Соловецкие этапы

Программа Марины Лобановой
«Встреча»

Соловецкие этапы

Анатолий Яковлевич Разумов

Часть 2

2014 г.

АУДИО

См. также по теме:

Скорбный путь. Соловецкие этапы 1937–1938 гг.

Статья Анатолия Яковлевича Разумова – расследование расстрела священника Павла Флоренского и истории расстрела в Ленинграде знаменитых этапов из Соловецкого лагеря
(в дополнение к четырем беседам с А.Я. Разумовым на радио «Град Петров»)

ЧИТАТЬ И СМОТРЕТЬ ДОКУМЕНТЫ

 АУДИО   1    2 

Фрагменты статьи:

…Где же могли расстрелять заключенных Соловецкой тюрьмы из второй партии?

В их ряду расстрелян о. Павел Флоренский. Помню, как ездил в Сергиев Посад, беседовал с игуменом Андроником Трубачевым, побывал в доме Флоренских. Помню, как в другой раз встречался с внуком о. Павла П. В. Флоренским. Помню, как на Левашовском мемориальном кладбище неожиданно разговорился с посетительницей, которая оказалась внучкой о. Павла. Чтобы твердо говорить о месте расстрела, надо смотреть в глаза родным погибших. Никаких оснований утверждать, что о. Павел Флоренский и его товарищи по расстрельному этапу точно погребены в том или ином месте в Ленинграде, у нас нет.

Зона особого внимания — Лодейное Поле

Важнейшее значение для нашего поиска имеет удостоверение от 1 декабря 1937 г., выданное помощнику Поликарпова расстрельщику-орденоносцу Павлу Дмитриевичу Шалыгину в том, что он «действительно командирован в район Лодейнопольского лагерного пункта ОМЗ УНКВД ЛО для выполнения специального поручения УНКВД ЛО».

Формулировка задания Шалыгину буква в букву повторяет формулировку задания Матвееву (см. выше). Удостоверение находится в том же комплексе документов и некогда так же, как матвеевское, было сложено в восьмушку (носилось с документами в нагрудном кармане?).

Удостоверение Шалыгина подшито вслед за документами о втором расстреле, а единственный отчетный документ о третьем расстреле — справка, составленная Антоновым-Грицюком, — завершает весь ряд документов об исполнении приговоров.

Сомнений в том, что Шалыгин участвовал в расстреле, нет. Но где и когда он выполнял «специальное поручение»?

Места первого и третьего расстрелов нам известны: Медвежьегорск (Повенецкий тракт) и Соловки. Остается думать, что в декабре 1937 г. Шалыгин расстреливал заключенных в районе Лодейного Поля…

…

… Матвеев привнес в обычную процедуру ленинградский опыт. По его указанию и эскизу были изготовлены две березовые круглые дубинки, длиной 42 см, толщиной 7 см и ручкой длиной 12 см. Эти дубинки в Медвежьей Горе называли «колотушками», «вальками», «деревянными палками» и использовали для «успокоения», «усмирения» связываемых или уже связанных заключенных при малейшем поводе и без повода. Крикнул — удар, задал вопрос — удар, повернулся — удар. Колотушками наносили удары по голове, плечам, в грудь, живот, по коленям. От удара по голове двухкилограммовой колотушкой человек чаще всего терял сознание. Голову разбивали до крови, иногда проламывали черепную коробку и убивали. Еще страшнее были удары железными тростями (по образцу первой была изготовлена вторая — граненая, остроконечная с одного конца, с приваренным молотком с другого). От удара железной тростью молоток или лезвие топорика входили в тело, легко перебивались ключицы. Особым приемом стало протыкание тела острым концом трости.

Колотушки и трости использовались в изоляторе, по пути от изолятора в лес (конвою на каждой грузовой машине выдавалось по колотушке и трости) и, наконец, у расстрельной ямы.

