Протоиерей Георгий Митрофанов о новом учебнике «Основы православной культуры» в программе «Экклесия» (передача 2).

Прот.А.Степанов: Здравствуйте, дорогие радиослушатели! В эфире программа «Экклесия». У микрофона протоиерей Александр Степанов. В нашей сегодняшней программе мы продолжаем разговор с профессором Санкт-Петербургской Духовной Академии протоиереем Георгием Митрофановым о преподавании в российских школах предмета «Основы православной культуры» наряду, как мы это выяснили в нашей прошлой программе, с основами мусульманской, иудейской, буддийской культур, истории религии и светской этики. Вот именно такой комплекс предметов включается в этот единый предмет, он будет преподаваться в обязательном порядке, но родителям детей будет дана возможность выбрать для своего ребенка какой-то один из этих модулей. В прошлой нашей программе мы довольно подробно говорили об истории вопроса, говорили о том, как обстоят дела на сегодняшний день; о том, что, наконец, создан и принят нашим священноначалием учебник, который, в основном, написал известный многим церковный публицист, миссионер, протодиакон Андрей Кураев. Учебник был дополнен и разработан в методическом отношении профессиональными методистами, в частности, прихожанами отца Георгия Митрофанова. И, так или иначе, совсем недавно, 28 декабря 2009 года, в этом вопросе была поставлена некоторая точка. Именно этот учебник будет представлен Министерству образования как базовый по модулю «Основы православной культуры». Отец Георгий, скажите, пожалуйста, можно ли что-то сказать подробнее об основных, так сказать, «конкурентах» этого учебника – то есть об учебнике светской этики и учебнике «Основы мировых религий»? Что представляют собой эти курсы? Знакомы ли Вы с ними, насколько они интересно написаны, и, вообще, как Вам кажется, привлекут ли они внимание родителей?

Прот.Г.Митрофанов: Я бы хотел пояснить, почему именно в контексте этих двух предметов мы должны были разрабатывать свой курс. Очевидно, что подавляющее большинство наших соотечественников, являясь потомками православных христиан когда-то, являются людьми, в общем-то, от Церкви далекими. И поэтому для большинства из них выбор возможен между, скорее всего, тремя вариантами – основами православной культуры, основами светской этики и, конечно, в меньшей степени основами мировых религиозных культур. Это неслучайная такая трихотомия, которая в общем и целом заложена в этот проект учебника светскими педагогами. Действительно, речь идет о том, чтобы дать возможность человеку воспитывать своих детей либо в традиции православной культуры, либо в традиции светской культуры, ну а уж коль скоро его интересуют какие-то религиозные традиции, пусть он в рамках этого третьего курса, третьего модуля «Основы мировых религиозных культур» просто с ними познакомится.

Прот.А.Степанов: Ну а этика тогда совсем выпадает? Потому что этика в «Основах православной культуры», очевидно, заложена, это этика христианская, как и в других религиозных традициях; светская этика тоже этический элемент подразумевает; а вот «Основы мировых религиозных культур» – они просто рассказывают об этих мировых культурах, не научая каким-то основам поведения людей?

Прот.Г.Митрофанов: Вы знаете, речь-то ведь идет о том, что оба этих предмета – и в этом, на мой взгляд, заключается их уязвимость… Я прямо могу сказать, что участвуя в создании учебника по ОПК, я хочу, чтобы именно этот учебник избирался основной массой учеников, и для меня отрадны не только достоинства, но и недостатки других курсов, которые будут предлагаться. Так вот, когда я смотрю на предложенный Министерством образования перечень тем уроков в наших трех курсах, я с удовлетворением для себя констатирую, что курсы «Основы светской этики» и «Основы мировых религиозных культур» вряд ли у многих могут вызвать какой-то серьезный интерес. Вот, скажем, «Основы мировых религиозных культур». Перечислю темы некоторых уроков: «Возникновение религии. Религии мира и их основатели». Следующий урок: «Священные книги религий мира: Веды, Авеста, Трипитака». Следующий урок: «Священные книги религий мира: Тора, Библия, Коран». Наконец, далее, проходим ряд уроков, и что мы читаем: «Религии России. Религии и мораль. Нравственные заповеди в религиях мира. Религиозные ритуалы, обычаи и обряды. Религиозные ритуалы в искусстве». Во-первых, я с трудом представляю, как четвероклассникам или пятиклассникам можно интересно давать подобного рода темы. Я не представляю, кого из них так уж может это заинтересовать. Хотя здесь есть нечто конкретное, даже, может быть, этнографическое, но все это довольно далеко, по-моему, от интересов и запросов не только детей, но и родителей. Потому что в общем и целом, если тебя интересует религия, ты вряд ли будешь интересоваться Ведами и Авестой, а предпочел бы, чтобы твой ребенок изучал либо основы православной культуры, либо исламской, либо иудейской, особенно, если родитель или его предки были связаны с этими культурами. Что касается основ светской этики, то здесь, честно говоря, я могу лишь только удивиться тому, насколько же аморфен, насколько отвлечен перечень тем уроков в этом курсе. Ну, допустим, такого рода урок: «Семейные праздники как одна из форм исторической памяти». Учитывая, что у нас институт семьи претерпел такого рода кризис, был практически раздавлен в своих традициях в ХХ веке, что о каких семейных праздниках может идти речь. Наоборот, семейный праздник у очень многих детей вызывает отнюдь не радостные ассоциации. Далее: «Образцы нравственности в культурах разных народов». В моем сознании взрослого человека не вмещается такого рода тема. И вдруг: «Нравственный образец богатыря». Я думаю, что школьники будут вспоминать каких-нибудь суперменов из голливудских боевиков. А далее идут совершенно, на мой взгляд, невместимые для сознания школьников темы: «Добро и зло», «Долг и совесть», «Честь и достоинство», «Смысл жизни и счастье». «Высшие нравственные ценности», «Идеалы», «Принципы морали». Это я называю просто темы уроков.

Прот.А.Степанов: Да, для четвероклассников – это тоска смертная…

Прот.Г.Митрофанов: Но самое-то печальное в данном случае еще и то, что учитель в такой ситуации оказывается перед необходимостью, извините меня за вульгарное выражение, «пороть отсебятину». Потому что вложить какое-то конкретное содержание в эти темы ни один учебник, да еще ограниченный тремя тысячами знаков на урок, просто не может. И с этой точки зрения даже предложенный перечень тем уроков у меня лично вызывает ощущение того, что эти предметы, конечно, вряд ли могут вызвать особый интерес. В особенности, у детей. Это еще один, загружающий их, далекий от их конкретной, живой детской жизни предмет. Пожалуй, то, что, может быть, наиболее интересно в этих предметах, – это темы такого рода, это уже последние уроки, скажем, в курсе «Основы мировых религиозных культур»: «Календари религий мира», «Праздники религий мира». В то же время «Милосердие, забота о слабых, взаимопомощь, социальные проблемы общества и отношение к ним разных религий» – это непонятное нечто, присутствующее в этом курсе. Ну а что касается основ светской этики – например, «Нормы морали», «Этикет», «Этикетная сторона костюма», «Школьная форма: за и против». Вот это что-то более конкретное, но настолько, на мой взгляд, сухое и несопоставимое с содержанием курса «Основ православной культуры», что кажется, что здесь довольно сложно что-то предпринять. Впрочем, должен сказать, что и предложенная изначально нам тематика уроков вызвала у нас некое недоумение.

Прот.А.Степанов: А Министерство образования предложило к каждому из этих курсов своего рода план? Тематический план?

Прот.Г.Митрофанов: Да, тематический план. Да, мы можем, конечно, что-то варьировать и предлагать свои названия для уроков, свои темы уроков, но тем не менее мы должны, в общем, следовать тому, что нам предложено. Действительно, когда мы открываем предложенный Министерством образования перечень тем, то мы обнаруживаем следующее: «Введение в православную духовную традицию. Особенности восточного христианства, культуры и религии». Это уже первый урок. От такого, конечно, охватывает ужас.

Прот.А.Степанов: Да, если представить себе четвертый класс…

Прот.Г.Митрофанов: А дальше: «Священное Писание»; «Священное Писание и Священное Предание»; «Во что верят православные христиане», «Что говорит о Боге и мире православная культура», «Что говорит о человеке православная культура», «Христианское учение о спасении»… Мне вспоминается магистерская диссертация Патриарха Сергия (Страгородского) на эту тему… Далее: «Добро и зло в православной традиции» и так далее. Конечно, если следовать подобного рода рекомендациям, мы рискуем в общем и целом написать очередной Закон Божий, который будут критиковать именно с позиций того, что это Закон Божий. И в общем-то это значит убить в детях всякое желание что-то попытаться понять в предмете, который так от них далек. О самое главное – далек от той жизни, которую ведет большинство школьников. Ведь надо отдавать себе отчет, что подавляющее большинство школьников, которые будут присутствовать даже на курсе «Основы православной культуры», не живут в церковных семьях. Им церковная жизнь неведома. Зато им ведома та жизнь, которой они живут. И вот здесь, чтобы сразу было очевидно, что учебник-то наш действительно оказался инновационным, я хочу подчеркнуть, что то, что предложено нам Министерством образования, основано на изучении опыта тех учебников по Закону Божьему, которые были и которые, по существу, были написаны в последнее время под названием «Основы православной культуры». Так вот то, что мы получили от них, – это, конечно, все неслучайно. И нам можно было бы легко поддаться на эту невольную провокацию с их стороны и начать составлять новый Закон Божий. Мы по этому пути не пошли. И вот когда мы открываем учебник, мы видим оглавление уроков, совершенно не похожее на то, которое было предложено нам и которое, я даже думаю, у многих наших слушателей, православных, знакомых с Законом Божьим Слободского ли, или с «Основами православной культуры» Бородиной, вызовет вопросы. Итак, я перечисляю темы уроков: «Бог». Не больше, не меньше – «Бог». «Православие». «Отче наш». «Библия и Евангелие». «Чему учил Христос». «Христос и Его Крест». «Пасха». «Душа». «Добро и зло». «Совесть. Раскаяние». «Заповеди». «Милосердие». «Золотое правило этики». Как видите, все кажется даже в чем-то эклектичным. Допустим, начать разговор о православной культуре с темы Бога – это, вроде бы, понятно, но как можно начинать разговор с четвероклассниками, которые далеки от церковной жизни, с размышления о том, Кто такой Бог? Теперь пятый класс: «Как христианство пришло на Русь». «Христианское отношение к природе». «Христианская семья». «Христианин на войне». «Христианин в труде». «Зачем творить добро». «Чудо в жизни христианина». «Какими Бог видит людей». Опять-таки, перед нами темы, вроде бы не выстроенные логично, но обратите внимание, насколько же они обращены к конкретным, понятным для детей проблемам. «Христианское отношение к природе», «Христианин на войне», «Христианин в труде». Хотя все это даже меня, как человека, привыкшего к определенного рода традиции составления учебников, поначалу, с одной стороны, заинтриговало, а, с другой стороны, насторожило. А как же так возможно?

Прот.А.Степанов: А вообще, как Вам кажется, то, что это так не соответствует тому плану, который был предложен Министерством образования, это не вызовет у них сразу отрицательную реакцию? Мы вам дали план – а вы написали что-то совершенно другое…

Прот.Г.Митрофанов: Понимаете, здесь мы вот из чего исходим. Я не объяснил этого раньше, извините. Речь идет о том, что план предполагает не только рекомендуемое название уроков, но и название общих тем. Весь курс «Основы православной культуры» делится на ряд подразделов, а именно: первый – «Культура и религия», это общие темы; второй – «Милосердие и сострадание»; и затем, так скажем, – «Христианское искусство. Православный календарь». Все это учтено в содержании. Но мы исходили опять-таки из того, что, соблюдая вот эти основные параметры предложенного учебника – от количества знаков до основных общих тем, – мы в конкретных уроках не можем не импровизировать, не идти путем, который нам представляется правильным. И мы готовы потом это защищать, потому что методическое пособие как раз методически обосновывает наш выбор подобного рода тем. Ну а для того, чтобы нашим слушателям было все-таки представимо, что этот учебник собой являет, я бы дерзнул предложить нашим слушателям один урок, а именно первый урок – для слушателей, по преимуществу православных, важный урок – это урок о Боге. Вот как начинается этот курс, давайте попытаемся представить себя в классе, попытаемся представить учителя, тоже, в общем, может быть, мало знакомого с такой проблематикой, мало размышлявшего о Боге. И вот он берет этот предмет, он получает учебник, он готовится к уроку – и по существу, на мой взгляд, он получает в учебнике не только методические указания в методическом пособии, но учитель получает вполне конкретный план урока, и даже не план урока, а текст проведения урока, который он может осуществлять, даже поначалу не отрываясь от учебника, опираясь только на то, что у него есть в руках. Но вот здесь я бы хотел еще отметить еще одну методическую деталь: инновационный характер курса, соответствие его стандартам поколения предполагает, что данный учебник должен не просто быть прочитан учеником после урока. Он должен определить характер ведения уроков, при котором не только ученики слушают учителя, а потом отвечают на его вопросы, но что ученики становятся соучастниками разговора учителя с ними, то есть его собеседниками. И, собственно, начинается урок с размышлений, которые высказывают сами ученики по данному вопросу. Надо сказать, что учителю сразу же дается указание – ключевые слова, которые должны быть рассмотрены на данном уроке и употребление, использование которых позволяет ученикам усвоить сущность темы. А ключевыми словами данного урока являются слова «спасибо» и «Творец». Очень просто, ясно. Этих слов немного – и чем меньше ключевых слов в уроке, слов, на которых урок строится, тем яснее оказывается урок. И начинается урок с того, что учитель предлагает поразмышлять ученикам самим, задавая им конкретные вопросы для размышления: «Знаете ли вы слово «спасибо»? А то, что слово «спасибо» – это сокращенное пожелание «спаси Бог»?» «Почему люди так говорят? Объясните свое мнение по этому поводу». Я думаю, что четверокласснику есть что сказать по этому поводу, потому что все они говорят «спасибо», кто-то из них, может быть, даже слышал, что это слово означает «спаси Бог». И вот здесь возникает вопрос, а почему так говорят? Почему для людей, никогда не связывавших свою жизнь с Церковью, вдруг слово «Бог» становится составной частью их жизни? Вот, поразмышляли, поговорили… А что же дальше? Учитель должен предложить свое, богословски безупречное определение Бога, чтобы все стало ясно? Кого имеют в виду люди, говорящие слово «спасибо»? Ничего подобного. Я зачитываю рассказ, который должен теперь учитель представить детям, попытавшимся сейчас, может быть, впервые задуматься о Боге: «Множество детских рук гладили котенка, которого Ваня только что на глазах у всех спас от собаки. — А тебе не страшно было? — Поначалу было. — А потом? — А потом я кое-что вспомнил. — Вспомнил? Что? О чем? Кого? – наперебой загалдели друзья. — Вспомнил, что с Богом бояться не надо. Ребята в недоумении замолчали. Быстрее всех на новое слово отозвалась Леночка. — Бог – это Кто? Дяденька в черном платье и с бородой? Я его по телевизору видела. Но тут его не было! Все засмеялись, включая Ваню. Затем он стал серьезным. — В черном платье и с бородой – это, наверное, священник, это человек, который служит Богу. А Бог… Ваня снова растерялся. А потом тихо сказал: — Ну, не смогу я этого описать. Просто когда я вспоминаю о Боге, мне бывает хорошо. Ну как бывает, когда вместе с отцом что-то мастеришь или когда мама обнимает. Но маму-то я вижу, а Бога я не вижу, а все равно что-то чувствую. Из школы вышел учитель физики. Ребята бросились к нему с вопросом: что такое Бог? Учитель ответил по-ученому: — Под словом «Бог» понимается Творец, который создал весь наш мир и человеческий род. Миру Он дал законы природы, человеку Он дал законы добра. Камни просто подчиняются законам природы, им для этого свобода не нужна. Но если человека заставить сделать добрый поступок, станет ли такой вынужденный поступок добрым? Человек, делающий добро по приказу, похож на палку, с помощью которой Ваня отогнал собаку. Для котенка и для Вани это хорошо, но палка-то разве стала от этого лучше? Только если человек сам, свободно выбрал свой поступок, он становится добрым. Поэтому человеку Бог дал еще и свободу. Но свобода для несмышленышей может быть опасной, поэтому к свободе полагается еще и разум. Но если рядом с умом нет ни совести, ни любви, то может получиться простой хитрый преступник. Поэтому еще людям дана совесть, доброта и любовь. Ну а вот Кто такие дары дает? Тот, Кто Сам, конечно, ими обладает. Итак, можно сказать, что Бог –это свободный и разумный Творец, который создал мир и любит Свое творение. Поэтому Его еще называют Творцом. Тут подошла учительница русского языка и присоединилась к беседе: — Честно говоря, в моей жизни Бог мне не встречался. Но я знаю, что вера в Бога всегда вдохновляла людей на создание прекрасного: храмов, икон, картин, стихов, музыки. Великий итальянский поэт Данте именно о Боге сказал, что это – «Любовь, что движет солнце и светила». Хорошо, что вам это интересно. А Ваня молодец! Человек, верящий в Бога, очень часто именно благодаря своей вере совершает светлые, добрые и важные поступки. И если он верит в любовь и в Бога, то это придает ему силы, и он сам становится добрее. И еще – все, что связано с именем Бога, даже на письме оформляется особым образом. Загляните в нашу копилку знаний. — А сейчас Бог нас видит? Физик авторитетно подтвердил: — Пожалуй, да. Дети стали тревожно осматриваться. — Так Бог за нами подглядывает? Привыкший к точности физик не согласился: — Нет. Подглядывать – значит, делать что-то втайне. А Бог и не скрывает от людей, что Он всегда здесь. Чтобы кому-то помочь, надо же видеть, что происходит, и быть рядом. Кроме того – подглядывают чужаки, а когда на тебя смотрит тот, кто любит тебя, и тот, кого любишь ты, это уже не шпионство. — А откуда мы можем знать, что Бог любит нас? — Все, что касается любви, не объяснить одними словами. Но люди как-то умеют это ощущать. Наверное, если бы Ваня не верил и не чувствовал, что он любим и храним Богом, он бы и к собаке не решился подойти. Правда, Ваня? Ответа никто не услышал. Ваня так смутился оттого, что его тайна вышла наружу, что незаметно убежал. Похоже, что и котенка он унес с собой». Вот такой рассказ, в котором, с одной стороны, даются в достаточной степени сложные, отвлеченные понятия, но даются таким образом, что все это входит в привычную для детей жизнь, в привычную для детей ситуацию, и они, самое главное, видят в тексте реакции детей, для них совершенно естественные в этой ситуации.

Прот.А.Степанов: Интересно, я читал более раннюю редакцию этого текста. И много нового сейчас для себя услышал.

Прот.Г.Митрофанов: Да, вот настолько менялся этот учебник по ходу нашей работы. Далее учителю предлагается обратить внимание на некоторые интересные темы. Почему слово «Бог» пишется с большой буквы? А если мы говорим о богах во множественном числе, например, когда пересказывает легенды, мифы и сказки, то в этом случае пишем слово с маленькой буквы. Если верующие говорят о Боге как о Творце нашего мира, слово это пишется с большой буквы. Это же правило касается и местоимений. И если встречается так написанная строчка – «тогда Он создал», то сразу понятно, что это сказано о Боге. Или же «человек обратился к Тому, Кто…». Таким образом, опять-таки объясняются уже тексты, которые будут встречаться, специфика текстов Евангелия, Священного Писания, да и русской литературы, написанной в традиционной, так сказать, орфографии. И вот здесь дается сразу же (опять-таки, надо иметь в виду, что дети такого возраста сразу усваивают стихи, может быть, часто механически в чем-то, но стихотворение входит в их сознание) стихотворение замечательного поэта Алексея Константиновича Толстого. Вообще, должен сказать со своей стороны, что я очень печалился всегда, что в нашей школьной программе присутствуют такие корифеи русской литературы, часто детям совершенно недоступные, в их сознание невместимые, а вот так называемые «второстепенные поэты», очень ясные и прозрачные – Алексей Константинович Толстой, Плещеев, Майков, практически недоступны, а ведь именно на их творчестве строились учебники русской литературы XIX века, когда слово чувствовали гораздо сильнее, живее. И вот здесь дано стихотворение, призванное поэтически, на доступном для детей уровне дать им возможность поразмышлять о Боге. И просветлел мой темный взор, И стал мне виден мир незримый, И слышит ухо с этих пор, Что для других неуловимо. И вещим сердцем понял я, Что все рожденное от Слова, Лучи любви кругом лия, К Нему вернуться жаждет снова. И всюду звук, и всюду свет, И всем мирам одно Начало, И ничего в природе нет, Что бы Любовью не дышало. Это не замечательная ода Державина «Бог», которая является, действительно, образцом ясного, четкого богословия в поэтических образах, но это очень живое и светлое стихотворение. А далее, в завершение урока детям предлагается такой иллюстративный материал: картина Петрова-Водкина «Мать», фотография котенка в руках у ребенка, фотография звездного неба. И вопросы: каким ты представляешь Ваню? Почему он не испугался собаки? Что придало ему отвагу и смелость? Почему Бога называют Творцом? Почему любовь Бога к человеку сравнима с любовью отца к своим детям? Как ты думаешь, может ли человек общаться с Богом, и если да, то как он это может делать? То есть уже в рамках этого урока, по свежим следам, что называется, когда дети еще не выключились из проблематики, которая была обозначена, начинается серьезное размышление об услышанном ими, дающее опять-таки им возможность высказать свою собственную позицию. Вот пример одного из уроков.

Прот.А.Степанов: Насколько я помню, была там еще история с Ньютоном? Это не вместилось в отведенные рамки?

Прот.Г.Митрофанов: Да, этим пришлось, к сожалению, пожертвовать. Вам, конечно, как кандидату физико-математических наук, это очень, может быть, прискорбно, но мы, гуманитарии, решили Ньютоном пожертвовать на данном этапе.

Прот.А.Степанов: Но, наверное, многое ушло в методическое пособие?

Прот.Г.Митрофанов: Конечно. И, может быть, еще один пример. Пример, который показывает, что этот курс не только вводит нас, с одной стороны, в привычный мир детей, внутри которого для нас начинает открываться очень сложная, глубокая, отвлеченная для многих детей проблематика религиозной жизни, но этот предмет, этот учебник позволяет нам как бы нисходя на уровень того жизненного контекста, в котором пребывают четырех-пятиклассники, говорить с ними о непонятных для них темах, исходя из чего-то для них ведомого и ясного. И вот здесь, например, интересен, скажем, урок, посвященный молитве «Отче наш». Вот первый урок кончается вопросом: как общаться с Богом? И в данном случае, не надо, казалось бы, ничего особенного искать. Нужно начинать с той молитвы, которую Господь оставил всем нам. «Отче наш». Ну и что же? Можно было бы в традициях Законов Божьих начать с того, что когда Господь Иисус Христос пришел в этот мир, когда Он ходил и проповедовал, то Он оставил людям молитву «Отче наш», которая является основной молитвой. И раз ее Бог нам дал, ее надо прежде всего запомнить и читать, и это будет для Бога наиболее «привычное» Ему обращение. Ну что-то в таком духе. Но в этом учебнике избирается другой подход. Сначала вопросы: «Догадайтесь по названию урока, чему будет посвящен этот урок? Почему в старину говорили – «знать как «Отче наш»? Встречали ли вы это выражение раньше? У кого-то, безусловно, могут возникнуть какие-то свои ассоциации. А вот далее – совершенно неожиданный ход. В сказке про Снежную королеву Герда смогла победить ледяную армию. Вспомните об этом, дети. Но как она победила эту ледяную армию?» Кто-то, может быть, вспомнит, кто-то – нет. Кто читает адекватное, нецензурированное в советское время, издание – тот знает, что Герда стала читать молитву «Отче наш». «Да, действительно, Герда стала читать молитву «Отче наш». Это очень известная молитва, название которой образовано от ее первых слов. Полностью она звучит так…» – и предлагается вся эта молитва.

Прот.А.Степанов: В славянском варианте предлагается?

Прот.Г.Митрофанов: Да, в славянском. Нам знакомо слово «отец», но в церковно-славянском языке был звательный падеж… и тут начинают объясняться по ходу дела и специфика славянского языка. Но самое главное – с чего здесь начато? С того, что эта молитва фигурирует в сказке, хорошо всем детям известной. То есть с самого начала дети, вовлеченные в эту драматическую коллизию поисков Гердой своего брата в этом ледяном царстве, вспоминают неожиданно для себя, может быть, даже и то, что они забыли, – то, что Герда начала молиться. И вот здесь сразу же возникает другая очень важная тема: при чем тут Герда? Мы же живем не в сказочной Дании? Андерсен ведь не имеет никакого отношения к нашей сегодняшней жизни? А, оказывается, и в той самой сказочной и многим детям благодаря Андерсену и открывшейся одной из западных стран – Дании, так вот, оказывается и там люди, когда им плохо, творят ту же самую молитву, что и мы, которая звучит, к тому же, на таком же языке, на котором она и предлагается, на котором говорили наши предки много веков назад. Так что получается, что наши предки обращались к Богу такими же словами, что и поколения других людей, живущих на другом конце Европы. Здесь происходит самое главное: мы курсом «Основы православной культуры» не противопоставляем школьника миру как таковому, а, наоборот, строим связи с миром, с разными культурами, с разными народами как с нашими братьями.

Прот.А.Степанов: Вот мне кажется, как раз учебник Бородиной, насколько я себе его представляю, помню, скорее делал обратное. Он противопоставляет православный мир, русский мир всякому другому…

Прот.Г.Митрофанов: Да, совершенно верно. И с этой точки зрения инновационность учебника именно в том и состоит, что этот учебник как бы интегрирует школьника в мировую культуру, опираясь на те базовые ценности мировой культуры, а таковым, в частности, является христианство, которые эту культуру создали. И вот при таком подходе, когда личная драма несчастной Герды, замерзающей во льдах и спасающейся молитвой, становится твоей собственной драмой, – ты начинаешь ощущать себя в единстве с людьми и одновременно с Тем Самым Богом, к Которому взывали люди в разные времена, в том числе, возможно, и те же самые мусульмане и иудеи, которые в соседнем классе изучают основы своих культур. Поэтому вот эти аргументы, которые и сейчас звучат и будут продолжать звучать, я могу сослаться на имевшие место выступления последнего времени о том, что наш учебник является не культурологическим, что он является Законом Божьим; что этот учебник приведет к разделению детей, к противостоянию детей, связанных с разными культурами. И это аргументы, исходящие либо из незнания этого учебника, либо просто результат недобросовестного ведения полемики. Потому что уж в чем-в чем, а в желании противопоставить тех, кто изучает основы православной культуры, тем школьникам, которые изучают другие предметы, представить их в качестве носителей безусловной истины в противовес тем, кто пребывает, так сказать, во лжи и заблуждении, – такого рода цель не то, что не ставится этим учебником, наоборот, он достигает прямо противоположной цели, того, о чем часто говорил отец Андрей Кураев, что полемизируя с баптистом, мы должны начинать не с того, что нас разделяет, а с того, что нас объединяет, а объединяет нас очень много – все хорошее, что есть в баптизме, то есть суть баптизма, она присутствует и в православной вере, только в Православии есть наряду с этим еще и почитание святых, почитание икон и так далее, и так далее. То же самое и здесь, мы идем именно таким путем. Но самое главное, на что бы я хотел обратить внимание наших слушателей, – это действительно характерный для всех уроков совершенно нестандартный подход, апеллирующий не к каким-то, может быть, и весьма почтенным, традиционным для православной культуры фактам, личностям – жития святых, церковная история, а подход, исходящий из реконструирования ситуации современной жизни, современной детской жизни. Здесь даже были свои издержки – например, в одном из уроков дети ведут между собой такой диалог. Он начинается тем, что мальчик говорит, что вот, случилось несчастье, у него украли велосипед. На что другой мальчик говорит: ну, украли велосипед, это не страшно. Вот если бы украли автомобиль, «BMW», «Мерседес» – вот это было бы уже проблемой. А тут появляется другой, говорящий о том, что на самом-то деле бывают потери и побольше… Ну зачем так конкретизировать – «BMW», «Мерседес»? В провинциальных школах, может быть, дети еще не доразвились до знания таких вещей.

Прот.А.Степанов: Я думаю, доразвились даже в самой глухой деревне…

Прот.Г.Митрофанов: …Или, скажем, один из членов редакционного совета возмутился тем, что фигурирует в одном из уроков домофон. Ведь в деревне домофонов нет, в тех 19 регионах, где будет эксперимент проводиться, в сельской местности домофонов нет. То есть об этом можно было бы, конечно, спорить, но главное-то в том, что учебник рисует такую картину жизни, которая всем ведома, всем знакома…

Прот.А.Степанов: Да, очень важно опираться на то, что известно. Если мы говорим все время о каких-то абстрактных вещах, отвлеченных, – ребенку это совершенно непонятно. А вот тут это все время привязывается к тому, с чем он сталкивается повседневно, и это для него становится предметом актуальным. И понятно, как это приложимо к жизни.

Прот.Г.Митрофанов: Вот, Вы знаете, еще приведу пример полемики, которая имела место у нас в редакционном совете.

Прот.А.Степанов: А домофон убрали?

Прот.Г.Митрофанов: Об этом будет размышлять отец Андрей. Домофон, действительно, можно убрать. Но вот, в частности, вот такой момент. В одном из уроков рассказывается о подвиге, о том, как христианин должен сопротивляться злу силой, и рассказывается история, как грабитель забрался в квартиру, как стал ее обворовывать, а потом он увидел девочку – там были девочка и мальчик, потащил девочку на кухню, но в это время и мальчик побежал на кухню, схватил нож, ударил этим ножом грабителя и насильника, и вместе с девочкой они убежали. Вот примерно такая история, я уж не хочу еще один урок зачитывать, просто вот такая ситуация. И вот началась полемика: вообще, в этом уроке, стал говорить один из членов редакционного совета, и во многих других уроках очень много насилия. И показано, как христианин может себя проявить в ситуации, где имеет место насилие. Но стоит ли это делать? Я-то как раз считаю, что стоит. Во-первых, насилия там не так уж много, а, во-вторых, как раз чего-чего, а уж сцен насилия и четвероклассники, и пятиклассники насмотрелись достаточно много благодаря современному кинематографу, видеопродукции и так далее. Им, к сожалению, это знакомо. И гораздо важнее не делать вид, что этого нет, а есть какая-то идиллия, а вот показать в каких-то ситуациях, когда именно насилие имеет место, как может проявить себя христианин; дать прочувствовать христианское прочтение этого насилия – как в ситуации с насилием должен поступать христианин. И в то же время в этой ситуации было предложено: а может быть убрать слово «насильник»? И почему он сначала выступает как грабитель, а потом как насильник? Может объяснить, для чего он девочку потащил? Нет, объяснять не надо, слова «насильник» и так достаточно. И вот как раз в этой ситуации появление мальчика как спасителя очень важно. Я почему сейчас об этом говорю и хочу также сказать, что и Святейший Патриарх в эту дискуссию вступил весьма активно, – это говорит, насколько он проникся живым интересом к этому учебнику, что читая его, обращал внимание вот на такого рода темы. В частности, в одном случае, где говорится об Иисусе Христе, о том, где Он проповедовал, что это была страна Палестина, где сейчас находится государство Израиль. Патриарх сказал: давайте уберем «государство Израиль», а то на нас обрушатся, что этот учебник игнорирует права арабского народа Палестины. Вот такое внимательное прочтение, повторяю, для меня это было очень показательно. И как реагировали на этот учебник наши методисты, как они вдохновенно над ним работали! Что Патриарх нашел время прочитать этот учебник от начала до конца, отчеркивая какие-то детали, и что, когда мы уже завершали редакционный совет, он обратился к отцу Андрею Кураеву с просьбой представить ему как можно скорее методическое пособие, которое он хотел бы прочитать в ближайшее время, несмотря на то, что это было предрождественское время, достаточно у него загруженное. Отец Андрей попросил меня, чтобы я передал Патриарху методическое пособие, которое только что перед моим отъездом мне вручили наши методисты, и я как раз обратил внимание Святейшего на то, что хотя в нашем редакционном совете только трое питерцев, на самом деле вклад Петербурга в этот учебник довольно ощутим. И Святейшему это очень понравилось, потому что он тоже своеобразный вклад внес в этот учебник своими рекомендациями. Поэтому, действительно, он взял это методическое пособие, и нисколько не сомневаюсь, что он с ним познакомится так же внимательно, как он читал сам этот учебник. И вот это свидетельство того, что нам удалось создать нечто такое, что вызывает к себе живой интерес – в отличие от многих учебников, написанных в том числе и по основам православной культуры за последние годы.

Прот.А.Степанов: Большое спасибо, отец Георгий. Может быть, последний вопрос, который у меня возникает, возвращаясь к теме конкретного преподавания этого предмета. Предполагается ли какой-то, если хотите, контроль или мониторинг со стороны Церкви за преподаванием этого предмета, чтобы все-таки он преподавался аутентично, потому что учебник учебником, но ведь учитель на уроке может говорить и очень многое от себя, из какого-то своего опыта или даже злостно карикатурировать, шаржировать как-то содержание уроков? То есть предполагается ли вообще возможность такого наблюдения церковного и предполагаются ли, скажем, у нас на основе Академии постдипломного образования какие-то курсы для учителей, поскольку тем более есть у нас в городе люди, принимавшие участие в разработке? Какие-то методические семинары, круглые столы для лучшей подготовки учителей?

Прот.Г.Митрофанов: Мы эту проблему обозначили на нашем заседании. Пока речь еще не шла о практических механизмах этого контроля, но очевидно одно, что это позиция не только Православной Церкви, но это и позиция других конфессий, и эта позиция уже была учтена в ходе переговоров – почему и включили наших представителей в рабочую группу Министерства образования, которую возглавляет Марианна Михайловна Шахнович, профессор философского факультета Санкт-петербургского университета и руководитель кафедры религиоведения данного университета, дочь когда-то печально известного атеиста Шахновича, который еще в сталинские годы был главным глашатаем атеистической пропаганды. Она занимает, конечно, совершенно другую позицию, сейчас является специалистом в своем роде; она возглавляет эту группу и рассматривает как само собой разумеющееся участие в ней представителей как Русской Православной Церкви, так и других конфессий. То есть мы допущены к тому, чтобы наши представители в рамках Министерства образования работали уже когда будет этот учебник проходить обсуждение в государственном органе, который определяет образовательную политику. Точно так же у нас будет возможность – и не только у нас, но и у представителей других религиозных конфессий – быть допущенными в школу, чтобы посмотреть, как это будет осуществляться. Правда, конкретный механизм пока еще не выработан, не предложен ни с нашей стороны, ни со стороны Министерства образования. Нужно сказать также о перспективе. Не надо думать, что вот пройдет этот эксперимент в четвертом-пятом классе, и все на этом закончится. Если удастся кому-то представить этот эксперимент как неудавшийся, то, может быть, и будут осложнения, хотя мне трудно представить, что это получится теперь, раз дано указание свыше, Президентом, что такой курс должен быть. Дальше будет создаваться учебник уже на следующие годы обучения, и речь идет о том, что этот курс будет читаться с четвертого класса до конца средней школы. Так что предстоит еще огромная работа, и вот сейчас чрезвычайно важно, чтобы опыт тех 19 регионов, в которых намерены его проводить, оказался успешным. Кстати, Петербург не входит в число этих 19 регионов. Вы спрашивали, будут ли какие-то курсы. Вы знаете, такие попытки предпринимались даже в нашем Институте усовершенствования учителей тогда еще, с 1993 года. Я конкретно стал читать там лекции, будучи священником, читать лекции даже не по истории Русской Православной Церкви, а по истории русской литературы, по истории русской культуры как таковой – то есть был период, когда наш Институт усовершенствования учителей просто присматривался к священнику как к участнику этого учебного процесса. Ведь большая часть преподавателей Института усовершенствования учителей – это приглашенные из разных учебных заведений преподаватели. И вот началось это все с меня, потом продолжилось уже другими священнослужителями, которые приглашались для чтения лекций – все это, кстати сказать, привело к созданию храма, вернее, восстановлению храма при уже Академии постдипломного педагогического образования. Существовали у нас на протяжении многих лет курсы – сначала годичные, потом двух-, а потом даже трехгодичные, которые назывались «Духовное просвещение в светской школе» и которые ставили своей задачей подготовить из среды практикующих учителей тех, кто мог бы вести курс «Основы православной культуры», которого еще и не было. Через эти курсы прошло немало учителей, которые в общем и целом что-то усвоили. То есть это был курс, который предполагал на паритетных началах участие, скажем, преподавателей-богословов и церковных историков, это были в основном преподаватели нашей Духовной школы, и светских религиоведов, психологов. Учителя слушали нас, делали выводы о том, кто им интереснее, и рейтинг у нас всегда оказывался довольно высоким. В частности, среди тех, кто преподавал на этих курсах, можно вспомнить и некоторых участников наших программ здесь, например, протоиерей Александр Сорокин, он довольно интенсивно преподавал. Потом, к сожалению, это начинание было свернуто, и уже примерно лет пять ничего подобного нет. Хотя и в других институтах усовершенствования учителей, которые есть в каждом областном центре, такого рода курсы организовывались. Так что опыт такой был, он, к сожалению, закончился ничем в том смысле, что курс-то этот не стал читаться в школах, тот курс, к которому они отчасти были уже подготовлены. Другое дело, что невозможно было готовить подобного рода учителей без наличия учебника и методического пособия, вполне конкретного и определенного, и признанной единой программы. Теперь все это будет, и я думаю, что подобного рода попытки надо будет возобновлять. Там, где это невозможно будет делать в рамках институтов усовершенствования учителей, это надо делать на уровне епархиальных управлений, хотя, к сожалению, меня это очень печалит, наши епархиальные курсы сейчас пошли по другому пути – там культивируется идея подготовки прежде всего преподавателей Закона Божия для приходских школ. И если не удастся в Академии постдипломного педагогического образования реанимировать вот эти курсы – хотя сейчас это уже соответствует инициативе Президента, тут уже трудно представить, что можно как-то это игнорировать государственному учебному заведению, и государственная система постдипломного образования должна быть заинтересована в том, чтобы создать курсы повышения квалификации такого рода. Но если это тем не менее не получится, надо тогда попытаться через наши епархиальные курсы начать действовать, тем более что, например, Мария Борисовна Баге является не только доцентом Академии постдипломного образования, но и преподавателем Санкт-Петербургской Духовной Семинарии. Таким образом, есть люди, которые могут преподавать на разных площадках и вести соответствующие курсы. Так что, в принципе, я думаю, или на уровне Академии постдипломного педагогического образования, или на уровне епархии на будущий год, возможно, подобного рода курсы и будут открыты, но, повторяю, в каждом регионе ситуация весьма своеобразная, но сейчас для этого появились очень серьезные объективные основания.

Прот.А.Степанов: Ну что же, спасибо, отец Георгий. Будем надеяться, что в Петербурге, поскольку этот курс не будет введен еще так быстро в экспериментальном порядке, к моменту, когда, мы все надеемся, он все-таки станет общепринятым для абсолютно всех регионов, всех школ России, к этому моменту Петербург окажется более подготовленным к тому, чтобы такой курс действительно серьезно и основательно вести. На этом мы заканчиваем очередной выпуск программы «Экклесия». Сегодня мы продолжали и завершили наш разговор о введении курса основ православной культуры в российских школах, о новом учебнике, написанном протодиаконом Андреем Кураевым и также рядом других соавторов, методистов, которые помогали ему в составлении этого учебника. Напомню, что этот учебник уже принят Русской Православной Церковью как основной для того, чтобы предложить его Министерству образования. И с весны 2010 года в 19 регионах нашей страны начнется экспериментальное преподавание нового предмета для 4-х, а потом и 5-х классов школ. Сегодня в нашей беседе принимал участие один из разработчиков этого учебника, профессор Санкт-Петербургской Духовной Академии протоиерей Георгий Митрофанов. Программу вел протоиерей Александр Степанов. Всего вам доброго, дорогие братья и сестры!

Прот.Г.Митрофанов: До свидания!