Церковь в борьбе с алкоголизмом, почитание новомучеников, сближение священноначалия и церковного народа – эти и другие актуальные проблемы церковной жизни комментирует настоятель Князь-Владимирского собора протоиерей Владимир Сорокин.

Прот.А.Степанов: Здравствуйте, дорогие братья и сестры! В эфире радио «Град Петров» программа «Экклесия», у микрофона ее ведущий протоиерей Александр Степанов. Сегодня мне хотелось бы поговорить о довольно широком круге проблем, которые стоят перед нашей Церковью. Мы свидетели того, как церковная жизнь довольно заметно меняется, активизируется, и эта активизация Церкви, в частности, общественная, вызывает иногда неоднозначные суждения. Для того, чтобы побеседовать о тех проблемах, которые возникают в нашей церковной жизни в связи с такими переменами, я пригласил к нам в студию известного и авторитетного клирика Санкт-Петербургской епархии, настоятеля Князь-Владимирского собора, профессора Санкт-Петербургской академии и председателя Комиссии по канонизации святых Санкт-Петербургской епархии протоиерея Владимира Сорокина. Здравствуйте, отец Владимир!

Прот.В.Сорокин: Добрый день, братья и сестры! Добрый день, отец Александр!

Прот.А.Степанов: Человек, который всю свою жизнь отдал Церкви и уже очень многие годы находится в Духовных школах, был настоятелем многих соборов…

Прот.В.Сорокин: Не очень многих – только Николо-Богоявленского и сейчас Князь-Владимирского.

Прот.А.Степанов: Но во многих храмах служил. И, конечно, человек, который, с одной стороны, имеет очень большой опыт, а с другой стороны, несмотря на солидный возраст, очень живо и активно отзывается на все то, что сегодня в Церкви происходит. Только что Вы, отец Владимир, принимали участие в круглом столе, который проходил в Издательском совете Русской Православной Церкви и инициирован был комиссией Межсоборного Присутствия по социальной деятельности и благотворительности. Круглый стол был посвящен проблеме алкоголизма в нашей стране. Я немного в курсе того, почему этот круглый стол был созван, поскольку я как раз принимаю участие в работе этой комиссии. Комиссия разрабатывает документ по противодействию алкогольной угрозе в нашей стране. И, в отличие от другого документа, казалось бы, сходного – по противодействию наркомании и реабилитации наркозависимых, как раз я этот документ готовил, – документ по алкогольной зависимости вызвал гораздо больше проблем и сложностей. Казалось бы, какая разница? Разница, главным образом, заключалась в том, что наркотик – это абсолютно всеми признанное зло, в любом количестве, в любом его виде, мы всегда можем однозначно сказать, что это – зло. Но можем ли мы сказать, что вино или даже более крепкие напитки – это абсолютно однозначное зло всегда и во всех обстоятельствах? Мы и в Священном Писании читаем о том, что «вино веселит сердце человека», это слова из псалма, которые так любят обычно приводить у нас в свою защиту любители спиртных напитков. Но во всяком случае вино в разумных количествах и определенных обстоятельствах жизни вполне уместная, очевидно, часть рациона. Но мы знаем, что в нашей стране есть в этом смысле проблемы, и вот здесь комиссия, действительно, столкнулась с такой проблемой: как квалифицировать вообще какие-то исходные позиции, библейские даже основания негативного отношения к спиртным напиткам как таковым. И вот поскольку комиссия своими силами не могла достаточно этот вопрос разрешить, было решено созвать круглый стол с участием известных священников, деятелей в этой сфере для того, чтобы они высказали свои суждения. И Вы, отец Владимир, были одним из участников этого круглого стола и даже делали доклад. Может быть, Вы нас познакомите кратко с Вашей позицией.

