«Раны Христа включены в вечность, включены в тайну Святой Троицы»

Программа «Пастырский час»

Передачу ведет протоиерей Александр Рябков

Тема: Праздник Вознесения и День Святой Троицы

Прямой эфир 17 мая 2018 г., 20:30

АУДИО + ТЕКСТ

В преддверии Пасхи мы часто размышляем о нашем участии в страданиях Господа. Наше неверие и грехи ранят любовь Бога. Христос пришел в мир, ибо сострадал нам. Он продолжает сострадать нам, живущим сейчас на земле, блуждающим в страстях и пожинающих от своих заблуждений страдания. Этим нашим страданиям Он сострадает, а, значит, и страдает за нас.

Блёз Паскаль писал: «Иисус будет в агонии до конца мира, нельзя спать в это время». В этих словах кроется тайна Христа, тайна Его единения с нами в сострадании нам, тайна Его страдания за нас, и тайна нашего сострадания Ему. Слово агония обозначает не умирание, а упорную борьбу за жизнь. Христова смерть на кресте – это борьба за человечество, которое нужно было вырвать из объятий смерти. Господь продолжает борьбу за жизнь наших душ и призывает нас стать в этой борьбе союзниками Его. Вознесение Господа на Небеса есть также вознесение Его ран. Его раны были явлены апостолам по Воскресении и были вознесены в те сферы, которые не определяются категориями пространства и времени, а, значит, Его раны увековечены. Раны Христа включены в вечность, включены в тайну Святой Троицы.

Бог есть Любовь. Залог Любви Бога – это единство Трех Лиц во Святой Троице. Тайна Любви Бога открылась нам как тайна боли, страдания и сострадания Сына Божия. Возносясь на Небеса, Спаситель не оставил людей. Вознося Свои раны на небеса, Мессия еще более сплотился с человечеством, совершенно исполняя то, что началось в Рождестве.   Помазанник всецело охватил наше существо, освящая его Своим Вознесением. Он стал нами и дал нам желание стать иными, подавая силу к осуществления этого стремления, ниспосылая нам Небесный Хлеб Своего Тела и Крови в Причастии.

Раны Христа включены в вечность, включены в тайну Святой Троицы.

Человек получает возможность тесно соединиться с Богом, при этом личность не теряет своей индивидуальности и не просто растворяется в Боге, но обогащается Им. Воспринимая Бога в свою душу как осуществление откровения, ожидаемого душой, мы позволяем Богу восстанавливать нас по Его образу и подобию.  У Блаженного Августина есть слова: «Взывает к Тебе, Господи, вера моя, которую дал Ты мне, которую вдохнул в меня через вочеловечившегося Сына Твоего, через Исповедника Твоего». Вера, данная Богом, и сила движения к Нему, порожденная верой, проявляется в слиянии с Ним в церковном единстве. Желание тесного общения с Богом и насущная потребность в исцелении наших ран, нанесенных грехом, вводит нас в цельный церковный организм, который подает исцеление. Наши сила и воля сливаются с божественной творческой силой, сотворившей тело Церкви, вдохновившей его Духом Святым. Сам Бог творит в нас, потому что страдал за нас и сострадает нам.

Испанский философ Мигель де Унамуно писал о христианстве, что в центре его культа всегда были страдания Христа, и символом этих страданий была Евхаристия, в которой Христос умирает в каждом из нас и погребается в каждом из нас, чтобы в каждом из нас воскреснуть.

Крест – это ещё и трагический образ древа познания добра и зла, а распятый на нём Христос – образ древа жизни.

Виднейший румынский богослов протоиерей Думитру Станилоэ в своей книге «Аскетика и мистика» писал о Евхаристии, что ни в одной религии больше нет того, что у нас именуется тайным единением со Христом. Единения, в котором человек, склонившийся под гнётом забот, приходит и познаёт то, что имел в виду Христос, когда говорил: «Приидите ко Мне все труждающиеся и обремененные и Аз упокою вы».

В другом месте отец Думитру продолжает свою мысль словами о том, что смысл Креста не исчерпывается только юридическим учением о искуплении, но Крест – это ещё и трагический образ древа познания добра и зла, а распятый на нём Христос – образ древа жизни, при этом Его пречистые плоть и кровь есть плоды древа жизни.

В церковном единстве Бог желает еще ближе слиться с нашей раненой природой, чтобы подать исцеление все новым и новым человеческим поколениям, входящим в Церковь. Множество личностей не мешают единству. Сам человек является сложносоставным существом в соединении разума, чувства и воли, но это не мешает ему ощущать единство своей личности. Образ и подобие Божие в человеке может пониматься и как образ и подобие Святой Троицы. Святая Троица в своем единстве напоминает личность человека. Отец – Разум, Сын – Любовь, Дух Святой – Воля, животворящая все. Церковное общество понимается как единое тело, состоящее из членов-индивидов, которые обогащают друг друга во взаимном общении.

День Рождения Церкви, которая дарует нам бессмертие, всегда предваряется заупокойной субботой.

Существование человека само по себе вмещает в себя необходимость воспринимать и быть воспринимаемым. По-настоящему действенно и благодатно это проявляется в Церкви. Само живительное библейское откровение о троичности Бога открывает нам Его не как чистую монаду или замкнутого индивида, но как сообщество, которое своим единением напоминает семью.

Церковь, созданная по этому образу и подобию, обогащается сверх этого еще и почитанием Матери Божией, Которая верующим сердцем понимается как мать и заступница. Учение о том, что Бог есть Любовь, зиждется на тайне Его Троичности. Сострадание нам Бога олицетворяет Распятие, перед которым мы молимся о своих страданиях. Но кроме иконы Троицы и Распятия есть иконы Богоматери, на которых в Ее сердце направлены семь кинжалов. Названия этих икон «Страстная», «Семистрельная» или «Умягчение злых сердец» говорят о том, что и Матерь Божия соучаствует в деле сострадания людям Сына Своего и деле Святой Троицы по исцелению этих страданий. Неслучайно, что образ Богородицы часто связывался с образом Церкви и Премудрости Божией. Знаком этой традиции было то, что престольные праздники софийских соборов Киева, Новгорода или Полоцка приходились на Праздник Успения Пресвятой Богородицы.

Перед лицом Бессмертия постоянно предстоял человек прошлых столетий.

День Рождения Церкви, которая дарует нам бессмертие, всегда предваряется заупокойной субботой. У Мигеля де Унамуно, в его книге под названием «О трагическом чувстве жизни» есть слова: «Всякая религия начинается с культа мертвых, то есть с культа бессмертия». Церковь свою идею объятия всего космоса, а также живых и умерших, показывает в символике храма. Мигель де Унамуно предлагает сравнить две вещи из прошлого. Во-первых, он говорил, что люди древности, часто жившие в землянках, строили храмы Богу в виде дворцов. Во-вторых, он замечает, что наши предки, жившие в убогих шалашах, сооружали надгробные памятники из отёсанного камня. Проще простого назвать эти черты прошлого примитивным варварством. Но, скорее всего, этим проявлялась настоящая человечность, которой нет в наше время, с его культом комфорта, жестоким рационализмом и бесчеловечным прогрессом. Храмы и гробницы – это проявления культа бессмертия.

Перед лицом Бессмертия постоянно предстоял человек прошлых столетий. Наше время, забывая Бога и смерть, попирает мораль, нравственность и человечность. Если нет Неба, тогда есть лишь временный комфорт и ради него многое и многих можно принести в жертву. Об этих жертвах не напомнят ни храмы, ни гробницы.

Память об умерших не исчерпывается воспоминанием их имен или исторической памятью о событиях их жизни. Надо чувствовать их самих, как Господь, вознесший на небеса раны, нанесенные людьми, знает нашу боль, страдание и одиночество. Это чувствование живущих рядом или ушедших в вечность дается только в Церкви, устроенной по образу Троицы, в которой присутствует Богочеловек, родившийся на земле, умерший на Кресте и по Воскресении из гроба вознесшийся на Небеса.