«У птицы есть гнездо, у зверя есть нора…»

Программа «Родная речь. Второе чтение»

Приглашаем перечитать великие строки русских поэтов разных эпох и поразмышлять над ними вместе с автором и ведущей программы филологом и философом Мариной Михайловой.

Бунин. У птицы есть гнездо

У птицы есть гнездо, у зверя есть нора.
Как горько было сердцу молодому,
Когда я уходил с отцовского двора,
Сказать прости родному дому!

У зверя есть нора, у птицы есть гнездо.
Как бьется сердце, горестно и громко,
Когда вхожу, крестясь, в чужой, наемный дом
С своей уж ветхою котомкой!

Это стихотворение Бунин датировал 25 июня 1922 года. В это время Бунин уже во Франции, в эмиграции. И в этих стихах слышится отзвук Данте. Данте – классический изгнанник, самый великий изгнанник в мировой литературе. И все, кому приходилось быть изгнанным из своего дома, из своей страны, конечно, его вспоминают. Данте говорит: «Горек чужой хлеб, и высоки ступени чужого крыльца».

Но Бунин строит свой текст сложнее, потому что он, во-первых, вводит сюда евангельскую цитату, а, во-вторых, он строит параллель между двумя строфами, из которых первая является воспоминанием, а вторая говорит о настоящем положении вещей. Надо сказать, что еще в 1918 году Бунин покинул Москву, но осознание бесповоротного разрыва с Россией настигло его именно на пароходе, когда он уже отплыл от российских берегов. Бунин в своих воспоминаниях говорил так: «Вдруг я совсем очнулся. Да, вот оно что: я в Черном море, я на чужом пароходе, я зачем-то плыву в Константинополь. Всей моей прежней жизни конец – даже если случится чудо, и мы не погибнем в этой злой и ледяной пучине…» Это слова человека, который, действительно, теряет все.

Обе строфы стихотворения начинаются евангельской цитатой: «У птицы есть гнездо, у зверя есть нора…» И мы знаем ее: «Птицы имеют гнезда, и лисы имеют норы, а Сын Человеческий не имеет, где приклонить Ему главу». Но за этой евангельской цитатой – два разных момента жизни. Первый момент – это расставание с отеческим домом в юности. «Как горько было сердцу молодому, /Когда я уходил с отцовского двора, /Сказать прости родному дому». Это, действительно, момент рубежа, момент болезненный для всякого человека – уйти из родительского дома, особенно если ты этот дом любил, как любил свой дом Бунин. Во второй строфе он снова говорит о сердце: «Как бьется сердце горестно и громко». Это уже о другом. В юности мы уходим из дома родителей для того, чтобы построить свой дом, свою семью, свой мир. Но когда человек, у которого сердце болит от возраста, вынужден, крестясь, со смирением и страхом входить в чужой наемный дом – это бесконечно грустно.

Бунин завершает это стихотворение пронзительной строчкой: «С своей уж ветхою котомкой». Бродяга, странник входит в наемный дом. И достояние его – ветхая котомка, почти пустая.

Казалось бы, мы присутствуем при констатации неудавшейся жизни. Человеку пятьдесят один год, он потерял родину, потерял все, что у него было – а и было не так много, и вот все его достояние – только ветхая котомка. И однако, как ни странно, в этом стихотворении нет отчаяния – по одной простой причине. Потому что оно построено на евангельской цитате, и слово «крестясь» – «когда вхожу, крестясь, в чужой наемный дом» – несет здесь очень важную функцию. Это слово-опора. Классики филологии говорили о том, что в каждом стихотворении есть слова, на которых держится смысл стихотворения. Здесь, без сомнения, «крестясь» – это одно из таких опорных слов.

Почему? Потому что все мы можем много рассказать о своих потерях, страданиях, одиночестве, неудачах; о том, как жизнь была к нам несправедлива и зла. Но если мы вспомним, что Царь наш, Господь наш не имел, где главу приклонить, странствовал по дорогам Галилеи, Его не понимали даже близкие люди, даже ученики, а толпа хотела от Него только одного – чудес и исцелений; что Он был бесконечно одинок, иногда Он голодал, иногда Он страшно уставал – если мы вспомним о том, как жил наш Царь, то нам перестанет казаться неудачной наша собственная судьба. Слуга царя не может жить лучше, чем царь.

И это великое смирение, это принятие своей судьбы, пусть горестной, в стихотворении Бунина совершает смысловой переворот, который позволяет нам видеть в этих стихах уже не констатацию жизненного провала, но акт смирения: «Да, Господи, да будет воля Твоя».

Слушайте программу «Родная речь. Второе чтение» в четверг и в пятницу в 11.45, а также в субботу в 12.40.

См. также:

Программа Марины Михайловой «Родная речь. Второе чтение»

на Сервисе скачиваний передач радио «Град Петров»