Прот.В.Сорокин: Прежде всего я хочу сказать, что я человек двух эпох, и ко всему подхожу методом сравнения. А третью эпоху я воспринимал еще отроком, будучи в школе, когда о царском времени со знаком «плюс» нельзя было ничего говорить. Только с отрицательным знаком. И, как Вы помните, новое время начиналось с 1917-го года. Затем я прожил основную часть жизни при Советском Союзе, а теперь для меня наступила как бы третья эпоха, потому что я и ту помню, поскольку я родился в деревне – дедушка, я не помню его, но знаю, что он был репрессирован; кроме того, помнят в нашей деревне голодомор, я помню войну. И теперь уже, когда я познакомился с документами, я, действительно, на все смотрю через сравнение. Современному человеку, который не имеет этого опыта, может быть, проще. А мне сложнее, потому что я сопоставляю. Я всегда интересовался жизнью, и любая проблема для меня всегда стоит в двух аспектах: как было и как есть. И, конечно, меня беспокоит, как будет, потому что у меня есть и внуки, и молодые прихожане, и я просто переживаю, по какому пути пойдет история нашей страны, нашего народа, нашей культуры, нашей Церкви. Как я попал в эту комиссию? Собственно говоря, я ведь занимаюсь другими делами. Моя основная обязанность – преподавать в Академии и служить в соборе. А пригласили меня на этот круглый стол по проблеме алкоголизма просто потому, что я в свое время построил часовню во имя Новомучеников и исповедников Российских, рядом с которой сейчас восстанавливается храм Феодоровской иконы Божией Матери, где служит мой сын, отец Александр. И там традиционно было общество трезвости при Феодоровском соборе, а затем я познакомился с отцом Григорием Григорьевым, и он ко мне обратился с просьбой, нельзя ли было бы, учитывая, что это недалеко от Московского вокзала, проводить в часовне службы для страдающих алкоголизмом. Он ведь лечит людей, страдающих этим недугом, а потом мы проводим службы, совершаем литургию, происходит исповедь для тех, кто пролечился, они дают зарок. И таким образом, я считаю, объединение и врачебной практики, и пастырской, физической и духовной, дает хорошие результаты. А затем пришел отец Александр Гаврилов, есть у меня такой помощник, он и по колонии мне помогает, и он тоже занимается этой проблемой по системе «Двенадцати шагов». «Чуриковцы», братцы Иоанна Чурикова, трезвенники – они собирались в каком-то клубе Первой пятилетки и потом тоже обратились ко мне их руководители, православные верующие люди, нельзя ли им в нашем храме собираться. Пожалуйста, можно – потому что беда должна людей объединять, и нужно с ней сообща справляться. А поскольку мы таким образом стали своего рода центром, куда люди приходят с этой проблемой, и об этом стало известно, на епархию пришло приглашение на имя владыки Митрополита, чтобы меня направили на этот круглый стол. И я поехал и принял участие в этом круглом столе. Это была интересная встреча. Правда, опять-таки, если идти путем сравнения, то когда нас вызывали на какие-то консультации, то обычно и документ давали, и слово давали. А сейчас позвали представителей почти из всех регионов, тридцать человек нас было, и все такие серьезные люди, из разных областей, епархий обсуждать концепцию. Но – текста не дали, а обсуждать надо. А когда я спросил, а почему же текста не дают? Говорят: есть какие-то этические нормы в нашей комиссии. Вы не член нашей комиссии, и основной текст не выдается, а собираются сначала сведения. Для меня это что-то новое…

Прот.А.Степанов: Я бы даже сказал, что как раз наша комиссия в этом смысле не слишком «засекречивается». Другие комиссии имеют очень жесткие установки о том, что пока документ не закончен, не доведен до последней точки, он ни в коем случае не разглашается. И чуть ли не подписки берут с членов комиссии, что они не будут говорить, о чем были дискуссии и так далее. Но как раз у владыки Климента этого нет, и я довольно свободно комментирую, и он никогда против этого не возражал.

Прот.В.Сорокин: Так вот, текст нам не дали. Но ведь по-богословски, если мы говорим «соборная Церковь», то как раз нужно все идеи проверять через церковные массы, и все это должно как-то быть ближе.

Прот.А.Степанов: Но когда какой-то текст комиссия составляет, его уже вывешивают на сайте Патриархии, сайте Межсоборного Присутствия, и предлагают с ним знакомиться. Так же было сделано, скажем, по церковнославянскому языку, переизданию богослужебных книг предреволюционного периода…

Прот.В.Сорокин: Но это что-то новое для меня. Более того, я, вернувшись из Москвы, сразу попал на ученый совет нашей Академии, и там увидел тоже новую концепцию, новую систему – Болонская, я ее называю Болванской. Вы знаете ли, я знаю старую систему образования, которую я прошел и которую формировал владыка Григорий, сейчас ее уже полностью ликвидировали, полностью демонтировали, так там все-таки ориентировались на то, прежде всего, какой нужен сегодня священник в России; какими знаниями должна снабдить духовная школа человека, чтобы он на приходе мог соответствовать современной жизни. И у нас тогда была очень четкая формула – я ведь все-таки в духовном образовании уже 47 лет, и я знаю ее с начала и до конца, – мы должны были научить человека служить благоговейно, грамотно; учить, как учит Православная Церковь по святоотеческой традиции; управлять.

