великомученика Димитрия Солунского в Коломягах протоиерей Александр Рябков. В сегодняшнем дайджесте очень много тем, связанных с исламом, со взаимоотношениями христианских стран и ислама. В Петербурге прошла конференция «Христианство и ислам: верность традиции и верность России». Как Вы думаете, с чем связано такое внимание, которое уделяется взаимоотношениям с исламом?

Протоиерей Александр Рябков: Это закономерно в связи с событиями на Ближнем Востоке и новой волной переселения народов, с которой столкнулась Европа. Это новый вызов нашего времени, на который надо как-то отвечать, и при этом нужно и Европе и христианскому обществу сохранить свое христианское лицо. Поэтому Церковь пытается найти ответы на нравственные вопросы нового времени. Библейский христианский посыл – обращаться к страннику, переселенцу, иноземцу с особым вниманием и тактом, этот призыв остается актуальным. Но Ветхозаветное обращение относилось к странникам, пустынникам, а сейчас это уже не отдельные скитальцы. Европа сталкивается с тем, что происходит переселение народов. Но это тоже не новинка. Такое уже было в Европе, и в истории Средневековья, и теперешние границы Европы появились в начале ХХ века, потом они поменялись, после Второй мировой войны. Европа менялась, были войны, были переселения народов.

И когда сегодня людям, пришедшим в Европу, пытаются донести европейские ценности, возникает вопрос: какие ценности Европа пытается им дать? Ценности, далекие от религии? Ценности, завоеванные Великой французской революцией, или ценности христианской Европы? Мне кажется, что самой  Европе не ясно, что она предлагает людям, вышедшим из глубоко традиционного общества. Эти люди во многом понимают религиозную традицию, хотя многие уезжают не только от войны, но чтобы вкусить того самого запретного плода европейской свободы. Но получается интересный эффект: люди, покинув страны с сугубо традиционными религиями, в какой-то мере устав от них, приехав в свободную страну, испытывают тягу, ностальгию к утраченным традициям. И поэтому чем бережнее, трепетнее мы будем  относиться к традиции христианской, тем более мы будем понятны и тем, кто к нам приезжает. Потому что у религий, связанных с монотеизмом, есть некие точки соприкосновения, они могут найти общий язык. Во всех этих религиях есть некие вершины, изучая которые (вместе с представителями других религий), мы можем найти точки соприкосновений. Не в традициях, которые все-таки разные, а в поиске «единого на потребу», здесь есть у нас похожие точки соприкосновения, которые стремятся к выходу из мирских рамок жизни (исихазм, суфизм, хасидизм). Вчитываясь в слова Писания (своего) они могут найти слова, которые толкают не только на какой-то экстремизм, но навстречу друг другу. Важен диалог между богословами, ведь именно они знают, что за традицией, за (ставшим уже этническим) обрядом – скрывается все-таки более глубокая традиция, традиция духовности. Нужно вести диалог в духовности, выходя за рамки как просто светской тематики, так и за рамки просто обрядовой религиозности. Это сложный диалог, сложный поиск.

Александр Крупинин: А диалог должен быть между кем и кем? С христианской стороны я понимаю, кто может его вести. А кто может его вести со стороны ислама?

Протоиерей Александр Рябков:  Духовные лидеры есть и там, и мы должны помнить, что не только христианские мученики сегодня есть, но среди мусульман, которые идут навстречу диалогу, есть исповедники и мученики. Они призывают к милосердию, к добру и взаимопониманию между народами, и у них есть исторические корни, суфизм – очень миролюбивое течение, связанное с общевосточной духовностью. И христианам тоже надо изучать историю других религий. И мы не должны от этого диалога шарахаться, не относиться к этим людям, как к инопланетянам. Помнить и доброго самарянина, и библейские предписания быть милостивым к страннику и иноземцу.

Но надо понимать, что земли завоевываются другими народами только тогда, когда эти земли пусты. Пусты не только в плане демографии. Когда земля пуста не в смысле людей на квадратный метр, а в смысле – нет содержания здесь. Если есть содержание в человеке, то есть содержание на этой территории.

Александр Крупинин: У наших деятелей есть такая тенденция: говорить, что Европа потеряла свою идентичность, там нет христианства, там секуляризм. Да, это имеет свой смысл, но в Европе гораздо больше, чем в России, например, проявлений христианского отношения к другому человеку, всякого рода христианских организаций, католических (община святого Эгидия), и много других людей, которые искренне и не демонстративно служат ближнему, помогают ему.

