Протоиерей Александр Степанов о слове «знамение»

М.Михайлова: Здравствуйте, дорогие братья и сестры, с вами радио «Град Петров», программа «Словарь», ее ведущая Марина Михайлова. И сегодня мы с вами продолжаем наш разговор о словах русского языка, о словах, которые составляют первую страницу Книги Бытия. Вот там мы находим слово «знамение». Господь установил на небесах светила, светила большие и меньшие для того, чтобы люди знали о течении времени, и, как сказано там, «для знамений». Вот об этом очень непростом слове «знамение» мы сегодня и будем говорить с протоиреем Александром Степановым. Здравствуйте, отец Александр!

Прот.А.Степанов: Здравствуйте, Марина!

М.Михайлова: Это слово, как мне кажется, очень неоднозначно, потому что с ним связаны и самые чудесные, светлые коннотации, и в то же время Господь говорит что «род лукавый и прелюбодейный ищет чудес и знамений».

Прот.А.Степанов: Да, конечно. Во-первых, мне кажется, что это слово немножко выпадает из того ряда слов, которые в этой программе были заявлены. Если раньше мы говорили о словах, которые обозначают какие-то предметы, и пытались всмотреться в эти предметы глубже, то слово «знамение» это, конечно, понятие. Мы говорим «крестное знамение» и «знамение на небесах». Это, вообще говоря, немножко разные вещи. Хотя, конечно, восходят все к одному смыслу и к одному корню. Что такое, вообще, знамение? Вот Даль говорит, что это «знак, признак, примета, клеймо, печать, явление природы или чудо для доказательства, предвещания чего-то». Но это же очень разные понятия – знак или чудо для предвещания… Когда мы говорим о крестном знамении, о знамении креста, то, конечно, мы говорим о знаке. Определенный знак мы начертываем рукой. А когда мы говорим о знамении как о событии, которое обращает наше внимание на что-то предстоящее или что-то бытийствующее, ну, это тоже, конечно, знак, вот. Но знак такой, гораздо дальше адресующий, и, как правило, связанный с какими-то необычными, скажем так, явлениями. И те знамения, которые упоминаются в Книге Бытия, конечно, именно такого рода. А если говорить, что Господь установил светила небесные, в частности, и для знамений, то, наверное, самое великое знамение, какое с небес было, – знамение звезды Вифлеемской. Потому что более значимого события в истории человечества, чем рождение Богочеловека, конечно, быть не может. И вот оно было удостоверено этим знаком. Почему Господь говорит о том, что «род лукавый и прелюбодейный» ищет знамений? Знамение дает Господь. Господь действует, а тварный мир откликается на его действия послушливым образом. И вот этот отклик, это эхо, как бы слова звучащего, Божьего слова в этом тварном мире – и есть эти знамения и чудеса. Бог не делает, не творит чудес как фокусов, не делает фокусов для того, чтобы мы поверили. Как раз в том контексте евангельском, в котором были произнесены слова Христа: «Какое-то знамение дашь нам?..», Он ведь по существу не говорил ничего другого, кроме как требовал исполнения закона, который уже был дан Богом, и который совершенно Бог не обязался подтверждать какими-то специальными способами в каждом поколении. Закон должен быть принят и народ обязан быть верен. Если он не верен, он пожинает плоды своей неверности, и через это познает Бога. Ничего не нужно. Господь вообще в своих действиях, я бы сказал, минималистичен, он не делает лишних движений. В том смысле, в каком планета, скажем, которая двигается по своей орбите, не сместится, она совершает очень лаконичное движение, находит кратчайшее расстояние между двумя точками. Оно может быть не прямое в физическом мире. Планеты движутся, например, по эллипсу или по гиперболе. Но в тех условиях, в каких существует этот мир, это наикратчайшее движение. Оно абсолютно точно, оно прорезывает пространство по абсолютно точной траектории. И вот мне кажется, что действие Божие в этом мире подобно этому. Если мы можем, следуя апостолу Павлу, познавать Творца из твари, наблюдая за тем, какова тварь. Вот эта лаконичность законов мира, данных Богом этому миру, отражает в каком-то смысле логику Божественных действий. И вот в этом смысле, конечно, всяких фокусов и подтверждений, которых так хочет человек, чтобы на это опираться, Бог не делает. Он человеку дал совесть, Он человеку дал разум, и этого достаточно, этого, так сказать, минимального набора. А набор, на самом деле, гигантский того, что Бог дал человеку, если уж говорить про первые главы Книги Бытия. Это мы видим и понимаем ясно. Это набор необходимый и достаточный для того, чтобы человек исполнил свое предназначение образа, восшел к совершенному богоподобию. Поэтому знамения, с одной стороны, – естественный отклик мира на действие Божие, например, когда Христос умирает на кресте, завеса в храме разодралась сверху донизу, солнце померкло, тьма была несколько часов, и землетрясение, и земля содрогнулась, и мертвые вышли из гробов и воскресли. Это, безусловно, знамения. Но это не фокус, который Он показывает для того, чтобы все увидели, что что-то важное произошло. Это просто факт того, что произошло.

М.Михайлова: То есть получается, что весь мир участвует в Божественной жизни и Божественной смерти.

Прот.А.Степанов: Да, и человек, в той мере, в какой он верен Богу.

М.Михайлова: И в какой он способен видеть эти знамения.

Прот.А.Степанов: Да. Кто-то видел, стоял у креста и плакал, как Мария, как Иоанн, как другие апостолы, хотя у них не хватило духу стать рядом, они где-то вдалеке стояли, но они сердцем отозвались так же. Оно содрогнулось в этот момент.

М.Михайлова: Знамение дается, а народ его ищет, и с моей точки зрения, это одно из самых больших искушений христианской веры. Потому что христианство – это чудо, оно, действительно, полно чудес. Но если мы начинаем воспринимать христианство как только эти чудеса и невероятные события, то тем самым мы как-то очень, как мне кажется, ограничиваем себя и уклоняемся от Евангелия. Господь говорит: «Род лукавый и прелюбодейный ищет знамения, но знамения не дастся вам кроме знамения пророка Ионы». Знамения даются, и, может быть, они даются нам каждый день. Когда отцы церкви, скажем, начинают строить свой метафорический ряд, то оказывается, что все: утренняя роса, солнечный свет, животные и растения, парус в море – все это знаки Божественного присутствия в мире, все нам говорит о красоте Творца, который создал это творение. Но если мы начинаем искать знамений, то вот это и есть «род лукавый и прелюбодейный», мы впадаем в отрицание вот этой Божественной простоты, и убедительности самой нашей жизни как чуда.

Прот.А.Степанов: Совершено верно. Мы должны, так сказать, всегда, а в духовной жизни прежде всего обращать внимание на самих себя, внутрь себя смотреть. И в этом смысле, если мы не видим, если для нас не очевидно, что Бог присутствует в этом мире, что Он вообще есть, что Он действует, что Он нас любит, Он нас спасает, то это проблема не Бога, это наша проблема, это то, с чем мы должны в себе как-то бороться, мы должны в себе преодолеть эту незрячесть, какую-то омертвелость, духовную тупость.

М.Михайлова: Поверхностность.

Прот.А.Степанов: Поверхностность, совершенно верно.

М.Михайлова: Потому что дети любят фокусы, шоколадки, все яркое, что блестит.

Прот.А.Степанов: Да, вот поэтому Церковь, через свой аскетический опыт, прежде всего, и через опыт молитвы и богослужения, воспитывает душу для того, чтобы мы могли увидеть то, о чем вы говорили, то, что Святы Отцы так умели увидеть, и увидеть через это самого Творца, Его присутствие в мире. Вот это то, что мы должны воспитывать в себе. То есть себя развивать, свое духовное зрение развивать, а не искать на том уровне, на котором мы находимся, очень, может быть, низком и примитивном духовном уровне искать каких-то явственных знаков и подтверждений.

М.Михайлова: Это почти как в биологии: чем меньше чувствительность, чем ниже, чем тупее, тем сильнее требуется раздражитель. Человек уже не способен видеть вот красоту и истину в простых вещах, в простых отношениях. Ему нужны какие-то сильные вещи. Отец Александр, другая проблема, которая встает перед нами – это проблема истолкования знамений. Потому что ведь иногда Господь дает ученикам не знамение, а какие-то очень яркие свидетельства, как, например, на горе Преображения. Для меня это одна из самых больших загадок: как могло так получиться, что люди, которые были на горе Преображения, дрогнули сердцем и испугались? Это, видимо, тайна человеческой природы, которая такая все-таки тяжела и довольно плохо проницаема для Божественного света. Как Вы думаете, что необходимо человеку для того, чтобы научиться прочитывать смысл этих знаков? Ведь есть люди, которые вообще ничего не видят. Только если перед ними десять ангелов встанут, они как-то немножко отреагируют. Есть другие люди, которые только и видят разные знаки невещественного мира. Если чашка падает на пол и разбивается, они говорят: «О, это мне знамение». Как найти границу, как Вы думаете? Есть какие-то духовные методики, чтобы найти средний, истинный путь?

Прот.А.Степанов: Я думаю, что духовная жизнь воспитывает, должна воспитывать в человеке чувство меры. Оно вообще очень важно и нужно. Конечно, человек нуждается в той или иной степени подтверждения, каком-то укреплении своей веры. И вот через какие-то события эта вера укрепляется. Они могут быть совсем не сверхъестественного характера, но это могут быть какие-то совпадения, может быть. Совпадения сегодняшнего дня: совпало одно, другое, третье событие, получилось нечто, и человек может увидеть, что это совпадение слишком уж маловероятное. И в результате этих совпадений получилось опять нечто, какое-то новое качество жизни. С одной стороны, это необходимо. С другой стороны, мы ни в коем случае не должны специально как-то искать этого, усиливать это. Должно быть чувство меры. Ведь чудеса действительно есть, то, что сверх-естественно. Если бы этого было совсем не нужно, если бы это было только лишь исканием лукавого духа человеческого, то, наверное, Господь бы их вообще никогда не давал.

М.Михайлова: Но они есть, это несомненно.

Прот.А.Степанов: Они есть, значит, Господь в какой-то мере дает. Видимо, есть какая-то граница, где человек, переходя ее, попадает в этот род «лукавый и прелюбодейный». Ничто другое, как развитие какой-то духовной интуиции, не дает нам обозначение этой границы, где уже перебор, где человек начинает всю свою духовную жизнь сводить вот к этому бесконечному вглядыванию, всматриванию в какие-то мелочи, в какие-то знаки, детали, забывая, например, о любви, о такой важной вещи в христианской жизни, как любовь к ближнему, просто участливое отношение к своим ближним, просто тактичное поведение среди окружающих тебя людей, и весь устремлен к исканию каких-то знаков.

М.Михайлова: Да, так пропускается важнейшее среднее звено: либо я сам, мои состояния, откровения, помыслы, вот этот тонкий анализ, либо чтобы вот на небе что-то было. И получается, что ближнего мы иногда так убираем из этой картины: вот Бог в высоте и я тут тоже такой значительный на земле. А людишки только мешают.

Прот.А.Степанов: Да, вот почему заповедь о любви к Богу и к ближнему – двойная и всегда неразделимая. И кто говорит, что Бога любит, а ближнего ненавидит, тот лжец. Она как раз и является мерилом нашей истинности, нашего пути, нашего духовного состояния. Мы всегда можем проверить себя, каковы мы в своей реальной жизни, в своем поведении? Каковы мы по отношению к другим людям? По тому, что мы можем думать о том, что у нас есть какие-то плоды духовные. Но вот Апостол Павел ясно говорит, какие – они все связаны друг с другом: любовь, радость, мир.

М.Михайлова: Терпение.

Прот.А.Степанов: Да, терпение, кротость – это все, в основном, свойства, которые мы проявляем в контакте с другими людьми. «По плодам узнаете их», – Господь говорит. Мы все время должны внимательно наблюдать не только за внешним миром, а за теми плодами, которые все эти наши наблюдения приносят. А эти плоды раскрываются в контакте с другими людьми. Святой человек именно этим как-то сразу обозначен: своим отношением, своей радостью, своей открытостью, своей приветливостью, безусловно, всегда. Вот, это, конечно, признаки подлинной святости.

М.Михайлова: С другой стороны, вот я думала сегодня, что раньше существовала невероятно глубокая культура не самоанализа, но саморефлексии – почему? Потому что люди писали письма, например. Мы с вами еще помним, что в нашей юности мы писали много писем, дневники вели. Ведь дневник – это что такое? Это как раз не самолюбование, а это, как мне кажется, попытка выстроить некий образ своей жизни. У нас есть звонок. Здравствуйте, говорите пожалуйста. Слушаем Вас внимательно.

Слушательница: Скажите, пожалуйста, а не прельстилась ли Ева в Раю вот этим таким красивым, запретным, и соблазнительным плодом? Она как ребенок, получается, да?

Прот.А.Степанов: Спасибо. Ну Ева-то точно прельстилась всеми этими свойствами плода, который красив на вид, приятен для глаз, приятен на вкус, и еще и дает знания. Три таких момента выделятся.

М.Михайлова: Я думаю, что речь идет еще и о соблазнительности реальности. Потому что вот этот плод, этот персонаж, который с ней вступил в беседу, ведь это тоже была та самая действительность, которая ее окружала. И она, углубившись в этот окружающий мир, пленившись его такой интересной красивой стороной оказалась в ситуации грехопадения.

Прот.А.Степанов: Все-таки здесь пленение было прежде всего не красотой этого мира. Это все-таки последний пункт – то, что дает знание, что этот плод открывает какие-то новые горизонты бытия, новые горизонты жизни. Причем ясно, что эти горизонты открываются именно тогда, когда разрывается связь с Богом. Раз Бог сказал «Не надо его вкушать», значит, понятно, что вкушение разорвет эту связь. Хотя первые два пункта тоже не случайно названы: похоть плоти, похоть очей.

М.Михайлова: Да, и гордость житейская.

Прот.А.Степанов: Гордость житейская – это третье. Новые горизонты жизни. Так что я не уверен, что здесь какая-то есть связь со знамением. Разве что то, что сам этот плод – это тоже некоторый знак. Знамение – это символ, за которым что-то стоит. Понятно, что способ Божественного запрета и способ вообще выявления отношений человека к Богу, установленный Богом, мог бы и каким-то другим, не обязательно дерево с плодами, это могло быть все что угодно, по отношению к чему человек бы проявил себя. В этом смысле этот плод действительно является знаком, знаменем отношения человека к Богу.

М.Михайлова: Спасибо. У нас есть еще звонок. Здравствуйте, слушаем Вас.

Слушатель: Добрый вечер! Раб Божий Владимир. Я по поводу предыдущего звонка. У меня возникает иногда такая мысль: а как вообще искуситель оказался в раю? Как он там вообще объявился? Это же рай…

Прот.А.Степанов: Спасибо. Это, конечно, уже вопрос не по теме знамения, но это вопрос содержательный. Надо ясно понимать, что рай – это не какое-то такое особенное место, которое Бог создает, где не может быть ничего, что испытывало бы человека. Это просто место жизни человека. На самом деле, это земля, вполне даже географически определенное место. Это где-то там в долине Тигра и Евфрата.

М.Михайлова: Да, там названы эти реки.

Прот.А.Степанов: Две реки названы, а две другие носят мифологический характер, есть много версий, которые пытаются объяснить? что же это за реки. Какие-то русла ищут, и так далее, но это неважно. Но во всяком случае, две реки названы, поэтому это совершенно определенное место на земле. Законы, в которых там бытийствует человек, во многом иные, чем законы теперешнего мира, хотя они не изменились радикально, они похожи, но они изменились в результате грехопадения. Можно сказать, что они были во многом иные. Собственно, почему возникает мысль, что там не мог бы появиться искуситель? Это ведь не стеклянный колпак, который Бог создал для человека. Видимо, из этого рождается мысль, что рай – это какое-то такое специальное место, как аквариум для рыбок…

М.Михайлова: Замкнутое такое.

Прот.А.Степанов: Да, замкнутое, куда вообще ничто не проникает, никакая зараза. Стерильное такое место.

М.Михайлова: Это, наверное, из-за нашего нынешнего разделения рая и ада, что вот сатана в аду…

Прот.А.Степанов: Надо понимать, что здесь два совершенно разных понятия. Рай – это просто условие бытия человека до грехопадения на этой же земле. При этом точно так же все невидимые силы, бесплотные духи обитают здесь, они были. И попущение возможности общения злых духов, падших ангелов с человеком, конечно, совершенно не случайно. Потому что именно здесь выявляется свобода человека.

М.Михайлова: Вот еще у нас есть вопрос. Здравствуйте.

Слушательница: Здравствуйте! Меня зовут Любовь, и я хочу спросить о любви. Вот когда мы любим своих близких – это понятно, мы не сомневаемся, что мы их любим. А вот любовь к врагу – по каким знакам я могу понять, что я его действительно люблю? Просто не делаю ему зла, желаю добра? Или я должна какие-то знаки любви к нему проявлять? Вот для меня это до конца не понятно, что значит любить всех людей?

Прот.А.Степанов: Спасибо. Я думаю, что любить врагов и любить всех людей – это разные вещи. Любовь к врагу это очень конкретная заповедь. А любить всех людей – такой заповеди Господь и не давал. Потому что в ней нет конкретного объекта любви или нелюбви. Что значит любить? Любить так же, как любить человека, которого нам естественно любить. Любовь в любом случае одна и та же. Любить врага – это значит радоваться его успехам, например, переживать, когда ему плохо, так же, как мы переживаем, например, за собственного ребенка, если он болеет.

М.Михайлова: Это очень трудно.

Прот.А.Степанов: Я не говорю сейчас, легко это или трудно, я говорю о том, что означает в прямом смысле эта заповедь.

М.Михайлова: То есть принимать врага как ближнего.

Прот.А.Степанов: Принимать врага не просто как ближнего, но как ближнего, которого мы любим. Потому что есть много ближних, к которым мы относимся очень по-разному. Где предел нашей способности любить и проявлять свою любовь? Мы ее должны быть способны проявить в такой же степени к нашему врагу. Вот эта заповедь говорит об этом. Другой вопрос, что человекам это невозможно.

М.Михайлова: Да. Нам бы хотя бы научиться относиться к нему, как к любимому ближнему. Не внешне, а именно так поступать, мне кажется, потому что, в каком-то смысле, мы не хозяева своих чувств. И мне кажется, что если начать просто делать что-то хорошее, то тогда постепенно, может быть, и чувства…

Прот.А.Степанов: Да, это один из путей, который многие Святые Отцы указывают: если что-то не хочется делать или не нравится, то надо делать так, как будто бы это нравится. И постепенно начнет нравиться.

М.Михайлова: Да, как будто любишь.

Прот.А.Степанов: Это, так сказать, некоторая духовная практика воспитания себя. Но мы должны ясно понимать, что по этому пути мы все равно не можем продвинуться просто так, своими силами. Мы можем воспитать в себе, натренировать вот это чувство, бесконечно поступая так, как будто мы человека любим, а на самом деле мы его совершенно не любим. Вот на сколько-то можно продвинуться, но только на сколько-то. Дальше это действие именно благодати Божией. И она достигается уже не такого рода упражнениями, а настоящей духовной жизнью.

М.Михайлова: Молитвой, например.

Прот.А.Степанов: Молитвой, прежде всего. Да, если человек живет духовно, молится, и молитва – это как бы дыхание его жизни, если он участвует в Таинстве Церкви, он причащается регулярно, причащается с глубоким, насколько ему возможно, чувством переживания этого Таинства, то, конечно, это воспитывает нас, и дает нам возможность по-настоящему поступать. Мы должны ясно понимать, что мы в духовной жизни не столько тренировкой продвигаемся, сколько тоже в каком-то смысле и усилием, и тренировкой, но не в прямую, не в том, в чем нам хочется преуспеть. Святые Отцы тоже говорят не столько о том, как вырабатывать в себе это качество, не дают методику. Они, скорее, говорят, что мешает, что нужно отсечь. В основном аскетика направлена, как мне кажется, на отсечение, не на тренинг положительных качеств, а на отсечение…

М.Михайлова: Убирать лишнее, тоже минимализм такой.

Прот.А.Степанов: Убирать лишнее, а дальше…

М.Михайлова: Молиться.

Прот.А.Степанов: Молитва, и собственно, настоящая жизнь в Церкви, участие в Таинствах.

М.Михайлова: Модно процитировать нашего общего друга отца Льва Большакова по этому поводу. Я помню, как я была в некоторых трудностях в отношениях с одним человеком. И он сказал мне: «Молись за нее, только без эмоций». Это было очень важное добавление. Потому что всякую работу воображения и какие-то мысли бесконечные, их надо решительно отсекать, просто перед Богом вписывать в записку на каждой Литургии человека, или поминать во время правила. И вот тогда это рождает какое-то трезвое, такое доброе отношение. Спокойное.

Прот.А.Степанов: Безусловно, да. Поминовение человека в молитве – это обязательное условие выработки в себе должного отношения к своим недругам.

М.Михайлова: Ну что же, получилось у нас удивительно. Мы начали со знамений на небесах, а закончили вопросами человеческого сердца.

Прот.А.Степанов: Мне кажется, это очень хороший поворот этой темы, потому что сейчас, мне кажется, очень много ищут именно знамений. И то, что вопросы наших слушателей свернули с этой, я бы сказал, уже несколько избитой темы на тему серьезную, тему повернутую к тому, как мне жить христианской жизнью, – это свидетельство некоторой духовной зрелости наших слушателей. Спасибо вам.

М.Михайлова: Спасибо всем, кто нам сегодня задавал вопросы, спасибо Вам, отец Александр. До свидания.

Прот.А.Степанов: Всего доброго.