Православный епископ – собиратель документов по церковной истории

Программа «Архивная история»

Гость: Иван Михайлович Басов младший научный сотрудник Санкт-Петербургского Института истории РАН

Тема: акты Великого княжества Литовского в коллекции Доброхотова

Эфир: 26 июня 2023 г.

АУДИО

Иван Басов:

В фондах Научного архива Санкт-Петербургского Института истории РАН хранится большое количество документов, касающихся территорий Великого княжества Литовского, Русского и Жемойтского. Во-первых, они есть в коллекции Императорской Археографической комиссии. Экспедиция Павла Михайловича Строева 1829-1834 гг., приведшая к учреждению самой этой Археографической комиссии, затронула не только северно- и центральнорусские земли, но и западные губернии, отошедшие к Российской империи по итогам разделов Речи Посполитой. Год был потрачен ими на изучение хранилищ в Смоленской, Витебской, Могилевской и Волынской губерниях. К тому же, с 1864 г. действовала отдельная Виленская археографическая комиссия, очень много сделавшая для систематизации актов Великого княжества Литовского.

Кроме того, акты Великого княжества Литовского мы находим в ряде частных коллекций, хранящихся в Архиве Петербургского Института истории. Например, коллекция Сергея Васильевича Соловьёва, профессора Гельсингфорского университета. В основном он собирал документы в архивах Скандинавии, но как-то ему в руки попали документы Смоленской воеводской избы XVI – нач. XVII вв., несколько сотен листов, относящихся к истории военного администрирования в регионе. Также Смоленские документы, хотя и более поздние (XVII-XVIII вв.), есть в коллекции Вонлярлярского. Имеющиеся там документы прямо или косвенно касаются истории смоленского дворянского рода Вонлярлярских. Похожа в этом отношении коллекция Снарских (также смоленский дворянский род). В коллекции Снарских собраны делопроизводственные акты и хозяйственные записи, так или иначе связанные с историей рода.

Из всех личных коллекций, имеющихся в нашем архиве и посвящённых документам Великого княжества Литовского, охватом и принципом составления выделяется одна, о которой я бы хотел поговорить сегодня подробнее. Это коллекция епископа Павла Доброхотова.

Сперва расскажу о составителе коллекции. Прокопий Нилович Максимов, будущий епископ Павел Доброхотов, родился в с. Большая Ломовица Тамбовской губернии в 1814 г. Он прожил по-настоящему долгую жизнь и отошел в мир иной глубоким старцем в 1900 г.

Родился Прокопий в семье сельского священника Нила Максимова, и как и многие сыновья священников был отдан в духовное училище в Тамбове в 1822 г. Там он получил фамилию Доброхотов – по существовавшей тогда практике духовные учебные заведения давали воспитанникам более благозвучные и благородные, как считалось, фамилии. После училища Прокопий поступает в Тамбовскую семинарию, а затем, как отличник учебы, в Санкт-Петербургскую духовную академию. По выходе из академии в 1837 г. он был распределен в Жировицы – преподавать в Литовской духовной семинарии. Тогда это было униатское учебное заведение с преподаванием преимущественно на латыни и польском. Но вскоре, в рамках политики т.н. «воссоединения униатов с православной церковью», семинария становится православной.

По решению Полоцкого собора 1839 г. всё имущество Греко-Католической Церкви отдавалось Русской Православной Церкви. Одним из главных деятелей этого воссоединения был униатский епископ Иосиф Семашко. Это имя важно в рассказе, потому что Доброхотов, приехав в Жировицы, один из главнейших монастырских центров Беларуси (ныне Гродненская область), заинтересовался историей церковной унии в этом регионе, и сблизился с епископом Иосифом. Семашко всячески оказывал ему покровительство и тогда, и впоследствии, когда перешел в православие и стал первым митрополитом Литовским и Виленским.

У Доброхотова возникает интерес к истории церковной унии. Как у преподавателя Литовской семинарии, у него был доступ к архивам греко-католического ордена святого Василия. Один из ключевых центров ордена как раз был в Жировицах.

Орден святого Василия Великого возник в нач. XVII в. в монастырях, принявших Брестскую унию 1596 г. На протяжении XVII в. он уверенно набирал влияние и в XVIII в. мы уже наблюдаем ситуацию, в которой все униатские монастыри в регионе управлялись по уставу василиан. Жировицкий монастырь был одним из крупнейших василианских (до нач. XVII в. это православный монастырь). Здесь, а также в Вильне и в Новогрудке, проходили съезды генерального капитула – высшего органа орденской власти. Соответственно, здесь оседала большая часть орденской документации.

Когда в 1845 г. Литовская духовная семинария переезжает из Жировиц в Вильно, в Свято-Троицкий монастырь, Доброхотов забирает с собой избранную часть василианских архивов. Впоследствии эти документы стали костяком его коллекции, которую он будет собирать всю жизнь.

В 1847 г. Доброхотов овдовел. В том же году он был пострижен с именем Павел и рукоположен в иеромонахи архиепископом Иосифом (Семашко). В 1849 г. возведен в сан архимандрита, назначен ректором Полоцкой духовной семинарии и настоятелем Полоцкого Богоявленского монастыря. Дальнейшая биография Доброхотова очень богата: он успел побывать ректором Рижской, Екатеринославской, Могилёвской и Вятской семинарий, в 1866 г. назначен епископом Вологодским, но вскоре был переведен на Псковскую кафедру (с 1869 г. епископ Псковский и Порховски. Уже на склоне лет, в 1882 г. епископу Павлу была дана Олонецкая епархия. Тем не менее, его деятельность как коллекционера почти всегда была направлена на собирание источников, относящихся к истории Церкви на территориях Великого княжества Литовского. Профессиональным историком Доброхотов не стал, но как энтузиаст и горячий собиратель древностей он был известен и в церковной среде, и в ученой. В частности, в бытность епископом Псковским, он участвовал в заседаниях Псковской археологической комиссии.

За свою жизнь епископ Павел собрал большого размера коллекцию. В настоящий момент коллекция Доброхотова разделена на две части: в первой части преимущественно актовый материал, а также неофициальные документы личного происхождения. Эта часть хранится у нас, в Санкт-Петербургском Институте истории РАН. Вторая часть – книжная, поскольку епископ Павел собрал приличную библиотеку, в которой, в том числе, были редкие издания, старопечатные книги, эта часть хранится в Библиотеке Академии наук.

Трудно указать точный объем коллекции, находящейся в распоряжении нашего архива, поскольку ее описание не завершено. Речь идет приблизительно о нескольких десятках тысяч листов. Ввиду специфики складывания коллекции, ее документы касаются преимущественно истории Греко-Католической Церкви со времен Брестской унии 1596 г. до полной официальной ликвидации этой унии на территории Российской империи в 1875 г.

Акты ордена святого Василия разнообразны: протоколы провинциальных и генеральных конгрегаций ордена, реестры монахов, описи церквей и монастырей, составленных базилианами. В копиях начала XVIII в. сохранились обширные сборники актов, составленные секретарем ордена Иосифом Петкевичем. Такого рода документы дают представление об экономическом, правовом и административном устройстве обширной орденской структуры. В частности, в документах мы видим то, как важен был для базилиан (особенно в XVIII в.) педагогический вопрос. Внимание к образованию шло еще от Иосафата Кунцевича, который в одном из своих трактатов изложил идею создания русской системы духовного образования. К 20-м гг. XVII в. наиболее обеспеченные монастыри уже имели в своем подчинении школы. И вплоть до 20-х гг. XIX в., когда была развернута борьба с униатской системой образования, это направление деятельности было ключевым для ордена.

Среди прочих документов ордена святого Василия сохранились акты церковного судопроизводства, копии папских булл, ординационные листы, корреспонденция и прочее. Среди документов – автографы многих иерархов Греко-Католической Церкви XVII-XVIII вв., в том числе митрополитов Иосифа Рутского, Рафаила Корсака и Антония Селявы.

В коллекции также содержатся документы нецерковного происхождения, связанные, впрочем, с локальной историей церковных сообществ. Большая часть документов нецерковного происхождения в коллекции Доброхотова – это судебные документы. В частности, достаточно велико количество выписей из Пинских и Слонимских гродских книг, касающихся земельных споров церковных иерархов с поместной шляхтой. С XV в. в делопроизводстве Великого княжества Литовского утвердилась практика, при которой подлинники гражданских документов оставались на руках у владельцев, а в актовые книги (так называемые «регесты») вносились воспроизводящие оригинальный текст записи. По требованию из книг делались копии этих записей, имеющие юридическую силу, и способные, например, подтвердить права на землю, если эти права закреплены в соответствующей записи в книге. Такого рода копии назывались либо выписи, либо видымусы – от лат. vidimus, в переводе значит «мы видели» – так гласила подпись, которой в латинской традиции заверялась копия. Достаточно велико количество документов, о существовании которых мы знаем исключительно по записям в книгах и по выписям из них. Чаще всего эти выписи касаются документов частновладельческого характера. Так, цикл выписей в коллекции Доброхотова посвящен земельным отношениям семейства Солтанов. На примере этого семейства хорошо иллюстрируются многие социальные феномены Великого княжества Литовского.

Солтаны – шляхетский род, имеющий свое название от первого дворного литовского подскарбия Солтана Александровича. С XV в. родовое имение у Солтанов было в Жировицах. Солтаны при этом – православный род, с ними связана легенда об обретении чудотворной иконы Жировицкой Божией Матери, также они – строители церквей в этом регионе. При Солтанах в XVI в. в Жировицах появляется монастырь. Первая половина XVI в. – расцвет и региона (Слонимщины), и династии Солтанов. По прямой мужской линии все владельцы Жировицкого имения становятся господарскими маршалками. Растет состоятельность рода. В 1549 г. маршалек Александр Солтан женится на Феодоре, дочери князя Олехны Глазыны. Своей супруге в качестве вено Солтан дарует имения Жировицы и Шешкины. Из записки, свидетельствующей об этом факте, мы имеем информацию о том, что имение было достаточно богатым.

В 1572 г. Иван Александрович Солтан передает своей супруге жировицкие земли в качестве награды за многолетнюю совместную жизнь, потомство, помощь во время болезни и для того, чтобы гарантировать ей безбедную старость и независимость от детей. Последнее особенно актуально для этого времени: печальная картина, когда после смерти мужа жена остается на иждивении у своих детей или вовсе без материального обеспечения. И далее по документам жировицких Солтанов мы действительно видим трагическую картину угасания некогда успешного дворянского рода. В 1587 г. Ярослав Иванович Солтан из-за нехватки средств продает половину имения собственному брату Ивану Ивановичу. Продает за немаленькие 5000 коп литовских грошей. Купив половину земель брата, Иван Иванович Солтан не справляется с собственными финансами и разоряется. Чтобы как-то выйти из сложной ситуации, он закладывает свою часть имения ростовщику по имени Ицхак Михелевич. Полученные деньги не помогают, у Ивана Солтана возникает конфликт с ростовщиком, и когда ростовщика убивают, подозрение падает на Ивана. В коллекции хранится выписка из решения суда по делу, в результате которого Иван был признан виновным. Суд оштрафовал его на сумму 30 тыс. коп литовских грошей и присудил в пользу потерпевшей стороны (у погибшего остались вдова и сын) имущество в Жировицах. Некоторое время вдова убитого, Эстер Михелевич, кормилась с аренды монастыря, но это вызывало большое недовольство насельников. Православным монахам недопустимым казалось платить деньги еврейке. Тогда Эстер потребовала уплаты суммы штрафа деньгами.

