«России не хватает памяти»

Программа Марины Лобановой

«Встреча»

Гость — Анатолий Яковлевич Разумов, руководитель Центра «Возвращенные имена» при РНБ, составитель Книг памяти «Ленинградский мартиролог»

Эфир 24 и 31 октября 2020 г.

АУДИО

А.Я. Разумов:

«Во время второй оттепели люди радовались одному слову, которое родственник узнавал — когда расстрелян, получите справку. Но сейчас этого уже недостаточно. Сейчас мы дожили до того времени, когда люди стали свободнее, и они хотят знать больше. Краткой справки: такой-то, арестован, расстрелян, — нет, теперь люди хотели бы видеть документы, подлинные документы, которые бы об этом свидетельствовали. То есть — ознакомиться со следственным делом, с документами о расстреле. А что известно о месте, где погребен? А если неизвестно место — то почему неизвестно?»

«Когда ко мне обращаются со словами: мне ничего другого не надо, только бы могилку найти! — я говорю — а это самое сложное в нашей стране».

«Задача создания единой базы данных жертв политических репрессий, знакомая мне уже 20 лет задача — мы вбираем, изучаем все имена, опубликованные в книгах памяти, а это уже, наверное, по моим представлениям, около пяти миллионов, сведения о репрессиях в отношении кого обнародованы. И многие, многие, многие еще не обнародованы. Как, в какой архив постучаться, где найти сведения — это все очень важно. И на заседании Межведомственной рабочей группы по увековечению памяти, которое состоялось 8 октября, я предложил сделать следующее. В прошлом году на заседании наше же группы в Томске, мы были в Сибири, я привел пример соседней области — Тюменской. Смотрите, вот рядом с вами Тюменская область. На сайте информационного центра Управления внутренних дел Тюменской области размещен массив имен высланных, сосланных из других регионов и отбывавших административную ссылку на территории Тюменской области. Этот массив у них составляет 88 тысяч имен. Представьте. То есть сразу к нему обратились и генеалоги, и все, кто не знал куда обращаться, и люди знали, куда обращаться за этими сведениями. Прошел год. Этот массив там закрыт. Исчез. И это, к сожалению, беда нашего времени. Почему в большинстве регионов России добиться свидетельства о смерти с указанием подлинных причин, найти место погребения — до сих пор это великая проблема. Также исчезли массивы репрессированных на сайте Вологодской области, а Книга памяти не издана. А что мы можем посоветовать родственникам? Куда стучаться? Все архивы перебирать? Посылать в несколько регионов запросы? Поэтому мое предложение на сегодняшний день следующее. Вот пусть все архивы ФСБ и МВД выставят имена тех, о ком есть сведения в этих архивах. Вот это и будет общая база данных. Мы будем знать, где о ком найти что-то. Ну и, конечно же, раскрепощение доступа к документам. Постепенное — но больше, и больше, и больше. Каким же поколениям достанутся сведения о местах погребений, как не нашему, когда еще память тепла? Сейчас надо открыть! Надо открыть эти документы, открыть места погребений. Где, мы с вами не раз упоминали какие-то такие большие имена, священномученик митрополит Петроградский Вениамин — где он расстрелян? где погребен? Почему это до сих пор тайна государственная? Как это может быть? Священник и ученый Павел Флоренский — где он погребен? почему мы не знаем? Николай Гумилев. В следующем году будет 100-летие Кронштадтского восстания и расстрела восставших кронштадтцев и тех, кто им сочувствовал, где погребения? Где тысячи погребений? И где — одно, каждого, например, Николая Гумилева? Почему мы этого не знаем? Почему это государственная тайна?»

«Речь ведь идет не просто о размахивании руками. Надо, во-первых, перешагнуть психологический барьер: вчера говорили, что нет, сегодня надо найти, найти и дать эти сведения. И это кому-то психологически трудно. Кроме того, люди должны всерьез работать для этого. Надо перебирать архивы, надо находить совершенно новые источники сведений, надо еще к чему-то дополнительно обращаться, подтверждать, опубликовывать. Все это непросто. Но надо делать».

«России не хватает памяти. По-прежнему. И я не знаю, когда ее хватит. На ту беду, которая у нас случилась, может быть, никогда памяти не хватит — всегда надо помнить об этом. Думать. Помнить. Ну, те, кто может помнить. Не хочешь — не помни. Но те, кто помнит, должны что-то делать».

Как было найдено место расстрелов 1920-30-х годов Койранкангас на Ржевском полигоне, если нет никаких открытых документов об этом?

Как работают историки-поисковики, ищущие на местности места расстрелов и массовых захоронений времен советского террора?

Что мы можем делать сегодня, пока архивные документы по местам захоронений недоступны?

«В той темени, в том мороке, который спустился на Россию, преданиям надо придавать величайшее значение. Это есть, даже если это заблуждение, это есть народная правда, люди должны были думать и придумывать, как что происходило, должны были как-то говорить об этом. Вот эти рассказы, что земля шевелилась — это почти все оказывалось правдой. … И все предания — надо их проверять и расследовать. Именно таким образом и был найден Койранкангас как место расстрелов. Сохранились предания местных жителей. Их, занимаясь совсем другим делом, краевед Алексей Крюков собрал в конце 80-х годов. Он топонимами занимался ингерманландскими. … Он записал воспоминания местных жителей. И десять лет поисков — с 1992 года искали — десять лет понадобилась поисковому отряду во главе с Михаилом Пушницким, чтобы найти одно место расстрелов. В 2002 году были найдены вот эти самые погребения в урочище Койранкангас. Далее — ведутся раскопки поисковиками, чтобы определить, что это действительно расстрелы, и сколько тут людей погребены, и какова площадь этого захоронения, и наша задача — найти какие-то предметы, которые помогут опознать кого-то из жертв. Найденные боеприпасы — от пистолета маузер и пистолета кольт. То и другое оружие использовалось чекистами для расстрелов. У нас никаких сомнений нет, что это делали не военные. Все расстрелы в Советском Союзе проводили чекисты, в разные времена».

Кроме зафиксированных воспоминаний, кроме собственно останков расстрелянных чекистами людей, есть ли все же хоть какие-то рассекреченные архивные документы, которые позволяют связать красный террор с Ржевским артиллерийским полигоном?

А.Я. Разумов:

«И хотя у военных, как они сказали исследуя свои архивы, нет никаких сведений о расстрелах (и этому я верю, у них и не должно их быть, не они этим занимались), но я исследовал рассекреченные, известные мне при создании Ленинградского мартиролога и Петроградского мартиролога документы о расстрелах, об учтенных расстрелах, в нашем городе, с 1918 года по 1941 год. Среди них в первый период советской власти документы были более информативными — в них больше сведений, чуть-чуть. И вот там, в документах 1919 года, среди подписей тех, кто отвечал за расстрелы, есть имя и подпись комиссара полигона Горышина».

Мы часто слышим, что в отношении Петрограда-Ленинграда нельзя назвать точное место погребения жертв советских репрессий (даже по Левашовскому мемориальному кладбищу). А можно ли назвать имена погребенных в Сандармохе? На Бутовском полигоне?

«При массовых расстрелах запрещалось указывать точное место погребения. Ю.А. Дмитриев исследовал предписания на расстрел по Карелии — так созданы поминальные списки Карелии. По исполнителям, которые приводили приговор в исполнение, а они означены в актах о приведении приговора в исполнение, по времени расстрела, указанному там, и по месту расстрела — он выявил таким образом, кто где расстрелян в Карелии. … Но ведь найдены только несколько мест расстрелов. … И вот, например, ситуация с Медвежьегорском выглядит следующим образом: официально признано только одно место расстрелов, Сандармох, точно также как у нас официально признано только Левашовское мемориальное кладбище. Нам официально неизвестны другие места расстрелов и погребений под Медвежьегорском. Известны те, кто расстрелян, и их расстрел привязан к Медвежьегорску. И известно место Сандармох. … На самом деле, и Бутовский полигон — вот как будто бы достоверно, что там 23 тысячи человек лежит, их имена высечены там на камне. Но ни на одном акте о расстреле не написано, что они расстреляны в Бутове. Я не исключаю, что со временем, по дополнительным каким-то документам, мы получим такие сведения — куда кого возили. … Вот в книге «Ленинградское дело» опубликован редкий акт о погребении — это благодаря Даниилу Гранину и Бэлле Курковой получен этот документ…»

Марина Лобанова:

«В этой сфере памяти увеличивается количество новых идей. Допустим, учителя в школе попросили детей каждого на свою фамилию выписать имена расстрелянных, и весь класс оказался охвачен — ни одной фамилии не пропало, на каждую нашлись расстрелянные, на некоторые фамилии даже чересчур много».

А.Я. Разумов:

«Лучшие вопросы об истории репрессий я слышал от детей. Вот одна девочка, седьмой класс школы, спрашивает, после того, как я рассказал, что родственникам расстрелянных не говорили всей правды: «А сейчас нам говорят всю правду?» — и что я могу ей ответить?»

Марина Лобанова:

«Почему 30 октября — самый главный день в году? Потому что в 20 веке мы прошли опыт расчеловечивания, а этот день чтения имен — процесс очеловечивания обратно».

А.Я. Разумов:

«Не убивай, не кради, не обманывай — дети прекрасно это понимают, и это для них уже не абстрактно, когда узнают историю репрессий. Не ври об этом, не молчи то есть. Пусть знают и помнят — убивать нельзя, нельзя красть, потому что нельзя красть вещи расстрелянных и их продавать на базаре, а этим именно грешили те, кто расстреливали».

Полностью слушайте в АУДИО.

АУДИО, ФОТО — Марина Лобанова

30 октября 2020 года, в общероссийский День памяти жертв советских репрессий, в Петербурге состоится ежегодная церемония чтения имен «Ленинградского мартиролога» «Хотелось бы всех поименно назвать…».

Молитвенное чтение имен пройдет:

с 12.00 до 16.00 у Соловецкого камня на Троицкой площади (метро «Горьковская»);
с 17.00 до 19.00 у стен Феодоровского собора (ул. Миргородская, д. 1);
с 17.00 до 19.00 у памятника Ф.М. Достоевскому (ул. Большая Московская, д. 2);
с 17.00 до 19.00 у базилики св. Екатерины (Невский пр., 32-34);
с 17.00 до 20.00 в саду Фонтанного дома у музея А.А. Ахматовой.

В Гатчине: 12.00–14.00 у Павловского кафедрального собора (ул. Соборная, 26).

По сложившейся традиции, каждый, принимающий участие в чтении, может прочитать страницу из Ленинградского мартиролога, зажечь свечу памяти, назвать имена своих родных и близких, пострадавших от политических репрессий.

По благословению митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского Варсонофия на всех площадках будет совершаться заупокойная лития по погибшим.

В этот же день, 30 октября, в 21:00 организаторы предлагают зажечь на окне свечу в память о тех, кто погиб или пострадал.

Организаторами церемонии чтения имен «Хотелось бы всех поименно назвать…» выступают:
— «Возвращённые имена»
— Свято-Петровское и Свято-Вениаминовское малые православные братства
— «Белое Дело»
— Музей А.А. Ахматовой
— Музей Ф.М. Достоевского

Церемония внесена в План проведения общегородских мероприятий, посвященных Дню Памяти жертв политических репрессий.

…

См. также: