Протоиерей Георгий Митрофанов о романе В.П. Астафьева «Прокляты и убиты»

Здравствуйте, дорогие братья и сестры!

В рубрике «Литературные чтения» мы решили предложить вам фрагменты из романа Виктора Петровича Астафьева «Прокляты и убиты». Выбор этого очень сложного, очень тяжелого для восприятия произведения далеко не случаен. Ибо во многочисленной литературе, посвященной войне, вряд ли найдется произведение, более глубоко, с точки зрения нравственной, и более достоверно, с точки зрения исторической, изображавшее последнюю, самую страшную войну, которую пережил наш народ в ХХ веке.
Это произведение появилось в начале 1990-х годов и впервые было опубликовано двумя своими томами в журнале «Новый мир», который сыграл очень важную роль не в 60-е, а именно на рубеже 80-х и 90-х годов – тогда, когда в нашей стране начался мучительный процесс, я не хочу сказать – переосмысления, но именно осмысления, подлинного осмысления нашей недавней истории. Неслучайно именно на страницах этого журнала появилось тогда немало произведений, написанных в более раннее время, и, к сожалению, годами, десятилетиями не доходивших до читателя. Неслучайно такое большое значение придавал тогда журналу «Новый мир» Александр Исаевич Солженицын, чье творчество, наконец, стало доступно широкому кругу читателей и в нашей стране. И действительно, своим романом «Прокляты и убиты» Виктор Петрович Астафьев оказался в одном ряду с другим великим русским писателем ХХ века – Александром Исаевичем Солженицыным, ибо его многочисленные романы, и прежде всего «Архипелаг ГУЛАГ», «опыт художественного исследования», как скромно озаглавил его автор, стали эпохальными произведениями в осмыслении нами нашей недавней истории.
К сожалению, тема войны, о которой действительно написано очень много художественных или претендующих на историзм ученых книг, до сего времени остается темой наиболее мифологизированной в нашем сознании. Отчасти это естественно, и нередко в истории многие войны со временем становятся мифами, уподобляющимися мифу о Троянской войне, хотя в основе и этого мифа лежит реальная историческая подоплека. Но Вторая мировая война является не только мифом для нескольких поколений наших соотечественников. Она ведь является и кричащей правдой жизни, которая прошла через судьбы очень многих наших отцов и дедов. Это не только наша история, но это еще и по-прежнему наша жизнь. Тем искусительнее, тем опаснее, когда эта наша жизнь подвергается не духовно трезвому, нравственно честному анализу, а становится поводом для создания новых мифов, новых пропагандистских клише.
Немало было в нашей литературе писателей, которые пытались честно, искренне писать о войне, в меру своих художественных дарований изображать не только историческую, но и художественную правду войны. А все же ни одному из них не удалось сделать это так, как это сумел сделать Виктор Петрович Астафьев, писатель-фронтовик, подобно многим другим писателям этого поколения прошедший войну и соприкоснувшийся с войной в самых страшных ее проявлениях. Действительно, в истории России было немало войн, и эта война была одной из многих в череде войн. Но было в этой войне нечто такое, что, безусловно, выделяет ее из всех предшествующих войн, которые вел наш народ. И, может быть, два отличия следует упомянуть прежде всего. Конечно, эта война была самой кровопролитной и самой жестокой, причем жестокость этой войны касалась всех – и военных, и гражданских. Но Астафьева в его романе интересует судьба именно военных, судьба простого русского солдата, и именно с этой точки зрения Вторая мировая война оказывается уникальной в истории России. Ни в одной из войн, которые вела наша страна, судьба не была так жестока именно к русскому солдату, который был жертвой как своего противника, так и часто своего командования. И вот именно эта тема очень жестко, кричаще справедливо обозначается в романе Астафьева. Самая жестокая война, и главной жертвой этой войны стал простой русский солдат.
И второе отличие Второй мировой войны от всех предшествующих войн русской истории: никогда еще в истории нашей страны, в той истории, которая была зафиксирована письменно, не воевал русский человек, потеряв веру в Бога. Ни в одной войне не было в русской армии такого количества безбожников, а это, безусловно, должно было определить характер войны. Может быть, в этом и коренится одна из причин того, что это оказалась самая жестокая для русского солдата война, в которой и он бывал жесток, и к нему были жестоки, причем как свои, так и чужие.
