История Псковской православной миссии. Протоиерей Алексий Ионов (2)

М.Лобанова: Здравствуйте, дорогие друзья! Мы продолжаем рассказ о жизни протоиерея Алексия Ионова. В студии радио «Град Петров» Марина Лобанова и историк Псковской миссии Константин Петрович Обозный. Здравствуйте, Константин Петрович!

К.Обозный: Здравствуйте, Марина! Здравствуйте, дорогие радиослушатели!

М.Лобанова: Август 1941 года, отец Алексий Ионов во Пскове…

К.Обозный: Да, отец Алексий выбирает направление, собрав нехитрый багаж, садится в экипаж, и вместе со стареньким протоиереем Сергием Ефимовым они отправляются в сторону города Острова. Город Остров находится в пятидесяти километрах от Пскова. Это город древний, в нем находилась древняя крепость. Это город, в котором родился знаменитый русский писатель, вторую половину жизни живший в эмиграции, в изгнании, Леонид Зуров. Остров – город очень интересный, красивый; к сожалению, этот город очень пострадал и после войны, в советское время. И когда отец Алексий Ионов подъезжал к Острову, за десять километров до города навстречу ему попались две женщины, одетые очень скромно, полумонашески. И они оторопели, когда увидели, что едут два священника. Завязался разговор, и оказалось, что женщины шли в Псков, чтобы пригласить к себе священников «к Успенному дню». А это был конец августа. И когда они узнали, что отец Алексий едет к ним, они были так обрадованы, что трудно передать их чувства. И сразу же повернули обратно, чтобы предупредить своих, что праздник состоится, что священники приедут к ним. Отец Сергий Ефимов продолжил свое путешествие – он через Остров ехал на территорию Остланда, в город Абрене, где жили его родные, где жили его внуки и жена репрессированного сына. Напомним, что Владимир Ефимов сгинул в лагерях в советский период, еще до начала войны. А потом отец Сергий Ефимов вернулся для того, чтобы возглавить руководство Псковской православной миссии.
А отец Алексий Ионов остался в городе Острове. Сохранилось письмо отца Алексия митрополиту Сергию (Воскресенскому), написанное в первых числах сентября 1941 года, в котором он описывает первую неделю своего пребывания в этом городе. Город, как он пишет, «изрядно погорел и носит на себе отметины военного времени и советского лихолетья». Но, несмотря ни на что, довольно много верующих и жаждущих христианской жизни. Поначалу отец Алексий остановился на квартире у одного из своих прихожан – ветерана финской войны, инвалида, глубоко верующего человека, который познакомил его и с другими верующими людьми в городе Острове. Таким образом у отца Алексия сразу же начинают возникать личные связи с теми, кто потом станет его паствой, его помощниками в миссионерской, катехизической, просветительской и благотворительной деятельности.
Одной из первых Божественных литургий, которую совершил отец Алексий Ионов, была служба на Успение Пресвятой Богородицы, которую отец Алексий совершил в кладбищенском храме, освященном в память святых жен-мироносиц. Этот храм очень небольшой, там едва может уместиться 120-140 человек, а на праздник пришло, по воспоминаниям отца Алексия Ионова, около 600 человек. Поэтому большая часть людей стояла вокруг храма, возле окон, которые были открыты, на паперти и вокруг, и только примерно сто пятьдесят человек смогли набиться в храм. Но все люди, которые стояли за пределами храма, чутко ловили каждое слово, которое доносилось из алтаря.
Вообще, в городе Острове, как писал отец Алексий, в то время было не более шести тысяч человек, причем городских жителей было еще меньше, потому что в основном население было сельское. И все-таки, несмотря ни на что, такая жажда молитвы, жажда глубокой христианской, церковной жизни во многих людях сохранилась. И для отца Алексия это тоже было откровение. Ведь многие считали, что за столько лет советского владычества уже все верующие истреблены или уже переродились, отказались от веры. И вдруг такое количество молящихся, причащающихся – для Латвии совершенно небывалое. Отец Алексий вспоминает, что за Божественной литургией причащалось по двести, по триста человек одновременно. И он пишет в письме к владыке Сергию (Воскресенскому), что, конечно же, эта жажда церковной жизни особенно обостряет дефицит священнослужителей. Как он пишет: «Жатвы много, а делателей мало». Он уже в этом письме, в сентябре 1941 года, пишет, что обязательно нужно открывать пастырские курсы для подготовки священнослужителей, чтобы можно было как-то удовлетворить эту жажду, эту потребность.