Почему избивали заключенных? Избивали от страха, от боязни бунта, нападения и побега. В большинстве своем изнеможенные заключенные не могли оказывать серьезного сопротивления. Тем более женщины, старики и больные (двоих из Соловков доставили в парализованном состоянии). Но отчаянные смельчаки всегда найдутся, кто-то из соловчан в первый же день расстрелов смог освободиться от веревок в машине, напасть на конвоира и нанести рану при помощи утаенного ножа. Избивали, потому что была установка: бить врага на каждом шагу, применение «мер физического воздействия» разрешил ЦК ВКП(б). Избивали, потому что входили в раж, находясь в неврастеническом состоянии. Ведь каждый раз предстояло убивать десятки и сотни людей, которым даже не объявляли о бессудном приговоре. В предчувствии смерти обреченные требовали прокурора, заявляли о пытках и лживых обвинениях во время следствия, обзывали палачей гитлеровцами. Наконец, избивали («глушили кадров») просто, чтобы к могильным ямам привезти тех, кто был жив, «чуть тепленькими». Так, в Москве для доставки на Бутовский полигон использовали автозаки с заглушками, пуская газ в кузов, а в Петрозаводске применяли «галстуки» — то есть удавки, придушивали петлей на шее. В общем, при приведении приговоров в исполнение не всегда уже было необходимо расстреливать…

…

… Расстреливали непосредственно в яме. В ямах работали Матвеев, Алафер, Бондаренко и Шондыш. «Культурное» объяснение Матвеевым процедуры расстрела выглядит так: «В указанной яме приказывали арестованному ложиться вниз лицом, после чего в упор из револьвера в арестованного стреляли». Но так можно было бы поступить со здоровыми и загипнотизированными людьми. На деле было не так. Заключенных подносили или подтаскивали к яме. В это время не все из них даже подавали признаки жизни. Тех, кто казался еще бодрым или что-то говорил, били по голове колотушкой. Особо ненавистных избивали чем попало и сколько хватало сил. Подавали на дно ямы. Там укладывали половчее и стреляли в упор в голову.

По завершении расстрелов машины отправлялись обратно. И так за ночь делали несколько рейсов. С последним рейсом отвозили убитых в изоляторе. Женщин возили отдельно (иногда или часто — на легковой машине). К четырем утра операцию заканчивали.

Вещи расстрелянных хранились без всякого учета в кладовой изолятора, оттуда вывозились на чердак опердивизиона и в кладовую 5-го отделения, которым руководил Бондаренко. Из вещей, оставшихся после расстрела соловчан, были сшиты два пальто и особые тужурки, в которых начальственные участники операции ездили на расстрелы.

Все это в столице Белбалткомбината и Белбалтлага творилось почти открыто. Местное население догадывалось или даже хорошо представляло себе, чем занят 3-й отдел — не только исполнением приговоров, а и перевыполнением плана по беглецам, оформлением фальшивых дел и передачей их на Карельскую «тройку». Поэтому уже в начале 1938 г. со стороны прокуратуры последовало указание отказаться от избиений колотушками. Весной 1938 г. начались аресты сотрудников 3-го отдела ББК, через год в Ленинграде арестовали Матвеева.

Произвели учет вещей расстрелянных и отметили

нерасхищенное: чей-то микроскоп, чью-то готовальню, чью-то гармонь, чьи-то шинели, чьи-то ситцевые дамские платья, чей-то детский пиджачок…;

выданное сотрудникам 5-го отделения (где хранились вещи): костюм, брюки, джемперы, шапки, сапоги, платье, патефон, бильярд…;

сданное в финотдел ББК НКВД: деньги, кольца желтого и белого металла, зубы и коронки желтого и белого металла, икону, образок, кресты, царские монеты…

Фрагменты этапных списков первой партии соловчан

с пометками о деньгах, часах, зубах…

Все женщины выделены особо — номера обведены «кружочками»…

…

А.Я.Разумов, руководитель
Центра «Возвращенные имена»
при Российской национальной библиотеке (РНБ)
visz.nlr.ru

ЧИТАТЬ ПОЛНОСТЬЮ >>
См. также:

Встреча с А.Я. Разумовым — АУДИО ПОЛНОСТЬЮ —

ЛЕНИНГРАДСКИЙ МАРТИРОЛОГ ВЕТЕРАНОВ ПЕРВОЙ МИРОВОЙ