Землю покупает мстиславский каштелян Иван Мелешко, добиваясь у Солтана передачи прав.

И вот перед нами экспозиция с потенциально конфликтной ситуацией, в которой земля поровну поделена между двумя владельцами – Ярославом и Иваном Мелешко. Документы сразу же фиксируют между ними судебные тяжбы: когда земля делилась между братьями, какие-то моменты демаркации были не существенны, но когда земля делится с чужим человеком, то начинаются проблемы – приличная часть земли оказывается спорной. К тому же вскоре Мелешко подпадает под влияние страстных проповедей Иосафата Кунцевича. Он переходит в униатство и жертвует имение Жировицы со всем имуществом Церкви. И, таким образом, Иосафат Кунцевич становится наместником Жировицкого монастыря, а сам монастырь становится униатским.

Икона Жировицкой Божией Матери была святыней и для православных, и для католиков. С момента ее обретения в XV в. почитание иконы росло с каждым столетием. Донатором Успенского собора, в котором находилась икона, становится канцлер Великого княжества Литовского Лев Сапега. В паломничество к святыне приезжают польские короли.

В связи с ростом почитания, в 1730 г. по решению Папы Бенедикта XIII икона коронуется. Такая практика в Католической Церкви подразумевает особый литургический чин, которым служит посылаемый Ватиканом епископ. Хотя с XVII в. это общекатолическая традиция, в Речи Посполитой за XVII-XVIII вв. было короновано рекордное количество образов Девы Марии – в регионе насчитывают 26 коронованных икон. По документам коллекции мы знаем подробности подготовки этого обряда над Жировицкой иконой. Для самого согласования коронации с римской курией потребовалось четыре года. В это время Киевская митрополия предоставляет комиссии из Ватикана доказательства чудотворности иконы, доказательства ее общенародного почитания. Сам праздник вокруг коронации растянулся на несколько дней и сопровождался гуляниями. Съехалось много церковных иерархов. Есть список священников, которые должны были читать проповеди накануне и во время праздника коронации иконы. Хотя первозданный киот не сохранились, из описи ризницы мы имеем подробнейшее описание этого киота.

Возвращаясь к документам семейства Солтанов. Иван Мелешко пожертвовал землю василианам и позволил возделывать принадлежащие ему земли недалеко от монастыря. Проблема в том, что часть этих земель была предметом спора с Солтанами, которые всё еще оставались местными землевладельцами. В коллекции есть выпись жалобы жировицкого монаха Феоктиста от 7 июля 1616 г. С позволения Мелешко, монахи возделывали спорную землю в урочище Дубовая Лужка. Туда прибыл Даниил Давыдович Солтан, не согласный с решением каштеляна арендовать монахам землю. По показаниям монаха, Солтан взял посох и этого монаха «бил исторчма». К тому же к документу прилагается свидетельство судебного служащего, так называемого возного, снявшего побои. Также в документе описывается, что после произведенного акта насилия Даниил Солтан запретил монахам собирать рожь, а уже собранный урожай увез с собой.

Коль скоро Церковь была субъектом земельного права, мы часто видим ее представителей в качестве сторон конфликта. Подобные сюжеты, связанные с актами насилия при решении земельных споров, раскрываются и в других документах: в коллекции Доброхотова содержатся выписи свидетельств об избиении крестьян и монахов, свидетельства о порче различного церковного имущества. Как и в случае с избиением монаха Даниилом Солтаном, все факты ущерба фиксировались низшим судебным чиновником – возным. Возный приезжал на место, всё протоколировал, и потом его показания зачитывались в суде и заносились в судебные книги.

Сюжет с Солтанами окончился полной продажей земли в Жировицах. Даниил Давидович Солтан в 1621 году продает свою часть имения Льву Сапеге, канцлеру Великого княжества Литовского, а тот продает эту часть Ивану Мелешко. Дочь Мелешко, Богдана Пшецлавская, в 1622 году окончательно подтверждает все права и все имущественные акты своего отца по отношению к базилианскому Жировицкому монастырю, и сама отрекается от всех своих прав на Жировицкое имение и монастырь в пользу базилиан. Таким образом, мы видим укрепление в XVII в. позиций Униатской Церкви, когда монастырские владения только последовательно прирастают. Монастырь разрастается, а вокруг него разрастаются Жировицы. По королевскому привилею1648 г. Жировицы получают статус города, а в 1652 г. получают магдебургское право. В XVII-XVIII вв. это столь важный религиозный центр, что его называют «Литовской Ченстоховой». В этот момент Жировицы – это монастырский городок, в котором вся земля принадлежит базилианскому ордену. Монастырский характер города отражен и в дарованном ему гербе, на котором изображен мужчина на коленях перед монахом.

Тем временем, хотя дочь Ивана Мелешки отказывается от земельных прав в пользу монастыря, у нее еще остается имущество в Жировицах. По уступочной записи, выпись которой хранится у нас в архиве, Богдана оставляет за собой в Жировицах только дом рядом с монастырем – чтобы было где остановиться, приезжая на богомолье. Вероятно, речь о небольшом пятачке земле. Тем не менее, в последующих документах мы находим упоминание ни много, ни мало госпиталя, возникшего в жировицких владениях Богданы. Вскоре в документах госпиталь то ли превращается в корчму, то ли прирастает ею. Таким образом, ровно напротив монастыря возникает питейное заведение. Этот факт крайне не нравится монахам. Непосредственное соседство с корчмой их оскорбляет настолько, что они пишут донесение киевскому митрополиту. Тот составляет жалобу королю Сигизмунду III. И вот мы имеем в коллекции ответ короля – упоминальный лист от 7 февраля 1632 г., из которого узнаем, что помимо соседства с корчмой особое недовольство у монахов вызывает то, что корчмарем поставлен еврей. То есть опять возникает тема взаимоотношений христиан и иудеев в регионе. В своем наказе король однозначно встает на сторону монахов: приказывает Андрею Пшецлавскому (мужу Богданы) вернуть земли монастыря в пользование базилианам, снести корчму и впредь не чинить монахам обиды.

Это не единственная королевская грамота в коллекции. Кроме еще ряда актов Сигизмунда III, в коллекции содержатся подлинники грамот королей Сигизмунда Августа и Яна Казимира, есть автографы князя Константина Острожского. Есть выписи из актовых книг, касающиеся земельных споров епископа Кирилла Терлецкого, подскарбия литовского Андрея Войны и князя Феликса Служевского. Как и прочие выписи, этот род документов рисует нам картину одновременно устойчивой и конфликтной социальной среды, образованной вокруг земельной собственности. Устойчивой в том смысле, что споры, обиды и претензии часто уходили своей историей глубоко в века, объединяли поколения… и разъединяли соседей.

К тому же, часто эти споры институциализировались. В первую очередь, я имею в виду практику так называемого «заезда». Когда землевладелец по причине спора о собственности собирал ватагу подданных и просто шел во владения своего соперника с целью мародерства или захвата собственности. Если соперник был подготовлен к такому «заезду», то он также собирал ватагу, и тогда набег превращался в схватку стенка на стенку со всеми сопутствующими потерями. В той или иной форме подобный архаичный способ решения спора мы находим в социальной практике по всей Европе. Но обычно законодательство препятствовало таким практикам, в то время как в Речи Посполитой «заезды» были легализованы. В статуте Великого княжества Литовского им посвящено 15 артикулов, есть уже в праве XVI в. юридическая типология набегов, есть практика дарования санкций судебной власти на набег.

Исполнительная власть часто была бессильна перед шляхтой в принуждении к исполнению судебного решения. Если у власти на местах недостаточно сил для того, чтобы арестовать имущество или обвиняемого, то всё, что она могла сделать – это дать санкцию на самостоятельное решение проблемы стороной истца. Это не отменяло то, что бывали случаи «заездов», произошедших без всякой санкции, нелегально. О примерах последних нам сообщают, в том числе, выписи из гродских книг, содержащиеся в коллекции Доброхотова. Причем мы видим, что представители Церкви вполне могли быть стороной такого имущественного конфликта. Так, есть документ конца XVI в., касающийся судебной тяжбы пинского священника Петра Фроловича и литовского подскарбия Андрея Войны. Священник обвиняет подскарбия в том, что его слуги по приказу господина вторглись в принадлежавшие Церкви урочища, избили церковных подданных, одного из них тяжело ранили.

Ряд документов в коллекции Доброхотова относится не к XVI-XVII вв., а к эпохе разделов Речи Посполитой. Среди них акты, касающиеся т.н. «Репнинского» сейма 1767-1768 гг., названного по имени российского посла Николая Васильевича Репнина, прибывшего в Варшаву для того, чтобы диктовать сейму волю Екатерины Второй. В архивной коллекции хранятся выписки из протоколов заседаний, частная корреспонденция участников сейма, копии сеймовых манифестов.

Этот сейм стал важным звеном в цепочке событий, приведших к первому разделу. Для Великого княжества Литовского первый раздел означал потерю районов Полоцка, Витебска и Мстиславля – территорий с большим процентом православного населения. Аннексия территорий привела к тому, что православные Великого княжества остались без архиепископа. Действующий архиепископ Георгий (Конисский) был в своей ставке в Могилёве, который оказался по другую сторону границы. Это не давало Церкви отправлять ряд своих функций, связанных с епископским служением. Кроме того, в землях Великого княжества Литовского резко выросло негативное отношение к православному населению. В инославцах (и в православных, в частности) видели виновников раздела и источник будущей нестабильности. Социальный гнёт приводил к тому, что православное население массово переходило в римско-католическую веру или в унию, поскольку имидж этих исповеданий не был испорчен разделом.

Эхо изменений конфессионального ландшафта мы видим в грамоте папского нунция от 20 декабря 1779 г., оригинал которой хранится в коллекции Доброхотова. Грамота обращена к иерархам ордена святого Василия, она позволяет униатским священникам освобождать от епитимии неофитов из числа бывших православных. То есть учащение переходов из одного исповедания в другое стало поводом к небольшому облегчению процесса перехода. Кроме того, грамота наделяла базилианского супериора временными экстраординарными полномочиями, чтобы многочисленные правовые моменты, возникающие при переходе, решались не в Конгрегации евангелизации народов в Ватикане, а в Вильне или в Жировицах.

В затруднительном положении оказались не только православные Великого княжества, но и католики новоприобретенных Россией территорий. В 1773 г. Екатерина Вторая без договоренностей с Римом учредила Белорусскую католическую епархию, которая должна была окормлять российских католиков. Вскоре Белорусская епархия была преобразована в Могилёвскую архиепархию. Каноническое признание этого структурного образования со стороны Рима произошло только спустя 10 лет, в 1783 году. А в 1784 г. архиепископу Могилёвскому Станиславу Папой был дарован паллий. В коллекции Доброхотова есть текст проповеди, читавшейся в Римско-католическом Успенском соборе Санкт-Петербурга по этому случаю.

На данный момент коллекция Доброхотова является одним из наиболее обширных в России собраний документов по истории Униатской Церкви и достаточно крупной коллекцией актов Великого княжества Литовского в принципе. Это довольно разнообразные документы и подойти к ним можно с различных позиций, в том числе – с позиции отношений Церкви и власти.

См. также: