«Помочь хоть как-то. А как?»

Программа Екатерины Степановой

«Служение»

Дом сопровождаемого проживания организации «Перспективы» в деревне Раздолье

Часть 2

Эфир 3 ноября 2017 г., 16.10

Продолжаем рассказ о Доме сопровождаемого проживания в деревне Раздолье. Дом этот создан благотворительной организацией «Перспективы», а в жизни подопечных большое участием принимает настоятель церкви святых Царственных страстотерпцев в этой же деревне священник Борис Ершов.

Отец Борис Ершов:

«Храм наш новый, в 2013 году на Пасху была первая служба. Это был долгострой, но все-таки служба состоялась и храм открыт. Подопечные «Перспектив» появились здесь в 2015 году. Но когда я служил вторым священником в храме Тихвинской иконы Божией Матери на проспекте Науки в Санкт-Петербурге, мы подружились с одним молодым человеком, точнее сорокалетним мужчиной, больным ДЦП. Мы познакомились и подружились, и я начал как-то участвовать в его жизни. Но потом, еще до разделения епархий, меня распределили вот в это место.

Надо сказать, что я и сам мог оказаться в состоянии таких вот людей. Дело в том, что в 2005 году меня сбила машина. Был очень серьезный перелом, открытая черепно-мозовая травма, ушиб головного мозга. И врачи сказали, что в случае чуда я останусь жить, но впереди психонервологический интернат или какое-то такое заведение, без вариантов. Меня сбило в первую седмицу Великого Поста, и так сложилось, что на Пасху я уже молился в храме. Врачи очень сильно удивились, что интеллект остался сохранным. И мне рассказали об этой информации, что говорили врачи. Через полгода примерно. И я тогда испугался, ничего себе, оказывается, как оно было. И волей неволей я начал интересоваться, а как они там живут-то, где я бы оказался, если бы чудо не случилось. И возникло желание как-то помочь этим людям. Потому что в интернатах, конечно, особенно слабым ребятам живется очень тяжело. И гормон стресса там зашкаливает, и делают так, чтобы их было не видно и не слышно, чтобы не было с ними особых хлопот. Для сильных ребят там жить можно, в интернатах, ничего не скажу. И поездки, и какие-то там мероприятия, и трудовая занятость. А для ребят послабже – это не жизнь, это существование. Они забиваются куда-то там в уголочек.

И вот когда меня сюда направили, я сразу стал думать об осуществлении этой моей идеи – помочь хоть как-то. А как? Наверное, строительством какой-то альтернативы этого интерната. Это все было, конечно, совершенно заоблачно и неосуществимо до знакомства с организацией «Перспективы» и до использования тех ресурсов, которые у них есть.

Так вот, когда меня сюда направили, этот мой друг, Владимир, сказал, что он пойдет за мной, мол, куда вы, батюшка, туда и я. И его родственники, разменяв квартиру в Санкт-Петербурге, выделили ему комнату и сказали, что будут помогать. Потому что нужны сиделки. Он сам не может одеться, сам не может кушать. Не может какие-то такие операции совершать, которые мы не замечаем, а для него это очень сложно. Они помогали нам несколько месяцев, а это двадцать тысяч в месяц надо, а потом они пропали, перестали отвечать на звонки. Ну и чего теперь делать? Мы собирали, как могли. По знакомым, по людям ходили. Владимир приходит в храм. Нечасто, потому что это ему тяжело одному, здесь на горку надо забираться. И вот в таком режиме он прожил у нас около двух лет. Конечно, были сомнения: вот сидишь теперь с ним, на шею себе повесил, а у самого детей трое…

Началось все с «тренировочной» квартиры. Родители одного из подопечных, который сейчас живет у нас в доме – у него аутизм в тяжелой степени, купили двухкомнатную квартиру здесь, и в ней начался тренировочный период. Там жил Коля и еще двое подопечных. И «Перспективы» взяли потихонечку Володю «в оборот». Сначала он тоже жил в тренировочной квартире, а теперь живет в Доме. Ему очень нравится, никуда он не хочет уходить.