Это называлось «СУУ»: служить, учить и управлять. «Управлять» означало знать каноны и знать законы. И это была очень четкая формула. А все остальные предметы были все-таки подсобными. А теперь дают эту систему – Болонский процесс, теперь еще какой-то новый процесс навязывают со стороны и говорят: вы должны сократить занятия по Священному Писанию и дать дополнительные часы на философию, например. У меня, например, было два часа занятий по Новому завету в первом полугодии и во втором полугодии, а сейчас – только в первом полугодии, потому что больше нет часов. И так же и другие предметы. Говорят так: нужно сделать человека современным. Но когда я спросил, а проведены ли у нас какие-то исследования, какой должен быть современный священник, чтобы мы знали, кого нам нужно готовить, мне опять отвечают: вообще-то есть, но это в секрете, их нельзя разглашать. Вы знаете, меня это окончательно вывело из равновесия. Позвольте, кого же я тогда учу? Как же я готовлю будущего священника? Но это к слову. А на комиссии, на круглом столе поставили вопрос: оказывается, на сегодняшний день у иерархии и у большинства наших священнослужителей нет четкого представления. Вот Вы сказали: «Наркотики – это абсолютное зло». Я не совсем согласен с этим. Ведь в медицине иногда они необходимы. Значит, это Господь создал для каких-то полезных целей, для человека. Кроме того, оказывается, наркологическая программа финансируется, в государстве этому придается большое значение, вкладываются в это большие деньги…

Прот.А.Степанов: Не самым разумным образом они используются..

Прот.В.Сорокин: Не знаю, как там они используются. А когда говорят о спиртных напитках, то здесь начинается: «Руси есть веселие пити», «всяк злак на службу человекам», «вино веселит сердце человека». У православного человека весь этот набор всегда наготове, да и Евхаристия у нас и так далее. И Вы знаете, понадобилась выработка этой четкой позиции. И попытались батюшки, очень хорошие доклады делали. И все в один голос согласны, что на сегодняшний день ярко выраженной позиции Русской Православной Церкви по этому вопросу нет. Нужно ли на церковных приемах употреблять алкоголь? Владыка Климент – я впервые это услышал от архиерея, от других архиереев я такого не слышал – сказал: «Я не благословляю никакой праздничный стол, пока не уберут спиртное со столов». И я считаю, что это очень правильно. Я помню, при владыке Антонии (Мельникове), который был как раз во времена Горбачева, когда, Вы помните, была объявлена антиалкогольная кампания, и вот владыка Антоний тоже объявил, что никаких спиртных напитков на приемах, все должно быть очень скромно. Но я знаю по своему опыту, и я говорил об этом на круглом столе и приводил пример: в советское время, время, когда здесь царствовал Григорий Семенович Жаринов, уполномоченный, очень жесткий человек, я с ним очень часто спорил. И когда я попытался говорить о том, что все-таки в Православной Церкви нравственные правила действуют, и люди как-то перерождаются, преображаются и становятся людьми трезвыми, он мне тут же сразу ответил: «Ничего подобного! И вот я Вам приведу пример: как только мы обнаруживаем на заводе баптиста-рабочего и начинаем подводить дело к тому, чтобы его как-нибудь ограничить или даже уволить, бригадир всегда стоит на его стороне и говорит, что он единственный человек, который не пьет, который делает детали как следует. А вы, православные, говорит, всегда «соображаете на троих». Как что, так сразу «на троих», и на вас положиться нельзя. Есть у вас положительные моменты, но сказать, что вы одинаково с ними, баптистами, трезвенники, нельзя». И еще. Как раз перед тем, как ехать в Москву, еду я в метро, и есть такая газета «Метро», и вот читаю эту газету: «Рамзан Кадыров, президент Чечни, выступил с инициативой запретить продажу спиртного по всей территории России». Ведь у него в Чечне уже нет спиртного в широкой продаже. Мне так бы хотелось прочитать в газете: «Православная Церковь выступила (хотя бы) за ограничение или за запрет продажи спиртного». Ведь Кадыров же не боится. Мне ответили: «Знаете, это слишком уж категорично; могут люди не понять, отвернуться от Церкви»… Но я не думаю, что кто-то мог был это истолковать против Православной Церкви. О нас, наоборот, уже создано мнение, что мы алкоголем торгуем; что православные священники и православные люди – как все. И я вижу опасность сегодняшнего положения нашей Церкви: хотя сейчас столько новых отделов, и за все проблемы мы беремся, мы хотим быть «как все». Все-таки Господь сказал: «Не бойся, малое стадо». И нас всего 4%, не надо об этом забывать. И кроме того, в желании быть «как все» иногда мы пытаемся подменять собой государственные структуры. Я Вам приведу конкретный пример. Вот сейчас каждому настоятелю, и Вам, наверное, пришло предписание: ввести в штат оплачиваемого работника по социальной работе, по работе с молодежью и миссионера.

Прот.А.Степанов: Но миссия – это уже точно церковное дело, с этим спорить нельзя.

Прот.В.Сорокин: Но, отец Александр, посмотрите: где, из каких средств это можно сделать? У нас все-таки собор кредитоспособный, мы сами себя способны обеспечить. Но сказать, что у нас все получают большие зарплаты, или что мы живем, так сказать, в роскоши, и у нас есть лишние деньги? У нас сколько за свечи люди деньги принесли пожертвований, мы столько и потребили их. И мы отчисляем и на епархию, и на «Град Петров», и на больницу, и на Духовную академию. У нас почти 25% нашего не дохода, а оборотных средств уходит на эти отчисления. И где же мне взять эти средства? Кроме того, какая необходимость? Мы платим налоги из зарплат, государство должно обеспечивать. И если они хотят, чтобы Церковь участвовала в общественной жизни, я думаю, это отдел должен решать. Пожалуйста, пускай дают ставки тем же медсестрам.

