ИСТОРИЯ ПСКОВСКОЙ ПРАВОСЛАВНОЙ МИССИИ (Передача 2)

М.Лобанова: Здравствуйте, дорогие друзья! В студии радио «Град Петров» Марина Лобанова, и сегодня мы продолжаем разговор с историком Константином Обозным об острых исторических вопросах в связи с историей Псковской православной миссии. Здравствуйте, Константин Петрович!

К.Обозный: Здравствуйте, дорогие радиослушатели!

М.Лобанова: Я напомню, что это – вторая программа в этой теме и четвертая встреча в студии радио «Град Петров» с Константином Петровичем, который приезжает в наш город не так часто из Пскова. Константин Петрович Обозный – кандидат исторических наук, автор единственного полного научного исследования по истории Псковской православной миссии 1941-44 годов. Эта книга, монография Константина Петровича Обозного, вышла в 2008 году в Москве, в издательстве Крутицкого Патриаршего подворья в серии «Материалы по истории Церкви». Давайте мы продолжим сегодня наш разговор о митрополите Сергии (Воскресенском). Его личность, как многие говорят, загадочная, и все-таки хочется узнать Ваше мнение. Есть разные мнения у публицистов, священнослужителей – и, конечно, интересно мнение историка-исследователя. Мы в прошлой программе говорили об убийстве митрополита Сергия, и о том, что есть разные версии расследования этого убийства. Конечно, и здесь самое интересное и важное – факты. Вот, например, уже упоминавшийся нами в прошлой программе Михаил Витальевич Шкаровский приводит мнения двух историков – Алексеева и Ставру, где они характеризуют митрополита Сергия так: «Глава Русской Православной Церкви в Прибалтике митрополит Сергий (Воскресенский) наглядно доказал, что даже епископ, сформировавшийся в советское время, при определенных условиях способен идти не только на риск, но и на мученичество за православную веру и Россию». И вот в прошлой программе мы с Вами наметили некоторые термины, и как будто все согласны их принять. Но на самом деле это не так. Что же такое – «несмотря на то, что он был советским епископом»? В чем здесь это «несмотря»? И что же это за характерная особенность советского епископа, православного епископа в советское время? И, после того, как Вы ответите на этот вопрос, может быть, вопрос идеологический, хотя все же и исторический, ведь епископ в условиях советского времени – это факт из исторических реалий, но, может быть, Вы также продолжите отвечать и на второй вопрос: насколько тяжело разбираться с этим вопросом – отлученные от Церкви, запрещенные в священнослужении епископы, священники и отлученные от Церкви тысячи людей, которые окормлялись Псковской миссией, потом безболезненно воспринимаются той же самой Церковью без всяких прещений, без всяких покаяний? Как же они самым естественным образом принимаются и в сущем сане, и миряне без всякого покаяния? И как отреагировал сам митрополит Сергий (Воскресенский) на то, что он запрещен в служении? И как потом сама Московская Патриархия не посчитала нужным дать какое-то опровержение этому документу?

К.Обозный: Спасибо, Марина. Как всегда, вопросы Ваши интересные и глубокие. Действительно, быть епископом в советский период времени было очень непросто, и когда Сергий (Воскресенский), будучи еще молодым человеком, уже постриженным в монашество, сделал этот выбор сознательно и пошел на работу в канцелярию к митрополиту Сергию (Страгородскому), он хорошо понимал, какой выбор он делает. Действительно, человек он был способный, и очень быстро достиг некоторых высот – был епископом и правой рукой Местоблюстителя Патриаршего престола.

М.Лобанова: А его сразу стали называть «Сергием-младшим», или это историки его так назвали?

К.Обозный: Нет, это историки уже дали такой термин для лучшего представления ситуации, которая сложилась уже в годы войны. Хотя, действительно, многие всерьез говорят, думают и пишут о том, что если бы ситуация сложилась для Советского Союза трагически в 1941-м году, то, скорее всего, главой Православной Церкви на всей оккупированной территории Советского Союза был бы Сергий (Воскресенский). Здесь уже никаких вопросов быть не могло. Сергию (Воскресенскому) приходилось выполнять поручения, которые никому другому Местоблюститель поручить не мог, в том числе и общение с НКВД, общение с различными государственными структурами. Известно, что Сергий (Воскресенский) с такими поручениями хорошо справлялся, и этот опыт, который он получил в советский период, в московский период, был очень хорошо использован владыкой уже на оккупированной территории Прибалтики в годы войны в 1941-44 году. Есть такой термин, который активно используется в исторической науке, хотя есть и противники этого термина, «сергианство». После 1927 года, когда вышла печально известная декларация о лояльности к Советскому Союзу, подписанная митрополитом Сергием (Страгородским) и его временным Патриаршим Синодом. И после этого произошел раскол в Церкви, когда большая часть епископов не признала возможным принять эту декларацию и признала невозможным молиться за Сергия (Страгородского). Ситуация была очень тяжелая, но именно те, кто не признавал декларацию, были в первую очередь репрессированы советскими органами.

М.Лобанова: Мы часто не задумываемся, как мы быстро и для церковной истории не слишком значимо, без всяких баталий, никаких вселенских соборов, никаких ересей, как же мы так как бы «незаметно» преодолели этот раскол «непоминающих» и «поминающих», «иосифлян» и «сергиан»? Значит, просто расстреляли всех, кто был против.

К.Обозный: Далеко не всех расстреляли, потому что некоторые иосифляне потом включились в работу Псковской миссии, и это были действительно замечательные пастыри, и, может быть, мы об этом специально поговорим отдельно.

М.Лобанова: Конечно, на самом деле история Церкви очень страшна, и действительно есть такие истории, когда священник или епископ идет на мученичество из канцелярии Патриаршего Местоблюстителя. Конечно, тяжело быть епископом в советское время, но говорится еще об особенностях этого советского епископа. Вот Вы говорите, что митрополит Сергий (Воскресенский) так же общался с нацистскими властями, как и с советскими, а в чем особенность этого общения?

К.Обозный: Особенность этого общения в том, что, конечно же, хочешь ты этого или не хочешь, но надо идти на какую-то долю компромисса для того, чтобы добиться возможности открыто и легально совершать церковное дело. И это митрополиту Сергию (Воскресенскому) приходилось делать и в Москве, и в Вильнюсе.

М.Лобанова: Мы прекрасно понимаем, что компромисс с немцами – это, прежде всего, никаких призывов вроде «Поддержите Красную армию». И, конечно, понятно, что многие люди готовы сразу же осудить этих священников как предателей Родины, это мы уже все проходили. А в чем состояли уступки советской стороне?

К.Обозный: Ну, например, в 1930 году митрополит Сергий (Страгородский) вынужден был провести пресс-конференцию, которую устроили для иностранных журналистов, где было сказано о том, что никаких притеснений и гонений на Церковь и религию в Советском Союзе нет.

М.Лобанова: Это он сам сказал?

К.Обозный: Да, и эта пресс-конференция была, хотя иногда он отвечал на вопросы уклончиво и как бы давал возможность – «имеющий уши да услышит» – для таких людей сделать вывод, что он был не совсем свободен в той ситуации, в которую он попал. Однако же, митрополит Сергий (Страгородский) полагал, и это было одно из условий, что он даст интервью, и Советское руководство изменит положение Церкви – хотя бы в каких-то основных моментах.

М.Лобанова: То есть это была такая торговля, грубо говоря.

К.Обозный: Да, и эти моменты – снижение налогообложения на церковные общины и на священников; это возможность давать религиозное образование детям, это возможность выпускать журнал Московской Патриархии, и еще целый ряд просьб и прошений о том, чтобы не подвергались репрессиям и чрезвычайному налогообложению те, кто работает в храмах, те, кто предоставляет жилище в наем священнослужителям и церковнослужителям и так далее. Тогда это все считалось нетрудовыми доходами. Но после того, как Сергий (Страгородский) пресс-конференцию провел, единственное условие, которое было выполнено – разрешили на короткий период времени вновь издавать журнал Московской Патриархии, до 1935 года.

М.Лобанова: И ни религиозного воспитания детям, ни послабления в налогах, ничего.

К.Обозный: Да, в который раз большевики показали свое истинное лицо.

М.Лобанова: Да, эта торговля всегда была не в пользу Церкви.

К.Обозный: Да, и в начале 1941 года к митрополиту Сергию (Страгородскому) в Москву приезжает его знакомый протопресвитер, профессор, священнослужитель, который прибыл из ссылки. И он вспоминает, что когда он разговаривал с митрополитом Сергием (Страгородским), митрополит Сергий сказал такую вещь: раньше большевики нас душили, но давали какие-то обещания, а теперь уже ничего не обещают, а только душат. И понятно, что уже какая-то мера компромисса была исчерпана, и советская власть уже не нуждалась ни в каких компромиссах, и все шло уже к такому «благополучному» (в кавычках) концу. И поэтому, конечно же, Сергий (Воскресенский) всю эту кухню внутренних церковно-государственных отношений очень хорошо знал изнутри, очень хорошо ее понимал, знал, какими рычагами можно пользоваться, и это очень помогло ему в отношениях с немецкими оккупационными властями, где, действительно, иногда он очень дипломатично себя вел, а иногда несколько напористо, но всегда очень хорошо понимал, на какие рычаги можно нажимать, на какие болевые точки можно нажимать и добиваться успеха. Потому что учреждение Псковской православной миссии, открытие богословских курсов в Вильно, помощь военнопленным в самом начале войны, в июле-августе 1941 года, очень много было сделано на территории Прибалтики для красноармейцев – все это, конечно, очень серьезные плоды церковной деятельности.

М.Лобанова: А как Вы думаете, сколько людей выжило благодаря деятельности Псковской миссии, просто физически выжило?

К.Обозный: К сожалению, такую статистику невозможно привести. Но знаете, даже если человек и погиб в конце концов, несмотря на помощь, все-таки важно то, что этот человек, может быть, в последние месяцы, недели, дни или даже часы своей жизни, смог вернуться к Богу, у него произошло это возвращение, произошло покаяние. Есть свидетельства священнослужителей, в том числе и тех, которые сейчас живут, которые присутствовали на тех богослужениях для военнопленных, и они прекрасно видели, что многие красноармейцы, в основном, молодые люди, которые выросли и сформировались уже в советском обществе, они действительно были глубоко и искренне верующими людьми в тот момент времени, когда приступали к таинствам, когда каялись в своих грехах. И, конечно, это очень важно, и это очень многим помогло. И это, конечно, самое важное.

М.Лобанова: Конечно, сложно подсчитать, сколько людей не было вывезено в Германию благодаря деятельности Псковской миссии, сколько не умерли в лагерях для военнопленных. Вот, например, отец Алексий Ионов пишет о том, что в лагерях была высокая смертность. И мы теперь прекрасно знаем, какая была смертность, теперь статистика доступна, и смертность в этих лагерях была страшная: за очень короткое время, за полгода умирало 4/5 обитателей лагеря. И отец Алексий пишет: вот в лагере 200 человек, потом 400, и вот когда сотрудники миссии стали привозить им еду, обеды, смертность прекратилась полностью. И это тоже нужно помнить. Давайте все-таки вернемся к простому человеку. Вот я, например, простой прихожанин, даже какого-нибудь сельского храма. И вот храм закрыли и открыли в его здании клуб; священника увели, расстреляли, диакона тоже; арестовали членов церковной двадцатки – тех, кто подписались за открытие храма или за сохранение его открытым. Я вижу отношение этого государства к Церкви, я могу пересчитать своих собратьев по вере, уже пострадавших. И вот я читаю слова предстоятеля Церкви, что ничего этого нет, никаких гонений нет. Я могу продолжать поминать такого предстоятеля, если говорить по совести?

К.Обозный: Марина, видите ли, в чем дело. Ведь Сергий (Страгородский) находился в той ситуации, когда нужно было делать уступки советской власти. И мы говорили в прошлой передаче о том, что патриотическая деятельность Церкви была очень активная, собирали и материальную помощь, и молились прежде всего за русский народ, который был в Красной армии и сражался с немецкими войсками. И важно, что такой широко распропагандированный и широко распространенный указ епископов, подписанный самим Патриархом Сергием и его епископами, о том, что все, кто вступает с отношения с оккупантами, кто поддерживает их, кто позиционирует себя на их стороне, они числятся запрещенными, изверженными из сана. Но никаких реальных указов в этом отношении не было.

М.Лобанова: А митрополит Сергий (Воскресенский) издал какой-нибудь документ, который бы объяснял простым батюшкам и их прихожанам, как к этому указу Патриарха относиться? Как же люди могли ориентироваться?

К.Обозный: Специального указа не было издано, потому что митрополит Сергий (Воскресенский) находился тоже в сложном положении: с одной стороны, была немецкая цензура, которая следила за тем, какие материалы выходят в журнале «Православный христианин», а это был печатный орган Псковской православной миссии; с другой стороны, он не мог в отношении Сергия (Страгородского) какие-то вещи очень резкие говорить. Он всегда покрывал эти, скажем так, объяснимые немощи тем, что Церковь в Москве по-прежнему находится в плену, несмотря на внешние изменения. И принимать то, что исходит из Москвы, за чистую монету ни в коем случае было нельзя.

М.Лобанова: Это мог понимать подготовленный к своей миссии митрополит Сергий (Воскресенский). Но простые батюшки, до них же это все тоже доходило? А прихожане? Если уже не во время оккупации, то после нее они наверняка все это узнали. Как они, люди церковные, должны были к этому относиться и как должны были жить дальше?

К.Обозный: Для церковных людей самым главным было свидетельство того, что те священники, которых не арестовали, кто не уехал на Запад, оставались, оставались и некоторые члены Псковской миссии и на территории Прибалтики, на территории псковских, новгородских, ленинградских районов; они продолжали служить, большинство из них, служить и окормлять свою паству. И никто их не запрещал, никто с них кресты не снимал, из сана не извергал. Поэтому даже в послевоенный период было понятно, что это некая церковно-политическая акция, так скажем, и акция вынужденная.

М.Лобанова: Все равно, все это довольно сложно. Как простой человек может понять – что вынужденная политическая акция, а что нет. Вот сегодня у нас издаст, допустим, Патриарх какой-нибудь указ. И простой верующий, придя в храм, вдруг услышит, как батюшка говорит: да не обращайте внимания, это он вынужденно написал, а мы все равно будем жить по-старому.

К.Обозный: Но ситуация во время оккупации была гораздо сложнее, чем сейчас.

М.Лобанова: Но ведь Церковь всегда имеет какие-то свои незыблемые основания.

К.Обозный: Конечно. Но, во-первых, когда это воззвание вышло, оно все-таки не было широко распространено, и о нем знало небольшое число епископов и клириков, близких к митрополиту Сергию (Воскресенскому). А, с другой стороны, прихожане, миряне, местное население, люди, которые ходили в эти храмы, прекрасно видели сами, что их священники, их батюшки не являются никакими пособниками фашистов, ни их помощниками, ни шпионами. Кажется, у отца Георгия Бенигсена есть такие строчки, что мирное население в своем подавляющем большинстве очень тепло принимало священнослужителей, доверяло им, и если бы, как написал этот священник, член Псковской миссии, и если бы кто-то из нас действительно был бы на службе у немцев, это очень быстро стало бы понятно прихожанам и всем людям, и доверия никакого бы не было. Потому что, как говорится, шила в мешке не утаишь. Тем более, что исключительные случаи были и в Псковской миссии, куда попадали либо лжесвященники, либо священники, скажем так, с тяжелым советским прошлым – и они действительно вели себя некорректно, а главное – нецерковно, когда писали доносы, в том числе и на начальника Псковской миссии, на отца Кирилла Зайца, о том, что он советский агент и так далее. Уж кого-кого, а отца Кирилла, конечно, трудно представить себе как большевистского агента. Поэтому ситуация была действительно сложной, Псковская миссия имела успех, столько храмов было открыто, и в храмы приходили не только бабушки, не только пожилые люди, но в храмы приходила молодежь, которая активно участвовала в жизни Церкви, участвовала в ремонте церквей, участвовала в богослужениях, участвовала уже потом в организации просветительской работы среди детей и молодежи, помогала оказывать помощь военнопленным, беженцам, которые постоянно прибывали в Псков.

М.Лобанова: Да, вот этот вопрос тоже, между прочим, часто всплывает. Говорят, что эту миссию организовала немецкая оккупационная власть в своих интересах. Но вот хотя бы такой вопрос, который сегодня является максимально характеризующим эту деятельность: на какие средства существовала Псковская миссия? Здесь же становится совершенно понятно само существо всего этого предприятия – ведь это же деньги самих прихожан. То есть это была церковная структура, которая существовала на деньги прихожан, на их пожертвования.

К.Обозный: Да, совершенно верно. И, кстати говоря, в фильме Владимира Хотиненко «Поп», к сожалению, есть такой ляп, который и в книге одноименной был допущен: вот этот немецкий офицер, Иван Федорович Фрайгаузен, приехал по личному поручению Адольфа Гитлера для того, чтобы заниматься церковным возрождением. Конечно, это совершенно фантастическое заверение, совершенно ложное, и это не просто ошибка, но это на самом деле еще и воспроизводится штамп советского мифотворчества в отношении Церкви на оккупированных территориях. И это очень прискорбно. Один из моих хороших знакомых из числа эмигрантов сказал, что это просто дикость – считать, что Гитлер был заинтересован в церковном возрождении. Как раз все документы свидетельствуют о том, что Гитлер с нетерпимостью относился к славянам, с нетерпимостью относился к Православной Церкви, и он вынужден был только идти на уступки, опять-таки под давлением определенных сил, а именно военного командования, потому что нужно было поддерживать отношения с мирным населением как можно более спокойные, и поэтому нужно церковное возрождение разрешить, допускать, не препятствовать ему. Но в то же время были серьезные директивы о том, что никакой материальной помощи не оказывать, не совершать совместных богослужений военнослужащих вермахта и местного населения. И более того, когда говорят, что митрополит Сергий (Воскресенский) создал миссию под давлением немцев – но известно, что немцы уже в 1943 году поняли, что очень серьезно ошиблись, что разрешили, во-первых, митрополиту Сергию (Воскресенскому) возглавить Церковь Прибалтики, а, во-вторых, что разрешили вообще деятельность Псковской миссии. Потому что Псковская миссия русский народ собирала, консолидировала, говоря светским языком, возвращала ему уверенность, крепость духовную и крепость, которая помогала уже потом, в послевоенный период времени.

М.Лобанова: Чувство собственного уважения, прежде всего, христианство человеку прививает, а это совершенно не нужно, конечно, оккупантам.

К.Обозный: Конечно, это совершенно шло вразрез с планами, по крайней мере, нацистского руководства. И миссия, внешне проявляя лояльность, на самом деле вела очень важную церковную и духовную работу, которая была опасна как для тоталитарного режима советского, так и для тоталитарного режима немецкого. И трагедия Сергия (Воскресенского), его трагическая гибель еще раз подчеркивает эту церковную линию, очень правильно выбранную, которая на самом деле не удовлетворяла ни немецкую, ни советскую стороны.

М.Лобанова: Поскольку мы затронули очень сложный момент о том, как сегодня к этому относиться – многие сегодня приводят совершенно без всякой исторической критики какие-то постановления митрополита Сергия (Страгородского), и указывают на то, что это никем не отмененные постановления. И как все-таки сложно простому церковному человеку ориентироваться в таких исторических реалиях, и как нужно в себе воспитывать подлинно какое-то христианское чутье правды. И где же его нащупать? И многие находятся в затруднении, и не могут найти этой правды ни в Христе, ни в христианстве, ни в Церкви. Но встать на что-то твердое ногами надо – потому что как же иначе? Я вообще тогда ни о чем сказать не смогу. И твердо встают ногами на патриотизм, на любовь к Родине. И вот недавно была такая телепрограмма, на которую Вас тоже приглашали, но Вы не смогли на нее поехать, она была в Москве. И, знаете, основной вопрос в этой программы был такой: должна ли Церковь быть со своим народом? Хотя этот вопрос и сама программа мне не понравились, я все же этот вопрос Вам задам. А программа была о Псковской миссии.

К.Обозный: А как же? И вообще, вопрос этот немного даже абсурдный. Потому что – что такое Церковь? Ведь Церковь – это и есть народ, народ Божий.

М.Лобанова: Ну вот, наверное, те, кто задавал этот вопрос, мыслили так: на народ напали враги, немцы – не будем исторически неточными, не будем называть их фашистами, потому что это все же нацисты, а фашисты были в другой стране, не в Германии. И все-таки эти реалии очень важны для людей, да и для меня они очень важны. Как же так? Напали враги, народ в беде. С кем должна быть Церковь? Если мы отвечаем на этот вопрос смело, открыто и сразу так, как Вы – да, должна быть со своим народом, то следующий вопрос возникает такой: а как же стала возможной Псковская миссия? Это вопрос ведущего той телепрограммы – и мой к Вам.

К.Обозный: Совершенно верно. Церковь должна быть со своим народом. И Церковь – это и есть народ Божий, который ее составляет. Это прежде всего не структура, не какая-то организация. Это люди, которые идут за Христом, которые молятся и которые нуждаются в наставлении, в духовном попечении, которое может дать священник, может дать настоящий епископ – чего долгие годы русские люди на Северо-Западе были лишены. И тут возникает вопрос очень серьезный: а что такое враг? Потому что та ситуация, которая складывалась – даже если взять только псковские земли в 1920-30-х годах – когда советская власть села себя по отношению к своему населению как настоящий враг, когда с приграничных территорий почти каждые два-три года проходили чистки «неблагонадежного» населения, то есть тех, кто когда-то участвовал в Белом движении, их сначала «вычищали» и вывозили в ссылки в Сибирь и за Урал; потом тех, кто был более-менее зажиточный крестьянин; потом тех, кто каким-то образом мог проявить свою нелояльность в случае военного конфликта со стороны Прибалтики. И таким образом, большая часть псковских крестьян были выселены. А что такое быть выселенным? Проводилась паспортизация, замена паспортов. Паспорта изымали, а обратно их не возвращали. Давали справку, в которой было написано: вы должны прибыть в такое-то место и там вам выдадут паспорт. Кто-то выполнял это требование, уезжал – понятно, что в такой ситуации многие просто не могли прижиться в новых местах, или погибали, или теряли всякое социальное основание. И это только один из примеров, не говоря уже о репрессиях и обо всем, что было сделано в отношении Церкви. И вот замечательный пример, и опять-таки этот пример для того, чтобы сказать, что немцы были друзья русского народа, хотя разные были ситуации, случаи. В 1942 году по приказу, который пришел из Восточного министерства за подписью Розенберга, на территории Северо-Запада России, там, где действовала Псковская миссия, официально была уничтожена колхозная система, и крестьянские хозяйства наделялись земельными участками. И мои знакомые, с кем я общался, у кого я брал интервью, и даже были в псковской прессе очень интересные воспоминания, крестьяне говорили, что в этот период времени, в 1942-43 году они жили гораздо лучше, чем в 1930-е годы при советской власти. У крестьян появились лошади, коровы. Вот один дедушка говорил так: конечно, немцы это сделали, чтобы обеспечить в первую очередь себя продовольствием, потому что у них много было передвижения не только на автомобилях, а по русским дорогам всегда сложно ездить на транспорте, иногда легче на лошади. И нужно было кормить армию, кормить лошадей. И вот потому сделали такой эксперимент. А вот на Украине, кстати, колхозная система не была уничтожена. И действительно, немцы поставили очень четкие нормы продовольственного налога на крестьянские хозяйства. И вот этот дедушка говорил: немцы если уж нормы, хоть и не маленькие, но четкие нормы поставили, то уж больше не возьмут. А вот ночью приходили партизаны – и их тоже кормили, потому что если не дашь, значит, ты – враг советской власти, и это может кончиться расстрелом тут же, прямо возле твоей избы. Кормили и партизан. Оставалось зерно на посев, не голодали и сами. И еще оставался излишек, который можно было повезти в город, потому что в городах, и прежде всего, в Пскове, было довольно голодно весь период оккупации. И как раз деревня хотя каким-то образом могла помочь горожанам, местному населению продовольствием. И это все говорит о том, насколько немцы-враги создали некоторые условия – хотя на самом-то деле немного и нужно было сделать для этого. Но в 1944 году территория Псковщины и Ленинградской и Новгородской области освобождаются от немецких войск, и возвращается колхозная система. Все опять приходит на круги своя.

М.Лобанова: Да, система, в итоге которой деревня не только не может прокормить город, но и саму себя. Это знакомо. Вот такой термин – коллаборационизм. Вот назвали человека «коллаборационист», и о чем еще говорить, зачем изучать его биографию, зачем рассказывать о том, сколько он людей к вере привел, зачем говорить, сколько он литургий совершил за это время. Есть такое название, такой термин – и все, черная метка на лбу. И люди не хотят больше об этом говорить. Хотя на вопрос, должна ли быть Церковь со своим народом, если мы знаем, что человек, который об этом говорит, хочет в чем-то Церковь упрекнуть, можно, мне кажется, сказать еще и следующее: а что, те, кто были на оккупированных территориях, а это миллионы людей, это что же, не народ? И там Церкви не должно быть, по-вашему? Здесь, мне кажется, просто позиция человека, который хочет с самого начала Церковь в чем-то упрекнуть. Почему он это делает, это уже отдельный разговор, а поскольку мы все-таки говорим об истории и об отношении к истории, этот термин «коллаборационизм» для Церкви ничего не значащий термин. Но для людей, которые только в патриотизме видят свою опору, а не в христианстве, не в учении Церкви, насколько этот термин страшен именно в применении к деятелям Псковской миссии? Вы говорили, что с 14 человек Псковская миссия начиналась, а по окончании войны уже больше 60 человек так или иначе пострадали, были в лагерях, в тюрьмах, многие погибли. Их ведь судили за коллаборационизм?

К.Обозный: Да, все они получили 58-ю статью, по этой статье они были осуждены. Это «антисоветская контрреволюционная шпионская деятельность».

М.Лобанова: Но по этой статье и в 1930-х годах расстреливали священников, и на Бутовском полигоне тоже все лежат по этой 58-й статье.

К.Обозный: Да, и поэтому я считаю, что тема Псковской миссии имеет прямое отношение к вопросу о новомучениках.

М.Лобанова: Да, это просто продолжение. Статья ведь та же.

К.Обозный: Да, и я бы хотел сказать для всех, кто пытается обвинить Псковскую миссию и Церковь, которая существовала на оккупированной территории. Все-таки очень важно, что пастырь, священник всегда находится там, где тяжело, а на оккупированной территории было тяжелее всего. Конечно, страшно тяжело было в блокадном Ленинграде, тяжело было в Москве или на Урале, где Церковь начала возрождаться, в Поволжье, свободном от немецких войск. Конечно, тяжело. Но тяжелее всего было на оккупированных территориях. И вот именно там прежде всего нужно было церковное служение, прежде всего нужно была духовная деятельность, потому что митрополит Сергий (Воскресенский) говорил: ни в коем случае не останавливайтесь только на совершении богослужений и внешнем возрождении Церкви, обязательно проповедуйте, обязательно занимайтесь с детьми и с молодежью, занимайтесь со взрослыми, проводите внебогослужебные беседы, организовывайте евангельские кружки, создавайте братства и сестричества. Вот на что нацеливал митрополит Сергий (Воскресенский) своих пастырей.

М.Лобанова: Да, ведь и благотворительность в миссии была сильно развита, начиная от материальной помощи лагерям военнопленных, и богослужения там совершались, и часовни строились, и многое другое делалось. Но сегодня мы передачу завершаем, но не завершаем разговор о Псковской миссии. Мы еще поговорим о влиянии Собора 1917-18-го года, в чем основные тезисы Собора в работе Псковской миссии прослеживаются. А сегодня мы с вами прощаемся. Передачу вела Марина Лобанова. В студии был историк Псковской православной миссии Константин Петрович Обозный, кандидат исторических наук, автор монографии, вышедшей в 2008 году в издательстве Крутицкого Патриаршего подворья в серии «Материалы по истории Церкви». Всего вам доброго, до свидания!

К.Обозный: Благодарю вас, дорогие радиослушатели, всего вам доброго!

Передача 1: «Важно помнить для тех, кто пытается обвинить Псковскую миссию и Церковь, которая существовала на оккупированной территории, что и духовенство, и миряне, участвовавшие в этом церковном возрождении, не были ни за немецкую, ни за советскую власть: ведь отечество христиан – это Царство Небесное». Историк Константин Обозный в программе «Встреча» – о проблемах изучения истории Псковской православной миссии.

Передача 2:  «В начале 1941 года к митрополиту Сергию (Страгородскому) в Москву приезжает его знакомый протопресвитер, профессор, священнослужитель, который прибыл из ссылки. И митрополит Сергий сказал такую вещь: раньше большевики нас душили, но давали какие-то обещания, а теперь уже ничего не обещают, а только душат. И понятно, что уже какая-то мера компромисса была исчерпана, и советская власть уже не нуждалась ни в каких компромиссах, и все шло уже к такому «благополучному» (в кавычках) концу».

Передача 3: «То, что сделала Псковская миссия – это попытка вернуть осознанную веру русскому народу».

АНОНС ЮБИЛЕЙНОЙ СЕРИИ ПРОГРАММ:
«Псковская Православная Миссия. Биографии. К 70-летию основания»

Митрополит Сергий (Воскресенский)

Всенародная молитва. Псков. 1943 г.

Крестный ход под стенами кафедрального собора в Пскове, 1943 год.

После Пасхи 1944 года митрополит СЕРГИЙ приезжает в Вильнюс для приёма первого выпуска созданных им Пастырско-богословских курсов.