Нужна ли новомученикам реабилитация?

Программа Марины Лобановой

«Встреча»

1 октября 2008 года Президиум Верховного суда РФ принял решение о реабилитации последнего российского императора Николая II и членов его семьи.  30 октября того же 2008 года сообщалось, что Генеральная прокуратура РФ приняла решение о реабилитации 52 человек из окружения императора Николая II и его семьи.

М.Лобанова: Здравствуйте, дорогие радиослушатели! В студии радио «Град Петров» ведущая Марина Лобанова. И сегодня гость студии – протоиерей Георгий Митрофанов, член Синодальной комиссии по канонизации святых Русской Православной Церкви. Мы будем говорить о последнем крупном событии – реабилитации Николая Второго и реабилитации Царской семьи. Здравствуйте, отец Георгий!

Прот.Г.Митрофанов: Здравствуйте!

М.Лобанова: Отец Георгий, дело в том, что мы и обещали радиослушателям, что пригласим Вас для обсуждения этой новости, реабилитации такой долгожданной. Три года этого события добивались. Я знаю, что Вы несколько лет готовили канонизацию Царской семьи, канонизацию Николая Второго, его супруги и их детей; Вы писали житие, которое принималось комиссией по канонизации и, наверное, для Вас это событие реабилитации тоже стало значимым. Что-то изменилось в связи с этим событием? Вообще, что это значит для нас, для государства, для Церкви?

Прот.Г.Митрофанов: Действительно, на протяжении почти пяти лет, с 1992 года, мне довелось принимать участие в подготовке материалов для канонизации Императорской семьи. Должен сказать, что за это время в чем-то даже изменилось мое отношение к последнему российскому Государю и членам его семьи. В чем-то они стали для меня очень близкими, созвучными людьми – созвучными во всех их противоречиях, противоречиях, которые они несли в своих сердцах, в своих судьбах; противоречиях, которые были характерны для той исторической эпохи, которую они переживали и которая привела их к такой страшной гибели. И, конечно, канонизация семьи последнего Императора на Архиерейском Соборе 2000-го года стала для меня своеобразным завершающим этапом нашей многолетней работы, работы, в которой мне как раз довелось участвовать при исследовании самых, может быть, спорных вопросов, связанных с жизнью последнего российского Государя. Напомню, что мне довелось делать историческую справку о событиях 9 января 1905 года в Петербурге – может ли «Кровавое воскресенье» быть препятствием для канонизации Царской семьи. Я делал историческую справку об отречении Николая Второго – именно в контексте вопроса о том, можно ли считать отречение препятствием для канонизации. Это были действительно очень острые вопросы, и я много размышлял над судьбой последнего Государя. И вот сейчас, когда через несколько лет после канонизации Царской семьи произошла ее реабилитация, посмертная реабилитация – словосочетание, уже, увы, весьма привычное для нашего общества, – я испытываю чувство глубокого неудовлетворения происшедшим. Дерзну сказать больше: у меня эта реабилитация вызывает возмущение. Я попытаюсь обосновать эти свои ощущения, ибо они имеют место в моей душе далеко не случайно. Произошла канонизация последнего канонизованного, уже давно канонизованного Русской Православной Церковью, Государя и членов его семьи. Теперь, видимо, нужно ожидать реабилитации преподобномученицы Елизаветы Феодоровны; затем, может быть, вспомнят о слугах Царской семьи, будем ожидать их реабилитации. Потом, возможно, в связи со столь громкой премьерой фильма «Адмирал» поставят вопрос о реабилитации адмирала Колчака, утопленного в Ангаре в 1920 году. Затем, возможно, вспомнят генерала Кутепова, погибшего при похищении его в Париже агентами ГПУ в 1930 году. Потом, может быть, вспомнят генерала Миллера, расстрелянного в лубянских подвалах после похищения его в Париже в 1937 году. Затем мы вернемся к дискуссии о генерале Краснове, и вновь кто-то будет ратовать за его реабилитацию. Правда, остаются тысячи, сотни тысяч, а, может быть, даже миллионы тех, кто умирал в лагерях и спецпоселениях, кто стал жертвами организованного в начале 1930-х годов голода. Как будет обстоять дело с их реабилитацией? Я не верю в то, что все эти страдальцы будут у нас реабилитированы.

М.Лобанова: Даже Великие князья, насколько я знаю, не все реабилитированы…

Прот.Г.Митрофанов: Так то же самое можно сказать и о других членах Императорской семьи, о том же самом Великом князе Михаиле Александровиче. И так обнаруживается, что у нас произошла некая избирательная реабилитация. Допустим, мы все-таки можем предположить, что когда-нибудь миллионы жертв большевистского режима будут все реабилитированы. Будет проведена исследовательская работа по этому поводу, будут обнаружены их имена. Но даже если бы это вдруг произошло, а я не верю, что это произойдет, возникает другой, гораздо более важный вопрос: а на каком основании происходит их реабилитация? Разве они стали жертвами государства, правовой статус которого, легитимность которого может быть признаваема в современной России? Ведь когда мы говорим о реабилитации, то речь, как правило, заходит о тех людях, которые стали жертвой неправого суда, неправой казни, которые осуществила государственная система, законность существования которой, в принципе, нами признается. Поэтому, когда я размышляю о реабилитации Императорской семьи, осуществленной в Верховном суде сейчас, у меня возникает вопрос: значит, мы признаем законность существования большевистского государства, того самого государства, которое уже в первые дни после своего возникновения объявило недействующими все законы Российской Империи и даже Временного правительства; государства, которое почти первые пять лет своего существования, до 1922 года, вообще существовало, не имея никакого Уголовного кодекса, и чинило свои казни, исходя из принципов революционной целесообразности. По существу, перед нами – преступный режим. И нужно не реабилитировать жертвы этого режима, а нужно дать правовую и нравственную оценку самому этому режиму, а она может быть только одна: он был не только беззаконным, он был преступным. И как же в таком случае можно ставить вопрос о реабилитации жертв преступного режима? Никому же не придет в голову выносить решение о реабилитации жертв какого-нибудь маньяка. Вот, скажем, Чикатило – давайте примем решение о том, что все его жертвы получают реабилитацию. Это абсурд, потому что это жертвы маньяка. Но ведь наша страна в это время оказалась во власти политических маньяков, которые уничтожали русских людей, независимо оттого, были ли они членами семьи Государя Императора или простыми крестьянами, без всякого на то не только законного, но и нравственного основания. И пытаясь реабилитировать те или иные жертвы большевистского режима, мы ведь тем самым по существу как будто предполагаем хотя бы малую толику законности этого режима, как будто предполагаем малую толику существования в нем какой-то нравственной, исторической правды. А между тем для России это был режим, который по существу был направлен на то, чтобы уничтожать лучшую часть нашего народа. И с этой точки зрения акт реабилитации семьи последнего российского Государя представляется мне не только бессмысленным, но и безнравственным по отношению к памяти миллионов жертв большевистского режима.

М.Лобанова: Я знаю, что Вы в Синодальной комиссии по канонизации очень часто специально добивались реабилитации отдельных новомучеников, такое происходило. Здесь другая ситуация – после канонизации произошла реабилитация?

Прот.Г.Митрофанов: То государство, то общество, в котором мы пребываем, не являются для меня в подлинном смысле российскими. Это постсоветское государство и постсоветское общество. И они несут на себе каинову печать нераскаянности вот этого государства и этого общества. И мы очень часто оказываемся в весьма двусмысленном положении. Почему для нашей комиссии так важным оказывалось добиваться реабилитации тех или иных новомучеников? Да потому что только в случае, если та или иная жертва большевистского режима реабилитирована, облегчается доступ к получению архивных материалов, связанных с его пребыванием под арестом, под следствием, с его казнью. Только поэтому. Реабилитация никакая не требовалась для Церкви для канонизации святого по существу. Да, это был неизбежный шаг, связанный с особенностями должностных инструкций, которыми руководствуются наши архивы, которые, кстати сказать, год от года ужесточаются сейчас и затрудняют нашу работу. Что же касается Царской семьи, то она уже была канонизована, и с этой точки зрения эта реабилитация была не нужна, ибо все материалы, которые нужно исследовать для канонизации Царской семьи, уже, собственно, нами были исследованы. Здесь, скорее, интересен другой вопрос: а почему, собственно, в нашем обществе возможна подобного рода ситуация, когда, казалось бы, вроде бы положительное дело, направленное на восстановление исторической справедливости, приобретает какой-то двусмысленный характер? И вот здесь я не могу не вспомнить эпизод, о котором нередко вспоминаю в связи с моей первой поездкой несколько лет назад в Екатеринбург, вернее, правильнее было бы сказать, не в Екатеринбург, а в Свердловскую область, ибо и здесь мы видим еще одно напоминание о неистребимом советском прошлом. Так вот, когда я был в Алапаевске, в городе, где погибла преподобномученица Елизавета Феодоровна, я оказался перед зданием земской школы, в котором содержалась преподобномученица Елизавета Феодоровна и погибшие вместе с нею Великие князья. Сейчас в этом здании существует небольшой мемориальный музей. Но что особенно потрясает? То, что это здание находится на улице Ленина, представляется само собой разумеющимся, ибо все центральные улицы в наших райцентрах по-прежнему носят имена палачей России, никакого отношения не имевших даже к этой местности, никогда даже там не бывавших. На здании – две одинаковые по внешнему виду доски, отличающиеся лишь надписями. Итак, на одной стене мы видим доску, где написано (я почти дословно воспроизвожу): «В этом здании находились родственники последнего русского царя, казненные по приговору Уралсовета». Ну, в общем и целом можно по этой надписи догадаться о том, что здесь происходило, хотя довольно сложно для человека, не обремененного никакими историческими знаниями. А таковыми является большинство жителей того же самого Алапаевска, особенно если речь идет о школьниках и молодежи. Но сама тональность этой надписи: «казненные по приговору Уралсовета». А что такое Уралсовет? Кстати, по его приговору была казнена и семья последнего русского Государя. Что это за орган государственной судебной власти? Откуда он взялся? Об этом можно поразмышлять. И перед нами предстает фантасмагорическая картина, за которой скрывается страшное преступление, еще одно страшное преступление самого кровавого в русской истории режима, который на этой памятной доске прикрывается, как кажется, вполне легитимным словом «Уралсовет». И словом «казнь». То есть убийство названо казнью, шайка разбойников названа Уралсоветом. И вот при чтении этой надписи возникает ощущение, что, в общем и целом, произошло, может быть, кровавое, жестокое, но, наверное, исторически неизбежное событие. А на другой стороне здания мы видим другую доску: «Перминов (инициалы). Член РСДРП. Политкомиссар Красной армии. Расстрелян белогвардейцами в 1919 году». Перминов – это один из организаторов зверского убийства Великой княгини Елизаветы Феодоровны. Но из этой доски, из этой надписи мы черпаем информацию опять-таки вроде бы правильную, но очень своеобразно откорректированную. Оказывается, перед нами доска человека, заслуги которого перед Россией заключаются в том, что он был членом РСДРП – то есть партии, которая ставила своей целью разрушение России. Что особенно ценно, он был политкомиссаром Красной армии. А что такое политкомиссары в Красной армии, мы вроде бы уже должны представлять себе, – это те, кто стреляли в спину не желавшим идти в бой красноармейцам; это те, кто доносили на военспецов, мобилизованных в Красную армию; это те, кто превращали русских солдат в кровавых большевистских палачей, идеологически насыщая их сознание одной из самых человеконенавистнических идеологий в истории человечества. Это его заслуги. А вот белые его почему-то взяли и расстреляли – заметьте, не казнили, а расстреляли. И получается, что перед нами две доски, которые что-то говорят нам о нашем историческом прошлом, но говорят так, что ничего по существу понять в этом прошлом невозможно.

М.Лобанова: Но это чудовищно, на самом деле, то, что Вы сейчас рассказали, отец Георгий. Я думаю, что у многих дрогнет сердце. И все-таки такой концептуальный вопрос: так что же все-таки, если не реабилитация Николая Второго? И вот еще другое размышление. Получается, что восемь лет назад была канонизована семья Николая Второго, Царская семья. Получается, эти восемь лет государство в каком-то смысле совершенно равнодушно и даже более того, даже как-то презрительно отнеслось к этому каноническому акту Русской Православной Церкви, так принизило ее значение в собственном государстве, что отказывалось реабилитировать Николая Второго? И сейчас к чему же все-таки Церковь должна призывать государство, если не к реабилитации, которая, как Вы сказали, не так уж и нужна была?

Прот.Г.Митрофанов: Для меня совершенно очевидно, что Церковь, прославившая Собор новомучеников, должна была бы ставить вопрос о том, чтобы на государственном уровне в нашей стране был, наконец, вполне определенно разрешен вопрос: является ли большевистский режим преступным режимом? Является ли он режимом, который поставил своей целью разрушение исторической, национальной России? И если он таковым является, не надо проводить никаких реабилитаций. Надо сразу признать жертвы этого режима жертвами совершенно беззаконных репрессий, жертвами, не нуждающимися в реабилитации. Можно задаться вопросом: ну а не получится ли так, что мы поставим на один уровень новомучеников и, скажем, большевистских руководителей, тоже ставших жертвами беззаконного режима? Безусловно, руководители большевистского режима – и Троцкий, и Каменев, и Зиновьев, и Бухарин, например, или красные маршалы Тухачевский, Блюхер и Егоров, они тоже были жертвами беззаконного режима. Но, с точки зрения как церковной, так и исторической, их смерть и смерть тысяч новомучеников в нравственном отношении отличаются друг от друга. Ибо, будучи режимом преступным и незаконным, большевистский режим всех, даже уголовных преступников уничтожал таким образом, что с точки зрения традиций русского ли права, которое имело место в императорской России, международного ли права, все действия его не могут считаться законными. И то, что среди жертв большевистского режима были уголовные преступники, партийные функционеры, святые Русской Православной Церкви, герои Белого движения, не меняет сути этого режима. Все его репрессии были беззаконны. Другое дело, что для меня, как для любого нормального человека, зарубленный ледорубом Троцкий и заживо распятый на полу священномученик Сильвестр Ольшевский, архиепископ Омский, – это не только жертвы преступного большевистского режима, но это люди, которые вызывают у меня диаметрально противоположное к себе отношение. Меня более печалит другое, что, увенчав себя трехцветным знаменем, водрузив над собой двуглавого орла, но, впрочем, не расставшись с привычной мелодией гимна партии большевиков, наша страна по-прежнему пребывает в какой-то перманентной аберрации исторического сознания по отношению к самой себе. Вот почему в нашей стране возможна реабилитация жертв преступного режима, как будто не очевидно, что все жертвы этого режима не могут нуждаться ни в какой реабилитации. Вот почему у нас возможно при реабилитации жертв большевиков сохранять памятники этим же самым большевикам. Я вновь обращаюсь к своему образу, может быть, в чем-то способному вызвать недоумение: жертвы маньяка. Представьте себе ситуацию, что было бы принято решение о реабилитации жертв Чикатило, но при этом памятник Чикатило был бы поставлен в связи с тем, что он является таким, по-своему незаурядным, явлением в человеческой истории. Вот как можно воспринять происходящее? То, что речь идет о людях, которые, может быть, по другим мотивам, но с такой же маниакальной жестокостью уничтожали гораздо больше людей, чем Чикатило, казалось бы, только подчеркивает трагизм происходящего. Не может быть памятников палачам в стране, где их жертвы почитаются святыми, почитаются лучшими представителями нашего народа. Но если это имеет место, значит, что-то не так в нашем общественном сознании, значит, что-то не так с нашей совестью. И я боюсь, что эта реабилитация лишь будет способствовать тому, чтобы вот та самая нераскаянность, которая растлевает души уже не одного поколения русских людей, утвердилась бы в них. Ну что же – действительно, погорячились товарищи в Уралсовете, не стоило расстреливать семью последнего российского Императора. Но, в общем-то, была война, в общем-то, лилась кровь… И вот характерный тезис нашего времени, тезис, разделяющийся большинством нашего общества: гражданская война – это великая трагедия, в которой правда была на обеих сторонах. А раз так, то, значит, палачи перестают быть палачами, а жертвы их начинают нуждаться в какой-то реабилитации.

М.Лобанова: Получается, что этой реабилитацией государство признало себя правопреемником тех, кто расстреливал Государя Николая Второго и его семью. Если бы государство приняло какой-то государственный акт об осуждении большевизма и коммунизма, тогда открылись бы все документы, все следственные дела по тем случаям жертв коммунистического, большевистского режима, и не нужно было бы по каждому поводу проходить вот эти унизительные процедуры, требуя какого-то разрешения посмотреть, за что же либо известных, либо безвестных, может быть, родственников нас с вами этот режим покарал.

Прот.Г.Митрофанов: Произошло бы тогда, на самом деле, самое главное – мы бы, наконец, объяснили всему миру, что хотя коммунизм впервые победил именно в нашей стране, именно русский народ, на протяжении нескольких десятилетий превращался большевистским режимом в свое орудие по отношению ко всему человечеству, не русский народ является коммунистом по определению, не русский народ несет ответственность за коммунизм, а русский народ является первой и самой главной жертвой коммунизма. Вот в таком случае мы бы оказались в одном ряду со всеми теми народами, большими и малыми, которые являются жертвами коммунистического режима. И никакой бы другой народ, который претерпел от коммунистического режима, уже не мог бы предъявлять современной России какие-то претензии по поводу тех преступлений, которые совершали коммунисты и русского происхождения, пришедшие туда, и местного происхождения, местных национальностей, действовавшие там, которые уносили жизни очень многих выдающихся представителей разных народов восточной и центральной Европы. Мы бы, наконец, ощутили себя в единстве с этими народами, в единстве, в каком ощущают себя жертвы одного палача. Ведь мы все хорошо знаем, как в советских и нацистских лагерях находили общий язык между собою патриоты разных народов, как, например, украинские, литовские и русские националисты ощущали себя в сталинских лагерях вместе. Как то же самое происходило в нацистских лагерях у тех, кто, может быть, вне этих лагерей был готов даже воевать между собой. Но самое главное здесь другое: это не просто противостояние какой-то политической системе, какой-то политической идеологии, а противостояние тому действительно сатанинскому злу, которое нес коммунизм очень многим народам, и, отмежевавшись от которого, мы вместе с этими народами можем, наконец, ступить на путь созидания в нашей исторической судьбе совершенно иной, лучшей жизни.

М.Лобанова: Но, отец Георгий, государство не хочет осуждать коммунизм. А в Церкви есть какие-то решения, которые говорят о том, что Русская Православная Церковь коммунизм осуждает?

Прот.Г.Митрофанов: У нас не существует постановлений на уровне соборных документов, которые бы касались непосредственно коммунистической идеологии и коммунистического строя, хотя во многих выступлениях нашего Патриарха, во многих выступлениях представителей нашей церковной иерархии, в самом акте канонизации Собора новомучеников дана, казалось бы, уже вполне определенная оценка. Каким может считаться режим, который уничтожил за четверть века крупнейшую Поместную Церковь православного мира? Который уничтожил христиан столько, сколько не уничтожал ни один другой режим, причем я имею в виду уничтожение не просто крещеных русских людей, а я имею в виду уничтожение тех православных христиан, которых уничтожали именно как православных христиан? Да ни один режим этого не сделал в таком количестве, в каком это сделали коммунисты. Значит, канонизуя его жертвы, мы тем самым даем ему оценку. Но я бы сказал, что самая главная оценка была уже дана 19 января 1918 года святым Патриархом Тихоном в его послании с анафемой, послании, которое 22 января 1918 года было принято как документ Поместного Собора 1917-18 гг., где анафематствуются, отлучаются от Церкви все те, кто участвует в деяниях вот того самого режима, который установился тогда в нашей стране. Так если на заре своего существования сторонники большевиков православного вероисповедания были признаны отлученными от Церкви и никогда, даже в периоды самого страшного унижения большевиками Русской Православной Церкви, что имело место, например, при Сталине и при Брежневе, наша Церковь никогда не отменяла этого соборного решения, надо просто вспомнить его, не принимая ничего нового. Это решение освященного авторитетом Собора, на котором присутствовало немалое число новомучеников. И на основании этого решения сказать свое окончательное общецерковное слово о коммунизме. Ведь когда римские императоры прекратили гонения на христиан, даже у них, считавших себя продолжателями римской государственности, не возникло идеи реабилитировать посмертно христиан, которых гнали во времена Нерона, Декия, Марка Аврелия, Диоклетиана. Не приходило в голову святому императору Константину осуществлять подобного рода странные акции. Мы же вдруг наблюдаем нечто подобное, да еще готовы это отчасти и приветствовать. Я не могу понять логику этой позиции. Ни логику правовую, ни логику нравственную.

М.Лобанова: Получается, что это частное дело, что реабилитация – это частное дело Марии Владимировны, которая подала с помощью своего адвоката во все судебные инстанции, постепенно дойдя последней судебной инстанции Президиума Верховного суда Российской Федерации, подала это заявление на эту реабилитацию. И вот это частное дело – и вот, скажем, преподобномученица Елизавета Феодоровна, она ведь не включена в список реабилитированных, ни Великие князья, которые погибли тоже вследствие красного террора, они тоже не реабилитированы. Получается, что это частное дело, но оно преподносится как общегосударственное и при этом спрашивается мнение Церкви. Но какого-то внимания со стороны государства к той канонизации в 2000-м году сонма новомучеников, чтобы государство откликнулось на эту позицию Церкви и высказало свою позицию по поводу этого события церковного, этого так и не произошло.

Прот.Г.Митрофанов: Я думаю, что единственной реакцией государства на канонизацию Собора новомучеников могла бы быть только одна реакция – судебный процесс над коммунизмом и осуждение коммунизма. Вот это было бы естественной реакцией государства на то, что сделала Церковь. Но ничего подобного не последовало. Тот жалкий процесс над коммунистической партией, который имел место у нас в 1992 году, к сожалению, не решил никаких проблем и явился той типичной полумерой, которая характерна для постсоветской России в решении вопросов о нашем историческом прошлом. Что же касается Марии Владимировны, то я боюсь, что она ищет и в этом случае возможности просто заявить о себе. Я не могу понять, как можно было ей уполномочивать своего адвоката выступать с надзорной жалобой на отказ реабилитировать членов Царской семьи, ведь отказ уже имел место, после того, как Церковь уже прославила ее венценосных родственников. Ведь это совершенно несоизмеримо. Боюсь, что здесь перед нами просто желание создать информационный повод поговорить о себе и ничего больше. Тем более, что положение Марии Владимировны в семье Романовых как таковой весьма своеобразно, и подавляющее большинство Романовых от нее дистанцированны, как и от ее претензий выступать от имени всего дома Романовых.

М.Лобанова: Сама Мария Владимировна заявила, что для нее смысл этой реабилитации, еще до того момента, когда решение было принято, состоит в том, чтобы повысить престиж новой России, Российской Федерации. Так повысила ли эта реабилитация престиж России по-вашему?

Прот.Г.Митрофанов: Я думаю, что, родившись вне России и рассматривая Россию, во многом неведомую и непонятную, как площадку для реализации своих амбиций, она, в общем и целом, даже не отдает себе отчет в том, что инициированное во многом ею решение Президиума Верховного суда лишний раз продемонстрировало то двоемыслие и то двоедушие, которые характерны сейчас как для нашего государства, так и для нашего общества. Подобного рода обращения способствуют дальнейшему затуманиванию нашего исторического и нравственного самосознания.

М.Лобанова: Я слышала заявление главы фонда «Романовы для России» Дмитрия Романовича Романова, который говорил, что для них тоже совершенно не важна эта реабилитация, для них важна канонизация. И на этом мы закончим такое краткое обсуждение и даже, скорее, отзыв о событии реабилитации Царской семьи Президиумом Верховного суда Российской Федерации. В студии радио «Град Петров» была Марина Лобанова и член Синодальной комиссии по канонизации святых Русской Православной Церкви протоиерей Георгий Митрофанов. Всего вам доброго, до свидания!

Прот.Г.Митрофанов: До свидания!