Прот.А.Степанов: Сестрам милосердия.

Прот.В.Сорокин: Да, ведь у Вас есть обученные медсестры, великолепные люди, которые выполняют свои обязанности по совести. Но они же работают бесплатно! А у них есть дети, у них есть квартиры, им нужно одеться, это же, в основном, молодые люди, верно? И они хотят выглядеть современно. Но мы же им не можем давать этот оклад. А тут три оклада – это очень большая нагрузка для прихода. И вот все эти проблемы – я понимаю, это от желания быть «как все», и чтобы с нами считались. Но, Вы знаете ли, иногда я боюсь этого. Если все это возложить на Церковь – ведь я в соборе много лет, и я знаю все тонкости. Ведь каждый рубль у нас на счету, ведь каждый день приходят за помощью – и многодетные, и больные, и вот Рождество придет, нужно как-то детей поздравить, лето придет, опять-таки, нужно детям помочь в лагерь отправиться, Вы сами знаете.

Прот.А.Степанов: Знаю, отец Владимир…

Прот.В.Сорокин: Конечно знаете! И с Вами даже никто говорить не будет, если Вы все это не профинансируете. И поэтому всякие такие кампании, желание подменить государственные структуры, они меня как-то не вдохновляют. Я Вам скажу: мы могли бы иметь хорошие контакты с государством, чтобы получать гранты, учитывая, что у нас действительно честные работники. Вот я был в Италии, и там фирма «Фиат» прежде, чем взять работника, они узнают мнение о нем священника. И это каким-то образом создает человеку такую благоприятную обстановку, но и вы чувствуете ответственность. И если такая форма взаимодействия – я буду знать, что сестры милосердия Князь-Владимирского собора, сейчас они работают в Институте переливания крови, и главврач знает, что наши сестры хорошо работают. У нас там действительно хорошее сотрудничество. Но они ни копейки не получают. Это просто люди жертвуют своим временем, своими средствами, насколько возможно. И я знаю, что они все очень не богатые, очень занятые – ведь они должны работать и на основной работе. Вот такая форма сотрудничества мне была бы понятна. У меня был опыт, когда после перестройки, еще во времена владыки Алексия, когда мы взяли больницу рядом с Духовной академией, это больница Ксении Блаженной. И тогда мы поставили условие: государство финансирует все, что оно должно профинансировать, что положено старому или больному человеку, а мы со стороны Церкви прибавляли. И, действительно, мы от Академии, я был тогда ректором, всегда помогали – какие-то продукты, какие-то лекарства, какие-то средства. И тогда у нас получался очень хороший тандем, как сейчас принято говорить. И мне кажется, все дело от этого выигрывало. Потом это, правда, почему-то разрушили. И сейчас эта больница стала просто церковной – и что же? Оклады у медсестер и у врачей мизерные, а это тоже несправедливо. Если стоять на нормальной, справедливой основе, нужно все-таки как-то взвешенно ко всему подходить. Коммунистическая идеология лопнула, Советский Союз распался, а в чем самая большая беда и в чем самый большой грех, можно сказать, коммунистов и вообще социализма именно в России? Они все взяли на себя и у народа отобрали всякую инициативу, всякую ответственность. И в результате у нас сформировалось два поколения – ведь царского времени люди еще что-то понимали по-другому, а вот два поколения, которые считают, что за все отвечает государство, за все отвечает партия, за все отвечает профсоюз. А мы ни за что не отвечаем. И в результате получали гроши, работали как-нибудь и никто ни за что не отвечал. Когда эта система лопнула, то почему-то стали говорить: теперь все решит Церковь. И я боюсь, что эта психология, которая сейчас давит на наших архиереев, наверное, и на сознание Патриарха, потому что он инициатор многих новых идей… Мне кажется, что нельзя поддаваться этому – что мы можем ответить на все вопросы. Мы не сможем, мы уже не отвечаем. И я на этом круглом столе как раз делился своими тревогами, своей озабоченностью. И я считаю, что нужно срочно принимать этот документ, в котором четко заявить, что Русская Православная Церковь вместе с исламом и другими – старообрядцы, кстати, приняли этот закон, что духовенство должно не то, что злоупотреблять, а вообще не должно употреблять на всяких приемах никаких спиртных напитков; протестантские все церкви, католики – одна Русская Православная Церковь сегодня стоит на позиции…

Прот.А.Степанов: «Мы с народом».

Прот.В.Сорокин: Да, мы с народом. И я думаю, что это очень опасная тенденция.

