История Псковской православной миссии. Протоиерей Николай Трубецкой (1)

М.Лобанова: Здравствуйте, дорогие друзья! Мы продолжаем цикл программ «Псковская православная миссия. Биографии» к 70-летию со дня основания Псковской православной миссии. В студии радио «Град Петров» Марина Лобанова, а биографии участников, деятелей Псковской миссии рассказывает историк Константин Петрович Обозный. Здравствуйте, Константин Петрович!

К.Обозный: Здравствуйте, Марина! Здравствуйте, дорогие радиослушатели!

М.Лобанова: Мы уже с Вами записываем этот цикл программ некоторое время. Семидесятилетие – это такая дата, которую нужно обязательно отмечать, и в прошлых программах мы уже много раз говорили о том, что когда было шестидесятилетие Псковской православной миссии, именно наша епархия, которая имеет самое большое, наверное, к этой миссии отношение, издала, может быть, впервые на территории России, биографии и какие-то воспоминания участников Псковской миссии. И до сих пор этот журнал «Санкт-Петербургские епархиальные ведомости», выпуск 26/27, изданный к шестидесятилетию основания Псковской православной миссии, – это уникальный источник сведений по этой церковно-исторической теме, чрезвычайно важный. Счастливы люди, у которых этот выпуск журнала есть. Но я надеюсь, что эти материалы будут и переиздаваться. Константин Петрович Обозный – автор монографии «Псковская православная миссия», и, действительно, Вы во всех средствах массовой информации во всей нашей Православной Церкви за эту тему, что называется, отвечаете. Но поскольку мы говорим не вообще об истории Псковской миссии, а говорим о биографиях, то мы должны сказать, о ком пойдет речь сегодня. Наша сегодняшняя программа посвящена протоиерею Николаю Никаноровичу Трубецкому. Мы уже слышим такую славную фамилию, с этой фамилией мы знаем и священнослужителей, знаем мы и о роде Трубецких в истории России. Давайте начнем рассказ о жизни отца Николая, принадлежит ли он к этой знаменитой дворянской семье Трубецких?

К.Обозный: Отец Николай Трубецкой родился в семье священника 26 декабря 1907 года в небольшом латвийском городке Краслава, это Латгалия, православный край Латвии. Его папа, отец Никанор был известным и неоднократно награжденным протоиереем, маститым протоиереем, которого любила вся округа. Служил он в храме в селе Михалево. У отца Никанора было девять детей – пять дочерей и четверо сыновей. Двое сыновей стали священниками, это отец Николай и отец Иоанн Трубецкие, а два других сына стали диаконами – отец Михаил и отец Павел. То есть все они пошли по стопам своего отца.
Но сегодня наше внимание будет обращено прежде всего на отца Николая, потому что именно он имел непосредственное отношение к Псковской миссии и оставил замечательный след в жизни – и в церковной жизни Псковщины в годы оккупации, и в Риге, в Латвии.
Конечно же, детские и юношеские годы Николая Никаноровича прошли в обстановке благоговейного отношения к Церкви. Наверное, не надо специально говорить о том, что, конечно же, с ранних детских лет он участвовал в богослужении, в церковнослужении, помогал своему отцу в алтаре. Он имел очень красивый голос, прекрасный слух, вспоминают сейчас потомки Трубецких. Племянник Трубецкой Дмитрий Иванович, который живет сейчас в Риге, рассказывал, что в самой семье был такой семейный хор. По вечерам они вместе собирались и пели под руководством своего папы, почти все в семье были музыкальными.
В 1927 году Николай Никанорович окончил Даугавпилсскую гимназию и поступил в Рижскую художественную академию, потому что кроме замечательного слуха, певческого дара он еще и имел талант к живописи. У него была заветная мечта стать иконописцем. Но, как часто бывало, священники не были людьми богатыми, состоятельными, особенно, если имели большие семьи, много детей, не всегда хватало средств для того, чтобы получить какое-то особенное образование. Поэтому Николай был вынужден оставить художественную академию и поступить в Даугавпилсе на педагогические курсы, то есть выбрал стезю учительства. А в 1928 году Николай Никанорович стал студентом Рижской духовной семинарии, которую закончил за два года с отличием, то есть был одним из лучших выпускников вообще за всю историю Рижской духовной семинарии. За время учебы молодой человек сблизился с ректором духовной семинарии митрофорным протоиереем Иоанном Янсоном и очень часто бывал в его доме. У них сложились отношение не просто учителя и ученика, ректора духовной семинарии и семинариста, но отношения дружеские. И в этой семье Николай Никанорович стал желанным гостем, и именно тогда он познакомился со своей будущей матушкой, Ириной Иоанновной. Полюбил ее с первого взгляда, хотя ему пришлось побороться за свою будущую супругу.
В 1930 году, как один из лучших учеников и выпускников Рижской духовной семинарии, Николай Никанорович получил рекомендацию совета семинарии продолжать образование в Париже, в Свято-Сергиевском православном богословском институте, который в то время был, не побоюсь этого слова, лучшим и блистательным православным духовным учебным заведением довоенной поры среди русской эмиграции. Надо сказать, что не один Николай Никанорович учился там, но и целая плеяда замечательных молодых людей, которые приезжали из Эстонии, Латвии, Литвы. Некоторые после окончания парижского Богословского института возвращались домой и преподавали, служили в храмах; кто-то оставался в Париже или в Европе. И те, кто вернулся, некоторые из них, наиболее талантливые и яркие, миссионеры, проповедники, пастыри потом стали членами Псковской православной миссии в период 1941-44 годов. Так судьба сложилась и у Николая Никаноровича. Во время обучения в Богословском парижском институте Николай окормлялся у декана Свято-Сергиевского православного богословского института протопресвитера Сергия Булгакова. И, конечно же, это общение наложило особый отпечаток на способ мысли, на внутренний склад будущего отца Николая. Кроме того, Николай Никанорович, конечно же, участвовал в студенческом хоре. Этот хор был небольшой, но он объездил почти всю Европу, выступал с концертами: в том числе, в мае 1934 года этот хор парижского Богословского института или Свято-Сергиевского подворья, как его еще называют, выступал в Англии по приглашению Великой княгини Ксении Александровны Романовой. В семейном архиве Трубецких сохранились фотографии пребывания и выступления в гостях у светлейшей особы. По окончании Богословского института Николай вернулся на родину и был назначен Синодом Латвийской Православной Церкви в село Михалево, где служил его папа, отец Никанор. Тогда он исполнял обязанности псаломщика в церкви и одновременно преподавал Закон Божий в местной школе. Получив блестящее образование, он не стал священником, а помогал отцу Никанору и служил в школе. В 1935 году Николай Трубецкой вступил в брак, о чем он долго мечтал; он женился на дочери своего старшего друга протоиерея Иоанна Янсона, на Ирине Иоанновне. Нужно сказать, что сначала Ирина не давала согласия, она была девушка очень интересная, с характером, и в то же время, тоже очень одаренная особа. Она училась живописи в известной студии художника Виноградова – в Латвии, в Риге тогда это было одно из лучших мест, где можно было получить навыки и развивать свои способности в живописи. И окончательно свое согласие Ирина Иоанновна дала после того, как Николай Никанорович поехал в Псково-Печерский монастырь, обратился с горячей молитвой к Пресвятой Богородице – это такое семейное предание, и после этого Ирина Иоанновна дала согласие на этот брак. Выбор Николая Никаноровича был безупречен, потому что вся их будущая жизнь, и радости, и невзгоды, которые они делили вместе, показали, что, действительно, это был некий перст Божий, Божие благословение, чтобы им жить вместе и своей семейной жизнью служить Господу и ближним. Но любовь к живописи, которую питала Ирина, не смогла дальше развиваться, поскольку в 1936 году Николай Трубецкой был рукоположен в сан священника Преосвященным архиепископом Печорским Николаем (Лейсманом) и получил свое первое назначение в Елгавскую церковь праведных Симеона и Анны. 29 сентября 1936 года отец Николай получает новое назначение и становится настоятелем Свято-Ильинской церкви в деревне Малиновка. Во всех этих населенных пунктах, во всех этих селах, где служил отец Николай, он продолжал учительствовать, причем преподавал Закон Божий и некоторые другие дисциплины, поскольку имел очень хорошую подготовку, учась в Даугавпилсе на педагогических курсах. В 1937 году в Риге при университете открылся богословский факультет, и отец Николай, уже будучи священником (казалось – всего уже достиг, все уже знает) продолжает учиться и решает углубить свои богословские знания. Он поступает на православное отделение открывшегося факультета. Жажда к учебе тоже, как мне кажется, неслучайна, потому что подлинных христиан всегда называют учениками. И когда первые общины последователей Христа жили еще в иудейском окружении, их так и называли – «ученики». Поэтому это, наверное, какое-то очень важное качество для христианина – желание учиться, учиться у Самого Господа, учиться, познавая и открывая для себя все новое, для того, чтобы потом этими дарами и этим духовным сокровищем служить Господу, Церкви, служить ближним. Перед войной, в 1938 году Синод Латвийской Православной Церкви перемещает отца Николая из периферийного села Малиновки в город Ригу, где отец Николай начинает служить в Свято-Покровской церкви на должности второго священника. Это одна из славных церквей города Риги, она находится на одном из крупнейших некрополей Риги, где, например, стоит памятник погибшим воинам Первой мировой войны, много именитых граждан, купцов, церковнослужителей, священников там похоронено. И на этом месте отец Николай служить вплоть до конца 1944 года, когда его арестовали сотрудники СМЕРШа. Но что же было в 1940 году? Вы помните, что летом 1940 года начинают воплощаться в жизнь секретные протоколы пакта Риббентропа-Молотова, который был подписан в августе 1939 года между нацистской Германией и Советским Союзом – пакта о ненападении. А приложением этого пакта были специальные протоколы, по которым была разделена сфера влияния в Европе между Германией и Советским Союзом. Таким образом, летом 1940 года эти протоколы начинают действовать, и Красная армия входит в Прибалтику. Сохранились воспоминания отца Николая, где он вспоминает, что буквально летом-осенью 1940 года начинаются аресты всех, кто имел отношение к бывшей жизни в Российской империи – это не только царские чиновники, офицеры царской армии, участники Белого движения; не только учителя, педагоги, богословы, мыслители, деятели искусства и культуры, которые были по своим корням русскоязычными и либо жили в Латвии постоянно, либо эмигрировали в Латвию в 1918 году. Начинают арестовывать и христиан, священнослужителей. И в декабре 1940 года в Ригу приезжает из Москвы архиепископ Сергий (Воскресенский) для того, чтобы возглавить церковную жизнь в присоединенной Латвийской Православной Церкви. Отец Николай лично встречается с владыкой Сергием, причем вспоминает, что это была встреча с еще довольно молодым для епископа человеком, жизнерадостным, простосердечным и во всех отношениях, как вспоминает отец Николай, симпатичным.
Своей резиденцией экзарх Сергий избрал именно Ригу, хотя был митрополитом Виленским и Литовским, и поэтому довольно часто им приходилось встречаться. И уже при первом знакомстве, видимо, отец Николай понравился владыке Сергию, потому что он включает отца Николая в состав епархиального управления Латвийской епархии.

М.Лобанова: У отца Николая не было настороженности по отношению к поставленному из коммунистической Москвы епископу – экзарху Сергию?

К.Обозный: Конечно, поначалу была настороженность, тем более, что почти все духовенство Прибалтики и в Риге, в частности, особенно старшего поколения, особенно латыши, относились к экзарху с большим недоверием и подозрительностью, считая его узурпатором духовной власти, ставленником Москвы. Некоторые откровенно называли его агентом ГПУ, чекистом в рясе и так далее.

М.Лобанова: Да, здесь нужно представлять, что митрополит Сергия вошел в Ригу буквально вместе с войсками.

К.Обозный: Немножко позже…

М.Лобанова: Да, но для жителей этой территории, Прибалтики, все равно это было практически одновременно. Мы представляем – вот, кому-то не понравился епископ, поставленный из Москвы. Но ведь Церковь под колпаком у большевиков. Для прихожан, для священников это так – с войсками вошел новый епископ. Если мы представим сегодня себя: если бы на нашу территорию с войсками каких-то завоевателей поставят другого епископа? Как бы мы отнеслись к этому? Чисто психологически, без всяких канонических или политических вопросов? Тяжело…

К.Обозный: В Церкви принято обо всех явлениях и процессах судить по плодам, по плодам духовным. Надо сказать, что довольно скоро плоды деятельности экзарха Сергия (Воскресенского) явили тот факт, что владыка Сергий был заинтересован в укреплении Церкви. Не в установлении советской власти, но в укреплении Церкви, в том, чтобы помочь Церкви не распасться, не впасть в уныние, не уйти в катакомбы, а, наоборот, может быть, в тяжелых условиях наступающей советской действительности сохранять вот эту вот «осоленность» в этом мире для того, чтобы светить даже в этом надвигающемся мраке.
Отец Николай приводит очень интересный, показательный пример, который очень редко упоминается в литературе, посвященной митрополиту Сергию (Воскресенскому) и деятельности миссии, деятельности Прибалтийского экзархата. Отец Николай разговаривал с экзархом Сергием и владыка Сергий очень заинтересовался временем обучения отца Николая в Париже. Он спрашивал, кто преподавал, какие дисциплины были. Отец Николай рассказывал, и в том числе показал свою кандидатскую работу, которую он написал под руководством профессора Василия Васильевича Зеньковского, а тема этой кандидатской работы звучала так: «Вера и современный атеизм в СССР в их взаимоотношении». Митрополит Сергий очень заинтересовался этой работой, взял ее почитать. А сущность этой работы сводилась к беспристрастному анализу открытой и скрытой борьбы атеизма с верой в Советском Союзе и критическому анализу, который заканчивался главным утверждением, словами Иисуса Христа: «Созижду Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее». Экзарх Сергий прочитал это исследование и через какое-то время, очень взволнованный, обратился к отцу Николаю и сказал, что он сжег эту работу, потому что это улика для ареста молодого священника. Экзарх сказал, обращаясь к отцу Николаю: «Ваше великое счастье, что у Вас еще не было обыска, и у Вас эту работу не нашли. В противном случае Вам не избежать было бы репрессий и страшной участи, которой уже подвергались некоторые православные священники».

М.Лобанова: Отец Николай все равно не избежит такой участи…

К.Обозный: Но по крайней мере, так он мог служить Церкви еще какой-то период времени и сделать это достойно и принести богатые плоды.
Между тем Рига наводнялась советскими войсками, и отец Николай в своих записках – слава Богу, сохранились его дневники, хотя разрозненные и неполные, – он вспоминает июль 1940 года, начавшиеся тогда репрессии, которые охватили Ригу и всю Латвию. И уже за несколько дней до начала войны с Германией, в ночь с 12 на 13 июня, отец Николай вместе со своей матушкой был в гостях у отца Иоанна Янсона, у своего тестя. Задержались они довольно долго, и когда возвращались ночными улицами Риги, то увидели огромное количество военных машин, которые ездили по городу. Они были зачехлены тентами, от них создавалось страшное и гнетущее настроение. Я прочитаю маленький кусочек из воспоминаний отца Николая: «Выйдя на улицу, мы были весьма удивлены небывалым в этот поздний час движением грузовиков, которые, имея на борту двух-трех вооруженных солдат, мчались по улицам во всех направлениях. Пройдя два-три квартала, мы были остановлены на перекрестке патрулем. Проверив документы и допросив, откуда и куда мы идем, патрульные солдаты нас отпустили, приказав быстро следовать домой. По пути нас еще два раза останавливал патруль. У многих и многих домов стояли грузовые машины; некоторые из них еще нагружались или были уже нагружены людьми и разными пожитками. То там, то здесь раздавались истеричные причитания, слезы. Все стало для нас совершенно ясным и понятным. Но вот мы у своего дома. У ворот – такие же грузовые машины. Нижний этаж нашего дома, который занимал диакон Ганестов с семейством, весь был освещен. Доносился плач детей отца диакона, шум, беготня. У парадной двери – вооруженный солдат. Войдя в свою квартиру, мы немедленно стали собирать самые необходимые вещи и ждать звонка или стука в дверь. Наконец, мои нервы не выдержали. Я спустился вниз, спросил у конвоира разрешения войти в квартиру моего соседа и сослужителя попрощаться с ним. В ответ на это солдат окликнул одного из своих начальников, производивших обыск у Ганестовых. Узнав, по какому поводу я хочу встретиться с отцом диаконом, начальник грозно закричал на меня и прогнал прочь. Через несколько минут после этого мы увидели из нашего окна, как отца диакона с семейством и узлами погружали в машину. Здесь я снова не выдержал и, распахнув окно, крикнул: «Прощайте, отец Иоанн, матушка, дети! Храни вас Господь!» и благословил их. В ответ Ганестовы в горьких слезах поклонились мне, а один из начальников ругательски прикрикнул на меня и пригрозил кулаком. Машина тронулась. Больше с отцом Иоанном Ганестовым мне не суждено было встретиться; он погиб где-то в лагере. Мы вместе с ним прослужили в Покровской церкви пять лет. Потом стало известно, что он был взят за будто бы какую-то связь с белогвардейцами. И так всю эту страшную ночь мы с Ириной просидели у окна в ожидании своей очереди и с неописуемой тревогой и сердечной болью наблюдали за душераздирающей картиной увозимых на грузовиках семей, подчас с малолетними, грудными младенцами на руках. Однако самой острой болью в нас отзывалась судьба родных – отца Иоанна, Ольги Михайловны…» Вот такой кусочек из воспоминаний отца Николая, и надо сказать, что все последующие дни, вплоть до начала войны и даже вплоть до прихода немецких войск все жили в таком нервном ожидании, что и за ними приедут на машинах, погрузят их с семейством и увезут в неизвестном направлении.
Но как бы то ни было, немецкие войска довольно быстро захватили Ригу – 1 июля 1941 года в Риге уже стояли немецкие войска. Митрополит Сергий (Воскресенский) избежал эвакуации, пока еще была советская власть, остался в Риге и объявил себя главой Православной Церкви на оккупированной территории Прибалтики. После некоторого времени заключения и разбирательства митрополит Сергий сумел убедить немецкие власти в том, что им выгодно иметь такого помощника, иметь такого союзника. И кроме того, что митрополит Сергий был отпущен, немцы признали его главой Православной Церкви в Латвии, Литве и Эстонии и первое время довольно терпимо относились к тому, что митрополит Сергий (Воскресенский) сохранял каноническое единство с Московской Патриархией и продолжал поминать за богослужением Патриаршьего Местоблюстителя митрополита Сергия (Страгородского). А в конце июля экзарх Сергий (Воскресенский) сумел договориться с немецкими властями о том, чтобы на территории прифронтовых областей России с центром в городе Псков отправить первую группу миссионеров для возрождения церковной жизни на временно оккупированных территориях. И в эту первую группу был включен и отец Николай Трубецкой.
19 августа 1941 года, семьдесят лет назад, эта группа посланников экзарха Сергия прибыла в город Псков и начала возрождение церковной жизни именно с этого древнего русского города. Но потом довольно быстро миссионеры разъехались по разным направлениям. Кто-то поехал в сторону Гдова, кто-то в сторону города Острова, а отец Николай вместе с отцом Иаковом Начисом и своими псаломщиками поехали в направлении города Порхова. Сохранился довольно подробный отчет, который после этой миссионерской командировки написал отец Николай на имя митрополита Сергия (Воскресенского). Он подробно описывает, в какие села они заезжали, в каком состоянии находятся храмовые здания, в каком состоянии находится вера христианская в этом населенном пункте, существует ли живая община, существуют ли какие-то сведения о репрессированных священнослужителях этого места. Довольно интересный документ и довольно подробное описание.
После почти двухмесячной миссионерской поездки по районам города Порхова, Порховского района и окрестностям города Дно, отец Николай вернулся в Ригу и привез этот отчет экзарху Сергию.

М.Лобанова: Здесь мы прервемся и, я надеюсь, об этом отчете отца Николая Трубецкого расскажем в нашей следующей программе. Участники Псковской миссии, если кто-то смог оставить какие-то документы о своей деятельности или воспоминания, в которых мы находим информацию о том, что происходило не просто с жизнью русского народа под советским игом, а вообще по такой теме, о которой мы очень мало знаем – а что происходило с духовной, с церковной жизнью, что с людьми происходило. Конечно, много писали о том, как они жили материально, но в человеческом, в духовном плане, что они нашли? Может быть, миссионеры были тоже, скажем так, не вполне объективны, потому что ехали, может быть, с каким-то восторгом и с энтузиазмом совершать деятельность, которая будет приносить очень многие плоды, и плоды эти мы видели, но тем не менее, такие исторические свидетельства очень полезно нам всем знать.
В следующей программе мы продолжим биографию протоиерея Николая Никаноровича Трубецкого. О жизни этого деятеля Псковской православной миссии продолжит рассказывать историк Константин Петрович Обозный. А сейчас мы с вами прощаемся. До свидания!

К.Обозный: До свидания, Марина! До свидания, дорогие радиослушатели!