Сам отец Алексий Ионов в 1941-42 годах окормляет территорию, которая радиусом распространялась на пятьдесят-семьдесят километров вокруг города Острова. То есть он не оставался постоянно в городе Острове, а фактически все время перемещался и объезжал приходы и храмы, в которых совершал богослужения, таинства, освящал храмы, которые ремонтировали сами прихожане. Уже до приезда пастыря храмы были готовы к освящению, убраны, наряжены, в храмы были возвращены иконы, во многих были свои хоры – и церковная жизнь требовала только пастыря, только настоятеля.
Своей главной задачей отец Алексий Ионов видел то, чтобы кроме этого маленького кладбищенского храма в Острове начали действовать и другие церкви. Но все они были закрыты к 1941 году, в том числеи кладбищенский храм. В нем до 1941 года находился райкомовский архив, и поэтому храм сохранился в более-менее пригодном для богослужения виде. А вот, например, кафедральный Свято-Троицкий собор города Острова, который находится на городской площади, очень величественный храм, здание екатерининских времен, яркий классицизм, он довольно серьезно пострадал, потому что в нем хранили зерно. И, конечно, нужно было приложить много сил для восстановления. Отец Алексий собирает инициативный комитет по организации ремонта кафедрального собора, собирает людей, которые могут, умеют и готовы помогать. И среди этих инициативных граждан не только простые верующие, но и, например, советский инженер, которого отец Алексий не называет по имени, но пишет, что «очень толковый человек, который помогал в ремонте очень многих храмов, которые были открыты в городе Острове и в его округе».
И действительно, летом 1942 года кафедральный собор в Острове начал действовать. И теперь уже не сто человек могли войти в храм, как это было в кладбищенской церкви Жен-мироносиц, но этот собор вмещал в себя восемьсот человек, и, конечно же, гораздо легче было осуществлять свое служение отцу Алексию. В том же 1942 году был открыт еще один храм – храм в честь святителя Николая, самый древний храм, еще средневековой архитектуры. И уже после Пасхи 1943 года начинается возрождение церковной жизни в храмах, принадлежащих Симанскому монастырю. На краю города Острова был основан монастырь. Почему он называется Симанский? Потому что это была земля, принадлежащая дворянскому роду Симанских, и дядя будущего Патриарха Алексия Первого основал этот монастырь. Сама монастырская жизнь, конечно, еще не успела возродиться, но Казанский храм, который в этот комплекс входил, тоже после Пасхи 1943 года был освящен, и в нем началось богослужение.
Здесь же, в Острове, отец Алексий Ионов познакомился с престарелым протоиереем Александром Беляевым – это был последний священник кафедрального собора в городе Острове. Отец Александр Беляев передал отцу Алексию шесть антиминсов и ковчежец со святынями, которые он укрыл у себя, когда закрывали кафедральный собор в Острове.
Отец Алексий пишет владыке Сергию о том, что много приходилось в эти первые дни потрудиться священнику. Как правило, богослужебный день начинался с семи утра и заканчивался уже после шестнадцати часов. Было и совершение богослужений, и таинство исповеди, и причащение, и крещение – крестились по восемьдесят-девяносто младенцев одновременно, начиная с месячного возраста до семи лет. И он пишет владыке об этом маленьком храме Жен-мироносиц: «Какой рев стоял в храме! Это было мое первое боевое крещение!» Конечно, было много отпеваний. Венчать приходилось по нескольку пар одновременно – по пять, по семь, по девять пар. Конечно же, церковная жизнь кипела. Но отец Алексий вспоминает, что у него было много помощников. Прежде всего, это были молодые, активные, интеллигентные люди, которые остались в городе Острове. Они не только помогали восстанавливать церкви, но и приходили к отцу Алексию и задавали вопросы. И он, имея замечательный миссионерский опыт, опыт участия в РСХД, умел найти подход, умел найти необходимые слова, чтобы рассказать молодым людям о вере Христовой, вдохновить их и привлечь к церковной жизни. И он вспоминает, что очень скоро вокруг таких молодых, ищущих людей собирается евангельский кружок, который ведет дважды в неделю отец Алексий. На квартире отца Алексия собиралась молодежь, они вместе читали Евангелие, отец Алексий толковал Евангелие и вел беседы на евангельские темы. Правда, комендант города Острова обеспокоился этими собраниями на квартире отца Алексия и вызвал его к себе на разговор. Но когда он узнал, что это собрания не «крестьянской, а христианской молодежи», и они занимаются изучением Слова Божьего, то он отпустил отца Алексия с миром и разрешил продолжать «конфирмацию русской молодежи».

М.Лобанова: То есть термин «конфирмация» умиротворил традиционного немца…

К.Обозный: Да, главное для него было то, что в этих собраниях нет никаких политических планов и задач, и эти планы и задачи не входят в деятельность пастыря.
В годы служения в городе Острове отец Алексией основывает благотворительное общество, которое он назвал громким названием «Русский Красный крест». Причем помощниками в деятельности этой организации были те самые молодые люди, которые ходили на евангелизацию. Они помогали отцу Алексию – развешивали по городу листовки с воззванием о сборе продуктов, которые привозились в храм. Из этих продуктов варили суп и дважды в неделю возили в лагерь для военнопленных, который находился недалеко от города Острова. Отец Алексий пишет, что лагерь был небольшой, там было в то время не более двухсот человек. С одной стороны, невозможно было оказать более постоянную помощь, но все-таки два раза в неделю в лагерь возили горячую еду, и даже эта помощь приносила плоды. Сократилась смертность, а затем и совсем прекратилась в этом лагере.
Отцу Алексию удалось договориться с комендантом лагеря на Пасху совершить пасхальное богослужение. Это, конечно, был уникальный случай, потому что военнопленных отпустили в православный храм, и служба совершалась не на территории лагеря, а в храме. И желающих набралось около трехсот человек, военнопленных красноармейцев. Правда, военный комендант поставил несколько условий: во-первых, служба должна была проводиться без прихожан, чтобы прихожане не смешивались с военнопленными, только священник и те, кто помогает совершать богослужение; во-вторых, двери храма должны были быть плотно закрыты снаружи, и, в-третьих, конечно, весь храм был оцеплен вооруженной охраной. Но даже в этих условиях пасхальное богослужение совершилось, состоялось. Отец Алексий вспоминает, что это было одно из самых сильных его впечатлений за время служения в городе Острове. Он тогда произнес проповедь, в которой призывал военнопленных не падать духом, помнить, что их ждут матери, жены, и когда он об этом говорил, он видел, что у многих слезы стоят в глазах, и когда он возглашал: «Христос воскресе!», почти все отвечали: «Воистину воскресе!». Каждому военнопленному в конце службы удалось вручить небольшой пасхальный гостинец – несколько пасхальных яиц и некоторые другие продукты, которыми хоть немножко можно было поддержать их силы и как-то порадовать в праздник Пасхи.
Отец Алексий вспоминает, что, конечно, с оккупационными властями отношения складывались сложно. И это при том, что отец Алексий не был советским человеком, не испытывал никакой лояльности к немцам, все же иногда какие-то конфликтные ситуации складывались. Он вспоминает, что иногда немцы заходили в храм из любопытства, не снимая головных уборов – и тогда он вынужден был их либо просто выгонять из храма, либо требовать, чтобы они снимали свои фуражки или пилотки. При этом он нисколько не робел и не испытывал никакой ложной скромности. С другой стороны, однажды отца Алексия вызвали в штаб дивизии, и генерал сказал о том, что из Берлина, из Восточного министерства, от Розенберга, пришла директива о том, что на оккупированных территориях Церковь должна перейти на григорианский календарь, то есть на новый стиль. Отец Алексий сказал, что это невозможно, поскольку его паства уже много столетий живет по юлианскому календарю, и такая резкая, неожиданная перемена понизит авторитет немецких властей, и их храмы перестанут посещаться. А если храмы перестанут посещаться, то, значит, верующие люди будут собираться где-то вне храма, на каких-то полуподпольных службах. А, естественно, для оккупантов это совсем не нужно, не нужно никаких нелегальных собраний, даже если это будут собрания христианские. В конце концов отец Алексий сказал, что духовные традиции народа нужно уважать – это дело совести. Генерал подумал и сказал: «Но как же нам быть?» Но отец Алексий дал ему понять, что, может быть, эту директиву положить под сукно, что генерал с удовольствием и сделал. И благодаря инициативе отца Алексия удалось сохранить богослужения по прежнему календарю, хотя не всегда так было. В Стругокрасненском районе печальный опыт перехода на новый календарь, действительно, был, и на него была очень болезненная реакция у многих прихожан.
Конечно же, отец Алексий и на оккупированной территории Псковской миссии не оставлял своего учительского дела. Он и здесь открывал церковные школы, и кроме того, что он помогал военнопленным, служил во многих храмах и объезжал их, но, конечно, дети были, как он пишет, «дети были мои друзья». Он перед собой видел задачу во всех школах, которые действуют в городе Острове и в окрестностях, начать преподавание Закона Божьего. И в школах города, и в окрестностях эту миссию он взял на себя, лично вел уроки, а в остальных школах, где-то около сорока школ района, нужно было еще найти кандидатов для преподавания Закона Божьего. С одной стороны, эта проблема решалась учительскими конференциями, которые организовывали новые власти, собирали учителей района, им предлагалась новая программа, какие-то дисциплины исключались, какие-то новые появлялись, какие-то особенности преподавания объяснялись. Специально читались лекции по идеалистической философии, например; почти всегда на такие конференции приглашали священников; священники рассказывали о каких-то важных моментах, связанных с духовной жизнью, с историей Церкви, с тем, как образование, в том числе духовное образование складывалось до Октябрьского переворота. Но на конференцию в Острове отца Алексия не пригласили. И отец Алексий, нисколько не смущаясь, приехал сам непрошенным гостем, с вниманием слушал выступления делегатов, в том числе и представителей немецких оккупационных властей, а потом взял слово и высказал свое возмущение тем, что в программе не обозначен Закон Божий. Он сказал: «Я же прекрасно вижу, что большая часть русского народа – это люди церковные, верующие. И поэтому оставить их детей без христианского образования было бы с нашей стороны тяжелейшей ошибкой». И он очень убедительно сумел привести такие важные аргументы, что большинство участников учительской конференции были с ним согласны, в том числе и немецкие представители. Правда, встал вопрос об оплате преподавателей, потому что в ГроссДойчланд религия – это дело частное, и Церковь от школы была отделена, поэтому религиозное преподавание было исключено. Но отец Алексий и тут нашелся сказать, что мирное население Северо-Запада и так облагается серьезными налогами со стороны оккупантов – продналогами, другими налогами, и поэтому это вполне достаточно для того, чтобы включить преподавание Закона Божьего в сетку по оплате учителей. И, представляете, он этого добился. Действительно, преподаватели Закона Божьего тоже получали зарплату наравне с другими учителями в новой школе, которая возникла на оккупированных территориях.
Отец Алексий вспоминает в своих записках, что однажды к нему приехала одна молодая учительница и сказала: «Батюшка, очень хочу преподавать, но только сама ничего не знаю». Он ее спрашивает: «А как же нам быть?» Она отвечает: «Я буду сама тщательно готовиться к урокам, потом буду рассказывать детям». Отец Алексий, немного поколебавшись, все же благословил ее на это очень важное христианское дело и подарил ей Священное Писание. Через пару месяцев она опять приехала в Остров, радостная и окрыленная, и сказала, что она действительно ведет уроки Закона Божьего, читает Священное Писание, и для нее это огромная радость. И отец Алексий благодарил Господа, что такие происходят изменения.
Отец Алексий написал «Записки миссионера», они были им составлены уже после отъезда за границу, за океан, в 1952 году они были впервые опубликованы в христианском журнале «По стопам Христа». Редактором этого журнала был другой рижский священник отец Николай Вейглас, хорошо знающий отца Алексия Ионова. Но об этом мы скажем немножко позже. Так вот, в этих записках отец Алексий также пишет еще об одной сложности. Он пишет, что приходилось отправляться в длительные путешествия за 40-60 километров от города Острова, и нередко это были районы, где активно действовали партизаны. Отец Алексий пишет, что ему неоднократно приходилось отпевать людей, исколотых штыками партизан и репрессированных. Можно заподозрить отца Алексия в том, что он был такой антисоветчик, не любил советскую власть с детских лет, но и другие священнослужители, в том числе и те, которые были советского происхождения, свидетельствовали о том, что, действительно, неоднократно партизанские отряды допускали такие, можно сказать, превышения своих полномочий, они себя считали представителями советской власти на оккупированной территории, и поэтому все, кто нарушал законы советского государства, подлежали наказанию, иногда очень жестокому, вплоть до смертной казни. Выносился приговор предателям Родины, полицаям, старостам, иногда и церковным старостам, кстати говоря – отец Георгий Тайлов вспоминает, что в его округе в селе Печание партизаны казнили несколько церковных старост за якобы антисоветское поведение. Иногда этот террор касался не только самих «изменников», с точки зрения партизан, но и их родственников. Иногда вместе с ними погибали и их дети, родители. Отец Георгий Тайлов вспоминает, что в соседней деревне волостной старшина, который был в отъезде, вернулся домой и узнал страшную весть, что его жена на девятом месяце беременности была казнена партизанами – как акт возмездия за его сотрудничество с немецкими властями. Конечно, это было очень тяжело. Отец Алексий в своих воспоминаниях пишет о том, что были и с ним, как он пишет, «злые случаи», о которых он не хочет вспоминать, и немало седых волос у него прибавилось в таких тяжелых ситуациях.
В отношении к оккупантам отец Алексий был очень трезвенным и никаких симпатий к ним не испытывал. Уже после того, как он был переведен церковной властью из города Острова в Псков, случилась страшная история, когда русская семья была заживо сожжена эсесовцами, и отец Алексий совершал отпевание в храме преподобного Варлаама Хутынского, в котором до него служил отец Константин Шаховской, другой миссионер из Прибалтики. И во всеуслышание после отпевания, после панихиды отец Алексий выступил с проповедью, в которой обличил зверства оккупантов, которые постепенно становились обыденностью, и свою гневную проповедь он закончил словами о том, что если в просвещенной Европе такие устанавливаются порядки, что нам с такой Европой не по пути. Он вернулся домой, всерьез ожидал, что его арестуют, но это был конец 1943 года, и начались частые налеты советской авиации, и немецким властями было не до того, чтобы отслеживать такие вещи. Хотя они знали о таком резком выступлении священника. Но прихожане отца Алексия оценили его позицию, его мужество и поняли, что это еще одно свидетельство о том, что настоящие миссионеры, члены Псковской миссии, были со своим народом, они не были сотрудниками немецких спецслужб, агентами, провокаторами – такие ярлыки пытались на них навесить уже в послевоенный период.
Весной 1943 года происходит драматическое событие в жизни отца Алексия, это было серьезное испытание, для него как для воина Христова оно было очень непростым. Вообще этот год был трудным: умер тесть отца Алексия, священник Григорий Дрябинцев, потом очень тяжело заболел сын Кирилл, который родился в 1941 году, он заболел скарлатиной в тяжелой форме, и поэтому отец Алексий вынужден был в начале 1943 года ездить в Ригу, где жила его семья. Кстати говоря, здесь тоже интересный момент: некоторые священнослужители, члены Псковской миссии, которые приезжали на Псковщину из Прибалтики, привозили потом свои семьи, но далеко не все – например, отец Георгий Бенигсен, отец Алексий Ионов, их семьи оставались в Риге, а они только на несколько дней, когда это было возможно, приезжали в маленький отпуск, чтобы повидаться со своими родными и близкими. И вот в этот период времени в городе Острове появляется еще один священник, отец Николай Миронович, опытный священник из Литвы, который приехал по благословению экзарха Сергия (Воскресенского). Он становится вторым священником в городе Острове; отец Алексий к этому времени уже занимает должность благочинного Островского округа, потому что с лета 1942 года вся территория Псковской миссии была поделена на благочиннические округа, и отец Алексий, конечно, по праву, руководил Островским округом. К сожалению, с отцом Николаем отношения не сложились. Отец Георгий Тайлов вспоминает отца Николая Мироновича, говорит о том, что он был очень гостеприимным, веселым, опытным приходским священником, но «с польским гонором».

М.Лобанова: А отец Георгий Тайлов был другом отца Алексия Ионова…

К.Обозный: Да-да, совершенно верно. И отец Георгий Тайлов служил в Островском благочинии, село Печани, которое было примерно в 30 километрах от города Острова. Отец Георгий Тайлов, кстати, вспоминает, что они вместе с отцом Алексием Ионовым служили литию на могиле Александра Сергеевича Пушкина, и вспоминает, как это происходило вдохновенно, и в это тяжелейшее время оккупации, когда налеты, партизаны – а они приехали в монастырь и вместе, как два русских батюшки, которым дорога русская культура, поэзия Пушкина, они и здесь себя проявляли как русские люди.

М.Лобанова: Возможно, это была единственная лития на могиле Пушкина за все советское время…

К.Обозный: Но это была не единственная служба, которая совершалась в память об Александре Сергеевиче. Монастырь Святогорский не действовал, но храм на его территории был отремонтирован, и в нем периодически совершались богослужения.
Но вот этот конфликт, который зародился между отцом Алексием и вторым священником, послужил поводом к тому, чтобы отца Алексия перевести в город Гдов. Конечно, это было серьезным испытанием, потому что за эти более чем полтора года служения в городе Острове отец Алексий снискал всеобщую любовь и уважение среди верующих людей города Острова. Сохранилось письмо протопресвитера Кирилла Зайца, начальника миссии, экзарху Сергию, где он просит владыку отложить свое решение и оставить отца Алексия Ионова в Острове. Есть такое же прошение со стороны главы Островского района Аксенова, где он пишет, что отец Алексий сделал так много доброго, ценного и радостного для людей Острова, что для них это будет большая потеря, если отец Алексий уедет. Но все-таки владыка Сергий был непреклонен. Профессор Иван Давыдович Гримм, который руководил канцелярией экзархата, написал письмо Аксенову в город Остров, в котором была такая подоплека: поскольку отец Алексий замечательный миссионер, очень опытный священник, его и посылают в город Гдов, где церковный уровень ниже, чем в Острове, и его опыт нужен там. Таким образом смогли обосновать такую непопулярную меру талантом и высокой подготовленностью к миссионерскому служению отца Алексия Ионова.

М.Лобанова: Здесь мы вынуждены прерваться, и историю жизни отца Алексия Ионова мы закончим в следующей и последней передаче, посвященной истории его жизни. Передачу вела Марина Лобанова. Историк Псковской православной миссии Константин Петрович Обозный в следующей программе закончит рассказ о протоиерее Алексии Ионове, прототипе фильма «Поп». Я напоминаю, что этот цикл программ посвящен семидесятилетию основания Псковской православной миссии. Всего вам доброго! До свидания!

К.Обозный: До свидания, Марина! До свидания, дорогие радиослушатели!

В первом ряду слева: о. Алексей Ионов, Н. С. Арсеньев, о. Александр Киселев, Святитель Николай (Велимирович), Г. П. Федотов, за ними матушка Каллиста Ивановна, М. М. Коряков, матушка Александра Гарклавс, о. Георгий Бенигсен. Нью-Йорк 1951 г.