Прот.А.Степанов: Но я все-таки хочу уточнить, отец Владимир, Вашу позицию. Вы не против того, чтобы священнослужители или православный человек, скажем, в домашних условиях на праздник что-то выпил…

Прот.В.Сорокин: Да, ведь это все-таки продукт…

Прот.А.Степанов: Да, но Вы против того, чтобы на каких-то церковных мероприятиях, церковных праздниках на стол вообще ставился алкоголь.

Прот.В.Сорокин: Да, и я уверен, что если бы Патриарх на своих приемах начал проводить такую политику, что наш народ очень восприимчивый. И было уже такое время. Я пережил это время при владыке Антонии – были нормальные приемы, и не было на столах ни вина, ни водки, ничего. Был сок, квас и все прочее. И значит, можно так делать.

Прот.А.Степанов: Но все-таки Вы не сторонник такой крайней позиции, как высказал Кадыров, чтобы вообще запретить продажу спиртного по всей стране?

Прот.В.Сорокин: Нет. Я не сторонник такой позиции. У нас свобода самовыражения через алкоголь приобрела просто масштаб бедствия, и я считаю, что здесь Русская Православная Церковь должна позаботиться о том, чтобы те люди, которые являются трезвенниками, которые стоят на этих позициях, были примером. И вообще для любого батюшки это должно быть основанием. Я, как настоятель, могу Вам сказать, с чем я сталкиваюсь: вот именины бывают и другие праздники. И все окружающие знают, что я довольно строго к этому подхожу, и они каждый раз у меня просят специального разрешения: позвольте поставить на стол бутылку водки или коньяку. Я, скрепя сердце, разрешаю. Но каждый раз они спрашивают. Но если будет такое постановление, я скажу: все, братцы, вопрос исчерпан. Зачем вы ко мне обращаетесь? Церковная дисциплина касается всех. И ведь это лицо Церкви, это наша позиция. Я езжу в общественном транспорте и вижу эту беду. Я ее вижу. Большинство молодежи утром уже сидят с этими банками пива, наушники вставлены… Что же они произведут на свет Божий? Какое у них будет здоровье, когда вся медицина говорит о том, что эти напитки очень влияют на весь состав человека. И на этом круглом столе было все-таки единодушное мнение, что голос Церкви должен прозвучать.

Прот.А.Степанов: Единственное, надо понимать, что там были собраны священники, которые этой проблемой, как правило, целенаправленно занимаются в своих епархиям. Поэтому их позиция понятна, они с этим сталкиваются, с этим работают, и это будет для них важный инструмент в их работе.
Отец Владимир, недавно в СМИ прошло сообщение о том, что на заседании Попечительского совета собора Феодоровской иконы Божией Матери было высказано предложение – правда, как сообщается, оно было высказано отцом Александром Сорокиным, но я знаю, что на самом деле это было Ваше предложение – о том, чтобы временно упокоить обнаруженные под Екатеринбургом останки, предположительно, царевича Алексея и Великой княжны Марии в Феодоровском соборе. Сейчас, я думаю, наши слушатели в курсе дела, что предположительные останки Царской семьи находятся в Петропавловском соборе, где покоятся останки всех российских императоров, начиная с Петра Великого. И дискуссия на эту тему продолжается, в Церкви есть разные мнения, и официально Церковь пока не признала подлинными эти останки. Были обнаружены недостающие останки двух лиц, и это было главное возражение со стороны Церкви, что не обнаружены останки всех, а уничтожены были, очевидно, все. И вот недостающие останки были несколько лет назад найдены, и сейчас находятся просто в месте, мало подобающем, если мы, действительно, говорим о том, что это останки святых нашей Церкви, которых мы канонизовали. Пока общецерковного решения на этот счет не существует, как я представляю, Вы сделали предложение упокоить их в Феодоровском соборе. Как Вы это прокомментируете? Во-первых, насколько для Вас кажется очевидным, что это действительно останки членов Царской семьи?

Прот.В.Сорокин: Вы знаете, у меня сложилось свое мнение об этом еще тогда, когда я принимал участие в панихиде, которую служили в Петропавловском соборе при захоронении этих останков. Нас там было семь человек, и уже тогда у меня очень четкое и ясное религиозное чувство, что я присутствую не при каком-нибудь, как потом стали говорить, действе, а что я присутствую, действительно, на панихиде и молюсь об упокоении пострадавшей Царской семьи. Почему? Я хоть и прожил в советское время, но что касается материалистического подхода к духовным вещам, я не воспринимаю. Может быть, это результат того, что я в старообрядческой семье сформировался в детстве и привык как-то эти вещи разделять. Потому что в Церкви в каждом антиминсе у нас с Вами мощи – есть мощи четвертого века, есть третьего века, есть десятого века христианских мучеников. И ни к одному антиминсу не представлен паспорт или какое-то медицинское свидетельство о том, что это мощи мученика Виктора или еще кого-то. Верно ведь? Мы это на веру принимаем. Это все-таки предмет веры. А по поводу останков Царской семьи – я интересовался этим вопросом. Тем более сейчас, когда найдены останки цесаревича Алексея Николаевича и цесаревны Марии Николаевны, то даже гемофилия у Алексея Николаевича доказана в этих останках, и именно та форма гемофилии, которая присуща была Алексею Николаевичу. Дальше. Эта рубашка из Эрмитажа и так далее. Вы знаете, для меня этих доказательств достаточно. Мне достаточно этих научных сведений, свидетельств, исследований, которые проведены не одним каким-то институтом или какой-то узкой группой людей. Та группа, которая эти останки нашла, она же не сама представляет их как подлинные. Останки обследовали в Англии, в Америке. И для меня это является явным доказательством, что это, действительно, Господь в наше время являет нам эти останки, теперь уже – святые мощи. Я действительно так считаю и чувствую себя неуютно, когда слышу о том, что это «останки представителей династии Романовых». Все-таки можно по-разному относиться, историки по-разному смотрят на деятельность Романовых и все прочее. Но ведь это дети. И я выступил с таким предложением: почему они хранятся в каких-то холодильниках, в архиве – я не знаю, где они хранятся. Но как же это так может быть? Я и сказал: давайте мы выступим с инициативой перенести их в храм, Романовский храм, реставрация которого уже завершается. Известно, что здесь бывала Царская семья, дети бывали здесь. И храм теперь, слава Богу, приведен в должный порядок, и осенью 2012 года он уже будет окончательно сдан в первозданном виде. Так пускай эти останки хранятся в этом соборе. На это ответили, что нужны особые условия. Так сделайте саркофаг. Ведь когда в прошлом году демонстрировали Остромирово Евангелие, а я как раз был тогда участником, так фирма, которая подводные лодки делает, «Рубин», она изготовила такой саркофаг для Евангелия, что туда ни воздух, ничего не проходит. Так сделайте и здесь все необходимое. И я поднял этот вопрос – положительная была реакция. Во всяком случае, общее впечатление было, что это вроде бы правильно. Но некоторых это раздражает. В общем, я думаю, что дьявол не спит, но мне казалось бы, что было бы совершенно справедливо и естественно, чтобы эти останки здесь находились. И мое глубокое убеждение, и я при нем остаюсь, и тогда я говорил, и одна газета даже напечатала мое мнение, что я не присутствовал ни на каком действе, а на панихиде при погребении останков Царских страстотерпцев. И сейчас я это мнение не могу изменить, потому что для меня, для моей веры, для моих знаний доказательств достаточно. Если у кого-то их недостаточно, пускай просто не ходят сюда в конце концов. Мы же никого в храм насильно не тащим. Одни пошли к поясу Пресвятой Богородицы, а другие не пошли. Ну и что? Одни признают, что это подлинно, а другие говорят, что мало доказательств. Вам мало, а мне – достаточно. Я был и я, действительно, почувствовал, что я прикоснулся к поясу Пресвятой Богородицы, потому что для меня все-таки вера, как бы там ни было, над знаниями. Я ценю знания. Я ценю науку, я сам занимаюсь исследованиями. Но все-таки там, где вера, там должно быть какое-то чувство. Надо место Божьей воле дать. Вот такое мое мнение, и я его держусь. Я не собираюсь его навязывать другим, но я свою позицию высказал.

Прот.А.Степанов: В связи с этой темой. Недавно был день памяти жертв политических репрессий, и Вы как председатель Епархиальной комиссии по канонизации и человек, назначенный от епархии курировать строительство храма на Левашовской пустоши, постоянно там служите и панихиды, и, насколько я знаю, в этот день тоже служили там. Во-первых, как продвигается строительство храма, и, во-вторых, в чем, по-вашему, значение этого трагического периода для нашей современной истории, для сегодняшнего дня и для Церкви?

Прот.В.Сорокин: Вы знаете, я рад бы сказать, что уже идет строительство. Но этого еще нельзя сказать. Вы знаете, что согласовать документы, проектно-сметную документацию так называемую, очень непросто. Но сделан очень серьезный шаг. У нас была очень большая проблема с обществом «Мемориал». Они прислали нам письмо на имя митрополита с возражением, что православный храм будет на кладбище, где похоронены и неверующие, и люди других вероисповеданий, и все прочее, и что это может ущемить чьи-то права. Собственно говоря, я считаю, законная реакция. Я не считаю, что это какое-то большое препятствие. И поэтому состоялось большое заседание этой комиссии, где я как раз присутствовал, и присутствовали представители власти, и «Мемориала», и кладбища, потому что это вопрос щекотливый, деликатный. И мы свою позицию изложили, что мы ничьих интересов не ущемляем – там же маленькое кладбище, там негде развернуться; что мы проектируем храм небольшим, похожим на храм Новомучеников и исповедников Российских, и что здесь и архитектура, и само местоположение, и сама идея как раз не направлена ни против кого, наоборот, на то, чтобы как-то объединить всех. Вокруг храма будет место, где можно будет поставить какие-то другие. И в этом отношении этот серьезный барьер… Для власти, конечно, очень важно общественное мнение. Тут же выявилось, что и у кладбища вроде бы официального статуса нет – знаете, как всегда, когда тянешь какую-то проблему, а оказывается, там и того нет, и этого, и надо и то делать попутно, и это. И пока что все это находится на таком уровне. Но я Вам скажу, что теперь, слава Богу, таких препятствий нет.