Протоиерей Александр Рябков:  Конечно, это есть, и у нас тоже было очень широкое социальное христианское служение – до революции, но традиция была прервана. И, опять же, сегодня надо понимать, что наличие неких форм благотворительности, которые продолжают существовать в Европе из десятилетия в десятилетие – это еще не значит, что эти формы не теряют содержания. Когда религиозная подоплека вынимается из фундамента, то форма-то остается – хорошая, цельная, но она не выполняет в полной мере ту работу, которую она должна была выполнять. Кстати, эта благотворительность тоже привлекает эмигрантов – получить тот кусок хлеба, куртку, ботинки, штаны, но при этом то христианство глубокое, которое было когда-то, эти организации сегодня уже дать не могут. В Европе есть традиции, особенно формы помощи ближнему, но при этом более глубокая духовность должна наполнять эти формы.

Мне вспоминается, как появился Успенский собор в Лондоне – у владыки Антония Сурожского. Это был англиканский собор, и Англиканская Церковь решила продать его китайскому ресторану. И такие случаи нередки: монастырь превратился в концертный зал, собор превратился в магазин, в кафе и т.д. Это тоже о чем-то говорит.

Александр Крупинин: Вы хотите сказать, что должно быть так, что люди, пришедшие с Востока, должны менять свою религиозность?

Протоиерей Александр Рябков: Нет, они должны просто видеть в нас, в христианах –  людей, им равных. Мы не видим их себе равными, потому что мы такие свободные, а у них там женщина как-то не почитается, какие-то там предписания религиозные, европейцам это не понятно, а им непонятны мы – люди, которые несерьезно относятся к религии. Понятно, когда политическая система заточена под одну религию, то тут трудно. И получается, что европейцы – это люди одного времени, а люди с Востока – люди другого времени, поэтому они друг друга не понимают.

Александр Крупинин: Не погибнет ли Европа от этого столкновения разных культур?

Протоиерей Александр Рябков:  Ничто не вечно под луной. Но Европа гибла уже не раз, по-разному. А Россия: то, что она существует – это же чудо. Взять ХХ век: Первая мировая, потом гражданская, потом коллективизация, индустриализация, потом война еще более страшная (25 — 30 миллионов погибших), и все равно эта страна жива. Потом 90-е годы, которые дали определенный процент потерянного поколения, и все равно она жива. Это же удивительно! Хотя, не будем забывать, в истории были цивилизации, которые потом исчезли.

Александр Крупинин: Они пропали в результате каких-то завоеваний.

Протоиерей Александр Рябков: Внутреннего разложения, внутренних конфликтов, а потом уже и завоеваний. Я думаю, что Европа все-таки не погибнет. В Европе уже есть такие люди, которые по происхождению являются арабами, турками или пакистанцами, но они тоже европейцы, и их довольно много. Всегда говорили, что Америка – плавильный котел, но, кстати, как раз дореволюционная Россия была плавильным котлом, в котором нации взаимодействовали, а доступ в элиты был все более открыт.

Вопрос слушателя: Я родилась на Севере и там в свое время была очень сильная татарская община. И когда я в детстве заболела, то  именно татарская община спасла меня: и молоко приносили на дом, врача нашли хорошего. Такое было. А сейчас, когда я приехала в Петербург, и даже прихожу в церковь, я не чувствую этой христианской любви друг к другу. Люди называют себя христианами, но вот это куда-то уходит. Хорошо бы в ваших передачах делать акцент на терпимость, на любовь. Мы живем в нашей стране разные: и татары, и киргизы, и кого только нет, но мы все россияне.

Протоиерей Александр Рябков:  Мы как раз и стараемся призвать к этому. Нужно видеть в любом человеке – человека.

Александр Крупинин: И надо вспомнить о том, что очень большое количество эмигрантов во время революции были вынуждены покинуть Россию. Жили они и в Восточной Европе, и во Франции.

Вопрос слушателя: До какой степени должно распространяться гостеприимство, чтобы нам не потерять свою идентичность? Часто бывает, что количество переходит в качество.

Протоиерей Александр Рябков:  Насколько наше следование традициям будет глубоким, настолько и мы будем защищены от потери своей идентичности. Никто у меня мою идентичность просто так отнять не может.

Это вопрос наших семей. Если в нашей семье дети не дорожат своей религиозностью, так это наша проблема. Дело не в том, появляются у нас дети смуглые или белобрысые. Можно быть христианином и белобрысым, и темненьким, и рыженьким. Христианство не передается с кровью, оно передается духом. Если мой дух настолько слаб, что я не могу передать христианство даже своим детям, тогда какая претензия к мигрантам?

Текст: Надежда Лукьянова

Полностью программу слушайте в АУДИО: