Внучка академика Лихачева: «Он научил меня молиться»

Программа Марины Лобановой

«Встреча»

Гость: внучка и наследница трудов академика Дмитрия Сергеевича Лихачёва, профессор Манчестерского университета Вера Зилитинкевич-Тольц

Эфир: 3 декабря 2016 г., 21:00

АУДИО

Марина Лобанова:

На конференции, посвященной Лихачеву, Вы, когда говорили об архиве, упомянули, что у Вас сохраняются несколько тетрадей Лихачева, и что они особенно Вам дороги. А чем именно они Вам дороги?

Вера Зилитинкевич-Тольц:

Почему именно эти тетради? Этих тетрадей очень много. Они все страшно интересны. Это не дневник. Это не то, что Дмитрий Сергеевич писал: сегодня случилось то-то и то-то. Это, скорее, его реакции, размышления на определённые события. Они датированы – или прочитанные в книге, или услышанные в докладе, или какие-то исторические события. Но это скорее не дневник, а книги-размышления.

Марина Лобанова:

А дневник он не вёл?

Вера Зилитинкевич-Тольц:

Нет. Эти тетради – полудневник, полуразмышления. Я решила несколько себе оставить – четыре тетради, просто чтобы у меня было что-то дома. Они лежат на видном месте в моём кабинете, и мне просто приятно иногда их открыть, перечитать, видеть почерк Дмитрия Сергеевича.

Сейчас с этим материалом, с этими тетрадями работает Олег Витальевич Панченко, ученик Дмитрия Сергеевича Лихачёва. Он очень глубокий учёный, специалист по книжному наследию периода Древней Руси Соловецкого монастыря. Второе направление его деятельности – рукописное наследие Дмитрия Сергеевича Лихачёва, т.е. он работает с материалами личного фонда Дмитрия Сергеевича, и он постепенно издаёт эти материалы. Пока в основном то, что он издал, связано с Соловками и с религиозными размышлениями Дмитрия Сергеевича. Это очень интересные размышления и очень интересные публикации.

Мне кажется, Олег Витальевич делает великое дело. Меня спрашивали в интервью: «Есть ли неизвестный Лихачёв?» И я сказала: «Да, то, что делает Олег Витальевич, он для нас раскрывает, действительно, неизвестного Лихачёва». Потому что степень религиозности восприятия мира Дмитрия Сергеевича в двадцатые годы, когда он был совсем молодым, и дальше, в пятидесятые, шестидесятые, восьмидесятые, раньше мне была непонятна. То, что он был религиозный человек, очевидно. Мы праздновали Пасху, он мне читал в Страстную неделю соответствующие места из Евангелий, он научил меня молиться. Это всё, конечно, было. Но сейчас религиозность означает, что ты ходишь в церковь, ставишь свечку, на службе присутствуешь; а восприятие мира, конечно, у большинства людей какое есть, такое и есть. У Дмитрия Сергеевича философское понимание мира, конечно, очень сложное. Оно включало представление, что есть какая-то высшая сила, которая направляет жизнь человека.

Марина Лобанова:

На каком материале готовится, может быть, какая-то публикация или книга?

Вера Зилитинкевич-Тольц:

Пока что это статьи, и часть уже опубликована. Олег Витальевич опубликовал большие куски из писем Дмитрия Сергеевича и его заметок, а также комментарий самого Олега Витальевича – тоже очень интересный и очень глубокий, в очень правильном тоне написанный. Это в разных сборниках.

Марина Лобанова:

На конференции в ноябре 2016 года, посвященной Лихачеву, говорилось, что Дмитрий Сергеевич был ближе к «иосифлянам», чем к «сергианам».

Вера Зилитинкевич-Тольц:

Да, это тоже для меня неизвестный Лихачёв. Это открытие Олега Витальевича. Очень внимательно обсуждается дело в связи с арестом Дмитрия Сергеевича –  что он был в кружке, который они назвали шуточно «Космическая академия наук», но он ещё одновременно состоял в Братстве Серафима Саровского. Это Братство Серафима Саровского было движением иосифлянским. Вчера мой отец передавал книги учителя английского языка Дмитрия Сергеевича и очень известного лингвиста Игоря Евгеньевича Аничкова. Игорь Евгеньевич проходил по одному делу с Дмитрием Сергеевичем, именно за участие в Братстве Серафима Саровского, тоже как иосифлянин.

В архиве Дмитрия Сергеевича есть копия его следственного дела, по которому он был арестован. Оно целиком не опубликовано. С него раньше была снята судимость, но реабилитирован он был только в 1991 году. Потому что закон о реабилитациях жертв репрессий до 1934 года был издан только в 1991 году, то есть после смерти Сталина были реабилитированы только те, кто был репрессирован после 1934 года, а Дмитрий Сергеевич был арестован в 1928 году. Его реабилитация пришла только в 1991 году, и тогда можно было получить копию дела. Если получаешь свидетельство о реабилитации, ты можешь запросить копию своего дела. Дмитрий Сергеевич получил копию этого дела – оно довольно толстое. Я читала его в начале девяностых, когда Дмитрий Сергеевич его получил, но я тогда просто эти реалии не поняла.

Всю исследовательскую работу провёл Олег Витальевич — кто были эти священники, что за церковь, куда ходил Дмитрий Сергеевич, все эти ссылки. Он понял, что эти священники – и Николай Пискановский, и Островидов (который почитается как новомученник Русской Православной Церковью) –  эти люди принадлежали к иосифлянской церкви. Они помогали Дмитрию Сергеевичу. Они были арестованы раньше, он с ними встретился на Соловках, и они ему помогали именно как иосифлянину. В письме, которое я знаю через Олега Витальевича, Дмитрий Сергеевич написал дочери известного священника-иосифлянина Николая Пискановского, когда она его спрашивает о том,  как ей вырастить внука религиозным человеком, потому что она не водит его в церковь, потому что церковь «сергианская». И она его спрашивает: «Что делать?» Он отвечает, что в церковь водить нужно, чтобы мальчик знал службу, но нельзя принимать причастие. Потому что если он не принимает причастие, он остаётся верным памяти той церкви, к которой принадлежал дед. И мы ходили в церковь, но причастие Дмитрий Сергеевич не принимал.

Марина Лобанова:

А в каком году это письмо написано?

Вера Зилитинкевич-Тольц:

Это шестидесятые годы. Олег Витальевич меня спрашивал, что я думаю – оставался ли Дмитрий Сергеевич иосифлянином? Мне трудно сказать, потому что никогда я от него этого не слышала, никогда не обсуждала, но мне кажется, что, по этим материалам, которые нашёл Олег Витальевич, конечно, он был иосифлянином в двадцать восьмом году при аресте. И это одна из важных причин ареста, это очевидно. Дальше это была не такая уж активная позиция, но как-то остававшаяся с ним.