Прот.А.Степанов: Это обсуждение закончилось положительным решением…

Прот.В.Сорокин: Да, нам дали добро. И в нашем соборе стоит кружка, куда мы собираем средства на строительство этого храма. И мы уже собрали какую-то часть средств на покрытие разработки проекта. Я специально поставил кружку «На строительство храма на Левашовской пустоши». А в воскресенье, действительно, был день жертв политических репрессий, и у нас поехало на Левашовскую пустошь пятьдесят человек, из них половина была детей нашей воскресной школы, хор я с собой взял. И мы там отслужили панихиду. И что интересно – в этом году положили начало чтению вслух имен всех репрессированных. А в Левашово лежит 47 тысяч убиенных. Я положил начало чтению – прочитал списки новомучеников и исповедников Российских, погибших в Левашово, а дети уже читали имена репрессированных священнослужителей, там ведь почти две с половиной тысячи у нас репрессированных священнослужителей. А затем уже представители из общества «Мемориал» читали тот мартиролог, который Анатолий Яковлевич Разумов напечатал. Мы повезли с собой пятьсот пирожков, чтобы помянуть. Мы как приход уже считаем своим долгом по русской традиции все-таки угощать людей. И такая хорошая была обстановка. И я считаю, что это самое главное, что мы должны делать по отношению к новомученикам и к этой эпохе. Историки вправе спорить, выдвигать свои идеи, но самое главное все-таки – молитва и поминовение всех, кто пострадал. И нужно стремиться к тому, чтобы и все обсуждения шли в мирном, спокойном русле. Наш приход бывает там дважды – в феврале и в конце октября. Сейчас, конечно, было много людей, человек пятьсот. Но молодежь была только наша, церковная. Но я думаю, что если бы там был храм, то обязательно, я думаю, нужно было бы возить туда воскресные школы, молиться, да и просто школьников туда нужно возить. Нужна программа, скоординированная с государством, с тем, чтобы люди воспринимали это как, действительно, трагический урок прошлого, из которого нам и нужно извлекать уроки. Я считаю, что это очень важно.

Прот.А.Степанов: В Бутово, мне говорили, приезжает огромное количество больших автобусов со школьниками со всей Москвы, из Московской области.

Прот.В.Сорокин: У нас, наверное, тоже приезжают, но я точно не знаю.

Прот.А.Степанов: Все-таки на Левашовской пустоши еще нет ни серьезного мемориала, ни храма, поэтому нужно создавать, чтобы было куда привезти.

Прот.В.Сорокин: Но конечно, это нужно очень осторожно, деликатно развивать и облекать в какие-то хорошие формы – молитвы, чтения имен. Не нужно никакой агрессивности, навязывания. Нужен такой характер спокойный…

Прот.А.Степанов: Да, память и скорбь.

Прот.В.Сорокин: Да, нужен характер памяти и скорби. Я думаю, что если там будет община и приход, этим процессом можно будет руководить и каким-то образом его корректировать. И я уверен, что это будет сделано.

Прот.А.Степанов: В заключение, может быть, еще одна тема. Мы сегодня говорим на совершенно различные темы. Вот тема увеличения числа епархий нашей Церкви. Прошел в октябре 2011 года Синод, и были образованы новые епархии, разделены епархии старые, поставлены новые архиереи и образованы также митрополичьи округа в некоторых местах. Как Вы прокомментируете эти действия нашего священноначалия, какой Вы видите в этом смысл или, наоборот, не видите смысла?