Когда он только-только здесь поселился, то говорил, что «я тут как в раю». Ну, лес, конечно. А он из города. Ему очень понравилось. А теперь он стал серьезным человеком, репортером. Он пишет статьи о доме, о жизни внутри дома. «Специальный корреспондент» мы его называем. Он нашел себя в этом. Одним пальцем приходится ему набирать. Знаки препинания он уже набирать не может, потому что там нужно уже двумя пальцами. Но его тексты корректируются и отправляются на наш сайт, можно на них посмотреть. Он очень подробно все описывает. В связи со скоростью печатания для него это большой труд, но он как-то очень вдохновился. Такой возможности у него не было, когда он жил в городе, и когда жил здесь в своей квартире, это тоже было трудно, а теперь в Доме это гораздо проще».

Прежде, чем продолжить рассказ, нам бы хотелось предложить небольшой фрагмент:

«На пока ещё совсем чистом листке белоснежной бумаги начинают появляться первые робкие буквы, складываются слова моего очередного дневника… Порой мне и не очень-то охота портить  бумагу, но ничего не поделаешь, такова бумажная жизнь. Сначала она такая  белая, как снег, а потом по мере наполняемости письменными знаками она темнеет. Человек должен о чем-то писать, о значимом или не очень, поэтому бумага терпеливо ждёт, когда будет написана последняя строчка.

Ну,  а теперь всё по порядку. В четверг двадцать третьего марта мы выезжали в студию «Да!»  в составе трёх ходячих ребят, так как наши мужественные девчата, скрипя зубами, были  вынуждены уехать на несколько недель в интернат, чтобы пройти пару-тройку интернатских врачей, по заключению которых выдаются справки для получения ортопедической обуви. А ещё девчонкам надо было поменять их раритетные коляски на более новые, усовершенствованные,  а то создаётся такое впечатление, что на этих чудо- колесницах сначала ездили спартанцы,  а уж потом, спустя несколько веков, они перешли в пользование интерната.

Интернат щедро раздал колесницы в подарок нашим девчушкам, на которых они и передвигаются. Так что, без сверхважных, очень ценных, как золото, бумажек не будет ботинок и колясок — таковы суровые законы наших непроходимых  джунглей. Но надо отдать должное нашим золотым девчатам: они по приезде в интернатские стены очень смело, с поднятой головой пошли на ПКО (Приемно-карантинное отделение). От этого слова из трёх букв девчонок ну просто трясёт, как при самом лёгком землетрясении после двух дней».

Вот так пишет Владимир, о котором мы уже не один раз вспоминали и о котором только что рассказал отец Борис. Поскольку мы считаем Владимира нашим коллегой, то нам обязательно хотелось взять у Владимира интервью. Но нам еще не очень хорошо удавалось понимать Володину речь, и мы попросили Марию Островскую помочь нам в случае затруднения:

«Мне очень нравится писать. Я пишу только о нашей жизни, и больше ничего. И очень тяжело, нужно постоянно думать, чтобы эти дневники сочинять, а это иногда днем не выходит, потому что шумно. Я люблю писать как сказку, и если это не получается, мне приходится много думать. И надо одной строчкой могу очень долго думать. Даже шесть часов. Для меня это очень тяжело, но очень интересно. Картинки в статьях я не люблю, люблю только писать. И уж как получается, так получается.

Я практически без рук. Но я люблю ходить в магазин, могу привезти пять килограмм картошки, десять килограмм песку, а на большее я не способен. Правда, я еще стирать могу, включить стиральную машину. Но для этого большого ума не надо. И, после писания, стирать – это второе мое любимое дело».

Мы прочитали дневник, который Володя ведет на сайте прихода, и восхитились. Далеко не у всех получаются такие интересные тексты, как у Володи. Он сосредоточен на тексте, который набирает одним пальцем. Это поистине подвижнический труд.

Мы продолжим рассказ о Раздолье в нашей следующей передаче. И это будет серьезный разговор с отцом Борисом Ершовым.

Аудио, фото – Екатерина Степанова.