Трудно было изобразить войну, которая уже давно стала определенного рода прекраснодушной мифологизированной фантазией. Я говорю об этом так, имея в виду этот пафос войны, когда она представлялась многим хотя и великим испытанием, но очищающим испытанием души нашего народа, и этот миф культивировался в душах очень многих людей. Но Астафьев сказал эту правду. Он напомнил ту, очень хорошо известную прежде всего христианам истину, что война – это грех, независимо от того, агрессивная ли это война или оборонительная, справедливая или несправедливая. Это грех. И тем страшнее этот грех, что участвуют в нем люди, не знающие, что такое грех, забывшие, что такое грех. Вот эта, по сути, религиозная тема является определяющей в данном романе, хотя сам Виктор Петрович Астафьев в отличие от многих своих современников никогда не кичился своей религиозностью. Он чаще, особенно в интервью, в статьях говорил о том, что он прожил жизнь безбожником, много грешил и недостоин переступить порог храма. Он так говорил, но при этом – верил. При этом не переставал надеяться. Вот почему и отошел ко Господу, исповедавшись и причастившись Святых Христовых Таин, как отходили многие миллионы русских людей, в том числе и предки самого Виктора Петровича. Те самые поколения, с которыми была разорвана духовная историческая связь у поколения самого великого писателя.
Итак, попытавшись изобразить войну прежде всего как беду, как несчастье, как страдание и как грех, конечно же, Астафьев должен был попытаться применить какие-то особые художественные средства. И здесь сказалась его поразительная скромность. Ведь он уже многие годы, несколько десятилетий прочно занимал место в плеяде выдающихся писателей русской земли, которые и в советское-то время говорили гораздо больше правды, чем им позволяла официальная идеология. Но в отличие от многих своих собратьев по перу, «по писательскому цеху», как говорили в советское время, только Астафьев в глубине своей души ощущал себя писателем посредственным, «писателем-недоумком», как он выражался подчас о самом себе. Ибо не было за его плечами ни образования, ни культуры, а была тяжелейшая жизнь, в которой русская литература сыграла очень важную роль. Но знакомство именно с русской литературой и побуждало-то самого Виктора Петровича весьма критически относиться к своему литературному таланту. Не считал он себя «великим писателем» и видел свою миссию прежде всего в том, чтобы донести до читателя, в особенности, когда он писал о войне, ту правду о войне, которую не успели, не сумели, которую не дали высказать поколениям тех подлинных фронтовиков, которых уже не увидеть сейчас на парадах и демонстрациях; которые уже отошли давно в мир иной. Он ощущал себя выразителем их воли, их правды о войне. И это давало ему силы, в том числе силы критически оценить собственное творчество, а значит, покаяться в том, что и он лукавил, и он многих вещей не видел, а когда, наконец, начинал видеть, не мог о них написать, не умел их высказать. И вот все, что накопилось в его трудной, долгой жизни, было выплеснуто на страницы романа «Прокляты и убиты».
Этот роман не стал последним романом Астафьева. Последним романом стал тоже посвященный военной тематике роман «Веселый солдат». Но именно роман «Прокляты и убиты» имел для Астафьева значение завещания, которое он обнародовал от имени миллионов безвестно канувших в годы войны простых русских солдат. Конечно, форма романа очень тяжела. Многие, начиная читать этот роман, оказываются не в силах вместить в себя ту страшную, обыденную, жестокую и грубую правду о войне, которой пронизан роман. Его хочется закрыть. Но когда ты делаешь над собой усилие и пробираешься по страницам этого романа к сути, к сути жизни этих обезбоженных, жестоких, подчас исполненных низменных страстей, лукавых людей, то постепенно в душе начинает проступать сострадание к этим людям. Их нельзя любить, их подчас не за что уважать, но им нельзя не сострадать. И вот с этого момента начинается новое открытие этого романа, потому что ведь роман-то написан о тех, кто был нашими отцами и дедами, и кто эту самую страшную войну прошел часто лишенный веры в Бога. А ведь вера в Бога не только помогает человеку жить в мирное время; особенно она оказывается необходимой в периоды страшных исторических катаклизмов, самым страшным из которых является, конечно же, война. И вот Виктор Астафьев показал нам обезбоженного, оторванного от своих корней русского человека, испившего громадную чашу страданий, революций, гражданской войны, коллективизации, раскулачивания, Большого террора, ввергнутого еще в одну страшную историческую катастрофу. И это одно из величайших достоинств романа.
Астафьев не просто честен как настоящий писатель-фронтовик, описывающий то, что он прошел, что он пережил. Перед нами, по сути, еще и автор настоящего исторического источника о войне, об этой повседневной правде войны. Неслучайно для многих историков роман Виктора Астафьева представляется безупречным историческим источником. Но Астафьев не останавливается и на этой правде войны; он пытается ее осмыслить как подлинный историк в контексте предшествующих событий. И мы неожиданно для себя открываем ту, казалось бы, очевидную после данного романа истину, что ведь война не стала самым страшным испытанием для нашего народа в ХХ веке, а стала лишь одним из многих страшных исторических испытаний, которые обрушились на нашу страну, на наш народ за несколько десятилетий. И хотя потеряли мы в этой войне более тридцати миллионов своих сынов и дочерей, это всего лишь половина тех, кого потеряла наша страна в ХХ веке после 1917 года. И предшествовали этой войне не менее страшные испытания, и последовали за этой войной тоже страшные испытания. И для Астафьева совершенно очевидно, что причины этой войны, характер этой войны, то, как велась эта война, и то, чем она закончилась, является составной частью всей нашей, исполненной глубоких противоречий, глубоких падений истории ХХ века.
Подобно многим великим писателям, писавшим о войне, тому же самому Фолкнеру, Хемингуэю, Ремарку, не столь утонченно-изысканный стилистически Астафьев знает самую главную правду, которую знает любой подлинный фронтовик: на войне погибают лучшие. И вот это ощущение того, что на войне погибли лучшие, пронизывает роман. Но оно дополняется другим ощущением – в ХХ веке у нас погибали лучшие, и погибали в таком количестве, что качество нашей исторической жизни, конечно, должно было измениться. И вот это глубокое понимание того, что война стала одним из звеньев страшной цепи исторических катастроф русского народа в ХХ веке, побуждает Астафьева задуматься еще над одной очень важной особенностью этой войны. Он воспринимает эту войну не только как беду, и уж совсем не как победу. Он воспринимает ее еще и как наказание. Отсюда потрясающее название романа – «Прокляты и убиты». То ли убиты, потому что прокляты; то ли прокляты, потому что убиты. Кажется, в этой формулировке вообще не остается места для христианского милосердия. И вместе с тем это не так. И внимательное чтение романа постоянно открывает в нем глубокую христианскую тему, которая и позволяет не только читателю, и не только самому писателю, но и тем, кто проходил эту войну, все-таки оставаться людьми, способными нравственно оценивать свои поступки. Даже тогда, когда эти поступки глубоко безнравственны; даже тогда, когда эти безнравственные поступки обусловлены неимоверными испытаниями, выпадающими на душу многих миллионов фронтовиков.
Поставив вопрос о том, почему же мы в эту самую кровопролитную войну потеряли столь много, Виктор Астафьев делает один из самых тяжелых для нас и по сей день, потому часто и замалчиваемых, но очень нравственно необходимых выводов. То, что предшествовало этой войне в нашей истории, делало эту войну неизбежной; и должна была эта война быть такой, какой она была – самой жестокой во всей истории всей нашей страны. Действительно, более тридцати пяти миллионов мобилизованных в годы войны русских по преимуществу людей пошли на эту войну, не имея веры в Бога. Пошли и в основной своей части погибли на этой войне. Погибли без покаяния, даже часто без понимания того, а что же происходит. Вот это еще одна важная тема: кинематограф, литература нас приучили к тому, что война – это выбор. Как один человек, вся родная страна поднимается защищать себя от врагов. И каждый вольно делает свой выбор, каждый осознанно идет взять в руки оружие и защищать свою страну. Но таких войн не бывает в истории. Вообще, что в военное время, что в мирное время большая часть людей не делает свой выбор свободно и осмысленно. Они исходят из обстоятельств. И вот эти мобилизованные миллионы, брошенные в страшное огнедышащее жерло войны, чаще всего уходили без размышления о том, что они защищают великую Родину. К череде страшных довоенных несчастий, к коллективизации, к голоду, к террору, прибавилась еще и война. И это нужно было как-то пережить. И здесь Астафьев открывает, может быть, самую главную правду о войне. Не тот на войне нравственен, кто думает, что он защищает свою страну, свою идеологию, свою власть; а тот на войне нравственен, кто очень хорошо понимает, как мало зависит от него на этой войне, но что его главный нравственный долг, как, впрочем, и всегда, заключается в том, чтобы не согрешить против своих ближних. На войне настоящие солдаты воюют за тех, кто рядом, а они воюют за него. И вот долг перед этими людьми является главным критерием его нравственной состоятельности. Вот почему Церковь, поминая убиенных на поле брани, подчеркивает прежде всего одну, очень важную, деталь: что она поминает тех, кто душу свою положил за други своя, за ближних своих. А не за Родину, и не за Сталина. Не за Фатерлянд, и не за фюрера. А именно за други своя. Вот почему война, давая огромное количество примеров человеческой низости, подлости, жестокости, дает подчас и примеры человеческого самоотвержения. И эти примеры можно встретить как в советской армии, так и в фашистской армии. Потому что в какой-то момент в силу обстоятельств оказавшийся в военных условиях человек делает свой маленький человеческий выбор, жертвуя собой во имя ближних или жертвуя ими во имя себя. Предавая их во имя себя или погибая во имя их. Это еще одна очень важная тема, которая лишает роман Астафьева какой бы то ни было пафосности. А именно эта пафосность, пафосность заидеологизированная, очень мешает сейчас подлинному пониманию войны. Вот почему современная молодежь подчас с отвращением отмахивается от всех этих героических рассказов о войне – они им не верят, и в чем-то они, конечно же, правы.
Астафьеву не поверить нельзя. Не только потому, что он пишет о том, что прошло через его жизнь – не в политотделе, не в заградотряде прошел он эту войну, а на самой что ни на есть передовой, – но еще и потому, что перед нами предстает тот редкий солдат, который, перенеся на себе все неимоверные тяготы этой самой жестокой и кровопролитной войны, не потерял еще способности нравственно оценивать происходящее, духовно осмыслять происшедшее с ним и со страной.
Роман Астафьева вызвал очень противоречивую реакцию. Многие не восприняли этот роман, даже некоторые из тех писателей, которые годами считались близкими друзьями Виктора Петровича Астафьева. И это было естественно, ибо слишком неординарен был этот роман по отношению ко всему тому, что писалось о войне в предшествующие десятилетия. Меня в гораздо большей степени поразило то обстоятельство, что сравнимый с Астафьевым по своему значению для духовного возрождения нашей страны Солженицын, как мне кажется, не оценил это произведение. Неслучайно премия Солженицынского фонда за военную прозу была дана не роману Астафьева, а Носову и Воробьеву, одному уже умершему писателю, этим двум писателям, безусловно, не сопоставимым по своему духовному значению с Астафьевым, в том числе как военные прозаики. Это остается для меня своеобразной загадкой. Ибо сказавший много правды о всей нашей истории ХХ века Александр Исаевич Солженицын все-таки не сумел сказать такой правды о Второй мировой войне, которую сказал Виктор Петрович Астафьев в своем романе. В этом отношении мы можем сказать, что Астафьев продолжил Солженицына в его лучших творческих проявлениях.
Но все-таки завершить свой разговор о Викторе Петровиче Астафьеве и его романе «Прокляты и убиты» мне бы хотелось вот какого рода мыслью: Астафьев не раз говорил о том, что он сознает себя не столько писателем, сколько грамотным русским мужиком, который любит литературу, который пытается что-то сказать о литературе и в литературе, но который, на самом деле, очень скромно оценивает свое место в истории русской литературы, прекрасно понимая, сколь великой и прекрасной была эта русская литература на протяжении полутора веков и сколь низко подчас пала она в советский период. Но в этой личной скромности Виктора Петровича Астафьева, в которой как раз проявляется очень характерный его русский народный тип человека смиренного, скромного, оценивающего собственные дарования с большой долей иронии, заключается как раз его поразительное достоинство.
На протяжении практически всего XIX века русская литература уповала на то, что она способна преображать мир, преображать людей. По существу многие русские писатели ставили перед литературой чисто религиозные задачи. Это была ошибка русской литературы. И все-таки было в этой ошибке нечто, что ее во многом искупало, – поразительное чувство нравственной ответственности писателя за то, как отзывается его творчество в сердцах всех людей. Стремление преобразить этот мир и человека в этом мире теми средствами, которые Господь дает писателю, в частности, посредством литературного таланта. И вот нужно сказать, что Виктор Петрович Астафьев в этом отношении оказался типичным русским писателем, который, невысоко ценя свой собственный талант, на самом деле продемонстрировал нам на рубеже ХХ и XXI веков, в период, когда казалось, что традиционная русская литература умерла или жива только в творчестве Солженицына, та литература, которая стремилась преобразить мир и человека, жива, и Виктор Петрович Астафьев сумел своим творчеством, прежде всего романом «Прокляты и убиты», показать не только свою нравственную ответственность за писательское творчество, но и дать нам возможность, проникнувшись высоким духовным настроением и этого романа, и всего его творчества, задуматься над тем, а не возможно ли нам именно в силу глубокого и искреннего понимания тех многочисленных исторических падений, через которые прошел русский народ в ХХ веке, возродиться к жизни. Не хочу сказать «к новой жизни», а к той традиционной русской жизни, в которой Христос, в которой вера во Христа определяли все важнейшие духовные ориентиры, духовные ориентиры целого поколения.
Немало писалось в ХХ веке в нашей стране о Второй мировой войне, и нередко, особенно в последние десятилетия, тема войны сопрягалась с темой религиозной веры. И часто религиозная вера занимала место уже исчерпавшей себя, изолгавшейся коммунистической идеологии. Советских патриотов превращали в богоносных воинов – это была неправда. И вот только пронизанный глубоким состраданием к страшной судьбе простого русского солдата во Второй мировой войне Виктор Петрович Астафьев смог привнести в повествование о войне тот подлинно христианский, подлинно милосердный взгляд, который всегда был характерен для русской литературы. Именно в этом, на первый взгляд, столь безысходном романе, как мне кажется, заключается и великий залог того, что русской литературе, той литературе, которая когда-то «глаголом жгла сердца людей», еще, возможно, предстоит великое будущее.