Прот.В.Сорокин: Вы знаете, это все-таки высокая политика, которую проводит Патриарх и Священный Синод. Я могу высказать свое мнение как клирик и, опять-таки, методом сравнения. Когда я слышу от Святейшего Патриарха, что архиерей таким образом приблизится к народу, то у меня невольно закрадывается чувство сомнения. Не таким путем нужно приближать архиереев к народу. И таким тоже, вернее, но не только. Вот я вспоминаю Католическую Церковь, когда прошел Второй Ватиканский собор, и Католическая Церковь провозгласила, что нужно быть ближе к народу архиереям и кардиналам, то первое, что сделал Папа – продал свою тиару и деньги отдал на бедных в Африке. Архиереям он сказал: снимайте свои дорогие скрижали на своих мантиях, снимайте свои панагии и драгоценные кресты и старайтесь жить скромно, потому что все это как раз является раздражителем для народа. И они, действительно, это сделали; они включили тогда в свою систему приходской жизни и церковной жизни движение мирян, «Апостолат мирян», вот как они это назвали. И до сих пор это есть. Апостолат – это значит послание мирян в массы. И Католическая Церковь это делает уже не один раз, она еще в то время, когда в конце XIX века возникло в Европе марксистское движение, то Папа выпустил такую энциклику «Верум новарум», где было сказано: священники, идите в народ. Становитесь рядом с шахтерами, со строителями, с фермерами и трудитесь вместе с ними, и подавайте личный пример, как нужно правильно жить и реагировать на разные социальные проблемы. Чтобы не рабочие вас критиковали, а вы должны возглавить этот голос трудового народа. И если ему плохо, то вы скажите цивилизованным языком, почему ему плохо и что нужно сделать. А когда я сейчас слышу эту фразу, что нужно приблизить архиереев к народу, у меня это чувство сомнения вызывает. Я ведь вижу, что они по-прежнему хотят жить шикарно, хотят панагии иметь, кресты. Все это великолепно, но я… Я ведь со второй инициативой выступил на общественном совете: когда я вижу Феодоровский собор, его ведь великолепно восстановили, верно? Но ведь до революции был только позолоченный крест и маленькое яблочко под крестом. А сейчас пять куполов золотом покрыты. И когда я езжу в электричке, а я утром подъезжаю к Московскому вокзалу и слышу – одни говорят: «Вот как хорошо стало», а другие говорят: «Вот попы, в золоте купаются». И я считаю, что мы наступаем на те же грабли. Потому что когда было изъятие церковных ценностей, то вместе с ценностями, как известно, снимали и головы с батюшек. И я поставил вопрос: сколько тут миллиардов ухлопали на строительство собора? Вот давайте столько же на сестер милосердия, на учащихся церковных школ. Вот у меня внуков некуда девать – я живу в деревне, и православной нормальной хорошей школы нет. Есть у нас частные школы, но ведь платить за ребенка нужно почти десять тысяч в месяц в этой православной школе! Где такие деньги взять? А у меня три внука. Вот, я говорю, если бы, строя храмы, давать столько, сколько на золото, сколько на камни, столько же на учителя, на сестру милосердия, на другие служения. И если бы меня, как настоятеля прихода, попросили: вот Вы знаете, есть деньги, и их нужно правильно освоить – то я бы сказал, и этой медсестре давайте, и учительнице воскресной школы давайте, они бесплатно работают. И вот тогда мы будем защищены от всяких потрясений и революций. Но вот говорят: «Нет, это невозможно предусмотреть, ведь никакие спонсоры не дадут на это, а вот на позолоту дадут». Я в этом вижу тоже очень большую проблему. Еще раз говорю, мы наступаем на те же грабли. Не прошло и ста лет, будет столетие в 2022 году, и мы же слышим уже критику народа и ропот – нужно быть глухим, чтобы не слышать этого. Я понимаю, мы можем всегда сказать: «Мы же для Бога, мы же для Церкви, мы восстанавливаем историю». Совершенно верно. Но давайте все-таки к этому разумно подходить и помнить о том, что для нас самое важное. А сегодня просто катастрофа. Я вижу беду в нашей стране – алкоголизм, наркомания, молодежь безыдейная, вся эта система развлечений на телевидении и везде. Никто не учит человека работать, трудиться, не поощряет человека труда. Может быть, в силу моего возраста, но я вижу что-то страшное, это просто катастрофа. И это меня, действительно, беспокоит. Так что Вы меня просили высказать свою позицию – я Вам ее высказываю.

Прот.А.Степанов: Спасибо, отец Владимир, за такие искренние и живые ответы на те вопросы, которые сегодня не только я задавал, но, я думаю, волнуют очень многих наших слушателей. И я надеюсь, что Ваши ответы и те чаяния народа, которые Вы сегодня озвучивали, они будут услышаны…

Прот.В.Сорокин: Дай Бог.

Прот.А.Степанов: …И, действительно, это даст какой-то плод и результат. Для этого, собственно, существуем мы, средства массовой информации. Я напоминаю нашим слушателям, что сегодня в программе «Экклесия» мы беседовали об актуальных проблемах сегодняшней церковной жизни с профессором Санкт-Петербургской Духовной академии, председателем комиссии по канонизации святых Санкт-Петербургской епархии, настоятелем Князь-Владимирского собора протоиереем Владимиром Сорокиным. Программу вел протоиерей Александр Степанов. Всего вам доброго!

Прот.В.Сорокин: До свидания, братья и сестры!

Программа записана 1 ноября 2011 г. на радио «Град Петров»

Эфир: 6 ноября 2011 г.