«Воспитать людей в таком духе, чтобы они уважали благородное служение людям и Богу»

Александр Борисович Гарин

Духовные основы государственности

Передача 10 (заключительная)

АУДИО + ТЕКСТ

Мы говорили о благородстве. На первый взгляд кажется, что это уже очень далеко от реальности, от политики. Политик и благородство – «две вещи несовместные», как говорил Пушкин о гении и злодействе. Пушкин обращался к своим современникам и, прежде всего, к тому доминировавшему социальному слою, который играл главную роль в политике того времени, к аристократам, к дворянам, с тем, чтобы призвать их проникнуться долгом благородства, отдать должное тому, в чем им повезло. Им повезло родиться в том социальном слое, который имеет и досуг, и все возможности для того, чтобы развить в себе это благородство, этот приоритет духовного начала, и Пушкин стоял за то, чтобы распространить его на всю жизнь.

Насколько демократизация противоположна этому? В разговорах со знакомыми, с друзьями мне часто представлялось возможным услышать мнение о том, что демократия и благородство – вещи несовместные, что только самодержавие, как говорят некоторые, является строем, способствующим развитию этого благородного начала. Я думаю, что в данном случае мы путаем Божий дар с яичницей. Мы опять соскальзываем на ту позицию, что система сама по себе, демократия или самодержавие, определяет нравственное состояние общества и человека.

Я уже упоминал об определении Аристотеля: государство – это вечный организм (не так, как у Маркса), с помощью которого люди формируют идею общего блага. Сама эта идея происходит не из государства. Она происходит из более высоких этажей религиозного, философского мышления, но государство формулирует идею общего блага и защищает это общее благо, одновременно оставляя пространство для легитимного частного блага. Средний класс имеет право зарабатывать для себя в той области автономного, независимого существования, которую ему предоставляет государство. Государство, в свою очередь, сохраняет баланс, используя силу для защиты слабого, в том числе и для защиты от самого себя. Для государственного деятеля существует большой соблазн восстановить грубый примат силы. У него монополия силы, он может эту силу использовать в свою пользу, в пользу чиновников. В таком случае мы немедленно констатируем коррупцию, когда тот орган, который обязан защищать общее благо, на самом деле защищает частное благо.

Идея благородства, защиты примата духовного начала от примата грубой силы, и, напротив, грубая сила: армия, полиция, налоговые органы, поставленные на службу высшему началу, общему благу – это и есть то успешное государство, которое приносит хорошие плоды. Те страны, где этого нет, где есть мафия – Колумбия, Латинская Америка, Южная Италия, сильно отличаются от успешных стран: Германии, Франции, Англии.

Но я не собираюсь делать картину розовой. Борьба между приматом грубой силы и приматом духа происходит все время. До тех пор, пока людям важно выдерживать благородную линию в политике, до тех пор эта политика и выдерживает. Как только они забывают об этом, они соскальзывают. Общественное мнение, которое открыто для таких вещей, немедленно это констатирует, в этом состоит внутренняя политика жизни любого государства. Никто не говорит об успехах, в основном говорят о проблемах: проблемы коррупции в Германии, во Франции, проблемы коррупции и моральной системы ценностей в Америке. Каждый, кто немного знаком с прессой этих стран, может быстро привести пример.

Но демократия – это не охлократия. Современная демократия, как она сложилась в Европе, в своей основе имеет много моментов элитарного высшего порядка. Это и само внесение фундамента права. Право вначале создавали монахи для Церкви, студентами-правоведами были монахи. Затем они становились советниками королей. Язык права внедрялся в политическую реальность. До тех пор, пока люди руководствовались высшими соображениями о том, что духовное начало, честность, доверие, должны быть реализованы в форме закона, поддержаны силой, пока дух этого права был осознан, жизнь постепенно менялась. Это было мотором изменения жизни.

Я уже упоминал Жана Бодена, который в противовес империи выставил понятие суверенитета, основанного на правовом государстве. За этим стояла идея благородства, достоинства человека самого по себе. Это был корень возникновения терминологии прав человека, прав гражданина. Права человека защищают эмпирического человека, маленького бизнесмена, не обладающего никакими сверхблестящими способностями, кроме одной – честно работать и приносить благо другим.

Права гражданина начинаются с права на свое мнение. Греки гордились, что, в противоположность Персии, в Греции каждый имел право высказать свой аргумент. Он мог быть обвинен большинством, его могли сослать, осудить, как Сократа, но Сократ имел право высказаться в свою пользу. Это право высказаться и право участвовать в государственной деятельности, право быть уваженным, иметь право в организации жизни. Это то, что называется самоуправлением, что является основой демократии. Об этом говорит Солженицын, который, будучи критиком многих сторон западного общества, немедленно замечает это здоровое зерно самоуправления в Вермонте, в штате, где он находился в Америке. Солженицын замечает, что самоуправление – это здоровое зерно в земстве, в русской истории. Но самоуправление не в шкурном, а в благородном смысле слова, когда человек ориентируется на  примат высшего начала, и ему дозволяется участвовать в жизни. Это право гражданина. Оно очень важно. Реализованное право гражданина – это также построение системы гражданской службы. Внесение примата духовного начала над грубой силой с помощью права было бы невозможно без создания системы гражданской службы, без создания бюрократии.

Применим принцип презумпции благородства. Бюрократия в карикатурном смысле – это что-то ужасное. Но давайте посмотрим на ее лучшую сторону. Здесь не подойдет слово бюрократия, а надо говорить о системе гражданской службы. Без налаженного механизма гражданской службы ничего не двигается. Каким бы гениальным и благородным ни был наш лидер, он не сможет спустить свои гениальные и благородные указания по цепочке вниз, если нет подобных людей.

Посмотрим на историю создания системы гражданской службы в Европе. Из кого она набиралась? Во Франции сложилась система «больших школ»: технических школ, школ администрации. Эти школы до сегодняшнего дня дают людей для высших и средних постов, в том числе и низших, потому что каждый начинает с какого-то восхождения по этой служебной лестнице. Эта система построена на заслугах. Вы поступаете в такую французскую школу после того, как долго готовились, очень часто после университета. Для того, чтобы туда поступить, надо сдать экзамен. Этот экзамен сдается только один раз в жизни, если вы его не сдали, у вас нет второго шанса. В этом и плюс, и минус. Плюс в том, что блат здесь невозможен. Это анонимные экзамены, по блату вы не поступите. Единственное, что может сделать элита – обратить все внимание на воспитание своих детей. Если есть благоприятный материал, то наймут репетиторов, потому что знают, что это та дорога, которая выведет наверх. Молодые люди, выходящие из этой школы, распределяются далее по партиям, по воззрениям: кто правый, кто левый, кто консерватор, кто социалист и даже, может быть, коммунист, неважно. Важно, что это люди, наполненные этикой служения, этикой общего блага. За этим общим благом стоит благородная идея служения так, как она тянулась, начиная со средних веков. Преподавание в этих школах строится на преемственности людей того толка, о котором я упоминал.

Кто идет на гражданскую службу в Германии?  В основном это студенты юридических факультетов. Юридические факультеты сегодня столь популярны, что попасть туда можно, имея только наилучшие оценки по выпускным школьным экзаменам. Из таких молодых людей отбирают наиболее талантливых, которые видят перед собой эту лестницу восхождения. В идеальном случае они могут стать министрами, канцлерами, председателями Верховного суда, менять Конституцию, но все начинают восхождение по лестнице, поэтому первые позиции скромные.

В Англии была построена система гражданской службы вокруг Оксфорда и Кембриджа. Система гражданской службы построена так, что люди, которые не выдерживают дисциплины, на которых падает тень коррупции, теряют возможность находиться в этом элитарном корпусе. Звезд с неба материально здесь не хватают, но зато есть лестница восхождения. В идеальном случае это восхождение на самые вершины государства.

Без такой системы гражданской службы создать государство в соответствии с идеей общего блага невозможно. Поэтому перед Россией стоит вопрос о создании такой системы. Альтернативная идея «быстрого прыжка» –  сменить систему, подобрать правильную модель, построить что-нибудь вроде Швеции – это иллюзии. Избежать человеческого фактора на основе примата благородства не удастся.

Нужно построить систему гражданской службы. Она строилась. Из русской истории, оглядываясь назад, мы можем выбрать разные линии. Многие культурные люди не понимали значения права, гражданской службы, значения благородства в политике, отдавая все это на откуп грязным, циничным элементам, и строили какую-то альтернативную систему культуры для самой себя. В свое время Эпикур говорил, что порядочный человека государством не интересуется. У него есть сад, вино, друзья, культура, а от власти ждать хорошего не нужно.

Одновременно с этой линией было и другое отношение. Были гражданские служащие, которые участвовали в реформе Петра I, Екатерины II, Александра II и позднее. Были люди, наполненные этикой гражданской службы, благородства, которые стремились внести этот здоровый элемент в государственную жизнь, но их было меньшинство.

Россия – огромная страна. Для того, чтобы система гражданской службы могла бы спуститься вниз достаточно глубоко, нужно было бы два элемента: движение самоуправления снизу и построение системы гражданской службы сверху. Для того, чтобы эти две линии встретились, нужно иметь достаточное количество образованных людей, воспитанных в духе служения общему благу. Это довольно длительный процесс, то, что Фернан Бродель называл «протяженной длительностью».

Можно посмотреть на историю России с этой стороны и отметить какие-то успехи. Ясно, что после революции этот процесс прервался. Его необходимо восстановить. Можно заметить еще следующее. Этот процесс без индивидуума невозможен, но он говорит об отношениях одних людей с другими. Одно дело иметь хорошую индивидуальную идею, другое дело быть политиком. Политика выбирают, но политик не выбирает людей. Значит, политик, кроме того, что у него должна быть правильная иерархия в голове, правильная идея харизмы, примата духовного начала над силой, он еще должен обладать тем, что христиане называют смирением. Он должен понимать, что он не поставит и не имеет права поставить другие головы людям.

Это тот элемент свободы, как говорил Достоевский, который связан с высоким пониманием достоинства личности. «Эти люди не ведают, что творят», — вот что должен думать политик. Но он не имеет права насильно сменить им головы. Он должен знать, что процесс преобразования поневоле медлительный, это процесс «протяженной длительности». Это неизбежно, и это хорошо, потому что результат только такого процесса дает достойных людей. Это дети Божьи, в которых эта искра не заменена, это на роботы.

Давайте представим себе тип такого политика: благородного, который не боится толпы, не эпикурейца, человека, который не сбежал в другой альтернативный мир, который понимает, что это огромное бремя, это крест, который, уважая достоинство человека, стремится к его преобразованию, но смиренно понимает, что достигнуть этого быстро невозможно.

Было бы идеально, если бы мы держали тип такого политика перед глазами. Как он должен выглядеть? Кто должен нам показать этот тип? Мы должны взять это из своего воображения. Идеально, если журналисты сумеют как-то представить его, если журналисты будут пользоваться методом презумпции благородства: заметить благородных людей (а они есть), уважить их. Это люди, не хватающие материальных звезд, у них другая харизма. Эту харизму надо отметить, надо воспитать людей в таком духе, чтобы они уважали не шестисотые мерседесы, а благородное служение людям и Богу. Служить только людям – это значит надеяться на быстрый успех. Только служа Богу можно, не надеясь на быстрый успех, преобразовывать мир.

Если мы таким образом посмотрим на историю западной цивилизации, то тогда мы можем сделать оптимистический вывод: в истории России были такие люди, нужно смотреть не на их количество, а на качество. Чем больше будет сознание того, что нужно, чем больше награды, уважения получат такие люди, служащие на благо других, тем больше будет преобразовываться атмосфера общества, в котором мы живем. В этой атмосфере будет возможна и правовая защищенность, и расцвет экономики, и замечательная вежливость королей по отношению друг к другу, и самое высшее – благородство. Большое спасибо. Я надеюсь, вы разделяете мои мысли.